Опубликовано в журнале Волга, номер 9, 2012
Станислав СЕКРЕТОВ
ДОЛГАЯ ДОРОГА В ДЮЙМАХ
Дмитрий Данилов. 146 часов: Путевой отчет // Дружба народов. – 2012. – № 1; Описание города: Роман // Новый мир. – 2012. – № 6.
Я вошел сюда с помощью двери, |
Дмитрий Данилов продолжает экспериментировать. Через два года после успешного романа “Горизонтальное положение” выходит путевой отчет “146 часов” и роман “Описание города”. В той же манере, в том же стиле. Аскетичное наблюдение жизни по-даниловски.
“146 часов” – железнодорожная поездка по маршруту Москва – Владивосток. Семь ночей и семь дней. Описания короткие – одной строкой, одним абзацем. Будто пролетающие за окном картины: вот подмосковные леса начали таять в тумане, вот храм на возвышенности, вот две цистерны на параллельном пути… Даже Косой из “Джентльменов удачи” вспомнился: “Вон мужик в пиджаке, а вон оно – дерево!” Обсуждения в вагоне тоже похожи на картину, точнее сказать, панораму, а за окном – куча мелочей жизни: надпись “За КПРФ” на случайном заборе, расчлененный трактор “Беларусь”, “еще гаражи, и еще”. Словом, “все как везде”, и автор делает справедливый вывод, что “из окна поезда практически любой российский город выглядит хаотичным и безобразным”.
Описывать пролетающие за окном населенные пункты – это одно, а вот провести полноценный анализ конкретного города – совсем другое. Этим анализом в “Описании города” и занимается Данилов. Двенадцать ежемесячных поездок – двенадцать глав.
Сперва писатель, почти как в типичной курсовой работе, ставит цели исследования и мучительно ищет объект. В итоге выбирает “город на другую букву”. Именно так – Данилов напрямую не называет объект своего исследования, хотя дает читателю массу подсказок: в городе есть ряд гипермаркетов, чье “название обозначает геометрическую фигуру”, офис адвоката Нужного, железнодорожная станция “с чудовищным названием, образованном из фамилии крупного деятеля большевизма”, намертво приклеенным к слову “град” и так далее. Любишь загадки – бери карту, вооружайся энциклопедией и проверяй города, подходящие под описание. Это в какой-то степени даже близко к детективному жанру: если последовательные описания вам не особо интересны, то можно хоть кроссворд попробовать разгадать.
Большинство даниловских описаний уже во втором романе подряд со стороны выглядят безумно скучно: типичный киоск, типичный бомбила, типичная главная улица… Николай Александров назовет это “описанием локуса безжизненности”, Кирилл Анкудинов – повторяющимся фокусом. Захар Прилепин отметит, что “нарочитый примитивизм” прозы Данилова кажется простым только внешне. Будничные фотографии города порой уходят в сторону, и автор, в очередной раз увидев что-то типичное, начинает с легким юмором любопытствовать. А растет ли что-то на склоне возле типичной избушки? И “если растет, то как же, интересно, летом картошку или морковь не смывает со склона дождями”? Или возьмем философское размышление, почему ритуальный центр называется именно ритуальным, а не похоронным. И почему в домике с вывеской “Памятники” вам вряд ли обрадуются, если вы решите заказать у них “памятник Пушкину для дачного участка”.
Иногда ход мысли писателя напоминает сбивчивый, но абсолютно логичный рассказ маленького ребенка. Вот условный малыш возвращается с хоккейного матча, где он был вместе с папой, и мама спрашивает взволнованного сынишку: “Ну, что видел?” И он рассказывает: “…и потом было еще по две попытки, и никто больше не забил, то есть вратарь команды <…> отразил все три броска и таким образом стал героем матча, все присутствующие долго победно орали, а вратарь-триумфатор долго и нелепо размахивал своей вратарской клюшкой, обозначая триумф”. Как справедливо сказала о стиле Данилова Ирина Роднянская, “это – проза, но опирающаяся на живую, неписьменную речь, как настоящая поэзия, и, как поэзия же, совершающая возгонку реальности – не возвышающей лексикой, а самим своим строем”. Однако подобный строй речи и “кроссвордное” повествование начинают утомлять. Особенно если читатель угадал город на десятой странице.
Согласно одной из версий, Маяковский писал свои стихи “лесенкой”, поскольку за них платили построчно, так что из-за особой формы стиха поэт мог заработать больше. Постоянно натыкаясь на обороты-загадки типа “гостиница, название которой совпадает с названием одного из областных центров Украины”, возникает своеобразное подозрение, что и Данилов гонится за тем же. Да напиши ты “Гостиница “Чернигов”, и хватит уже…
Но тут осеняет – если последовательно идти за автором, именно такая реакция и должна быть – то есть мы близки к цели: “Вот оно. В процессе перехода перекрестка по диагонали от сквера с памятником выдающемуся русскому поэту к Центральному универсальному магазину почувствовалось, что описываемый город начинает входить в печенки”. И уже не только для Данилова, но и для читателя все начинает казаться предсказуемым. Писатель сам устал от однообразных поездок.
А в финале, почти как в типичной курсовой работе, автор подводит итоги: цели достигнуты, “город вошел в печенки” и его даже “удалось полюбить”. Последняя фраза романа ставит жирную точку: “Надо как-нибудь так сделать, чтобы больше сюда не приезжать”. Казалось бы, точку можем поставить и мы, но…
Писатель на протяжении всего романа так и не раскрывает нам тайну города. И если читать Данилова поверхностно, то выходит картина, будто типичный человек отправился в случайный город, и вылилось все это в серое документальное повествование. Но мир, создаваемый автором, на самом деле обладает огромной многогранностью, потому и встречающиеся в романе назойливые подсказки неслучайны. Ну скажите, кто такой этот неоднократно повторяющийся в тексте “выдающийся русский писатель”, живший “в доме 47 по небольшой тихой улице, названной в честь одного из месяцев”? Выясняется, что это ни кто иной, как любимый писатель Данилова, черты стиля которого он отчасти перенял и вплел в собственный неповторимый даниловский стиль.
А теперь разгадки. В журнале “Русская жизнь” пятилетней давности (№ 7 за август 2007 года) обнаруживается очерк Дмитрия Данилова “Необъятный маленький Брянск”, где Данилов и называет Добычина любимым писателем, а еще уточняет (в главке “Дом 47”): “Добычин жил в Брянске с 1918-го по 1934 год. Город он, судя по всему, не любил, годы, проведенные здесь, считал, по его собственному выражению, “убитыми”. Тем не менее, здесь он написал большую часть своих рассказов, здесь начал писать свой итоговый текст – роман “Город N”. Реалии нелюбимого Брянска обильно отразились в его сочинениях – предельно лаконичных, точных, холодных, безэмоциональных, похожих на небольшие прямоугольные бруски чистого прозрачного льда”.
Кроссворд разгадан.