Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2011
Родился в 1982 году в Ленинграде. Стихи публиковались в журналах «Воздух», «Волга», «Нева», «Новая Юность», в сетевых литературных журналах «TextOnly», «РЕЦ»; в переводах на английский – в журналах «St. Petersburg Review», «Fogged Clarity», «SUSS» и др. Автор книги стихов «Темнота бела» (М.: Арго-Риск, 2009). Постоянный автор сайта «Новая Камера Хранения». Живет в Санкт-Петербурге.
Ротой, по улице проходящей,
вскинута запевка, и воробей,
сшибленный в облако, пролетает
мимо моего окна.
Я успеваю заметить рану
прямо между взмахом и головой –
там, где нежнеет пушистый воздух,
увлекающий наверх.
Как же тебе удаётся, птичка,
истекая от мотива, лететь?
Кажется, песни войны толкают
тело всякое – наверх?
Тело взмывает и вдруг – сильнее
делается, а спадает – пятно,
клочьями виснет на зимних ветках,
схожее с душой твоей.
***
Сад подвластный, ты не клонись
к метрам покоя, в сумерках – моего;
стадо на пастушьем пруте
водит по окнам голосом гроздевым,
словно знает – здесь, над столом,
маленький свет, врастающий в потолок –
это безмятежность, а в ней
шорох пыльцы, негромкий и листвяной.
Дерево ветвями сплестись
с деревом хочет, чувствуя общий грунт,
но моя не дышит листва
окриком, направляющим твой изгиб,
но твоя не слышит кора
звуков, созревших не от пастушьих рук –
сад подвластный, лучше склонись
к небу, оно и в окнах моих – одно.
***
С полуночи надышано –
и чем-то, замутняющим даль,
цветочным, а потом – порхающим
вновь запотела печаль;
и чем-то разговорчивым
пейзаж до основанья покрыт:
отпрянь, молчанье, от окошечка,
не протирай, говорит.
Не вторить виду майскому,
когда примешан к влаге такой,
отважусь вряд ли, если дышащий –
облачно-спящий, морской:
с его дыханья точного
переходить на собственный шаг –
не это ли навек предлетнее
утро, где утро – пустяк?
***
Длится игра пред светом неверным –
вместо лучика засиять в меня:
комья глубинные борются с верхним
ожиданием дня:
кто-то с гористой пашни отступит,
тусклой оставаясь неправотой,
если победа в сиянии топит,
призывая – «постой!»
Лишь бы поспешность нас избежала;
сталь взрезает землю, спросив у всех:
в гору тащиться – не выдержит жила
эту пахоту вверх?
Вывернутые пласты на пологом
склоне означают, в рассвет сыграв:
глубь земляная отпихнута плугом
без разбора, кто прав.
***
Никто не покидает берег,
не ступит на ребячий ледок,
ведь сквозь ледок зияет гибель
и глубина, сквозящая в бок –
а что в боку нагретом, левом,
прозрачного бежит сквозняка?
И что в боку, извечно правом,
не двигается наверняка?
Да всё одно – соблазны веса:
он любит хрустнуть первым ледком
(на луже разве что, а глубже
ему не нужно – там не о том);
о, водоём, как прежде, ждущий
пришествия объёмных пальто
и курток тягостных размеров –
их не дождёшься – ты не про то.
***
Символ твоей весёлой власти
втекает в просторный вдох,
а чему ещё подчиняться,
если ты – промок?
Если в лесном ручье мутнеет
осадок грозы былой,
полюбуйся выбором рыбьим,
правильной игрой.
Неунывающие стайки
целуют ничто, а в нём
заключён секрет оставаться
тёплым летним днём –
рыбы, губами припадая
к трепещущим пузырькам,
присягнут прозрачному флагу,
а не облакам.