стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2013
Жанна Сизова
Поэт, родилась в Москве в 1969 г. Закончила филологический факультет
Иркутского университета и Санкт-Петербургский Институт богословия и философии. Печатается
в российской и европейской периодике. Автор книг «Ижицы» (СПб, 1998), «Логос
молчания» (СПб, 2009), «Монохон» (СПб, 2012). Награждена медалью Св. ап. Петра
(2005). Живет в Санкт-Петербурге и в
Havant (Великобритания).
Дегустатор поэзии
Императором всевизантийским, префектом-пилатом,
дегустатор поэзии в старой хламиде,
в своем марокканском халате,
в этом дивном хитоне с орнаментом чуть диковатым,
в кресле сидит словно потомок Тюдора,
сидит как семечко в мякоти помидора.
Его покатые плечи, коренастое тело
сравнимы с неразбивающимся флаконом
роже галет – густого одеколона.
Лица обветренный овал небрит.
Как подлинный гурман,
живет он впроголодь,
но держит божоле,
или попроще – крымскую мадеру
на столике у тучного дивана.
Сегодня пятница – ни вентейля, ни свана.
Он, дегустатор и бобыль, живет один.
Многообразье вин ему по вкусу –
но если бы хорошее вино! –
эссенций вытяжки напитывают уксус,
укус от послевкусия бодрит.
Сегодня пятница, восьмое ноября,
говаривал поэт – безвременье до марта.
Безвременье – это халат марокканский
с его оттопыренным хламом в кармане.
Что мусор в кармане – вполне на бумаге нелишне:
вот косточки съеденной некогда вишни.
«Поэзия, – написал дегустатор, –
это когда между лопаток
можешь удерживать мокрую косточку вишни…»
***
Дегустатор поэзии, где твой цыпленок Кентукки
с крылом пропечено-багровым, прилипшим?
эк, хрустит на зубах руганина на косточке,
точки-тире панировочной крошкою сыплют,
торчат обгорелые перья из гузки,
сабантуй в развороте, магарыч для вместилища «выбор редактора».
Гены, гены распались на канцерогены по шкваркам шипящим,
дай соли и перца побольше, чтоб жгло, и с душком, и с отжигом,
чтобы жига энергии в пляс возводила –
силу эту припас наш заботливый жрец Дэвид Сандерс[1],
арбитр фастфуда, штукарь из Кентукки.
***
Дегустатор поэзии хочет, чтоб было про Бога.
Чтобы каждое слово про Бога, и каждое слово – Бог.
«Не широкой дорогой, а узкою царской стезею, – говорит он, –
строфа торжествует, возносится ввысь небосвод».
«А для этого святости, святости больше,
гуще нимб, преподобных плотнее ряды».
«Чтобы свет ликовал, влить инъекцию пурпура, чистопородной лазури,
золотою каймой обвязать все буквицы – от “а” и до “я”».
При прямом попаданье луча всецарица-строфа и взаправду сияет и слепит.
Но при отсвете послеполуденном строчки ее все бледней и пустынней,
словно их отравили, избили, насилием взяли в налог,
как лягушу, соломиной полою вздули,
чертовщиной напичкали рот.
Секунды спама
Чужеядные реплики-мысли,
жуками, мокрицами, самураями-муравьями
шпанят, гуртят по вискам, по краям тетради.
Кыш! – вот вам силки, ловушки
сочногрудые слепни, ванильны мушки.
Брысь! – гопота, дребедень, суетня на палочке,
сидели б на лавочке, водили считалочки,
занялись делом.
Мелом, крошащим мелом
провожу черту, не сомкнув окружность.
За инсектами, их краснохмерым войском
нечисть скалится, нечисть зоркая,
залежь мохнатая, древняя,
шерстью поросшая.
Это схватка как бой титанов –
битва со скамом кромешним, спамом –
кто кого одолеет.
Случай, произошедший
в церкви св. Мартина в деревне Радвинтер
графства Эссекс, в
которой мы побывали с
каноном Брайном
Макдоналд-Милном
Слон-алтарь закопченые веки размежил,
хобот кольчатый вытянул, вострубил многозвучно,
меня захватил, скольцевал
и рывком к потолку каак подкинул –
мускул каждый мой затрепетал и кровь анемично застыла –
лишилась я тверди в ногах, тверди и почвы, тыла,
прилепилась щека моя к паникадилу под крышей.
«Нет силы, – кричу с верхотуры канону[2] Брайну, – нет силы мощней и выше,
чем та, что выдергивает тебя ни за что ни про что
в момент, когда кажется, что спокойна твоя душа
и жизнь как невеста на выданье хороша,
и ты ничего никому не должен, и образ твой богоподобен, обожен,
обожжен теплотою сиянья и славы».
И эта лава вдруг подбрасывает меня еще выше –
сила, лишенная гравитаций, измеряемых джоулем-ньютоном,
системой других нотаций,
пришпиливает молью с осыпающейся как пудра пыльцою,
всех шелковистых, широко- и узколистных,
беспечно-имбирных, тростниковых манер заложницу,
в воздухе оставляет болтать ногами, словно большими ножницами…
Каноник Брайн Макдоналд-Милн оказался свидетелем,
как меня подкинуло вверх в церкви святого Мартина,
но это его не удивило и не озадачило.
Он был ректором этих мест и знал, что это не следствие произвола.
Такое происходит со многими прихожанами, особенно с лицами женского пола.
Канон Брайн взял из церковной лавки регистрационную книгу,
перечень диковинных происшествий,
и с присущим чувством семижильного, упроченного покоя
написал: чудо за номером тысяча сто шестьдесят седьмое.
Затем нашел блюдце с гербовым вензелем,
вышел на улицу, сел на скамейку,
положил на вензель кусочек печенья – если по случаю моего возвращения
я немного проголодаюсь – и стал ожидать.
Стоял июль, ароматный церковный сад источал благодать.
Канон Брайн, ожидая, обмахивался стеблями мальвы.
[1] Полковник Давид Сандерс (1890-1980) – основатель сети ресторанов быстрого питания на заправочной станции в Корбине (штат Кентукки), известных как Kentucky Fried Chicken, KFC.
[2] Канон, каноник (от лат. Сanonicus и греч. κανονικός, kanonikós – «связанный с правилом», «регулярный») – священнослужитель англиканской церкви, который отвечает за управление собором и окрестными церквями.