Опубликовано в журнале Волга, номер 11, 2012
Игорь ДУАРДОВИЧ
ВСЕГДА ЖЕНЩИНА
Елена Зейферт. Верлибр: Вера в Liebe. Книга свободных стихов. – Oerlinghausen: Verlag «DeutscheausRussland», 2011. – 186 с.
Елена Зейферт относится к особой группе авторов, в буквальном смысле существующих на границе двух культур (как минимум). Это сложное, многоплановое и крайне интересное явление, которое только начинают пристально изучать, – литература российских немцев. Писатели этой группы отличаются между собой, прежде всего на уровне языкового сопряжения. Кто-то пишет и по-русски, и по-немецки, а кто-то в основном пользуется одним языком, вовлекая второй либо для декоративной функции, либо для отражения культурных параллелей и прорыва этнических рубежей. Елена Зейферт по разработанной ею же самой классификации автор неполно (односторонне) двуязычный: «Писатель использует в своем творчестве русский язык, зная немецкий язык и прибегая к нему в переводах с немецкого на русский (Р. Лейнонен)»[1]. Отсюда и все трудности самоопределения, и радость признания: «Русской крови ни капли в жилах, / А язык до восторга родной!»[2]. Характерное для творчества российских немцев ощущение парения, планирования, зависания в воздухе над сплавлением национальных горизонтов знакомо и Е. З.: «Я сумасшедшая русская / оттуда, / где была сумасшедшей немкой»[3]. Елена Зейферт – автор-универсал по природе, разножанровость в ее творчестве – это лишь раскрывшаяся предрасположенность, свойство, данное изначально. Зейферт занимается поэзией и прозой, литературоведением и критикой, художественным переводом, преподает литературу в университете (РГГУ) и редактирует журналы и книги. Поэзия Зейферт – это интуиция и высокий уровень версификации, традиция и эксперимент, сплетение разных ментальностей, темпераментов, языковых элементов (словотворчество), сближение и столкновение генетически разных слов ради новых граней преломления смыслов: «Различные начала и продолжения / встречаются / и не исключают друг друга…»[4]. Например, неологизм «Веснег», который можно прочитать как немецкое «derBecher» («чаша»), а состоящее из двух частей стихотворение «Sonne и Schnee: Солнце und Снег» уже своим названием ознаменовывает столкновение смыслов, да, к тому же, отсылает нас к пушкинскому «Зимнему утру».
слово Sonne рождаясь сначала звучит как сын
Sohn фланелевый мальчик упрямо встает на носки…
А во второй части:
Schnee! Мой зыбкий не выпавший Schnee это имя идет
Твоим белым рукам целовавшим меня до утра
Талой влаге висков и всему что весомо во сне.
Та же особенность и в новой книге «Верлибр: Вера в Liebe», названной по одному из вошедших в нее стихотворений – термин «верлибр» происходит от французского «verslibre» («свободный стих»), но «Елена Зейферт извлекает и обнажает иные смыслы этого слова, увидев в нем соединение русской “веры” и немецкой “dieLiebe” (“любовь”)»[5].
«Верлибр: Вера в Liebe» – это первая книга только верлибров. Состав всех предыдущих был разнородным – стихи традиционные многих форм (сонет, триолет, баллада и т. д.) и неклассические (несиллабо-тоническая метрика, расшатанная силлабо-тоническая и смешанная). Новая книга отчасти билингва, в нее вошли стихи в основном последнего десятилетия, некоторые из них дополнительно даны в немецком варианте. Но «Верлибр: Вера в Liebe» – это, скорее, и не книга, а сборник, так как внутри нет единого потока и множество маленьких разделов (минициклов), которые между собой не связаны. Правда, есть пример, когда двустишие целиком повторилось в новом стихотворении, сделав его нюансом:
Ты не знаешь ни буквы,
Чтобы прочесть мое сердце.
