Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2010
Рафаэль
Шустерович
Родился под Москвой в 1954 году. До своего отъезда в Израиль (1993 год) жил в Саратове. Окончил Саратовский государственный университет. Инженер-физик. Участник поэтического сборника «Сто двадцать поэтов русскоязычного Израиля» (Тель-Авив – Москва, 2005). Публикации в журналах «Крещатик», «Иерусалимский журнал», «Зарубежные записки», «Интерпоэзия», «Зинзивер», «РЕЦ».
День начинается с новостей
О том, что нам не собрать костей,
Что мыслей вряд ли найдется горсть,
И, вроде, здесь ты – незваный гость.
Гостил, гостил ты – да надоел,
Немало выпил, немало съел,
Порою строил, порою жег,
Должок завелся – отдал должок.
Теперь привалишься на корме
Капралом армии Малларме, –
А младший ангел дует в трубу
У корабля в деревянном лбу, –
Следит, как судно режет волну,
Которая слышит себя одну, –
Проходит, не оставляя следов, –
Таков обычай летучих судов…
Вам, кораблям, изживать червей,
Нам, кобелям, от своры своей
Рваться, выкусывая из мечты
Злые подробности темноты.
2007
анатомия ангелов подвергается пересмотру
крылья станут крепить на вставные болты
одновременно заново входят в моду
рюши сборки плиссе банты
надо бы придерживаться образа и подобья
но сквозная пернатость прочней на ветру
за подшефным не углядишь исподлобья
и особо спросонок когда поутру
доработки вечные переделки
сохранение сущности под угрозой
на столе тарелки над головой тарелки
никому не внятен бесплотной позой
в утвержденном перечне правит хаос
подопечный то здесь он то его нет
иногда наваливается усталость
или меркнет подбадривающий свет
2008
Ольге Гришиной
С утробных давних пор,
Стеснительный чернец,
Ты знаешь слов набор,
Молочный их свинец,
Их вкрадчивую суть,
Их губчатый прихват,
Когда осядет муть
И выйдешь виноват.
Цицеро, нонпарель,
Пробелов полукегль,
Шуршащий терпкий хмель
При полусвете кельй.
Тесноты тех рядов,
Длинноты тех шагов,
Проулки городов,
Промоины снегов.
Угрюмый профсоюз
Заутренних расстриг,
Их непомерный груз –
Сухие стопки книг.
2008
И давно ли миндальная вьюга мела,
а теперь белизна поредела.
Ты кому-то мила, Филомела, мила,
ты кому-то мила, Филомела.
То сестра, то наперсница праздных затей,
рассыпатель серебряной дроби…
Упирайся, потей, записной грамотей,
настрочи мимолетной зазнобе.
Неурочного часа остыла зола,
ни на йоту согреть не успела.
Пустота за плечом, трепетанье крыла –
это ты, это ты, Филомела.
Дом, устало-малиновым крытый листом,
на отшибе. Хозяева строги.
И с шипастым кустом за горбатым мостом
Ты бормочешь свои диалоги.
Костяной язычок, золоченый зрачок,
ты пернатую шкурку надела,
чиркнешь где-то поблизости, снова молчок –
прилети, промелькни, Филомела.
2008
Сколько на ветер бюджетных затрат,
чтоб управляться со взбалмошной нечистью.
Здесь заночует лауреат,
перемещаясь в другое отечество,
здесь ему скажут: дальше – родней,
воспоминай эти пущи и топи,
издалека, понимаешь, видней,
как мы заботились о мизантропе –
пухом стелили, резали сыр,
жаркие ласки, руки да волны,
ветхие дести стирались до дыр –
вы ж это небо воруете, воры.
Росчерк на бронзе, краски плевок,
запах морозный, дым низкосортный,
старый шлагбаум, таможни зевок,
пункт позабытый, бесповоротный.
2008
Возьмем на вкус из древних дрём,
ну, скажем, энный Рим
(порой не знаем, что берем,
а также – что творим),
давай слегка убавим гром,
давай поговорим:
о королях, о кораблях,
капусте, сургуче,
о бурей пахтанных морях,
о пыли на луче,
и о преодолевшем страх
армейском палаче.
