Опубликовано в журнале Волга, номер 7, 2009
Сергей ЩЁлоков
Родился в 1974 году в Самаре. Окончил филологический факультет Самарского университета, работал учителем русского языка и литературы в сельской школе. Публиковался в журнале “Дети Ра”, антологиях «Нестоличная литература» и “Девять измерений”, альманахе “Вавилон”, самарской периодике. Автор книги стихотворений “Разговоры” (2004).
***
Поверивший тебе не врун, не враль,
велосипед без цепи, сталь без струн, –
а март,
который как валун февраль
подхватывает,
как Грааль Перун.
И говоря:
мол, сволочь сей Сизиф,
порядок слов меняющий всегда, —
и кто кого несёт,
осев в курсив,
неясно,
словно та еще вода, —
я понимаю,
что я враль и врун,
что в этой вот воде бурун и даль,
где март уже зарыл февраль под грунт –
и где не видеть больше лун не жаль.
(зима без начала)
декабрь был бы кораблём да только он странно сух
снова зима без снега а вот было бы лето без мух
и только одна стрекоза летала бы у единственного фонаря
а может и бабочка значит корабль поплывёт без декабря
но со мной ведь мне всё равно в каком из двенадцати месяцев быть
тонущей ниткой но кто ещё мне распутает эту нить
какая парка права отныне и впредь какой пейзаж просмотрю
когда надо в оба глядеть в лицо именно этому декабрю
весла и паруса сушу потому что это не пароход
бабочки и стрекозы на вёслах а на парусах восход
теперь когда они чёрными быть перестали когда
с них смыли грязь и во сне земля а наяву вода
декабрь осторожно объявится его сторожа и посты окружают
его охраняют от нового года как от ежедневно грядущей жатвы
хоть бы подморозило но снова зима без снега а под столом
могло бы не быть летних мух и бабочек и декабрь бы был кораблём
***
Вот и мне уже готово одеяло
Сахар соль мука сухое молоко
перемешаны
Кончается начало
и тяжёлая рука легко-легко
гладит и пересыпает эту прелесть
Хлеб и женщины под снегом
Вот и в честь
заболевшего меня все птицы спелись
а собаки захотели пить и есть
Но не хватит перьев птичьих
шкур собачьих
чтобы сахар соль муку и молоко
окончательно смешать
Не хватит плача
чтобы падать виновато
глубоко
В этой прелести лишь сухость
Ну а хлеба
или женщин не предвидится
Седой
дух в седое тело смотрит
словно в небо
словно бы под одеялом
под водой
***
Вначале слово да не Божье
как черепицей по металлу
Вначале слово было ложью
да и в конце ничем не стало
Вначале слова было мало
оно дрожало мелкой дрожью
зато в конце оно дрожало
так что согреться невозможно
Мы согревались осторожно
но от бокала до бокала
нас медленно но верно брало
и уносило в бездорожье
А там уж много было можно
но всё равно не помогало
***
помни после меня начинается осень
АУ
Простыли дверь и окно
На излёте август
да и как полетишь
когда заложен нос
больно глотать
и пропадает адрес
а воздух глубже
шрамов и заноз
Извлечь его из плоти
и кровь сольётся
но выздоровление не придёт
Помнишь после тебя
похолодело солнце
а сказано было
потеплеет лёд
Да сказано было
но будет только осень
а уж она сама за себя звучит
Простыли пол и потолок
кожа и кости
лечащие больные
болеющие врачи
Да и как лететь
августу
когда он
уже спрятал под листву
крылья сентября
После тебя осень
После меня даун
который слушает
но говорит не говоря
***
Есть у сонета потолок и пол.
Разбитый дух. Разбитый лоб. Расплата.
Частично меблированная хата,
изба, хибара, хижина, костёл
и кирха,
аллохол и валидол –
и парацетамол,
когда Пилата
в себе лечить еще не поздновато,
чтобы когда-то до Христа довёл.
Когда сонет бывает сильно пьян,
когда софой становится диван,
софа – столом,
где пишется и пьётся,
в истерике луна, в экстазе солнце,
в разгуле карнавал и балаган –
поэт всегда последним засмеётся.
***
В
Заросли дрожат
а огонь ещё не зажжён
Медленно бежать
от повторов ласковых жён
У барыги нал
как зелёные листья кому
Ты оригинал
повторяешь святого Фому
Но Фома-то знал
для чего родился на свет
Ты ж духовно мал
но при этом всё же поэт
и на высоту
или на глубину всё одно
ты приводишь ту
но она вся из если и но
Ты заводишь блюз
а ей очень хочется рок
Вот стоит союз
а хотелось бы ей предлог
Плюнешь и уйдёшь
вспоминая святого Фому
а она из кож
мягко выстелет жёсткую тьму
и начнёт хлестать
чтобы и не думал уснуть
Не любовь опять
а поднаторевшая муть
Когда эта дрожь
проберёт от подвалов до крыш
в заросли врастёшь
и в случайном пожаре сгоришь
Сергей ЩЁлоковРодился в 1974 году в Самаре. Окончил филологический факультет Самарского университета, работал учителем русского языка и литературы в сельской школе. Публиковался в журнале “Дети Ра”, антологиях «Нестоличная литература» и “Девять измерений”, альманахе “Вавилон”, самарской периодике. Автор книги стихотворений “Разговоры” (2004).