(«Ты не знаешь ни буквы…»)
Ты читаешь ноты.
По воскресеньям ты читаешь молитвы.
Ты читаешь афиши, вывески, бегущую строку.
Как в книге судеб, ты читаешь судьбы знакомых.
Ты читаешь Фрейда, Локка и ежедневную почту.
Вчера захожу – ты читаешь Шекспира в оригинале
И морщишь нос от дурного классического перевода.
Но ты не знаешь ни буквы,
Чтобы прочесть мое сердце.
(«Ты читаешь ноты…»)
Порой верлибры Е. З. поражают воздушностью, то есть свободой не только от ритма и рифмы, но и от смыслового «замка» или образа-стержня. Такие стихи, как правило, рождаются из настроения, из чувства и это делает их по-настоящему женственными – вот, что значит «соединение русской “веры” и немецкой “dieLiebe”»:
Я не успела написать
невероятно глупое стихотворение
о том, что ты Юний, Юлий, Август.
В июне – нежный,
в июле – грозный,
в августе – опять великодушный.
Красивая женщина,
которую я вижу по утрам в зеркале,
сказала, что ты ослеп в июле.
Август не наступил.
«Из теплых, тонких жил» сотканы эти стихи, они напоминают о японской силлабике благодаря картинности и лаконизму. Кстати, раздел коротеньких (три строчки) стихотворений-зарисовок так и озаглавлен: «Весенние хайку». Но есть и другой цикл, названный словом, обозначающим жанр японской поэзии: «Сенрю» (а, может, правильнее писать «Сэнрю»).
Поэзия Зейферт носит характер интимного дневника – настолько подчас откровенны признания:
Откуда ей и мне было знать,
Что я уже тогда нравилась мужчинам
И они внимательно смотрели на меня не потому,
Что я растрепана и неряшливо одета,
А потому что я маленькая женщина.
Я и себе не нравилась, чтобы не видеть этого.
Как я рада, что ни один сладострастник
Не целовал мои детские колени.
Ave, мой детский ангел.
Это естественное сочетание женской чувственности и незащищенности, напоминающей о временах детства и приводящей лирического героя в инфантильные, пограничные состояния: ребенок-женщина или женщина-ребенок. Важно то, какое начало первично. Конечно, чаще это «женщина», тогда как «ребенок» – всего лишь яркое воспоминание:
Я ярко помню,
как у меня умерла любимая игрушка –
мишка вытянулся и застыл.
Как потом выяснилось,
расплавились его прорезиненные внутренности,
когда он лежал после ванны на батарее и сушился…
И подобных верлибров, в которых образ-стержень или образы-находки задают словам цену, определяют их количество и качество их связей, немало в книге Е. З. Это «традиционный» тип верлибра.
Женское начало в поэзии Е. З. проявляет себя, кроме всего прочего, в сострадании, в сопричастии («Я беру уроки сопричастия…»), в способности подмечать мельчайшие детали времени, которые часто неприятны, безрадостны, жестоки, из-за чего поэт склонен их гротескно преображать, а порой они и сами по себе гротеск:
На стеклянной витрине киоска
в подземном переходе –
нарисованный Чебурашка.
