Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2010
Сергей СЛЕПУХИН
АБСУРДНАЯ КАТАВАСИЯ
техника окончательно постигнутой бессмыслицы как смысла мира. Рауль Хаусманн. Немецкий обыватель сердится
Вокруг огненного шара бешено носится комок грязи, на котором продают дамские чулки и оценивают Гогенов… Вальтер Зернер. Окончательное раскрепощение (1918-1920) |
Весна. Слякотная очередная Оттепель, «ни снежка тебе не сляпать, ни снеговика». Грязный кошмар на Заречной Улице.
Гости собрались на праздничный ужин. В минуту случайно наступившей тишины все отчетливо услышали звуки падающих капель. Хозяин встал и ушел в сторону звуков. Не дождавшись его, вслед за ним ушла и хозяйка. Затем все остальные члены семьи…
Маленькая девочка шла по улице и увидела магазин, которого раньше не было. Вывеска гласила, что в нем продаются мобильники с огромной скидкой. Девочка купила себе мобильник. Пришла с ним в школу, стала слушать все мелодии подряд, а вместо последней мелодии были записаны душераздирающие вопли «Вытащите нас отсюда»…
Оттепель, «междутучье», «черная яма с рваными краями». Этой весной популярна история про красный мобильник, работающий не от батареи, а высасывающий из владельца кровь и мозг…
«Сюда нужно смотреть! И слушать, что я говорю! А если неинтересно, то, пожалуйста…»*
Ничего не слышать, никого не слушать, только читать! Написанное ad absurdum, «исходящее от глухого», но не потерявшего зрение.
Цикл из двух десятков стихов – «Промежуточные итоги» Игоря Караулова[1]. Что это – дадаистские заборные каракули, корни граффити, мировоззренческие псевдочертежи, не имеющие абсолютно никакого смысла, комбинации случайных слов и понятий? Что за скандальная выходка, черт побери! Разумный человек такое не напишет! А разум (помните, нас учили в школе) «основа познания и поведения, источник и критерий истинности всех жизненных устремлений человека»!
А если «жизненные устремления» это всего лишь привычка «резаться в сику», «пить бесконечную водку», бычиться и «ячиться»? При этом страстно желать «забивать» чужие уши «всяким барахлом, патокою рвотной, мерой и числом».
Привычное мошенничество со смыслом. Индустрия шлягеров и развлечений, рекламы, политической пропаганды неоконсерватизма и псевдопатриотизма. Разложили их перед нами, как буквы в «кассе» для обучения грамматике, чтобы мы приняли, поглубже забили в геном. Блеф, шоу, трюкачество, соблазнение…
Приятное «застольное» время. Так и не замечаешь, как медленно, но неотступно затекает в тебя ложная эстетика, «изысканный» «изящный» гламур и суетное тщеславие…
Стихи Караулова помогают восстановить волю к истине, вернуть вытесненное, подлинное. Поэт обесценивает внушаемую гипертрофированную ложь в предзакатных сумерках блефа, возвращает себя и читателя к нулевой отметке смысла. Достигается это разнообразием приемов – от иронического переосмысления до саркастического и циничного абсурда. Bad Jokes and Other Deleted Nonsense. «Если вы не понимаете, в чем прикол, скорее всего, у вас выключен ЖабаСкрипт».
Абсурд отличается от бессмысленного. Бессмысленное не истинно и не ложно, его не с чем сопоставить в действительности. Абсурдное высказывание осмысленно и в силу своей противоречивости является ложным. Логический закон противоречия говорит о недопустимости одновременного утверждения и отрицания.
«Новый лидер в пустыне лыжню проложил. Все на лыжи!» Reductio ad absurdum, доказательство путем «приведения к абсурду»: если из некоторого положения выводится противоречие, то это положение является ложным.
Я поселю тебя в Москове,
на метростроевской лыжне,
где ветка цвета бычьей крови
зарыта гномами на дне.
Бессмыслица, нелепость, пустое, бессодержательное? О чем это стихотворец? Да все о том: лыжня «нового лидера» уводит глубоко в Аид имени Лазаря Моисеевича, в мрачные фейерверки Каширок и Парков Культуры.
«Я там катался на лыжах шесть или семь недель назад, и я знаю – настоящий снег гарантирован»*
Лжемессии, лжепророки, лжесократы, лжепоэты…Вывести их на чистую воду, к суду их, к абсурду! Нет им рационального объяснения. Вот такие трудные задачки поставил перед собой поэт Караулов. Как? «Соединить отвертку и наукоемкое содержание», по рецепту национального лидера.
Камю определял абсурд как «невозможное». Сегодня стало возможным все. Майор в стихотворении «Сватовство майора» – собирательный образ «героя нашего времени». «Он сделался дурак» – безошибочно ставит диагноз автор. Дезориентированный во времени и пространстве, офицер попадает в «больничную тюрьму». Не просто сказано «попадает» – в нее майора «свозят» в «шевроле». Союз глагола «свозят» и марки роскошного автомобиля абсурден: свозят обычно мусор, хлам, и путь на помойку совершается на видавшей виды детской коляске, пенсионерской раскладной тележке. Название пункта доставки, «больничная тюрьма» тоже абсурдно. Подразумевалось, что майору поправят здоровье, но, как не раскладывай – больничная тюрьма или тюремная «больничка» – одно и то же, хрен редьки не слаще. Несладко вояке: прошлого нет, а будущее сюрреалистично.