***
Поверивший тебе не врун, не враль,
велосипед без цепи, сталь без струн, –
а март,
который как валун февраль
подхватывает,
как Грааль Перун.
И говоря:
мол, сволочь сей Сизиф,
порядок слов меняющий всегда, —
и кто кого несёт,
осев в курсив,
неясно,
словно та еще вода, —
я понимаю,
что я враль и врун,
что в этой вот воде бурун и даль,
где март уже зарыл февраль под грунт –
и где не видеть больше лун не жаль.
(зима без начала)
декабрь был бы кораблём да только он странно сух
снова зима без снега а вот было бы лето без мух
и только одна стрекоза летала бы у единственного фонаря
а может и бабочка значит корабль поплывёт без декабря
но со мной ведь мне всё равно в каком из двенадцати месяцев быть
тонущей ниткой но кто ещё мне распутает эту нить
какая парка права отныне и впредь какой пейзаж просмотрю
когда надо в оба глядеть в лицо именно этому декабрю
весла и паруса сушу потому что это не пароход
бабочки и стрекозы на вёслах а на парусах восход
теперь когда они чёрными быть перестали когда
с них смыли грязь и во сне земля а наяву вода
декабрь осторожно объявится его сторожа и посты окружают
его охраняют от нового года как от ежедневно грядущей жатвы
хоть бы подморозило но снова зима без снега а под столом
могло бы не быть летних мух и бабочек и декабрь бы был кораблём
***
Вот и мне уже готово одеяло
Сахар соль мука сухое молоко
перемешаны
Кончается начало
и тяжёлая рука легко-легко
гладит и пересыпает эту прелесть
Хлеб и женщины под снегом
Вот и в честь
заболевшего меня все птицы спелись
а собаки захотели пить и есть
Но не хватит перьев птичьих
шкур собачьих
чтобы сахар соль муку и молоко
окончательно смешать
Не хватит плача
чтобы падать виновато
глубоко
В этой прелести лишь сухость
Ну а хлеба
или женщин не предвидится
Седой
дух в седое тело смотрит
словно в небо
словно бы под одеялом
под водой
***
Вначале слово да не Божье
как черепицей по металлу
Вначале слово было ложью
да и в конце ничем не стало
Вначале слова было мало
оно дрожало мелкой дрожью
зато в конце оно дрожало
так что согреться невозможно
Мы согревались осторожно
но от бокала до бокала
нас медленно но верно брало
и уносило в бездорожье
А там уж много было можно
но всё равно не помогало
***
помни после меня начинается осень
АУ
Простыли дверь и окно
На излёте август
да и как полетишь
когда заложен нос
больно глотать
и пропадает адрес
а воздух глубже
шрамов и заноз
Извлечь его из плоти
и кровь сольётся
но выздоровление не придёт
Помнишь после тебя
похолодело солнце
а сказано было
потеплеет лёд
Да сказано было
но будет только осень
а уж она сама за себя звучит
Простыли пол и потолок
кожа и кости
лечащие больные
болеющие врачи
Да и как лететь
августу
когда он
уже спрятал под листву
крылья сентября
После тебя осень
После меня даун
который слушает
но говорит не говоря
***
Есть у сонета потолок и пол.
Разбитый дух. Разбитый лоб. Расплата.
Частично меблированная хата,
изба, хибара, хижина, костёл
и кирха,
аллохол и валидол –
и парацетамол,
когда Пилата
в себе лечить еще не поздновато,
чтобы когда-то до Христа довёл.
Когда сонет бывает сильно пьян,
когда софой становится диван,
софа – столом,
где пишется и пьётся,
в истерике луна, в экстазе солнце,
в разгуле карнавал и балаган –
поэт всегда последним засмеётся.
***
В
Заросли дрожат
а огонь ещё не зажжён
Медленно бежать
от повторов ласковых жён
У барыги нал
как зелёные листья кому
Ты оригинал
повторяешь святого Фому
Но Фома-то знал
для чего родился на свет
Ты ж духовно мал
но при этом всё же поэт
и на высоту
или на глубину всё одно
ты приводишь ту
но она вся из если и но
Ты заводишь блюз
а ей очень хочется рок
Вот стоит союз
а хотелось бы ей предлог
Плюнешь и уйдёшь
вспоминая святого Фому
а она из кож
мягко выстелет жёсткую тьму
и начнёт хлестать
чтобы и не думал уснуть
Не любовь опять
а поднаторевшая муть
Когда эта дрожь
проберёт от подвалов до крыш
в заросли врастёшь
и в случайном пожаре сгоришь
Родился в 1974 году в Самаре. Окончил филологический факультет Самарского университета, работал учителем русского языка и литературы в сельской школе. Публиковался в журнале “Дети Ра”, антологиях «Нестоличная литература» и “Девять измерений”, альманахе “Вавилон”, самарской периодике. Автор книги стихотворений “Разговоры” (2004).