Полуслепая нищая старушка,
принимая его за продавца,
просит милостыню…
«Сынок, на хлеб…»
(«Когда сжимается сердце…»)
Елена Зейферт – поэт университетский, о чем свидетельствуют многие признаки, наложившие отпечаток на творчество: степень доктора филологических наук, преподавание в университете и знание языков – как следствие, доля филологии в поэзии, установка на эмоциональную рефлексию, усложненная строфика, игра с иностранными словами, построенная на ассоциациях или созвучиях, и словотворчество. Беда в том, что определение «университетский» сегодня понимается по-разному и нередко выставляется в мрачном, неприглядном свете. Так, Евгений Абдуллаев в статье «Большой Филфак или “экспертное сообщество”?» пишет: «И филология и поэзия – “близнецы-сестры”: и то и другое – любовь к слову. Отличие между ними порой трудноуловимо, но принципиально. Любовь-почтение к мертвому слову (филология) и – любовь-страсть, любовь-ревность к живому (поэзия). Филологическая “беглость пальцев”, позволяющая написать профессиональное “упражнение в столбик” (филология), и – стихотворение, лезущее порой бог весть из какого сора (поэзия). Диктат научности, когда любой, самый графоманский текст может стать объектом интереса, и – диктат вкуса и интуиции, отбраковывающей даже “вполне хорошее” стихотворение»[6]. Видимо, русская литература еще не пережила архетип «поэта из деревни» или «человека из народа», полного страстей и дарящего экспромты пророка. Хотя страхи перед филологизацией литературы не беспочвенны. Но Евгений Абдуллаев, публикующий свои стихи под псевдонимом Сухбат Афлатуни, и сам обладает крепкой филологической культурой. Это поэт, постоянно склоняющийся от мастерской версификации, от «почтения к мертвому», к «любви-ревности, любви-страсти к живому» слову. Тем не менее, ни филологической базы, ни метания между крайностями не достаточно, чтобы называться поэтом-филологом. Поэта-филолога от просто университетского поэта (образованного, интеллектуального) отличает отсутствие интуиции и чувства меры. Что же касается Елены Зейферт, то у нее и того, и другого достаточно:
Лечила душу
поиском смыслов,
аллюзиями,
интертекстом,
авторским кино…
А оказалось, не хватило
юбки горчичного цвета…
К слову, о традиционных стихах. В качестве дополнительного примера творческого равновесия можно вспомнить «визитную карточку» поэта: «Со дна морского вышел Крым как Дом…» («Полынный венок сонетов». Максимилиану Волошину).
«Современные поэтессы в любовной лирике очень глубоко возводят свою поэтическую родословную: Лиснянская – от Библии, Павлова – от античности»[7]. Думаю, что родословная Зейферт очерчена не так ясно и прямо, ее корень, как это часто бывает, разветвляется посередине, между Библией и античностью, именно по этой причине в поэзии Зейферт присутствуют «вечные образы» (Галатея, Афродита, Вавилон) и важно библейское тождество «Слово – Бог». Что Инна Лиснянская, что Вера Павлова – Зейферт они близки по необычайной откровенности самоанализа и по традиционным взглядам на семью, на мужчину и женщину. И здесь же нельзя не указать Каролину Павлову, одну из наиболее заметных женщин-поэтов XIX века, в чье творчество вошли традиции Сафо – делиться сокровенной женственностью. Так впервые в русской поэзии возник вектор «интимной жизни женщины», но естественно с оговорками для того времени. Кстати, отец К. Павловой был обрусевшим немцем, и это ей принадлежат слова: «Женщина-поэт всегда остается более женщиной, чем поэтом»[8].
[1] Зейферт Е. Современная литература российских немцев как фактор самоидентификации.
http://getmedia.msu.ru/newspaper/creators_vector/article/zejfert/literature.htm
[2]«Онемечить меня отчизне…» // Зейферт Е.И. Веснег. – М.: Время, 2009. (Поэтическая библиотека). С. 27.
[3]«Верлибр: Вера в Liebe» // Зейферт Е., рецензируемое соч. С. 67-68.
[4]«Различные начала и продолжения…» // Зейферт Е. И. Веснег… С. 93.
[5]Черашняя Д. «Вечно незаконченное…» // Зейферт Е. И. Веснег… С. 190-194.
[6]Абдуллаев Е. Большой Филфак или «экспертное сообщество»? // «Знамя», № 1, 2011.
[7]Шайтанов И. Дело вкуса: Книга о современной поэзии. – М.: Время, 2007. С. 574;
[8]Павлова К. К. Стихотворения. – М.: Текст, 2001.