Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2009
Член Союза Писателей Москвы и Русского ПЕН-центра. Публиковалась в журналах “Смена”, “Московский Вестник”, “Новый Берег” и др. Автор шести сборников стихотворений: “Светоч мой небесный” (1994), “Стихотворения” (1998), “Небо глазами рядового” (1999), “Голос” (2002), “A Voice”, selected poems Northwestern University Press (2004), “Снег внутри” (2008).
По пути в Финикию
Закрываешь глаза – худоба,
словно свечка горит, словно мать моей матери
в долгом терпении.
И стволы замело, и пруты завязались как петли.
Ты подай мне рубашку безликую –
пусть коснётся едва, как рабыня раба
по пути в Финикию,
и кручёную прядь уберёт ненароком со лба.
Или в зимнем отливе окна
принеси мне
масличную ветвь,
что заменит нам листья сухие.
Я надену её, если нечего будет надеть.
Рука на столе. И ночь на столе.
Рука на столе. И ночь на столе – её надрезаешь
как рыбу, глядящую вглубь синевы, сколь прочно бы мы
плавники ни связали.
Поскольку мне трапеза эта дана, я к ней приглашаю.
Из каждой прожилы взойдёшь, печальная роща моя,
из каждой пригубишь минуты
последняя тень бересклета – никто –
никто, не муж, не жена – межа ножевая,
и ночь, и рука, склонённая слепо ко мне,
и жизнь, растворённая в ней, без конца и без края.
Азимут
Всю зиму подвывала кружка, и цепь ходила.
Мой деревянный госпиталь разрушен,
разграблено с мороза горло.
Я достаю у спекулянта сани.
Я руки согреваю, в рукавицы вдыхая пар
по-о-черёдно. Когда же кто-нибудь пошлёт за нами?
“Все мы стояли эту зиму насмерть”, –
гляжу на холм, а не в жгуты петрову, что боли
в пепельном паху не отменяет.
Будущее в прошедшем
Когда бы ты была озером, он нёс бы тебя высо
ко,
туда,
где сходятся по весне снеговья.
И от каждого глотка даже мизерного насекомого
мелели бы твои берега.
Вначале, сидел бы он подле тебя,
затем приходил проведать,
не прохудились ли новые башмаки,
затем тростник подожгли, и зуммер умолк телефона.
Лишь жёлтый песок со дна уцелел кое-где.
И серые кони брели сквозь него, утопая,
их можно бы было спасти,
но я – я мёртвых коней не стегаю.
Последнее, что отмирает
Такой холодеющей ряби не будет, и нет.
Как будто и лето не в счёт,
а катит повозка, полозья во хляби роняя.
Старик укрывает жену – последнее, что отмирает.
Он ищет её рукава, он пальцы её продевает.
И бездна вины между ними уже не видна,
а только гора, куда он её понесёт.
Из кожи, из ветоши с ними уходят слова,
как музыка в доме, пока не забьётся иголка,
и всяк вопрошающий вряд ли их речь понимает,
и вряд ли находят они, что в ответ рассказать.
(…)
Как видишь, я больше не пишу тебе писем:
“приезжай, забери меня”.
Всё, что я бы хотела –
выучиться на семнадцатилетнего органиста.
Чтобы женщины плакали, а свечи – трепетали.
Но разница в возрасте не оставляет мне выбора.