Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2008
Родился в 1961 году в Самаре. Живет в Рязани, работает системным администратором.
Публиковался в журналах «Звезда», «Новый берег», «Сетевая поэзия» и коллективных сборниках.
* * *
Одолев полгорода с наскока
и застряв в воронке жестяной,
дождь щекочет горло водостока
за моей простуженной стеной,
запоздалой пяденицей с лёту
о стекло стучится дотемна,
пальцами ведет по переплету
наугад раскрытого окна.
Занавеску сбитую расправлю –
пробежит по пальцам чуткий ток:
это мир, прочитанный по Брайлю,
безвозвратно хлынул в водосток,
паруса листвы в ручье полощет
и уносит тайну в глубину,
выболтав грядущее на ощупь
первому открытому окну.
* * *
Перелетная песенка спета,
приземленным метаться поздняк.
Облетевшую летопись лета
на скамейке мусолит сквозняк:
то запойно листает страницы,
то, отбросив ажурную вязь,
к небесам воздымает глазницы,
сокрушительной влагой давясь.
Отчего этот странник понурый
с волосами седыми вразлет
от склоненной над книгой фигуры
мне глаза отвести не дает?
Я ведь тоже свидетель распада,
избежавший холщовой сумы.
И в мою слюдяную ограду
бились беженцы черствой зимы.
* * *
Мокрым снегом листву занавесило,
притянуло к земле провода.
Окунувшись в метельное месиво,
не вернешься вовек никуда.
В эту мутную мглу благодатную
стоит сделать доверчивый шаг –
и уже не пойти на попятную:
пропадешь, зажимая в кулак
палый лист опаленного золота,
что в ногах распластался без сил…
Млечный путь закружит тебе голову
ледяной каруселью светил.
* * *
Перехлестывая дыханье,
ляжет лед на гортани рек.
Перелетными мотыльками
фонари облепляет снег.
Припорошенные ресницы
фонарей раздвигают тьму.
Насторожены половицы
под стопами зимы в дому.
В ослепительном хлопке кружев,
свитой хлопьев окружена,
все пронзительней смотрит стужа
в перекрестный прицел окна.
* * *
На дворе – юра, на юре – триас,
на триас налегает пермь.
Если смотришь вечером в рыбий глаз,
заводной чешуе не верь:
он пузырит щеки, как стеклодув,
но не дай себя обмануть, –
это время, в зеркало заглянув,
повернуло в обратный путь,
и когда по швам литосферных плит
затрещит коры полотно,
ты свернешься в шарик, как трилобит,
и уйдешь на морское дно.
* * *
Засыпает снегом двор
из овчин распоротых.
Эстакадой без опор
ночь растет над городом.
Меркнет все в ее тени,
только чудом светятся
габаритные огни
у Большой Медведицы.
Режут наледь тормоза
шинами шипованными,
засыпает ангел за
шторами шифоновыми.
Свет потушен, день прожжен,
скверы обесточены:
спи, провинция, бомжом
у чужой обочины.
* * *
парфенон кристаллической серы
целестина стилет голубой
кто рубил в доломите пещеры
чтобы вывести вас за собой
через все серпантины инферно
за спиной вельзевула тайком
чтобы брызнула соком каверна
под склевавшим века молотком
чтобы шлиман от палеозоя
и толмач доегипетской тьмы
до прорвавшихся лавой мозолей
высекал вас из вечной тюрьмы
* * *
Под желтками светофоров
барабаня во всю мощь,
струпья краски от заборов
отколупывает дождь,
и чернеет сквер, ощерясь
частоколом в пол-лица,
как запущенная челюсть
африканского жреца,
и немые истуканы,
вброд листву переходя,
воздевают под тамтамы
ветви к статуе вождя.
* * *
Что видит стекло ветровое,
мотая клубок колеса? –
обочину с пыльным подбоем,
в горячке осенней леса,
дороги расхлябанный синус,
да кобальта легкий мазок
над краем, где quercus и pinus*
врастают в голодный песок.
* quercus, pinus (лат.) – дуб, сосна.