Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2013
Сергей ТРУНЁВ
РОССИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА: СПАСЕНИЯ НЕТ
Точки: Современный рассказ / Семинар А.В. Воронцова.
– М.: Издательство «Спорт и Культура – 2000», 2013. – 128 с., ил.
Перед нами сборник рассказов учеников ни много ни мало Высших литературных курсов Литинститута имени. М. Горького (руководитель семинара прозы А.В. Воронцов). Честно говоря, я не обладаю информацией о том, кто из известных ныне прозаиков успешно заканчивал эти курсы в прошлом и насколько обучение (если таковое имело место быть) повлияло на авторскую манеру письма. С точки зрения руководителя семинара, перед нами имена, способные обновить дряхлеющую когорту современных российских классиков, и если этого не произойдет, отечественную литературу постигнет незавидная участь всех великих мировых литератур: французской, немецкой, английской. Итак, перспектива намечена: литература на грани впадения в глубокую кому, и только семинаристы Андрея Воронцова способны ее реанимировать.
Если разделять апокалипсические настроения мэтра, то перспектива в целом безрадостна. Однако здесь возникает вопрос: а есть ли какое-то лицо у всеобщего литературного кризиса? Есть ли совокупность черт, которые могли бы его более или менее четко обрисовать? Согласно мнению господина Воронцова, если обновления имен не происходит, то «на смену старым мастерам приходят бойкие на перо дельцы, и литература становится просто частью развлекательного бизнеса». Ну, «бойкие на перо» – это, на мой взгляд, не плохо. Если они могут еще и продать свои творения – так это совсем хорошо. А что, захотелось государственных дотаций? Тихой совписовской кормушки, позволяющей политкорректным графоманам безбедно существовать за пазухой государства?
Так, вероятно, этому требованию вполне отвечает работа в Литинституте. На каком основании я так решил? На основании слов самого Андрея Воронцова. Во-первых, он убежден, что культивирующиеся в указанном учебном заведении и на курсах «эстетические и творческие принципы не претерпели значительных изменений по сравнению с традициями, заложенными в нашей литературе Пушкиным». Прожив не один десяток лет в этой стране, я прекрасно осознаю, что пресловутая опора на традицию (т.е. опять-таки различные варианты политкорректного реализма) постулируется лишь тогда, когда какая-либо группа творческих людей хочет сделаться опорой власти. Классика у нас, к сожалению, является матерью графомании, а Пушкин – тем богом, который своим присутствием способен освятить самое бездарное произведение. Дай бог (Пушкин), чтобы в текстах представителей «новых имен» изменилась хотя бы лексика, хотя тенденция такова, что мы с нашим рвением к традиции можем и на старославянский перейти. Во-вторых, в конце концов мэтр оговаривается, дескать: «Да, отнюдь не все выпускники «Лита» и ВЛК хорошо пишут, но, как правило, суждение о литературе имеют профессиональное». Позвольте, это уже фактически обвинение в профнепригодности! По моему глубочайшему убеждению, писатель должен уметь писать (не думаю, что открываю здесь что-то новое), в то время как иметь профессиональное суждение о литературе должен литературный критик. Кстати, возникает ощущение профнепригодности и самого мэтра, не назвавшего ни одного имени современных западных авторов, кроме Патрика Зюскинда…
Далее по тексту Воронцов кратко описывает достоинства прозы каждого из вошедших в сборник авторов, и я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы последовать его примеру.
Первым представлено творчество Дмитрия Шостака, рассказы которого произвели впечатление странной смеси бытовухи, фантастики и невнятной доморощенной философии, на кою испокон была сильна отечественная литература. Помимо данного сборника, Дмитрий публиковался в сетевых журналах, и здесь также любопытны два момента. Во-первых, сразу обращает на себя внимание качество публикаций учеников Высших литературных курсов. За редким исключением это либо малоизвестные и, видимо, малотиражные издания, однако наиболее широко их творчество представлено во всемирной помойке Интернета.
Во-вторых, привнесение фантастического измерения в суровые российские реалии («остранение») кажется довольно характерным для семинаристов приемом, о чем позволю себе еще немного поговорить. Вот, например, Екатерина Осорина также демонстрирует способность переносить повествование в далекое будущее. В конце даже оказывается, что главная героиня уже пять лет как погибла в автокатастрофе, и теперь она лишь «инфоснимок и пара дорогих микросхем». Помимо сетевых изданий, Екатерина публиковалась в журнале «Смена» и в составе сборника «Путь мастерства».
