Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2013
Виктор IВАНIВ
ПЕТЛИ ШАРФА
Сергей Соколовский. Гипноглиф.
– М.: Книжное обозрение, Арго-Риск, 2012. –152 с. –
(Серия «Малая проза»).
Оглядываясь назад, хотя не стоит оглядываться, иначе тень может исчезнуть или окаменеть, можно найти шатучий асфальт квадратного города и солнечную тень своих ботинок в выпадающем один раз в жизни воспоминании. А если двигаться спиною вперед – есть во многих городах такие люди, в том числе и в нашем, кажется, был, особенно на светофорах было это можно наблюдать, и не раз, – то можно увидеть бездонную тень Квадратного города. Для этого не обязательно прыгать в колодец двора, пытаясь вызубрить стихи Ходасевича. В Квадратном городе есть уголки, милые сердцу, о которых говорится, что в них действительно находится постоянство вчерашнего дня. Подождать, когда наступит вчера, поется в песне Тома Вейтса. Ты должен подождать, когда наступит вчера, а, глядь, оно и не уходило никогда со двора.
Есть книги, которые написаны еще до вашего поступления в этот свет или в ПТУ, или после отбытия путешественников в мир иной, – книги, которые сбываются в жизни, отдельные фрагменты которых быстро сходят в памяти на нет, и которые повторяешь. И здесь речь идет не о дефрагментации диска и не о мгновенной архивации новой жизни, с которой все началось. Книги, которые сбываются. Если мы не будем знать о них ничего, то не стоит читать вообще. Тогда ничего не сбудется, семнадцати, четырнадцати лет не исполнится, паспорт не выдадут, и не будет путешествия к «Запискам исподлобья», и не будет поступления в ПТУ. Тогда ничего не будет. А так, вы скажете, что и не было ничего с вами.
Это размышление о книге Сергея Соколовского «Гипноглиф». Это одна из книг, которая извлечена словно бы из прошедшего сорокалетия, что, казалось бы, прошло с ее появления. И, несмотря на заглавие, и даже изображенный на обложке предмет, сам «гипноглиф» – прибор, украденный из некоего «института математики»: палочка, с восемью или четырьмя шариками, – назначение этой книги: превращать сновидения и их пересказывать, модулировать частотность совпадений, падений, прибытий и отходов ко сну. Ко сну на Улице Вязов ли или к цветным полароидам, или к кинопленкам – которые еще раньше так со щелчком рвались в кинотеатрах – сейчас забытых, где остались одни сторожа. Грубо говоря, эта книга извлечена сейчас как одна забытая деталь от сломанного прибора. Или как сам столовый прибор, извлеченный из комода, который давно выбросили. Это извлечение из «суммы обстоятельств» – в них две-три бездонные комнаты, в которых стояло как водка в стакане время, а потом упало, треснуло пополам. В первой части книги – фрагменты разговоров двух героев – Снегознобова и Казубова – это не антиподы, не дьявольские двойники, а документальные хронометражки о вступлении в ПТУ, об отбытии Ипполита Солженицына в красную стену, в красную пустыню.
Это отложенный на сто лет памфлет. Памфлет – это оскорбление. Нет, я не хочу никого оскорбить, просто рассказываю, чтобы не ходить в библиотеку (если не ходите), и не заниматься подробным и тотальным диктантом, комментарием, который раскрывает нам забытые слова прошедшей эпохи, пока жив еще Михаил Сергеевич Горбачев, а Рональд Рейган почему-то уже умер. Чтобы не резало слух комментаторов, нужно отметить одну яркую черту этого памфлета, который неизмеримо и ястребино нов, и напоминает с того света всякому читающему, например, о разрушении гостиницы Россия и других событиях в ярких заголовках несуществующих больше газет, что он, читающий, состоит из тела и мяса, и он сейчас, здесь и сейчас, когда читает, оказывается предметом памфлета, он оказывается нечистой совестью, он оказывается в самых причудливых и гибельных местах, в овощной лавочке, на бойне, не сходя с места.
Эта книга – оскорбление тем, кто будет рождаться, возрождаться и вырождаться – привет от тех, кто сломан пополам, как майские прутья кустарника. От тех, кто смотрит назад, ходит вспять, попадает под машину или берет ее в аренду покататься в курортном городке за умеренную плату и по летним скидкам. Для тех, кто хочет быть добрым самаритянином, всех обманув. Потому что пока по гладкой поверхности стола сползает книжка Ахматовой, по гладкой поверхности курортного городка, где стелется реальность, и при поступлении в ПТУ, когда тренер по кунг-фу стирает трико, из недомолвок и оттяжек подслушанных когда-то кем-то разговоров Вам навстречу (и в этом и есть оскорбление личности) несется «Камаз Шатова» – так называется короткий рассказ Сергея Соколовского, а герой фильма «Мужчина и Женщина» Трентиньян на самом деле несется ему навстречу на взятом напрокат, а вернее, угнанном авто, сбив двух-трех пешеходов, и врубается в этот Камаз.
В этом оскорблении нет ничего личного, как и в открытии затертых архивов, в червивом комментарии и пляске на могилах. Открытие, которое сделаете вы сами, прочитав эту книгу, навсегда поставит вас в ситуацию острого риска, как в фильме «Астерикс и Обеликс мертвы». Эта книга открывается с двух сторон, с начала и с конца (это только круглосуточные магазины, психбольницы и тюрьмы ежесекундно закрываются, за летние скидки и столетние ливни). А эта книга остается открытой. Вообще – не стоит читать, не следует знать, потому что под надписью опасная «ЗОНА ВОРОТ», где происходит смена дня и ночи, все тот же СОН НАОБОРОТ подземного небесного города, где пустые ноги чувствуют теплые ласковые тени, и их качает ветер как ковыльную траву, а руки, ломающие прутья решетки, сочатся невидимой кровью, но скоро расцепятся на вашей оторванной голове, дорогая моя статуя Лотовой жены, тень сбежавшейся Эвридики в фильме Ничто.