Валентин Ярыгин
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2000
Валентин Ярыгин
* * *
Змеятся рельсы в злую даль.
Холоден хмурый блеск.
И, грезится, я на года
В тоску железа влез.
И, кажется, мне не уйти!
Скрипит угрозой сталь.
Я поперёк её пути
Неколебимо встал.
Щемящая стальная грусть,
Проникшая везде.
И страшен мне зловещий хруст
Ломаемых костей.
Меня сшибает, режет, гнёт.
Не пременясь в лице,
Гляжу в свинцовое вперёд
В его стальном венце.
Колёса стонут, страшен бег
Рыдающих колёс!
“Уйди с дороги, человек”, —
Гремит стальной колосс.
Я рад уйти, но не уйду:
Мне некуда идти.
Свою судьбу угрюмо жду
Я поперёк пути.
1939
* * *
Умолкла жизни пенная струя.
И вот моя земля — один истлевший остов.
Вот мёртвая земля оскаленных погостов
В померкший небосвод вздымает острия.
В безумном плаче одичалых орд
Растоптан труд веков и поколений,
И человеческий упорный гений
Поник в крови и в прахе распростёрт!
Все поживут, попляшут и умрут.
Вот наша жизнь — комедия и драма.
И черви жирные свой вековечный труд
С неукротимостью начнут упрямой.
* * *
Охладелое и поблёкшее.
Больше нечего. Всё в тебе.
Что душа моя? Даже легче ей
Наступающий сумрак терпеть.
Сумрак серенький и холодненький
Мне укутал больную грудь.
И шагаю я. И колодники
Провожают в последний путь.
Плакать нечего: я нашёл её,
Жизнь родимую для меня,
Одинокую и тяжёлую,
Полюбил и не буду менять.
Пусть не радуют, пусть не жалуют
На моём невёселом пути.
Успокоилось сердце шалое:
Недалёко уже идти.
1940
* * *
Свисток прощальный засвистит.
И на оставленном перроне
Никто по мне не загрустит,
Слезы прощальной не уронит.
Никто не сникнет головой,
Моей судьбой обеспокоясь
И торопливо-деловой
Меня помчит куда-то поезд.
Куда? Неведомо куда.
До очерёдной пересадки,
Где кипячёная вода,
Билет — и снова всё в порядке.
Опять угрюмый стук колёс
Да паровоза свист капризный.
И, не жалея папирос,
Я философствую о жизни.
1943
* * *
Безлунье мёртвое, часы железной скуки.
Так вот она, та даль, куда простёр
Я от отчаянья и боли руки!
Чудовищной тоски чудовищный простор!
Я не безумею — вот самый страшный ужас.
С холодной яростью впиваю взгляд
В глухую ночь, понять напрасно тужась,
Зачем же я из времени изъят?!
Безлунье мёртвое… А там, я знаю, где-то
В цветении весны, в биеньи юных сил
Цветёт иная даль и ждёт себе поэта,
Который бы о ней грядущим возвестил!
Там любят, там творят, там делают эпохи!
О бог прикованный, великий Прометей,
Терпенье, мужества и воли крохи
Брось пленнику тоски, невольнику степей.
Безлунье мёртвое. Ни признаков, ни теней —
Одна глухая ночь, безлунье и тоска,
Одна глухая ночь, и одичалый гений
Жмёт ледяную сталь у знойного виска.
1945
* * *
Там, за окнами, где-то она.
Я один в своей тёмной каморке
После порции злого вина
Догрызаю вчерашние корки.
Там, за окнами, кто-то поёт.
Нежный голос кого-то торопит.
Ничего, что я снова не тот,
Я давно уже к дьяволу пропит.
Мне не выпало доли иной.
Где бы я за судьбою ни плавал,
Он один не побрезговал мной,
Жуткоокий хохочущий дьявол!
Он один в мои боли проник
И, другого в руках не имея,
В самый страшный, чудовищный миг
Подарил мне зелёного змея.
И, пока не бесчувственно пьян,
Забывая про небо и землю,
Этой мерзостной жижи стакан
За него я любовно подъемлю.
Поскорее же впалую грудь
Заливай, огневая отрава!
Никому не дано разомкнуть
Беспощадные кольца удава.
Ничего мне не надо теперь.
Пусть весна улыбается где-то —
Не открою тяжёлую дверь,
До конца моя песенка спета.
1948
* * *
Я властному голосу внемлю.
Давящие скорби поправ,
Мне хочется рухнуть на землю,
На мхи оживающих трав.
И, сжав свою голову в лапах,
Чтоб боли её заглушить,
Вдыхать охмеляющий запах,
Зовущий бороться и жить.
Мой плен ненавистный разорван.
Мне хочется, словно они,
Прорваться сквозь чёрную прорву
В звенящие радостью дни,
Чтоб дальше, в иное не целя,
Уже без оглядки назад
На нежное небо апреля
Направить тоскующий взгляд.
В проклятье вчерашнее ныне
Отрезал немедленно нить,
Лишь светлым дыханием сини
Дышать, вдохновляться и жить.
Пусть чёрное, что откололось,
Умолкнет в могильной тиши,
Звени, молодеющий голос
Взметнувшейся к свету души!
Пусть демоны жуткой отравы
Стучат ещё злобно в виски —
Зови на весенние травы
Немолкнущей жизни ростки!
Мой плен ненавистный разорван.
Я тоже хочу, как они,
Прорваться сквозь чёрную прорву
В неистово-светлые дни!
