Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2010
Виктор СЕЛЕЗНЕВ
СУМБУР ВМЕСТО МЕМУАРОВ
А. В. Щеглов. Фаина Раневская. Вся жизнь. – М.: Захаров, 2008. (Биография и мемуары). – 346 с. – Серия “Биография и мемуары”.
Наблюдения показывают, что рассчитывать на интерес к своим мемуарам могут … лица, откровенно ничем не выдающиеся, но поставленные судьбой в непосредственную близость к знаменитым: секретарь Хемингуэя, партнер Аркадия Райкина, стряпуха А. Софронова, парикмахер Союза писателей.
Николай Акимов
А главное, у них желание рассказать о себе … и между прочим об Ахматовой.
Фаина Раневская
Боже, как же повезло автору этой книги! Сама Фаина Георгиевна, как узнаем из аннотации, несла из роддома его, Лешеньку, нежно называя младенца эрзац-внуком, и была ему близка всю жизнь. Мало того, первым театральным педагогом актрисы оказалась Павла Леонтьевна Вульф, бабушка Лешеньки, а Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф, матушка Лешеньки, ставила спектакли, где играла Раневская.
Ну как после этого не собраться с духом, да не написать большущую книгу — почти 20 печатных листов, да не выпускать ее раз за разом общим тиражом свыше 60 тысяч экземпляров. С поправкой на нынешнее смутное время вполне сравнимо с гигантскими тиражами шедевров типа “Как закалялась сталь” или “Молодой гвардии”.
И Лешенька, простите, уже Алексей Щеглов увлеченно раскатывает повестушку о своей бабушке, матери и всех ее мужьях, домработнице, о своей жене, о сестре жены и т. д. Не забывает, само собой, и себя: своего, как и положено, нелегкого детства, своих проказ, своих сверстников, игрушек, подарков – полученных и потерянных, подаренных и испачканных костюмчиках, самокатов, велосипедов и всего прочего джентльменского набора подобных мемуаров.
Но Щеглов, любовно описывая себя и свою семью, помнит все-таки, что книга как-никак называется “Фаина Раневская. Вся жизнь”, и, вздохнув, переключает внимание читателя на саму актрису. Для этого он на всю катушку использует свои детские и недетские впечатления, записи Фаины Георгиевны, ее записные книжки и дневники, письма и записочки, многие из коих явно предназначались лишь для домашнего употребления, послания и коротенькие записки известных актеров и режиссеров к актрисе, воспоминания множества артистов и артисток, режиссеров и критиков, директоров театров и всех прочих, кто был хорошо знаком или хотя бы полузнаком с Раневской.
Кажется, это какое-то безотходное производство, любой пустячок идет в дело, причем некоторые ситуации и детали прокручиваются по несколько раз. Как же после многократного повторения не запомнить, что Раневская терпеть не могла, когда ей напоминали так и прилипшую к ней реплику из “Подкидыша”; или историю с ее уничтоженными мемуарами. По-моему, в книгу вошли без всякого разбора и отбора все материалы, какие только нашлись под рукой у Щеглова, до последнего недописанного черновичка.
Фаина Георгиевна, фиксируя, видимо, для себя убогие и хамские словечки очередной домработницы, вряд ли думала, что сей фольклор не первой свежести разнесется по белу свету в тысячах экземплярах.
Иногда автор, желая похвалить Раневскую за ее бескорыстие и щедрость, не замечает странностей некоторых ее поступков. Актриса подарила его родственнице серую беличью шубку, но, увы, очень уж старенькую. Оказалось, эту самую шубку не кто иной, как лично сам товарищ Сталин преподнес своей дочери … еще 40 лет назад!
Восхищает щегловское признание: “Я не профессиональный литератор, не искусствовед”, хотя это хорошо видно и без всяких его признаний. Что ж, скромность весьма похвальная, но, думается, даже не профессиональный литератор и даже не искусствовед мог бы сообразить, что хаотичный калейдоскоп разнокалиберной информации и бесконечные повторы отнюдь не красят издание.
И легко бы проверил, что Всеволода Мейерхольда никак не могли арестовать в 1937 году: в это время большевики еще не успели даже придушить его театр. Столь же легко не профессиональный литератор и не искусствовед мог бы узнать, что Камерный театр А. Я.Таирова был закрыт не в 1949, а в 1950 году. Максим Горький, не дожидаясь ленинских “философских пароходов”, укатил за границу не в 1922 году, как уверяет наш автор, а на год раньше. А всесоюзному старосте с козлиной бородкой, формальному главе рабоче-крестьянского государства, Щеглов щедро продлил его земную жизнь на целых два года.
Очень сомневаюсь, что Горькому надо было спасать сталинского любимца Григория Александрова, чьи заздравно-пустопорожние фильмы кремлевский вождь прокручивал до одури и знал наизусть до последней реплики.
И совсем нелепа мыслишка, будто бы верноподданнейший Симонов стихотворение “Жди меня…” сочинил еще до войны, и – подумать только! – не в честь советских доблестных воинов, а в честь узников сталинских концлагерей.
Забавно читать забытые советские сказки о трофейных фильмах, героически захваченных победителями в Германии. На самом же деле в СССР попросту гоняли старые западные картины, срок лицензий на которые давным-давно истек.
Внук, именуемый неизменно эрзац-внуком, до сей поры так и не ведает, получила ли Фаина Георгиевна сталинскую премию за спектакль “Капитан Костров” или нет. Вот загадка так загадка! Кто знает, если бы любимый внук, или эрзац-внук, не поленился заглянуть, скажем, в советскую “Театральную энциклопедию”, может, все бы и прояснилось?
Не догадывается Щеглов, кто был тем таинственным гостем, с которым Ахматова проговорила всю ночь. А приходил к ней знаменитый философ Исайя Берлин, о чем он рассказал сам в своих воспоминаниях.
Знаю, издательство “Захаров” – далеко не светоч просвещения и научной мысли в столице нашей родины, городе-герое Москве, и все-таки не удержусь от наивного вопроса: неужто там не нашлось хотя бы одного вменяемого редактора, который подсказал бы многотиражному автору азы работы над рукописью?
Но увидал выходные данные книги и ахнул. Батюшки-матушки! Да там вообще никакого редактора и нет!
P
. S. Несмотря на всю сумбурность книги, читать ее все-таки любопытно, потому что мы слышим проницательные и меткие, точные и злые, иногда очень злые, суждения великой актрисы об искусстве, об актерах и режиссерах, о поэтах и прозаиках, художниках и скульпторах, о бедовой советской жизни.