Опубликовано в журнале Волга, номер 2, 2008
Поэт, писатель, переводчик, художник. Родился в 1946 году в Перми. С 1964 года живёт в Москве. Окончил отделение истории и теории искусства истфака МГУ. Участник и летописец содружества СМОГ. Стихи в отечестве начали печататься в период перестройки. Публиковался в журналах “Знамя”, “Октябрь”, “Новый мир”, “Огонёк”, “Волга”, “Континент” и др. Автор двенадцати книг стихов, шестнадцати книг прозы. Член союза писателей Москвы. Член ПЕН-Клуба. Лауреат премии Андрея Белого. Живёт в Москве и в Коктебеле.
Покуда я сам не узнаю, куда
Уходит за памятью время,
Ночная звезда и морская вода
Со мной – но не вместе со всеми.
Покуда я сам не изведаю здесь,
Откуда берутся истоки,
Я вынесу бремя и выпрямлюсь весь
Внезапно, как свет на востоке.
Покуда я сам не открою ларцы,
Где свитки седые хранятся,
Пора не пройдёт, где волчицы сосцы
Не млеком, а кровью струятся.
Волчица степная, лихая пора,
Закатная, грозная эра!
Кого это тянет уйти со двора
Какая-то, право, химера?
Кого это ветром прибило к окну,
Засыпало солью и пылью,
Обвеяло пеплом у века в плену,
Чтоб завтра призвать к изобилью?
Кого это выдуло вихрем из нор,
Изрезало бритвами споров?
И чей это пот проступает из пор,
И чей это скалится норов?
Не всё ли равно мне? – я сам по себе –
И я не участник хаоса –
И вовсе не тень проскользнёт по судьбе,
Но листьев круженье с откоса.
Я буду разматывать этот клубок,
Покуда не вырастет следом,
Чутьём и наитьем высок и глубок,
Тот мир, что лишь вестникам ведом.
* * *
Природа выживет – и нам
Поможет выжить – я-то знаю,
Какая сила в ней земная,
И яви равная, и снам,
Какой в ней свет небесный есть,
Неугасимый и могучий,
Какой замес кипит в ней жгучий,
Каких речей восторг и честь.
Мгновений рой клубится в ней –
То перепалка, то копилка, –
Снимает боль она с затылка
Ладонью влажною своей –
И дни мои она продлит
За то, что верю ей не всуе,
За то, что глас подспудный чую,
Который с искренностью слит.
* * *
То роем пчёл, то птичьим говорком,
Наречьем свищущим, щебечущим, щемящим,
На веки вечные прощаясь, точно ком
Застыл в гортани, – паводком звенящим,
Шумящим выводком, незримым локотком,
Ещё мелькающим и тающим в лазури,
Чтоб все, кто всё-таки владеют языком,
Лоскутья домыслов кроили по фигуре,
Чтоб тот, кто с кем-нибудь хоть чуточку знаком,
Хотя бы изредка здоровался когда-то,
Привык довольствоваться даже пустяком,
Вниманья требуя предвзято,
Приходит осень – всё-таки при ней,
Неумолимой и печальной,
И жесты сдержанней, и тон куда скромней,
Чем там, в наивности поры первоначальной,
В невинных опытах, ненайденных словах,
Ещё желающих принять иные формы,
Чем им положено, – а нынче дело швах,
А там обрушатся и непогодь, и штормы
На эту почву с глиной пополам,
С хрустящей россыпью по кромке самоцветной,
А там, как водится, такой пойдёт бедлам,
Что дом насупится с досадой безответной
На эту плещущую всем, что под рукой,
Куда попало, только бы попала,
Погоду, бредящую влагой день-деньской,
Бубнящую, что за ночь накропала,
В накрапе каверзном оконного стекла,
Что вряд ли выдержит всю мощь её крутую,
Всю горечь тайную, что кровью истекла,
Всю помощь странную, что всё же не впустую,
Как ни крути, но всё-таки дана
Как бы порукою за то, что завтра будет,
Приходит осень – то-то и она
Живёт, как Бог положит и рассудит.
* * *
Пространства укор и упрямства урок,
Азы злополучные яви,
Которой разруха, наверно, не впрок, –
И спорить мы, видимо, вправе.
