Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2009
Родился в 1964 году, окончил Московский Горный институт. Печатался в журналах “Знамя”, “Крещатик”, “Новый Берег”, “Юность” и др. Автор книги стихотворений “Другая метрика” (М., 2006). Живет и работает в Москве.
Троянский конь, индийское кино,
под языком культуры две таблетки.
Дым над водой, окурки, малолетки,
оптический обман, двойное дно.
Отрезок века, между А и Б
Стругацкими, похож на время оно:
романтики играют на трубе,
прагматики – на трубке телефонной.
А листья жжёт холодная война.
И душами ракет из книги мёртвых
пасёт зенит год семьдесят четвёртый.
И повторяет наши имена.
Что изменилось с тех прозрачных пор?
Ответить “Всё!”, и выбежать из дома.
А там зима на два аэродрома,
американский фильм, московский двор.
Сжатие
Есть сжатие словес: до точки, до седин.
Есть темнота вразвес и свет “не навреди”.
Есть ласковый резон и злость прямых дорог.
Есть парус-робинзон, корабль-единорог
и белая, как сталь, вода семи морей.
Но человек устал. За тайнами дверей
лежит подруга жизнь, счастливая, поди,
от сжатия пружин, до холода в груди.
Антей
I
В ожидании силы Антей изучает Коран:
удивляется сурам, таращится на номера.
А за ним вторая контора следит в экран,
с беспокойством муторным, именем бога Ра.
Да и кто их ведает доподлинно, без огня,
эти заживо выдергивающие из темноты,
речи, от слова книжного, то ли поднимут над,
то ли отнимут лишнее, срезав до наготы?
Глянешь – внутри бумага, пристальней прочих дел.
А как поднимешь голову – нет по тебе врага!
Только земля под куполом помнит про твой удел,
держит в полях, как пугало, воина-дурака.
II
В ожидании силы Коран изучает Антея:
смотрит – какой красивый, пробует на язык.
А у второй конторы сердце шалит в антеннах,
глохнут в жару моторы и на экранах зыбь.
Вот он – ребёнок почвы, мальчик сырой и темной
матери-одиночки, первенец без вины, –
ходит тяжёлым шагом, как боевой котёнок,
ищет себе Геракла, равного от войны.
Сила, сильней подъемной, не от земного ложа,
кружит над водоемом, светится в глубине.
Там, где Антей бессилен. Там, где Геракл не должен.
Где для второй конторы зла под ногами нет.
* * *
нагая осень смерть не говори не надо
молчание во сне волшебная монада
за всю покатость плеч повинную сноровку
не спрятать эту речь не вывести на кромку
там ветер во плоти дождь в черном капюшоне
и мимо не пройти большим умалишенным
останутся следы разбросанные листья
качание воды живая память лисья
Окно
Мир начинался с этого окна:
тяжелой шторой, медленным движеньем
распахнутой одежды, наложеньем
теней и света, временем без дна
и новым утром обнажённой ночи
с окном внутри: чем ближе, тем больней.
Смотри, как вписан в грацию коней
объездчик, как меняется стекольщик,
когда дрожит от улицы стекло.
Как будто мало сверху вниз стекло
дрожащих капель, гибких ручейков:
сольются два и тут же высыхают.
Вот если бы об этом не стихами,
не просто так, не для черновиков…