В мрачной галлюцинации соединяется перспектива федотовского «сватовства» и пукиревского «неравного брака». «Сватовство» – «светит», «неравный брак» – «грозит». При этом Сальвадор Дали, в личине художника-передвижника, не забывает поставить свою абсурдную метку – рисует «на челе» героя гвоздику, ритуальный цветок на гранит «павшим героям».
Осмысленная бессмыслица: майору сватают невест на выбор, и он, гусар-ухарь, сам примет решение, после того, как разгладит усы. Но вместе с тем, «неравный брак» «грозит» жениху трагической судьбой невесты, судьбой, навязанной против воли.
Пациента отмывают от крови, извлекают из ран пули. Как ты, бедняга? Тело функционирует, душа – мертва. Напрасно специалист по душам «агнцев божьих», «больничный капеллан», как когда-то киник Диоген, ищет в нем человека. Не находит. Не с лучиной, не со свечой, не под лампой Ильича с зеленым абажуром. Напрасно. Не помогает и операционный светильник «в тыщу ватт». Майор – труп, живой труп.
Черный буфф. Далее действие развивается по всем правилам (или без правил) театра абсурда. Не различающий прошлого и настоящего, мирного и военного времени, «Кандагара» и «универмага», человекоподобный робот действует так, как его запрограммировали. Дембель из «Кандагара» оборачивается «мирным» Благовещенском. Ну, если не абстрактным Благовещенском, то конкретным «Островом».
Майор хватает пистолет
и пробует стрелять
за завтрак, ужин и обед
и за старушку-мать.
И люди падают у касс
и падают промеж
рядов, где студень многомяс
и творог уж несвеж.
Незатейливый софтвер в простреленной голове: ненависть к поганым «духам», творящим намаз и кричащим «Аллах акбар!» Окостеневший палец на курке, не различающая цели слепота, идиотское блаженство на лице – «кто блажен, кто блажен…» Умиление перед стершимся образом матери-старушки, перед фоткой жены (майор, оказывается, давным-давно женат). «Неравный брак» заключен с великой страной, образ которой разрастается до огромной смирительной рубашки и смертного савана. В «черной комедии» Караулова никто не ждет Годо. Душно в снежном остекленевшем пространстве, «…и я знаю – настоящий снег гарантирован». «Гарантированно» заперты устрицы мертвых душ, «тоже человеков».
При взрыве в Кашмире погибло четверо.
При взрыве в Кашире погибло двое.
Не ходи на улицу – нынче ветрено.
А пойдешь на улицу – Бог с тобою.
Держи нос в тепле, а карманы шире.
Прошлогодние сопли вытри.
Обживайся в огненном кашемире.
Прыгай сквозь кольцо в полосатом свитере.
Там, где все содержательное, заключающее смысл, уже в счет не идет, остается только миг отчаянной напряженности, самосознание самоубийцы, уже «прошедшее через все». Экзистенция как бытие-к-смерти.
О родина, «моямо ямоямо», утроенное «ё-мое»! Натекающая «Каппелевской атакой», когда замерзшие и голодные войска, оставшиеся без патронов, по команде генерала выбегают из окопов и в штыковую идут на огненные пулеметы. Жизнь в фильме «Чапаев», с отведенной тебе незначительной ролью то ли суслика, то ли сурка, то ли желторотого птенца.
Так живется в междутучье
птицам всех господ.
Их потом стальные крючья
тащат в ямный рот.
Строки воспринимаются как сарказм. Это первая реакция. Но глаза выхватывают два очень важных слова: «птицы» и «господ». Соловей, соловей, пташечка… Господин – Господь – Властелин… Столкновение этих слов рождает образ Франциска Ассизского. Но какой абсурд! Святой появляется раздвоенным – и в монашеской рясе, и в маске лжеца, обольстителя, провокатора:
«Любовь Франциска Ассизского простиралась на всех людей, включая мусульман, которым он проповедовал христианство, а также – на всех тварей и всё творение. Животные доверяли ему, и он отвечал им любовью и почтительностью. Он вежливо попросил щебечущих птиц на рыночной площади не мешать его проповеди, а однажды обратился с проповедью к стае птиц, призвав их восславить своего Творца»
«Хотя я еще жив, слава Богу, и, думаю, что пока рановато мне воспринимать себя как какую-то заоблачную величину. Мы все на своем месте должны, как святой Франциск, ежедневно мотыжить участок, который нам Господом отведен…»*
«Моямо ямоямо»!!! «Мы будем сопли жевать здесь годами?»* Абсурд, переходящий в маразм, сарказм, разбухающий до чудовищных размеров. Память подсказывает: дословно «сарказм» – «рву мясо».