И вновь на Восток потянулись мосты,
В степях зазвенели оковы –
Но древние реки давно не чисты,
Моря до сих пор нездоровы.
И негде, пожалуй, коней напоить
Безумцам, что жаждут упорно
Громаду страны на куски раскроить
И распрей раскаливать горны.
Отрава и травля, разъевшие кровь,
Солей отложенья густые,
Наветы и страхи, не вхожие в новь,
При нас – да и мы не святые.
И мы в этой гуще всеобщей росли.
В клетях этих жили и норах,
И спали вполглаза мы – так, чтоб вдали
Малейший почувствовать шорох.
Мы ткани единой частицы, увы,
Мы груды песчаной крупицы –
И рыбу эпохи нам есть с головы
Непросто, – и где причаститься
К желанному свету? – и долго ли ждать
Спасительной сени покрова,
Небесной защиты? – и где благодать,
И с верою – Божие Слово?
И снова – на юг, в киммерийскую тишь,
Где дышится глубже, вольнее,
Где пристальней, может, сквозь годы глядишь
И чувствуешь время вернее.
* * *
И свет звезды в теснине междуречья,
Где вывихи эпохи да увечья
Сквозь узорочье памяти прошли,
В ушко игольное втянулись нитью плотной,
Прихватывая следом дух болотный,
То рядом различаешь, то вдали.
Чей будешь ты? – да тот, кто годы прожил,
Кто помыслы рассеянные множил,
Сомненьями да вымыслами сыт
Настолько, что куда теперь скитаться! –
Ах, только бы с покоем не расстаться,
А воля пусть о прошлом голосит.
Утешит ли всё то, что оживляло
Слова твои – и в горе прославляло
То радость мирозданья, то любовь, –
Твоё неизъяснимое, родное,
Привыкшее держаться стороною,
Таившееся, влившееся в кровь?
Не время ли, как в детстве, оглядеться,
Озябнув – отдышаться, обогреться,
Привыкнув – научиться отвыкать
От бремени обыденного, – чтобы
Прожить и впредь вне зависти и злобы? –
Попробуй-ка такого поискать!
* * *
Каждой твари – пара в подлунном мире
На ковчеге том, где стол, и ложе, –
Не своими ль в доску, себя транжиря,
На чужом пиру мы стареем всё же?
По ранжиру каждый, пожалуй, может,
Перекличке вняв, у стены застынуть, –
Но какая, друже, обида гложет,
Если кто-то хочет ряды покинуть!
Нет покоя, брат, и в помине даже –
Из неволи мы, из тоски да боли,
Запоздали мы, – потому-то, враже,
Ты рассыплешь вдосталь хрустящей соли.
То ли дело свет, что в себе хранили,
То ли дело дух, что несли с собою, –
Хоронили всех – а потом ценили,
Укоряли всех, кто в ладах с судьбою.
У эпохи было лицо рябое,
По приказу шла от неё зараза –
Но куда бы нас ни вели гурьбою,
У неё на всех не хватало сглаза.
Слово раб изгнал я из всех законов,
Что в пути своём на ветрах воспринял –
И знавал я столько ночей бессонных,
Что покров над всем, что живёт, раскинул.
Слово царь я тем на земле прославил,
Что на царство, может быть, венчан речью –
Потому-то всё, что воспел, оставил
На степной окраине, – там, за Сечью.
Не касайся, враже, того, что свято, –
Исцеляйся, друже, всем тем, что скрыто
В стороне от смут, у черты заката,
Где от кривды есть у тебя защита.
* * *
Мне видеть непогодь с годами всё трудней –
Пусть ночь куражилась над всеми понемногу,
Сулила хлопоты и дальнюю дорогу,
Но что-то было в ней, что зрения верней.
И вот окрестности с утра заволокло
Слоёной дымкою – и там, за окоёмом,
Открылось прошлое разомкнутым проёмом –
И солнце красное совсем в него ушло.
Настолько чувственность в природе велика,
Что нет ни радостней, пожалуй, ни грустнее –
Чужие, вроде бы, но столького роднее,
Лишь отрешённее растают облака.
Деваться некуда – и некого простить
За то, что, странствуя, к истокам не вернулся,
Не вынес тяжести, на зов не обернулся,
Не выбрал времени, чтоб друга навестить.