стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2013
Алексей Конаков
Родился в 1985 году, живет и работает в Санкт-Петербурге. Публикации в
журналах «Звезда», «Дети Ра», «День и ночь», «Запасник», «Трамвай», «Черновик»,
«Вопросы литературы», «Знамя».
***
Небо, высокое, словно ценник.
Ржавые брошенных псарен цепи.
Душит ушастая буква ферт
мышку, слетев на твердь.
В зимнюю полночь, придя заранее,
можно смотреть, напрягая зренье,
как прецессируют между звёзд
винтики, шпульки, морфеи, страсти,
ангелы, брюки, моэты, асти,
и старшие, страшные переломы
бледной нашей плеромы.
Тряпичное тело трещит по швам.
Бел-день напряжён курком.
Как сойдет с судьбы моей этот шум
и осядет в виде каком?
слюнкой-месяцем? солнцем-комком?
Атеист, безбожник и секуляр,
раздуваю горестный самовар.
Огоньки торчат, голоса стучат,
и вокруг течёт, и внутри течёт
шум колоний да чья-то чужая речь,
с высоты спустившийся ветер-рвач –
под сиянье гор и миганье звёзд;
биография в стиле ильязд.
***
Прыгало йо-йо; прыгало йо-йо;
озиралось ё-моё и
каменело мумиё.
Вспухшие десной снег и Рождество.
Боты по селу. Фото на столу.
(В общем, был и нет глупый монолог.)
Бяк-бяк-бяк на свет
мотылек.
***
И улетают в стороны
лифчик твой, резко содранный,
свитер мой шерстяной…
Так, притворившись взрослыми,
в стылой избе, под соснами,
маемся мы шизой.
А над одной шестой,
где все концы заныканы –
пахнет норильским никелем,
трубами, газом, свечками,
жареной человечиной,
нефтью, игорем сечиным,
смертью (и чуть-чуть менее –
сталью да алюминием).
***
Льдистой воды тупая носка.
Небес подложка низко-низко.
На гвоздь подвешена, как нэцке,
горячей лампы феминистка.
Роняя из разрывов вату,
луна желтеет куклой вуду.
В репьях макар, в камнях угар,
лишь пьяный я, чумаз и гол,
напаренный – до окосенья! –
встречаю киником на сене
дыхание всемирной осени…
***
И жизнь течёт промежду ними.
Миганье лампы в желтом нимбе.
Зима; тоска; но на суку
попискивает айсикью!
Когда заиндевевший тополь
шумит над тёмным хронотопом,
и в кружке булькает чифирь,
через туманы, к ней на хутор,
он скок-поскок, как бодрый ходор:
гулять, смеяться, горевать,
в руках колени согревать…
***
Очень долго дергалось и ныло.
Ты ушла. Но вдруг не потемнело.
Хохотал и трясся мегамир –
в пятнах на лице, как мухомор.
С этих пор я разбираю утварь,
драю пол, молчу который год,
заварив стакан пахучей руты,
полощу саднящий рот.
Да порой в окно, похмельным утром,
наблюдаю светлых эйдосов восход.
***
Мир, скрипящий, как старый жернов.
Звезды, полные злого блеска.
Печь все пышет и пышет жаром.
Грипп летит в вышине небесной.
Вот малина тебе, вот мед!
Может, что-нибудь и проймет.
Кости, мясо, говно и глина –
что-то как-нибудь вас излечит…
Наглотавшися анальгина,
все надеешься: станет легче.
И сидишь, до ушей закутан,
дерипаской в лесах иркута.
***
Серпик юного парвеню
разжирел, наконец, в луну.
Звезды блещут на коромысле.
Носки стылой воды мастак,
вижу в небе надпись mistake,
на краю застываю смысла.
Я ль не царственный валтасар
(грудь в наколках и волосах)?
Я ль не знаю, втянув губами
ночь: вибрирует мир глобальный?
И душа моя, как фотон,
пролетает над фатумом.