Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2012
Родился в 1961 году в городе Пинске (Беларусь). Окончил Литературный институт им. А.М. Горького, стажировался в институте славистики Кёльнского университета (проф. В. Казак). С 1997 года живет в Израиле. Автор пяти поэтических книг и многочисленных журнальных публикаций.
Сентябрь
Разве время не вышло
окончательно вон?
Перезревшая вишня
на десерт у ворон.
Дождь всенощный – промокли:
и вороны и сад.
И секунды умолкли
и минуты молчат.
* * *
Сколько не маши – не улетишь –
бесполезно – лишь сломаешь ветки.
Дерево взлетело выше крыш,
выше туч и кануло навеки.
Чтоб как можно дальше от корней.
И, едва дыша, от страха бледный,
улетел навечно муравей –
крохотный такой и безбилетный.
Он ни в чём – ни в чём не виноват,
он забрёл случайно, по дороге,
летним утром в яблоневый сад,
очутившись на небе в итоге.
Никого – из тех, кого любил.
Собственной судьбы невольный пленник.
И, вздыхая, горний воздух пил
и глядел на звёздный муравейник.
* * *
Как сентябрьский ветер каштану,
как несжатому хлебу овраг,
говорил Пастернак Мандельштаму:
– Не выёбывайся, чувак!
Но, согласно небесному знаку,
наши слёзы роняя на грудь,
отвечал Мандельштам Пастернаку:
– Повыёбываюсь чуть-чуть.
* * *
Пой и плачь, соловей,
о любви и отчизне,
по мотивам моей
не законченной жизни.
По мотивам моих
и страстей и мордастей
охмуряй соловьих,
и накаркай несчастье.
По мотивам… Мотив
на берёзовой ветке
незаметно затих
и должно быть навеки.
Но, предвидя конец,
что давно уготован,
оркеструет птенец
ненаписанный роман.
* * *
Счёт открыт, но ещё не оплачен,
время есть, только сердца в обрез.
В боевую раскраску апачей,
разукрашен октябрьский лес.
Где я? Что я? Горластая сойка, –
не кукушка – подводит итог.
Я не спорю, что должен.
Но столько!
Я себе и представить не мог.
Я стою, разорившимся дожем,
чуть дрожа, как в канале вода:
всем, кому я по жизни был должен
я прощаю долги навсегда.
* * *
Почудилось, послышалось, и я…
Я оглянулся – из Небытия
смотрела мама – юная такая,
и, слёзы запоздалые лия,
я вдруг проснулся, сына окликая.
* * *
Не дано: ни тебе и ни мне,
(слёз не надо – не надо истерик),
на волне – на солёном коне
прокатиться – разбилась о берег.
Но зато: на морском берегу,
где трава-мурава не примята,
ржут, дурачатся, как на лугу,
пенногривые жеребята.
* * *
но доброе слово и кошке
а что говорить про кота
устал он идти по дорожке
и сердце прожгла темнота
и путь заказали обратно
из вечного мрака домой
но доброе слово приятно
пусть даже от смерти самой
* * *
И Оле-Лукойе, и горе,
и лук, и слеза по щеке.
А сказочный сказочник вскоре
скончался в глубокой тоске.
Вот так завершаются сказки
и так завершается век,
где спит, улыбаясь в коляске,
из будущего человек.
* * *
Одиночеством и многолюдьем
проверяя на вшивость себя
заиграемся, и позабудем
в декабре о конце декабря.
И ни место теперь и ни время
в ступе прошлого воду толочь.
Но – метель в середине апреля.
Но – капель в новогоднюю ночь.