Лариса Грекалова
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2000
Лариса Грекалова
Индийские фильмы
Чудесно пахнет ёлкой — в скверах,
И в кинозалах сквозь туман
Луча, сгущающего сверху
Реальности сплошной обман.
Парят, над залом зависая,
Мадхья-Прадеш и Гуджарат.
С экрана дышит страсть густая,
Цветная нежная жара.
На два часа бежим, спасаясь
От страшной жизни неживой,
Прекрасной сказкой укрываясь,
Как одеялом, с головой.
И пар морозный выдыхая,
Замерший затаился зал.
И лента трогает плохая
До слёз, туманящих глаза.
Кто мерил тяжесть нашей ноши,
Кто знает, плачем мы о чём,
Когда в обшарпанной киношке
Над мелодрамой слёзы льём.
14 сентября 1989
Это
Она давно меня тянет —
Холодная, словно ужас,
Бесконечная, как расстоянье,
Бледная, как преломленье в стакане
И стук жемчужин.
Она давно меня манит,
Как усыпляющий шёлк подушек.
Она обещает, что станет
Мне верной подружкой.
Она говорит, что знает,
Как убирают волосы,
Чтоб поезда в весенние таянья
Летели с откосов,
И знает, каких литаний
В вине дрожат отголоски.
И говорит, что святая.
Это вода.
Гвоздь в ладони и пепел в розе.
* * *
Есть цвета — топоров железней,
Больше всех ненавижу жёлтый!
Так оттягивает в болезни
Влажный узел волос тяжёлых
На подушку голову. Утро
По карнизу шло, по карнизу
Невесомой радостью утлой,
Оступавшейся за границу.
У взглядов и у болезней
Какие краешки лезвий!
И нет ничего бесполезней
Садов и вещей железных.
Тоска моя плачет в голос.
В три цвета впечатан город —
В чёрный, красный и белый.
Сладки у воды колыбельные.
Но всё же петля нежнее —
Как нежно обнимет шею!
И бритва так совершенна —
Фарфорово вспыхнет вена
На голубом запястье.
Не отвести несчастья.
И листья уносит в реки
Навеки, любовь, навеки.
* * *
Мама мне говорила, что я кукла немецкая.
С виду я на людей абсолютно похожа.
Но во мне до сих пор та уверенность детская,
Что я куплена в “Лейпциге”.
И играют со мной, и болтают мне всякие глупости,
Угощают вином и потом пристают с поцелуями,
И иголками в сердце с улыбкою колют мне,
Ах, не больно, не больно — оно целлулоидное.
Только у психиатров халаты крахмально-хрустящие,
И сверкают глаза их с безумной отрадою.
Ах, не трогайте, что вы, я не настоящая!
Никаких я стихов не писала… отдайте тетрадь мою!
30 января 1990
* * *
Сыграли свадьбу. Минуло полгода.
Поспели вишни в саду у дяди Вани.
Принц на охоте. Хороша погода.
И я сижу за вечным вышиваньем.
Или за книгой. Мой наряд изношен,
Хотя полно нарядов. Я устала.
И золотая пыль на босоножках
Сияет, как на туфельках хрустальных.
Ах, крёстная, и палочкой волшебной
Не сотворить обманчивого счастья.
Скажи, любимый, есть ещё надежда?
И если так, я больше не отчаюсь.
28 мая 1992
Отпускные игры
При свете неживом, под фонарём
Играли дети, асы бадминтона.
Волан летал и за чертой газона
Спокойно падал. В воздухе пустом
Завязла мошка. Гулкими шарами
Стучали в биллиардной. Нервный вальс
На танцплощадке тщился счастье масс
Сыграть под мертвенными фонарями.
Сквозь сумеречных звуков глухоту
Цвели обрывки пыльных ароматов —
Асфальта, роз, тоски пансионатов.
Волан летал и падал за черту.
* * *
О боже мой, как это скучно,
Какая пошлость — в зиму, в лето
Искать упрямо хлеб насущный,
Лекарство, мыло, сигареты.
Но нам в безмерном униженье
Свой остаётся гордый выбор —
Забыть про пищу и куренье
И тихо умереть от гриппа.
Да голубым небесным краскам
Сиять в восторженности липкой
И будто жить в Раю дурацком
С блаженной кроткою улыбкой.
28 января 1990