Ему вести нас по грядам,
где пчелы держат рой,
где сад готовится к плодам,
где горечавок строй,
и чаек ненасытных гам
над Адриатикой.
Он, иллирийский земледел,
балканский старожил,
мог дури положить предел,
но все ж не положил –
поскольку плод давно поспел
и губы освежил.
До заготовочных календ
дожить на сквозняке,
Пирей присвоить или Гент
в походе налегке,
при трепетаньи ярких лент –
и тонкий нож в руке.
Шинкуют кочаны. Морквы
заложат от щедрот –
идут на вонь морские львы,
и подставляют рот
те, кто совсем без головы,
и те, кто с ней – народ.
Но не страшнее ли цинга,
когда в глазах пестро,
дорога в океан долга,
и ставишь на зеро.
Мы убегаем берега.
Квашеное нутро,
сиречь – капуста. Корабли
уходят. Скрип руля.
И сколько море ни соли,
но солоней земля.
И ветер гонит от земли,
их мачты окрыля.
2008
… и один из Брейгелей,
понимая, что все мы сбрендили,
ведет их цепочкой на стройку башни –
обозреть небесные пашни,
эволюции небесных плугов, небесных мельниц,
и бабочек, бабочек – вечных насельниц,
видимых только оттуда
2009
он учит историю
история учит отчаянию
разматывая мумии льняной покров
обнаруживаешь поучения и ворчания
затесавшиеся из других миров
где надеялись на птиц мол сорвут корону
подержат в когтях и тотчас вернут
младшему катону старшему варрону
да и прочим полагается справедливый суд
по делам по словам
уток и основа
отделяются за волокном волокно
буква буква буква
кажется слово
и почти разборчиво
если бы не пятно
2009
– День ли упущен?
– Упущен день,
упущен один из дней.
– Всё ли забыто?
– Забыто всё,
забыто о них, о ней.
– Всё ли оставлено на потом?
– Оставлено на потом.
– А то, что было?
– Оно уйдет,
за год за один, гуртом.
– И что прогноз? Отменили ковчег?
– Базальтовое вино,
ласточки трепет,
залетный снег,
а там уж черно, черно.
2009
Родился под Москвой в 1954 году. До своего отъезда в Израиль (1993 год) жил в Саратове. Окончил Саратовский государственный университет. Инженер-физик. Участник поэтического сборника «Сто двадцать поэтов русскоязычного Израиля» (Тель-Авив – Москва, 2005). Публикации в журналах «Крещатик», «Иерусалимский журнал», «Зарубежные записки», «Интерпоэзия», «Зинзивер», «РЕЦ».
no discharge
День начинается с новостей
О том, что нам не собрать костей,
Что мыслей вряд ли найдется горсть,
И, вроде, здесь ты – незваный гость.
Гостил, гостил ты – да надоел,
Немало выпил, немало съел,
Порою строил, порою жег,
Должок завелся – отдал должок.
Теперь привалишься на корме
Капралом армии Малларме, –
А младший ангел дует в трубу
У корабля в деревянном лбу, –
Следит, как судно режет волну,
Которая слышит себя одну, –
Проходит, не оставляя следов, –
Таков обычай летучих судов…
Вам, кораблям, изживать червей,
Нам, кобелям, от своры своей
Рваться, выкусывая из мечты
Злые подробности темноты.
2007
анатомия ангелов
анатомия ангелов подвергается пересмотру
крылья станут крепить на вставные болты
одновременно заново входят в моду
рюши сборки плиссе банты
надо бы придерживаться образа и подобья
но сквозная пернатость прочней на ветру
за подшефным не углядишь исподлобья
и особо спросонок когда поутру
доработки вечные переделки
сохранение сущности под угрозой
на столе тарелки над головой тарелки
никому не внятен бесплотной позой
в утвержденном перечне правит хаос
подопечный то здесь он то его нет
иногда наваливается усталость
или меркнет подбадривающий свет
2008
гарнитура
Ольге Гришиной
С утробных давних пор,
Стеснительный чернец,
Ты знаешь слов набор,
Молочный их свинец,
Их вкрадчивую суть,
Их губчатый прихват,
Когда осядет муть
И выйдешь виноват.
Цицеро, нонпарель,
Пробелов полукегль,
Шуршащий терпкий хмель
При полусвете кельй.
