Опубликовано в журнале Волга, номер 7, 2009
Родилась и живет в Москве. Закончила русское отделение филологического факультета МГУ. Научный сотрудник музея Бориса Пастернака в Переделкино. Автор статей в словаре “Русские писатели / 1800–1917”, работ о Б. Пастернаке, О. Мандельштаме, Д. С. Усове, В. А. Меркурьевой и современных поэтах: Г. Лукомникове, Г. Дашевском, М. Айзенберге, В. Друке. Публиковалась в журнале “Юность”, газете “Гуманитарный фонд”, альманахе “Складчина”, интернет-журнале “TextOnly”, в сетевой антологии “Неофициальная поэзия” и др. Автор книг стихотворений “Нептица” (1997) и “Простейшее” (2004).
***
Тихо-тихо читая молитвы,
осыпается берег любви.
После битвы
и после ловитвы
как тихи берега твои.
После битвы и после ловитвы
в небесах возникает покой.
Птица видит, как солнце садится.
Боль поет в ее сердце, и птица
улетает домой.
***
человек живущий очень тихо
говорящий себе по-испански вальехо
у черепахи черепа нет – только пахи
и чулпанхаматову путающий с молоком
утром наливает в кружку из бата кофе
литтл кофе – а за окном – глядите-ка облака
днем принимает лифт в библиотеке
как живут они эти женщины в библиотеке
как они принимают утром свой литтл кофе
и ванну на ночь разведенную с молоком
у него нога отваливается конкретно
или фаршируется как купата вечерним чаем
морская черепаха по однородному солнечному дну моря
ползет-плывет как хорошо ей
черепа нет
и ноги всегда навесу
***
У математика
думы какие –
психосоматика,
шизофрения.
У арифметика
тоньше душа:
перипатетика
как хороша!
Лишь азбуковник
стоит как святой –
грустный полковник
один под фатой.
***
В потолочной области затылка
гулкий металлический совок
Крынка, кринка, азбука, бутылка,
по лесу летящий мотылёк.
А в височной области нехватка
пульса, пульса, пяльцы пустоты.
Тапочки, тарелочка, прихватка…
Мнемозина-Зина, это ты?
Эстонские картинки
1.
Черника
Черных бусин блеск жесткокрыло спрятав
темносветлым швом, равнодушной стражей,
слепо лес молчит, но всегда в оружье
воинство хвои.
2.
Маленький шторм
Встанешь утром и удивишься гулу:
скрип ли это иль непонятный голос
молит, точно кто понарошку хмурит
белые брови.
***
Эти молочные реки и эти кисельные берега
Ты для меня оставила, бабушка-вьюга.
В голубые твои веки, в белые облака
Я уплываю, счастливая твоя внука.
Вместе со мною, не понимая, как
Это всё совершается в мире угрюмых болей
Плывет кое-кто, чей один башмак
Нам еще виден отсюда, а другой
Уже соскользнул в молочную реку-море.