Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2012
Художник, литератор, редактор альманаха “Дирижабль”, литературные публикации в журналах “Волга”, “Волга XXI век”, “If” (Марсель), “Missives” (Париж).
В ПОЕЗДЕ
multis latebra opportuna fuistis
(многим служили приютом)
овидий
дрожащая тень пантографа
на пожухлой листве
поодаль бегущая рыжая шкура сучья
балки и впадины по сухой земле
дубов корявые сучья
и паутина паучья
развешенная поверх облаков
зацепившись за крючья
этих самых дубов
в оправе небесной рамы
и вороны на проволоке меж столбов
– метафора телеграммы
их жирные точки поверх тире
словно азбука морзе, да?
протокол в такой старинной игре –
беглый взгляд из окна поезда
И
и редкие пассажиры
на перекур застывшие
(лишь дымков колыханье)
на перроне станции – её названье
табличка
на водокачке:
ртищево-один.
и каждая дама, каждый господин
суть солнечные часы.
и равномерность движенья
состава со штабелями
деревянного бруса
лишь подтверждение изумленья
и этих – синхронностью хода
и тех – постоянством вкуса
РУССКИЙ КОСМИЗМ
1
Обрывом застывший гравий в котловине горстка домов
вертикальные пряди молочного цвета дымов
собираются вместе в небольшую мотню тумана
она – как ладонь многопалая
эфирного существа.
циолковский тут к месту – и ракетные поезда
его, и эфирные грёзы…
и ладонь та шевелит легонько дымами-пальцами
шекочет обитателей заспанных изб
проливая весёлые дымные слёзы.
2
голубые пятна вокзалов ветлужских, пижменских, вятских
– посланцы небесного нимба
на землю талую.
видимо эти вокзалы
узлы путей сообщения не только по сторонам
по глухим углам
через болота и просеки, мокрый лес
но и на самый на верх – до небес
3
наблюдаемое в разрывах глухого бора
сквозь стекло и морось
с поправкой на скорость
вагона вятское и ветлужское
зазаборье
плоское, без колоколен–колоколов
без флюгеров
и без вышек.
с ритуальными пустырями,
где среди шишек
фигуры героев–орлов
серебристые
как с мороза
вошедшие,
как кинолентные
пришельцы
инопланетные.
4
раннее утро в лысом безлесом
посёлке где-то под арзамасом.
где из туманного молока
торчат лишь видные издалека
хоть с орбиты: скворешни
на шестах высоченных
– репродукторы вешние
в деревянных, в суставах, антеннах.
5
ржавый цилиндр бака на подпорках
членистоногих
но не с ракетным топливом, а с водой
для полива
совершенно космическая перспектива
с этой байдой
бидонной
в дачном квадрате местности
и в незаслуженной неизвестности
не у дела
тут пребывают
лайки, стрелки и белки:
лижут дырявые шланги – и оголтело
лают!
6
дачный пейзаж крупно-порушенный
позаметённый мелкой порошею:
жерди,
тонкие трубы бань наклонённые
колодцы редкие,
но бездонные.
на земле стылой – настилы
над лужами, над ручьём
пейзаж как при взгляде в оптику
галилея
и уже не вполне понятно,
на какой планете живём
венцы, плоскогорья, цирки, каньоны,
кратеры, щели…
7
капсула ресторана в поезде
на языке – привкус от первой дозы
обзор круговой
за окнами – снег
над головой
гнутые фермы форму держат
делят космос и хаос
здесь космос – рюмка, текст
и в графине осталось …
там хаос – и сверхвременные скорости
замешены на былом
а здесь ты в невесомости
паришь над столом
8
жёлтые окна пристанционных домов
в утренней полутьме
светят плеядами
сквозь патину веток и печной дым
их всё больше – одно за одним
загораются
и от них на ветлуге
день занимается
9
белизна снежного полотна
где глубокий синий
вплетён по кромке
железнодорожного полотна
тенью от телеграфных столбов
а цвет голубой
возникает над головой
и становится к горизонту
алым
– уже за уралом
СЕРДЕЧНОЕ
в западной его части
в левом верхнем предцентрии
продуваемом
где венозная рейнская кровь
мешается с арт-рур-иальной
ир-ре-альной
центр-альной
цент-урионной
звонной
звенящей колоколами
колоном
кёльном
клином
вышибаемым
клоуном
колуном
колом
и пташкою
клёном
на холоде
в ноябре
кардио
каррдио
песня воронья
БЛИЖНИЙ СЕВЕР
1.
известью крашеные дома
станции Кукмор.
от земли до крыш
больничная белизна
до карнизов, до слуховых окон
до ручки
дверной
словно снег вполз на стены, охая
гонимый с земли
весной
2.
самая ближняя арктика
льдины на вятских реках
станция Белая”
с вмёрзшим как мамонт домом –
база полярников?
холодом
незнакомым
веет от этих вод.
и стылым огромным комом
небосвод
НА ПОЛПУТИ К ЦЕТИНЕ
двугорбый мост
две лодки возле мели
два путника цедящие вино
на лоджии, засыпанной давно
обрывками балканской канители
сплетенья струй бормочут еле-еле
и с высоты просвечивает дно
в тиши щелчок – захлопнулось окно
и замерло, чуть вздрогнув полотно
картины что ещё не рассмотрели
(глубокопанорамное кино)
в деталях: люди, лодки… на пределе
усилья зренья – мельница, в рассели-
не две хижины,
руины цитадели…
а ближе — мы:
и мы почти у цели…
ОКРЕСТНОСТИ РАТОЦА
котловина гор
города
сутоморе.
вместилище звука
ода морю.
удилище ока.
это
тебя занесло…
зыко!
дрожит веко.
сумерек поволока.
одиноко
в складках балкан.
лает полкан
УТРО НАТУРАЛИСТА
I
Плоское место. Бега
– горелки со временем.
Берега
Кисельные.
Реки…
Жаркие страны…
Удильщики рыб
имяреки
греки и раки
на безрыбье.
на бесперспективье.
есть что-то птичье в этом слове
в его (орнито)основе.
Утешение натуралиста –
слышать тон там где тень
от ничтожного
птичьего
свиста.
II
Чует цвет там где ток
Видит тон там где гомон
И последний глоток
отложив на потом он,
разевает роток
на небесный платок.
III
ошарашенный шёпотом
шорохом шелестом трав
на флюиды и фазы
природы разъяв
порожденье,
и воистину (мыслимо!)
смертию смерть поправ
проявляя настойчивый нрав
избегая отрав
обобщенья
он с ланцетом
сидит
он фальцетом
свистит