Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2012
Жанна Сизова
Поэт, родилась в Москве в 1969 г.
Закончила филологический факультет Иркутского Университета и
Санкт-Петербургский Институт богословия и философии. Печатается в российской и
европейской периодике. Автор книг «Ижицы» (СПб, 1998), «Логос молчания» (СПб,
2009), «Монохон» (СПб, 2012). Живет в
Санкт-Петербурге и в Havant (Великобритания).
Мизансцены
маленькой английской деревни
Закат на Ла-Манше
Дорога к Ла-Маншу висит в
середине неба,
не закрепленная
видами справа-слева.
Ты можешь смотреть только
вперед.
Вид за твоей спиной
закрывается пеленой.
Сегодня двадцать четвертое
января. Из этой даты
латунью налиты латы.
Наколенник календаря.
Впереди чернеют поля. Гребнем
выровненные поля.
Зайцы. Белые зайцы кромсают
мили.
Цветут акации. Запах ванили.
Подползает сумрак, грозящий
сном.
Деревья, окутанные вьюном.
Нужно успеть
не проворонить шанс:
до темноты обрести Ла-Манш.
Тропинка, увитая ежевикой,
колючей и дикой.
Вот воистину искус зренья:
скамейка, лишенная
притяженья,
не касаясь почвы, качается на
ветру.
Затем дом из красного кирпича
с указателем:
Детский театр. Театр…
атр… арт… искусство …
сюр… над
реальностью, поверх нее… мета…
разряженье воздуха. Насыщенье
света.
Позвоночник выгибается луком,
натягивается стрелой.
Прыжок! Вот пес громадный –
солнце,
великий эпос, и вода, вода,
как пятая симфония воды…
Разлитое вино по горизонту
стекает вниз к планктонам, в
глубину…
***
Первое марта.
Бумага разорвана поперек
словами заглавной буквы.
Имя рек…
Пустота швыряет меня из угла
в угол,
внезапит гол в зазевавшиеся ворота.
Рота незавершенных дел.
Карта неосвоенного
пространства.
Сегодня первое марта.
Итак, Марта была первая,
Кто встретился мне на улице.
Марта,
живущая в доме напротив.
Марта уехала из Мадрида
и осталась на Сэйнт-Джонс Роад,
в маленькой английской
деревне.
Какой древний неясный шепот
привлек ее?
Как бы то ни было, но
мы помахали друг другу рукой,
она села в машину,
вознесла крест над лобовым
стеклом,
чтобы открыть это утро
в первый весенний день марта.
Первая Марта.
Игра
В школу святого Томаса Мора
утром приходит Билли.
Дети его окружили.
Давай играть, – сказал Бен. –
Ты будешь Иисус Христос.
А мы будем тебя распинать
и над тобой смеяться.
Девятилетнему Билли эта игра знакома.
Он читал о ней в книжках, в
школе и дома.
– Вставай здесь, у дороги,
растяни руки,- скомандовал
Бен. –
И ноги.
Дети кидали палки,
били Билли и обзывали,
а один на него даже пописал.
Ничто не изменилось в мире.
Как прежде, качались тисы,
дрожали под ветром розы.
Все увлеклись. Каждый ждал
своего укола –
дети,
прохожие,
учителя,
и даже директор школы.
Прекратились уроки.
Остановилось движение.
Люди всё прибывали –
неразгаданное тепло
их притягивало, влекло.
В конце дня гости города и
горожане
перешептывались, передавали
по цепочке друг другу слухи:
«слышали? кто-то упал…
кого-то мучили…
говорят, что несчастный
случай».
Приют для
осиротевших зонтиков
«После проливных дождей Великобритания
теряет около миллиона зонтов…»
Зонтики – как собаки
служивые,
сторожевые, вывихнувшие ногу,
не в силах подняться с земли,
добраться до своего порога.
Так и лежат на обочинах,
сунутые в канаву.
Раненые, больные пёсины,
вздрагивающие облавой
местных мусорщиков,
кропотливых хакеров утиля.
Но особые зонтики –
беспризорники,
забытые в электричках.
Ничком, понурые –
ни имени нет, ни клички,
их уносит поезд – железный
зонт,
протыкающий горизонт.
И, как сестра милосердия,
вышедшая на поле боя,
я подбираю чужие зонтики,
распнутые ветром зонтики,
умирающие, едва живые.
Приношу их домой как в
госпиталь,
выхаживаю, кормлю. Наблюдаю,
как начинают дышать, радоваться
дождю,
по-собачьи лакая воду,
в приюте осиротевших зонтиков
–
подкидышей, собранных в
непогоду.
***
Окружающий мир изредка
кажется мне комичным.
Я имею в виду то, что
способно передвигаться
и проявлять себя как живое
(исключая
физические явленья,
насекомых, растенья –
последние вызывают у меня изумленье
своей сопричастностью к
другой тайне.
Если писать
о растеньях – непременно с пометой «личный»).
Но еще чаще окружающий мир
видится драматичным.
Всякая плоскость сохраняет в
себе излом.
Стон живет во мне. Стон.
Стон ссутулился на периферии
сознанья.
Вместо того,
чтоб отвлечь –
познание, опыт, книги –
все утверждает стон во
вселенной,
в этой Богом забытой свалке.
Потому что за всех больно
И каждого жалко.