Тесноты тех рядов,
Длинноты тех шагов,
Проулки городов,
Промоины снегов.
Угрюмый профсоюз
Заутренних расстриг,
Их непомерный груз –
Сухие стопки книг.
2008
Филомела
И давно ли миндальная вьюга мела,
а теперь белизна поредела.
Ты кому-то мила, Филомела, мила,
ты кому-то мила, Филомела.
То сестра, то наперсница праздных затей,
рассыпатель серебряной дроби…
Упирайся, потей, записной грамотей,
настрочи мимолетной зазнобе.
Неурочного часа остыла зола,
ни на йоту согреть не успела.
Пустота за плечом, трепетанье крыла –
это ты, это ты, Филомела.
Дом, устало-малиновым крытый листом,
на отшибе. Хозяева строги.
И с шипастым кустом за горбатым мостом
Ты бормочешь свои диалоги.
Костяной язычок, золоченый зрачок,
ты пернатую шкурку надела,
чиркнешь где-то поблизости, снова молчок –
прилети, промелькни, Филомела.
2008
станция
Сколько на ветер бюджетных затрат,
чтоб управляться со взбалмошной нечистью.
Здесь заночует лауреат,
перемещаясь в другое отечество,
здесь ему скажут: дальше – родней,
воспоминай эти пущи и топи,
издалека, понимаешь, видней,
как мы заботились о мизантропе –
пухом стелили, резали сыр,
жаркие ласки, руки да волны,
ветхие дести стирались до дыр –
вы ж это небо воруете, воры.
Росчерк на бронзе, краски плевок,
запах морозный, дым низкосортный,
старый шлагбаум, таможни зевок,
пункт позабытый, бесповоротный.
2008
корабли и капуста
Возьмем на вкус из древних дрём,
ну, скажем, энный Рим
(порой не знаем, что берем,
а также – что творим),
давай слегка убавим гром,
давай поговорим:
о королях, о кораблях,
капусте, сургуче,
о бурей пахтанных морях,
о пыли на луче,
и о преодолевшем страх
армейском палаче.
Ему вести нас по грядам,
где пчелы держат рой,
где сад готовится к плодам,
где горечавок строй,
и чаек ненасытных гам
над Адриатикой.
Он, иллирийский земледел,
балканский старожил,
мог дури положить предел,
но все ж не положил –
поскольку плод давно поспел
и губы освежил.
До заготовочных календ
дожить на сквозняке,
Пирей присвоить или Гент
в походе налегке,
при трепетаньи ярких лент –
и тонкий нож в руке.
Шинкуют кочаны. Морквы
заложат от щедрот –
идут на вонь морские львы,
и подставляют рот
те, кто совсем без головы,
и те, кто с ней – народ.
Но не страшнее ли цинга,
когда в глазах пестро,
дорога в океан долга,
и ставишь на зеро.
Мы убегаем берега.
Квашеное нутро,
сиречь – капуста. Корабли
уходят. Скрип руля.
И сколько море ни соли,
но солоней земля.
И ветер гонит от земли,
их мачты окрыля.
2008
***
… и один из Брейгелей,
понимая, что все мы сбрендили,
ведет их цепочкой на стройку башни –
обозреть небесные пашни,
эволюции небесных плугов, небесных мельниц,
и бабочек, бабочек – вечных насельниц,
видимых только оттуда
2009
мумия
он учит историю
история учит отчаянию
разматывая мумии льняной покров
обнаруживаешь поучения и ворчания
затесавшиеся из других миров
где надеялись на птиц мол сорвут корону
подержат в когтях и тотчас вернут
младшему катону старшему варрону
да и прочим полагается справедливый суд
по делам по словам
уток и основа
отделяются за волокном волокно
буква буква буква
кажется слово
и почти разборчиво
если бы не пятно
2009
допрос такого-то
– День ли упущен?
– Упущен день,
упущен один из дней.
– Всё ли забыто?
– Забыто всё,
забыто о них, о ней.
– Всё ли оставлено на потом?
– Оставлено на потом.
– А то, что было?
– Оно уйдет,
за год за один, гуртом.
– И что прогноз? Отменили ковчег?
– Базальтовое вино,
ласточки трепет,
залетный снег,
а там уж черно, черно.
2009