Свершись торжественное жертвоприношение бумажных человечков, обесцененных школьных «грушницких». Обезглавленных ходульных персонажей, не оправдавших наших юношеских ожиданий и тщетно пытающихся оправдаться! «Теперь ты лопочешь свое трали-вали…» Да здравствует аутодафе «надежных» «ценностей», «высоких» значений, «глубокого» смысла! Отныне всякая идеализация отменяется, провозглашается «рефлектированное отрицание».
Человечки собраны из набора лего,
члены их не гнутся, позы их топорны.
Я с вокзальной люстрой искал человека:
выдрал ее и тащил до конца платформы.
Новые стихи Караулова имеют два аспекта. Дух первого легкомысленно расточителен и продуктивен, ребячлив, мудр, щедр, ироничен, независим, неуязвимо реалистичен. Примитивизм, инфантильность, naiveна грани с олигофренией. Вот нам предлагают стихи, написанные в размере «мы едем, едем, едем в далекие края» – «а нам легко конечно / нам некуда спешить». Или стихи, намеренно «снижающие» значительность канонического образа, вовлекающие в языковую игру, сбивающие цену устойчивым понятиям. Печоринская Бэла с Кавказа перебрасывается в болонские Апеннины. Тем самым, она становится бойцом итальянского, но, тем не менее, Сопротивления.
Мы скажем бодро: о Бэла, чао.
Назавтра утром уходим в горы,
легкомоторные за плечами
неся причастия и глаголы.
Но сама мелодия Bella ciao, если вы не знали, заимствована у старинной детской песенки «Пляска сонного зелья», что и отменяет «убийственную серьезность» стихотворения.
В этом «раскрепощении» проглядывает и растормаживание, подталкивание к суициду, если не физическому, то духовному. Интеллектуальная агрессивность направляется не только наружу и приводит не только к скандальному проявлению критики современной культуры. Поэт отдает себе отчет в том, что эта ненависть к массовой культуре и тиражируемой идеологии направляется, естественно, и вовнутрь, против культуры-во-мне, которой некогда «обладал» и которая ныне ни на что не годна. Мир «деградировал до собачьего состояния», самому «пройтись среди собак» (Кестнер) непросто, но жизненно необходимо. Это рождает сознание, которое не только является отчаявшимся, но которое укрепляет желание стать твердым и жестким. Достигнуть статуса исходного пункта своей самостилизации.
Простейшее отношение к действительности – вот, к чему взывают стихи Караулова. Отказ от массовых поклонений чему-то. Отказ от позы творца искусства (гения), от позы мыслителя, постигающего весь мир (философа), оборотистого предпринимателя. Отказ от «пафоса истины».
Как много трав и разного говна!
Над пустырем полощется страна –
пиратская нестиранная ткань.
Второй аспект есть проявление сильных деструктивных противоречий, ненависти и высокомерных защитных реакций поэта на фетиши новой эпохи, проникшие в собственный внутренний мир, проявление множества проекций и быстрой смены аффектов – презрения и разочарования, самоожесточения и утраты иронии.
Разрушение смысла достигается деформацией архитектоники стиха, разложением привычных шаблонов, мутациями стиля. Вот некоторые приемы, использованные стихотворцем при написании цикла:
– Алогизмы, умышленное нарушение логических связей с целью подчеркнуть внутреннюю противоречивость данного положения.
– Анаколуфы, синтаксические несогласованности членов предложения.
– Холостой стих, бедные рифмы, банальные рифмы, диссонансы, втычки.
– Разнообразные модификации ритма: удлинение строки, ее укорочение.
– Цезуры, разнодлительные паузы, «ныряющие» ударения.
– Оригинальные инверсии и дисгармонии метрической структуры.
Караулов отвергает «стиль» как симуляцию смысла, как его подсовывание, как лживое «приукрашивание» вещей… Антисемантика его стихов систематически разрушает, – разрушает не метафизику, а разговоры о ней. Область метафизики освобождена и очищена для того, чтобы устроить на ней площадку для праздников, где дозволено все, только не «мнения». На крыльях бабочек, «дирижаблей из радужной оболочки», синих птиц детства, пишет поэт «кровью изменника-чистотела».
***
«Промежуточные итоги» свидетельствуют об оформившейся личностной позиции автора, осознанно и демонстративно выражающего пренебрежение к укореняющимся нормам массовой культуры и официальным догмам, негативное отношение к вынутым из идеологических запасников нравственным законам, не подлежащих пересмотру.
Вновь после заключительного тропаря канона предлагается петь катавасию ирмоса канона, определяемого Уставом. Чаще всего в течение года поется в качестве катавасии ирмоса «Отверзу уста моя». Но та ли это катавасия? И так ли «отверзать уста», как предписано свыше?
*бессмертные перлы любимого кормчего
[1] Полностью всю подборку стихотворений под общим названием "Промежуточные итоги" можно прочитать в блоге Игоря Караулова http://karaulov.livejournal.com