Нина Кромина предпочитает оставаться в рамках унылого деревенского реализма, точнее, того, что городскому жителю кажется деревенским реализмом. Результат – неловкие попытки имитации народного слога, от которых за три версты веет художественной литературой, равно как тем, что автор «родилась и живет в Москве». В списке публикаций значатся уже упомянутый сборник «Путь мастерства», а также журналы «Простор» и «Вологодская литература».
Рассказы Гюльнар Мыздриковой оставили довольно смутные впечатления, хотя публикации Гюльнар выгодно отличают ее от остальных. На мой взгляд, правда, не стоило вносить в список изданий газеты «Правда» и «Труд», но на вкус и особенно цвет, как известно, пристрастия строго индивидуальны.
Алексей Контарь (Смирнов) написал рассказ про тяжелую работу снайпера. Литературные публикации не указаны.
Людмила Комарова произвела неизгладимое впечатление рассказом о женщине, у которой в голове была пробка. А также о другой женщине, у которой изо рта высыпались мертвые птицы. Публиковалась в сборнике «Путь мастерства», что при таком полете фантазии неудивительно.
Елена Яблонская написала рассказ про трудную работу поэтов и писателей, один из которых, как потом оказалось, пребывал в «коме, перешедшей в летаргический сон». Этот текст я понял с третьего раза и очень собой горжусь. Публикации у Елены есть, но их описание не страдает конкретикой, а потому судить о качестве возможно лишь на уровне догадок.
Далее следует местами неплохой (прорыв!) текст Евгении Сафоновой. Публиковалась в «Литературной газете».
Прочитав список публикаций Алисы Анцелевич, я узнал о том, что в мире существует «Общеписательская литературная газета». Дайте две!
Мне непонятны мотивы, по которым наряду с рассказами в сборнике присутствует отрывок из повести Анны Чезгановой. Автору это, в общем-то, ничего не дает, поскольку оценивать целое по его части – это все равно, что слепым ощупывать слона и делать выводы о том, как он выглядит.
В стилистике Марии Ундрицовой показалось что-то не вполне русскоязычное. То ли Набоков где-то рядом витал, то ли преподавание иностранных языков сказалось. Публиковалась в Интернете.
Мария Иванова также порадовала стилем, но здесь заметно, скорее, влияние упомянутых выше советских газет, нежели учеба в аспирантуре Высшей школы перевода МГУ (это из досье предыдущего автора). Вот так, например, могла начинаться статья на второй странице «Правды»: «Есть в Сибири на Ангаре город Братск. Город тружеников, романтиков, искателей приключений». Как в детство окунулся, ей-богу. Это, конечно, не Пушкиным заложенная традиция, но тоже солидная, не один десяток лет старательно оберегаемая на уровне государства, законсервированная как реликтовая тайга.
Валентина Хохлова написала про детей. Публикации не указаны.
Ветеран труда и многодетная мать Зоя Донгак в напечатанном отрывке из повести со знанием дела описала трудные роды. На общем фоне довольно крепко, местами даже колоритно. В списке публикаций отчего-то указаны сборники стихов.
Жанна Варнавская описала свои сложные отношения с богом. Список публикаций внушителен, но большая часть изданий мне неведома.
Антонина Спиридонова создала новый жанр: «рассказ-феерия».
Наконец, два рассказа Натальи Ивановой оставили довольно приятное впечатление. Никакого выпендрежа, довольно плотные, полные интересных наблюдений. Вот, например, детское: «Корова была опасным рогатым чудовищем, и тем страшнее было, что это чудовище не всемогуще. Позже пришла сказка “Крошечка-Хаврошечка” и ощущение ужаса. И я долго верила, что косточки коровы можно закопать, и на этом месте вырастет яблоня». Вот, собственно, и все.
И кажется, что российская литература, вопреки надеждам и упованиям Андрея Воронцова, продолжает скорбно двигаться по тому же пути, что и европейская. По меньшей мере, со стороны Высших литературных курсов спасительных сенсаций, увы, не наблюдается. А что касается самого мэтра, так, на мой взгляд, просто некрасиво выдавать ученический междусобойчик за эпохальное явление отечественной культуры.