Стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 9, 2012
Родилась в 1987 году в Ставрополе, живет в С-Петербурге. Училась на философском факультете ОГУ, сейчас – на факультете свободных искусств и наук СПбГУ. Печаталась в альманахе “45-я параллель”.
* * *
настоящее время в детских его руках
надлежащее в горе редкое в сыпи дней
предстоящее слово в рокоте голубей)
говорящего моря твердыня и зыбкий брег
настоящего времени помнят, что был человек
присягнувший младенчеству, зрелости, старости и
низвергавшийся в лепет с самой родной земли
как входил сей ребёнок в пенный его чертог
как немела душа и голубел висок
размыкалось о ма-ми, смыкалось о где-мой-дом
о литания лалии, лепетание об одном
на одном, на нездешнем, немыслимом, всем чужом
словно капсула у незнакомца под языком
этот собственный голос, услышанный там, куда
ты явился не вовремя и на беду навсегда
* * *
1.
мне десять лет, я утонул на спас
ещё темно, ещё смиренен класс
и молодой учитель тихо дремлет
и видит бог, он созерцает земли
не видя нас
мне десять лет и вечность
и я сын возлюбленный столовых
и гардин поверенный, и чердака посол
в краях, где трепет и безрыбный сон
один у льдин
я вызываю память из-под век
я великан, я пёс (я человек)
я муравей
ещё немного света, и все увидят, как одна комета
застряла между рёбер у меня
и ждёт меня, хотя меня не знает
(рука чужая окна закрывает)
в голубоватое стекло мы стукнем лбами
а те из нас, о ком усердней горевали на небесах
пройдут стекло насквозь
(те двое рядом, остальные врозь)
в моей груди незримо зреет что-то
оно не больше семечка аниса
но тяжелее камня
за окном метнулась суекрылая синица
в небесный дом
2.
чей это класс, кто мой Инициал
я слышу, что душа есть интервал
межбуквенный в письме ученика
и пропись от соседа укрываю
что понимает загорелая рука
упрямая, сокровище сжимая:
не мотылька, но след от мотылька
– молчит, не знает
так вечно за собой не поспеваю
с тех пор как именами называю
весь божий скарб
о маятник, о дерево, о кот пушок
и тонкий луч, и жёлтый ремешок
вселенную вместившего футляра
вы были здесь, но вас мне было мало:
я одолел пробел, но вот провал:
я вас любил, теперь я вас назвал
3.
задворку памяти от чистого листа:
к себе я так и не привык
я всем беглец и сам себя снаружи
я двери слог закрыл не на защёлку
чтоб только времени унялся тик
сустав не щёлкал
но быть один – такая тишина
такой урок мне вовсе не давали
и если, жизнь моя, и ты теперь одна
то в нужный час дождись
не уходи
толкни мой ялик
* * *
то внук твой, Антонина, век твой побежал
у самой двери хвост мелькнул горящий
по свету бродит допотопный ящер
на тот же свет и снег идёт дитя, чей
с лучом скрещается пластмассовый кинжал
но кто же выпустил? – беги, мой жук, лети –
шаги топорщат ленту коридора
нет воли, где дыханье валидола
где спит любовь на кончиках иголок
а старость колобродит до шести
спросить с меня, кто был, кто двери открывал?
мне нечего сокрыть, я сам попал в провал
меж створками небесными, как птица
в силке, бессилен и продолговат
что ключ в камнях, я бьюсь в твоей ключице
дитя бежало; вещий дух стал вещным
разъятая семья сгрудилась у стола
я буду отвечать: мне мир как холст расчерчен
я речь возьму как речь меня взяла
в младенчестве безбуквенного горя
у самой горечи его, в его Керчи
я не едал плодов другого моря
с моих Азов меня язык учил
ребёнка нет, и этот пропуск явствен
он больше, горячее беглеца
здесь больше жизни, чем во всех лекарствах
и ласки, чем в ласканье без конца
в зиянье этом, в этой яме, Антонина
я говорю к тебе: раздвинь персты
там мира, моря нет, но дышит мирно
чудовище насущной пустоты
всё ждёт тебя, так правь ковчег без страха
в своё косноязычие спеша
там горячо, там прах прошепчет праху
“я так один” и “где моя душа?”
* * *
гроза наполнит воробьями куст
стоишь и смотришь на живых, горячих, мокрых
под душной и цветочной шевелюрой
здесь волос упадёт и будет конь
здесь упадёт перо и будет всадник
всё рушится, послушай, под его
припухлыми ладонями всё словно
необратимо возвращается домой
так много времени прошло, что все младенцы
младенец-мяч, младенец-смерть, младенец-двор
младенец сам, а ты стоишь высокий
и дышишь в воробьиное окно
и кто придёт, и к росту ли постели
себя не мыслишь, оттого ли так велик
к мостку приник, из-под мостка смотрели
глаза как имя рыбок, рыбин, рыб
у кромки языка скопились звуки
и сколько нужно губ им, сколько рук им
чтоб возвратиться в горло как в гнездо
чтобы никем в такое же никто
за чарами невидимой свирели
промокшей пташкой в тёмный куст сирени