Рассказ
Опубликовано в журнале Волга, номер 11, 2013
Михаил ПЕГОВ. Родился в г. Горьком в 1968 году. Окончил истфак Нижегородского государственного университета и Всероссийский заочный финансово-экономический институт. Публиковался в альманахе «Фелис», журналах «Дружба Народов», «Странник» (Саранск) и др. Автор книг для детей: «Почта: от наскального рисунка до электронного письма» (Москва, 2013), «Знаменитые самолеты» (Москва, 2013), «Семь раз отмерь!» (Москва, 2013). Живет в Нижнем Новгороде.
– Как ты ее не помнишь?!
Новая девушка сына только для меня оказалась новой.
– Пап, мы с ней знакомы уже два года. Просто сейчас чаще встречаться стали. Помнишь, она ко мне на день рождения приходила?
– Честно, не помню.
– Ёлки-моталки! Пап, извини, конечно, но тебе надо обратиться к врачу…
«К врачу».
Да, у меня плохая память, и не только зрительная. Да, я не помню многих. Многих из тех, кого мне показывали, на кого сам обращал внимание, очень многих из тех, с кем учился, работал, пил, ругался, спал, в конце концов. Многих. Зато я помню его.
Я помню его худое, тронутое щетиной лицо, выгоревшие волосы с застрявшими в них сосновыми иголками, уставшие впалые глаза. Бог мой! Я отлично помню, во что он был одет: в голубую, застегнутую на все пуговицы, линялую рубашку, в отутюженные черные брюки, заправленные в невысокие резиновые сапоги. А на коленях – следы коричневой глины.
Все помню. Хотя и видел этого человека один раз. Один раз, меньше минуты и давно. Семнадцать лет назад.
В июле, кажется. Или в августе. Тогда мы – я и двое моих друзей – навещали нашего бывшего однокурсника. Четвертого «мушкетера». В отличие от нас, по рождению городских и не в меру тщеславных, он после окончания университета подался в провинцию. Учительствовать. Забрался в такие места, куда не гонял телят ни один самый чокнутый Макар, в заповедную глухомань на границе Нижегородской и Кировской областей. В затерянную в лесах марийскую деревню, даже не райцентр. Ёлки-моталки, как говорит мой сын, да до ближайшей железнодорожной станции электричка из Нижнего ползла добрых четыре часа!
Так или иначе, но мы эти четыре часа вытерпели. А на перроне были радостно встречены нашим анахоретом, примчавшимся из своего стойбища на странном, неполноценном авто – «Ниве» без лобового стекла.
– Я ни при чем, джип – председательский, – отмахнулся отшельник. – А председатель – алкаш, и денег на новое стекло у него нет. И других машин на ходу в совхозе нет, только трактора. Так что – вдыхайте свежий воздух и не скулите.
Да мы, в общем-то, и не скулили. Пока ехали, дурачились, веселились от души, радовались долгожданной встрече.
На подъезде к потаенной деревеньке цивилизованная, частично асфальтированная дорога обрывалась окончательно, распадаясь на тропы и размытые, мотавшиеся из стороны в сторону колеи.
– Ух ты! Таежный тупик!
– Ничего себе! Дальше жизни нет?
– К вам медведи в гости не захаживают?
– Случается, – ответил наш сумасшедший друг. Сказал как о чем-то привычном, само собой разумеющемся.
Все, кроме меня, приехали к этому чудику почти на четыре дня – с пятницы по понедельник. Кроме меня, потому что я непременно должен был вернуться в Нижний в воскресенье. Из-за каких-то важных семейных дел – из-за каких, сейчас уже, конечно, не помню.
И вот, воскресным утром я забросил за спину рюкзак, чтобы отправиться пешком обратно на железнодорожную станцию. Именно пешком, поскольку подвезти меня было некому и не на чем – алкаш-председатель со своей продуваемой ветрами «Нивой» исчезли из деревни еще накануне.
– Всего пятнадцать км. Может, попутку поймаешь, – напутствовал меня отшельник. – Иногда сюда охотники заезжают.
– На медведя охотники? – опрометчиво поинтересовался я.
Мой немногословный товарищ пожал плечами, я же мысленно перекрестился. Помолился, распростился и двинулся в путь. С песней, для поднятия настроения. Пел что-то русско-народное и «На дальней станции сойду». Признаюсь, я всегда любил ходить пешком, даже по городу, поэтому первый час похода пролетел абсолютно незаметно. Легко и беспечно, пока где-то на седьмой версте в нескольких метрах впереди меня на дорогу ни вышел человек.
Мужчина. Мужик. Вывалился из подлеска, хрустя ветками, смахивая с лица налипшую паутину и тяжело дыша. Должно быть, какое-то время он бежал на мое пение, торопливо, не разбирая пути. Но увидев меня, растерялся. Остолбенел, оторопело закрутил головой. Кажется, вопреки его ожиданиям, я двигался не в том направлении.
Честно говоря, я струхнул. Вокруг – натуральная тайга, до ближайшего известного мне населенного пункта несколько километров, а тут – незнакомый абориген поперек трассы. Диковатый, в испачканных глиной брюках, в сапогах.
Петь я перестал и здорово напрягся, хотя, к чести своей, не остановился, даже ходу не сбавил. А поравнявшись с мужиком, смело взглянул ему в глаза. Тот в ответ вежливо растянул губы – как бы улыбнулся – и с нескрываемой надеждой спросил:
– Вы не врач?
– Нет! – облегченно выдохнул я. Помотал головой и решительно прошел мимо.
Шагов через тридцать обернулся. Мужик стоял на том же самом месте, глядя мне вслед. То ли на меня, то ли на дорогу под моими ногами. На дорогу, которая спустя пару минуту свернула вправо и… всё, в общем-то.
Семнадцать лет минуло, а я до сих пор не знаю, не понимаю, зачем моя хилая, маломощная память старательно цепляется за этого человека? Отчего мне до сих пор не по себе? Оттого, что я не врач? Или оттого, что больше никого тогда так и не встретил до самой железнодорожной станции? Никого, кто шел бы мне навстречу, туда, где его ждал небритый мужик с уставшими впалыми глазами.