***
Поверивший тебе не врун, не враль,
велосипед без цепи, сталь без струн, –
а март,
который как валун февраль
подхватывает,
как Грааль Перун.
И говоря:
мол, сволочь сей Сизиф,
порядок слов меняющий всегда, —
и кто кого несёт,
осев в курсив,
неясно,
словно та еще вода, —
я понимаю,
что я враль и врун,
что в этой вот воде бурун и даль,
где март уже зарыл февраль под грунт –
и где не видеть больше лун не жаль.
(зима без начала)
декабрь был бы кораблём да только он странно сух
снова зима без снега а вот было бы лето без мух
и только одна стрекоза летала бы у единственного фонаря
а может и бабочка значит корабль поплывёт без декабря
но со мной ведь мне всё равно в каком из двенадцати месяцев быть
тонущей ниткой но кто ещё мне распутает эту нить
какая парка права отныне и впредь какой пейзаж просмотрю
когда надо в оба глядеть в лицо именно этому декабрю
весла и паруса сушу потому что это не пароход
бабочки и стрекозы на вёслах а на парусах восход
теперь когда они чёрными быть перестали когда
с них смыли грязь и во сне земля а наяву вода
декабрь осторожно объявится его сторожа и посты окружают
его охраняют от нового года как от ежедневно грядущей жатвы
хоть бы подморозило но снова зима без снега а под столом
могло бы не быть летних мух и бабочек и декабрь бы был кораблём
***
Вот и мне уже готово одеяло
Сахар соль мука сухое молоко
перемешаны
Кончается начало
и тяжёлая рука легко-легко
гладит и пересыпает эту прелесть
Хлеб и женщины под снегом
Вот и в честь
заболевшего меня все птицы спелись
а собаки захотели пить и есть
Но не хватит перьев птичьих
шкур собачьих
чтобы сахар соль муку и молоко
окончательно смешать
Не хватит плача
чтобы падать виновато
глубоко
В этой прелести лишь сухость
Ну а хлеба
или женщин не предвидится
Седой
дух в седое тело смотрит
словно в небо
словно бы под одеялом
под водой
***
Вначале слово да не Божье
как черепицей по металлу
Вначале слово было ложью
да и в конце ничем не стало
Вначале слова было мало
оно дрожало мелкой дрожью
зато в конце оно дрожало
так что согреться невозможно
Мы согревались осторожно
но от бокала до бокала
нас медленно но верно брало
и уносило в бездорожье
А там уж много было можно
но всё равно не помогало
***
помни после меня начинается осень
АУ
Простыли дверь и окно
На излёте август
да и как полетишь
когда заложен нос
больно глотать
и пропадает адрес
а воздух глубже
шрамов и заноз
Извлечь его из плоти
и кровь сольётся
но выздоровление не придёт
Помнишь после тебя
похолодело солнце
а сказано было
потеплеет лёд
Да сказано было
но будет только осень
а уж она сама за себя звучит
Простыли пол и потолок
кожа и кости
лечащие больные
болеющие врачи
Да и как лететь
августу
когда он
уже спрятал под листву
крылья сентября
После тебя осень
После меня даун
который слушает
но говорит не говоря
***
Есть у сонета потолок и пол.
Разбитый дух. Разбитый лоб. Расплата.
Частично меблированная хата,
изба, хибара, хижина, костёл
и кирха,
аллохол и валидол –
и парацетамол,
когда Пилата
в себе лечить еще не поздновато,
чтобы когда-то до Христа довёл.
Когда сонет бывает сильно пьян,
когда софой становится диван,
софа – столом,
где пишется и пьётся,
в истерике луна, в экстазе солнце,
в разгуле карнавал и балаган –
поэт всегда последним засмеётся.
***
В
Заросли дрожат
а огонь ещё не зажжён
Медленно бежать
от повторов ласковых жён
У барыги нал
как зелёные листья кому
Ты оригинал
повторяешь святого Фому
Но Фома-то знал
для чего родился на свет
Ты ж духовно мал
но при этом всё же поэт
и на высоту
или на глубину всё одно
ты приводишь ту
но она вся из если и но
Ты заводишь блюз
а ей очень хочется рок
Вот стоит союз
а хотелось бы ей предлог
Плюнешь и уйдёшь
вспоминая святого Фому
а она из кож
мягко выстелет жёсткую тьму
и начнёт хлестать
чтобы и не думал уснуть
Не любовь опять
а поднаторевшая муть
Когда эта дрожь
проберёт от подвалов до крыш
в заросли врастёшь
и в случайном пожаре сгоришь