Инга Кузнецова
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 1999
Инга Кузнецова * * * Срезы двориков. "Дворники", поборники чистоты, сломанные пруты, розги, размокающие за стеклом, уклонисты. Управляют с лёгкостью легковушкою впереди, знают все тупики-ловушки, где добро, где зло. Пыль, пыльцу, отпечатки пальцев стирают они со стекла. Вот легли, как мёртвые усы жука, прибитые дождём. Вот дрожат, как нервные отвесы, будто мы отыскиваем клад на шоссе, но, конечно, только сушку Сашину и найдём. Мне закладывают уши мокрых аллей шелестящие ряды, а машина там, впереди, подмигивает, уходя. Яркоглазый Янус. Говорю себе: подожди, просто так смотри. Не увидишь этого никогда. А не можешь молчать - заполняй перелески, отступая в полях, проставляя для аистов гнёзда над "й", запятые застав. Боль отстала. Стучит, как потерянный мячик, мечта в гулких стенках тебя. И мелькают дома всех оттенков тепла. Травы прежней земли на подошве налипли комком. Ты от них отдели плитки тех площадей, что остались вдали, как от нёба - куски шоколада. И беспечно катай языком лишь слова, как излишек вселенной в руке или пластилин. Брейгель Едет сонный ребёнок, самое непутёвое дитя, сановитый сановник, пространство превращающий в пустяк с помощью папы-рикши. Острые колени проваливаются в снегу, сумерках, сталкиваются с собаками, зевающими на бегу. Всё одето в саван, рельсы трамвая занесены. А ребёнок, проезжая под соснами, видит странные, старинные сны: будто шапка отца заломлена, в складках пыль, у пояса рог, следом туша оленя, а сын деревянным коньком рассекает каток.