Опубликовано в журнале Волга, номер 9, 2009
Родился в 1948 году в Одессе. Окончил Ленинградский институт связи. Живет в Санкт-Петербурге. Печатался в журналах “Волга”, “Дружба народов”, “Звезда”, “Октябрь”, “Постскриптум” и др. Автор поэтических книг “Другое время” (1996), “Пустырь” (1998), “Сдвиг” (1999), “Шепот Акакия” (2008), книги эссе “Вид из себя”.
ПОСЛЕ ГРЕЦИИ
1. ВМЕСТО ЭПИГРАФА
Страх насовсем попасться в плен
наплыва ясности минутной
подсунуть норовит взамен
слова, в их яркости лоскутной.
Люби их полновесный блеск,
на радость людям расцветивший
холодный и немой отвес
над пропастью, их породившей.
Лови их светоносный блик,
сумасводящую природу:
надёжность суши – только вскрик
материков, ушедших в воду.
Как новый Одиссей, плывёшь
и, с болью слушая сирену,
в сладчайшем пенье узнаёшь
первоначальную подмену.
2. МОРЕ (БЫК И ЕВРОПА)
Волненье у прибрежных скал,
вихрастой страсти пенный оттиск.
Горбатый зверь воды кусал
веками выступ скальной плоти
и выгрыз полость для себя,
под стать своей настырной сути.
Там, закругляясь и любя,
смиряется волненье мути, –
чиста, спокойна, холодна
вода, ликуя бликом в гроте,
даёт смотреть себя до дна –
плод страсти на её излёте.
3. ДЕЛЬФЫ
Крутой амфитеатр гор
сжимает маленькую душу
венцом величия. И рушит,
выманивая на простор.
Развалин ветхий разговор,
вплетаясь в громогласный хор
вершин нависших, дорастает
до слуха. В трещинах колонн
то, что зовётся Аполлон,
как в прочном доме обитает.
Парнас в сиянии проплешин
приластившихся облаков.
Там сонной вечности альков
от любопытных глаз завешен,
а в нём, беспечностью изнежен,
ворочается бог веков.
4. АФИНЫ
Ты стоишь на холме.
Вдалеке синева выцветает –
это марево моря тает,
собираясь в чалме
кучевых улетающих джиннов…
Ветер мягко толкает в спину,
пригибая к земле.
Дальний гром.
Громовержца калёным железом
звук вонзается в улиц прорезы
под холмом.
К склонам круч
односложную песню накрапа
подбирает косматая лапа
первых туч.
Входит в раж.
И сплошною стеною ливня
завершает стремительный, дивный
свой пассаж.
А в лицо
брызнет солнце, раздвинув завесу,
виртуозом, сработавшим пьесу,
на все сто.
Всклянь промыт,
отголоском далёкого лада
так раскинут, что лучше – не надо,
весь открыт
город-храм,
где, разнежившись в солнечной лени,
поднимается бог испарений
к небесам.
5. ПОСЛЕСЛОВИЕ
После Греции всё по-другому:
доверяешь пути – слепому,
знаешь, он приведёт тебя к дому,
где событий торжественный ход
возрастанием жизни живёт.
Твоё зрение проще, чище:
этот нищий – не просто нищий,
а всё тот же бедняк Одиссей,
за незнание истинной пищи
расплатившийся жизнью всей.
И теперь, поумерив прыти,
прошиваешь суровой нитью
суету повседневности, видя
не старухи проваленный рот,
а в Аид таинственный вход.
После Греции, после, после…
Как бездарно мы возимся возле!
Только Греции маленький ослик
и выводит на правильный путь,
где даётся сполна хлебнуть
соль скитаний и боль трагедий,
груз чужбины и вкус её снеди,
да привольного моря сети,
так стянувшие острова,
что уловом Земля жива
до сих пор.