2 апреля 1952
Валентин Ярыгин
* * *
Змеятся рельсы в злую даль.
Холоден хмурый блеск.
И, грезится, я на года
В тоску железа влез.
И, кажется, мне не уйти!
Скрипит угрозой сталь.
Я поперёк её пути
Неколебимо встал.
Щемящая стальная грусть,
Проникшая везде.
И страшен мне зловещий хруст
Ломаемых костей.
Меня сшибает, режет, гнёт.
Не пременясь в лице,
Гляжу в свинцовое вперёд
В его стальном венце.
Колёса стонут, страшен бег
Рыдающих колёс!
“Уйди с дороги, человек”, —
Гремит стальной колосс.
Я рад уйти, но не уйду:
Мне некуда идти.
Свою судьбу угрюмо жду
Я поперёк пути.
1939
* * *
Умолкла жизни пенная струя.
И вот моя земля — один истлевший остов.
Вот мёртвая земля оскаленных погостов
В померкший небосвод вздымает острия.
В безумном плаче одичалых орд
Растоптан труд веков и поколений,
И человеческий упорный гений
Поник в крови и в прахе распростёрт!
Все поживут, попляшут и умрут.
Вот наша жизнь — комедия и драма.
И черви жирные свой вековечный труд
С неукротимостью начнут упрямой.
* * *
Охладелое и поблёкшее.
Больше нечего. Всё в тебе.
Что душа моя? Даже легче ей
Наступающий сумрак терпеть.
Сумрак серенький и холодненький
Мне укутал больную грудь.
И шагаю я. И колодники
Провожают в последний путь.
Плакать нечего: я нашёл её,
Жизнь родимую для меня,
Одинокую и тяжёлую,
Полюбил и не буду менять.
Пусть не радуют, пусть не жалуют
На моём невёселом пути.
Успокоилось сердце шалое:
Недалёко уже идти.
1940
* * *
Свисток прощальный засвистит.
И на оставленном перроне
Никто по мне не загрустит,
Слезы прощальной не уронит.
Никто не сникнет головой,
Моей судьбой обеспокоясь
И торопливо-деловой
Меня помчит куда-то поезд.
Куда? Неведомо куда.
До очерёдной пересадки,
Где кипячёная вода,
Билет — и снова всё в порядке.
Опять угрюмый стук колёс
Да паровоза свист капризный.
И, не жалея папирос,
Я философствую о жизни.
1943
* * *
Безлунье мёртвое, часы железной скуки.
Так вот она, та даль, куда простёр
Я от отчаянья и боли руки!
Чудовищной тоски чудовищный простор!
Я не безумею — вот самый страшный ужас.
С холодной яростью впиваю взгляд
В глухую ночь, понять напрасно тужась,
Зачем же я из времени изъят?!
Безлунье мёртвое… А там, я знаю, где-то
В цветении весны, в биеньи юных сил
Цветёт иная даль и ждёт себе поэта,
Который бы о ней грядущим возвестил!
Там любят, там творят, там делают эпохи!
О бог прикованный, великий Прометей,
Терпенье, мужества и воли крохи
Брось пленнику тоски, невольнику степей.
Безлунье мёртвое. Ни признаков, ни теней —
Одна глухая ночь, безлунье и тоска,
Одна глухая ночь, и одичалый гений
Жмёт ледяную сталь у знойного виска.
1945
* * *
Там, за окнами, где-то она.
Я один в своей тёмной каморке
После порции злого вина
Догрызаю вчерашние корки.
Там, за окнами, кто-то поёт.
Нежный голос кого-то торопит.
Ничего, что я снова не тот,
Я давно уже к дьяволу пропит.
Мне не выпало доли иной.
Где бы я за судьбою ни плавал,
Он один не побрезговал мной,
Жуткоокий хохочущий дьявол!
Он один в мои боли проник
И, другого в руках не имея,
В самый страшный, чудовищный миг
Подарил мне зелёного змея.
И, пока не бесчувственно пьян,
Забывая про небо и землю,
Этой мерзостной жижи стакан
За него я любовно подъемлю.
Поскорее же впалую грудь
Заливай, огневая отрава!
Никому не дано разомкнуть
Беспощадные кольца удава.
Ничего мне не надо теперь.
Пусть весна улыбается где-то —
Не открою тяжёлую дверь,
До конца моя песенка спета.
1948
* * *
Я властному голосу внемлю.
Давящие скорби поправ,
Мне хочется рухнуть на землю,
На мхи оживающих трав.
И, сжав свою голову в лапах,
Чтоб боли её заглушить,
Вдыхать охмеляющий запах,
Зовущий бороться и жить.
Мой плен ненавистный разорван.
Мне хочется, словно они,
Прорваться сквозь чёрную прорву
В звенящие радостью дни,
Чтоб дальше, в иное не целя,
Уже без оглядки назад
На нежное небо апреля
Направить тоскующий взгляд.
В проклятье вчерашнее ныне
Отрезал немедленно нить,
Лишь светлым дыханием сини
Дышать, вдохновляться и жить.
Пусть чёрное, что откололось,
Умолкнет в могильной тиши,
Звени, молодеющий голос
Взметнувшейся к свету души!
Пусть демоны жуткой отравы
Стучат ещё злобно в виски —
Зови на весенние травы
Немолкнущей жизни ростки!
Мой плен ненавистный разорван.
Я тоже хочу, как они,
Прорваться сквозь чёрную прорву
В неистово-светлые дни!
2 апреля 1952