МОКИЕНКО В
Опубликовано в журнале Волга, номер 4, 1999
Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Толковый словарь языка Совдепии. — СПб.: Фолио-Пресс, 1998.
“Уважаемый читатель!
Вы открыли словарь, который на время вернёт Вас в наше недавнее языковое прошлое — советское социалистическое”.
Так начинается вводный текст этого примечательного словаря. Книга толстая, семисотстраничная, отлично изданная. Красно-коричневый партийный переплёт, на белых листах — серпочки-молоточки да идейно выдержанные веночки. Стиль позднесталинский, вполне подходящий для этого весомого собрания речевых советизмов. Матёрая такая книжища — не какой-нибудь “Фауст” Гёте.
Словарь, действительно, толковый. Сделанный основательно и научно — недаром прямо на переплёте золотом светится знак качества: “Санкт-Петербургский государственный университет”. Авторы — люди весьма именитые. Т. Г. Никитина известна читающей публике, главным образом, как составитель словарей молодёжного жаргона. В. М. Мокиенко — крупнейший знаток и исследователь славянской фразеологии и выразительной русской речи, автор множества превосходных учёных и научно-популярных статей и книг, а также словарей фразеологизмов, жаргонизмов и прочих лингвистических изюминок и пряностей. Так что доступность этой книги (десятитысячный тираж, внятное содержимое) вполне сочетается с научностью описания выбранной лексики и фразеологии, с подробным введением и внушительной библиографией.
Советская речь всерьёз изучалась у нас в двадцатые годы. Позднее выходили работы на эту тему как в СССР, так и за границей, и понятно, что подход к предмету тут и там бывал различен. Теперь же наши учёные, можно сказать, лишь приступают к основательному собиранию и толкованию характерных слов и фраз эпохи. Причём больше повезло горбачёвско-ельцинскому периоду (См., например: Gussejnov G. Materialen zu einem russischen gesellschafts-politischen wцrterbuch. 1992 — 1993. Einfьhrung und Texte. Bremen, 1994). А в добротных справочниках К. В. Душенко приводятся афоризмы, расхожие фразы, политические лозунги, но в них нет отдельных значимых слов советского новояза (Русские политические цитаты от Ленина до Ельцина: Что, кем и когда было сказано. — М., 1996; Словарь современных цитат. — М., 1997). Тем важнее Толковый словарь Мокиенко и Никитиной.
Вот некоторые выхваченные из алфавитного перечня словарные статьи: Ноябрина (имя такое), Ноябрь (ключевое слово к выражению “Седьмое ноября”), Нравы (то есть “их нравы”), НСО (научное студенческое общество), НСР (Народная советская республика — например, Бухарская), НСШ (неполная средняя школа), НТО (научно-техническое общество), НТС (Народно-трудовой союз, вот и он тоже тут!), НТТМ (научно-техническое творчество молодёжи), Нуждающийся (в улучшении жилищных условий), НЭП. И далее: Обед (натурально, комплексный), Обезличка, Обещание (ясное дело, торжественное), Обзагситься (расписаться в загсе), Обком, Обкомовец, Обкомовский, Областком, Область, Облводхоз. Или ещё такой ряд: Семестр, Семводхоз, Семссуда, Семхоз, Семь, Семья, Сеносдатчик, Сердце, Середняк.
И при каждом слове или выражении — толкование с примерами употребления. Интересно, что указываются также иронически переосмысленные значения некоторых советизмов, в том числе и такие, которые проявились или были отмечены уже в послесоветской речи. Так, “революционером” могут называть тунеядца, диссидента, прожектёра. “Маркс твою Энгельс” — это эвфемистическо-идеологическая замена матерной брани. “Красный богатырь” — половой член. А наряду с совершенно серьёзными советизмами “мараловод”, “коноплевод”, “червевод”, “тутовод”, “хлебороб-стоцентнеровик” есть в словаре ироничное современное “марихуанороб” (из колхоза “Светлый кайф”). Многие приводимые примеры взяты из книг и статей по лингвистике и, следовательно, дают дополнительную характеристику слову или выражению, уточняя его значение, датировку, особенности его бытования. Встречаются примеры из “Букваря”, из учебников по черчению и рисованию, материаловедению, вокальной методике, из “Справочника токаря”, из книжки “1000 фактов из жизни Советской Эстонии” — все эти тексты оказываются вполне подходящими для изучения нашего новояза. А вот какой восхитительной репликой из официального документа партии поясняется причудливое словцо “облзу”: “начальники политсекторов МТС край- и облзу утверждаются и смещаются в ЦК ВКП(б)” — и здесь каждое слово претендует на отдельное место в словаре. Кстати, многое можно было бы почерпнуть из интеллигентского фольклора, издаваемого Ю. Боревым, да из стихов Т. Кибирова.
Нередко языковые иллюстрации взяты из живой обиходной речи (как правило, в записи авторов) — это анекдоты, иронические фразочки, частушки. Очень хорошо смотрится и иная разновидность иллюстраций — рассеянные по книге картинки — билетики и плакатики, незатейливые советские рекламки: “Государственный завод “Красный гвоздильщик” Треста Ленингр. Завода Массов. Производства “Тремасс””; “Ленинградский ипподром главконупра НКЗ СССР”; “Коврово-реставрационная мастерская артели “Трудкраска” принимает в ремонт и реставрацию…”; “Лесозаготовительный отдел Управления лесами Башнаркомзема”. Если бы ещё добавить на эти страницы фотографии уличных вывесок, общественно-политических плакатов и лозунгов! Вот в городе Кирове (это который Вятка), в любимом месте отдыха трудящихся — парке имени Халтурина — некогда торчала гигантская декоративная ваза, сооружённая из цветов. На одном боку вазы был портрет генералиссимуса, а на другом красовалась фраза: “Слава Сталину — великому знаменосцу мира!”. Сей прихотливый шедевр, к счастью, запечатлён на разных фотографиях — и анфас, и в профиль.
“Авторы надеются, что путешествие по Совдепии с предлагаемым “путеводителем” ни для кого не будет утомительным или удручающим”. Но веет, веет от этих листов свинцово-серой, смертной советской скукой. И это не вина авторов. Это и вина, и беда всех нас.
“…Говоря словами известного советского поэта, если словарь составляется, “значит, это кому-то нужно””, — добавляют Мокиенко и Никитина. Кому же нужны эти завалы и нагромождения, застывшие в алфавитном порядке? Не только пытливым иностранцам. Стремительно нарастает племя младое, незнакомое, которому что Сталин, что Иван Грозный — всё едино, всё древняя история. Основная масса слов, запечатлевших советские реалии, указывают авторы, “переходит в разряд историзмов со скоростью, прямо пропорциональной скорости экономических и социальных реформ”. Да и тот, кто помнит “великую эпоху”, с помощью Толкового словаря может определить, что означают все эти бесчисленные и едва ли ему известные ККХ, КККА, КК — РКИ, МОСЮН и МОСЮТ, ОКРФО и ЧАО, НКЗЖСХ и КОТИБ; уточнить, кто такие профкорка, кружковод и бедняк-новочленец. Может вспомнить, что слово “национально-русский” относилось отнюдь не к чему-то истинно русскому.
Итак, в словаре есть как угрюмо-серьёзные советизмы, так и их насмешливые переосмысления. И аббревиатуры, и нелепые личные имена, и характерные для той эпохи словечки, фразы, призывы, лозунги, и новые топонимы, и идеологически правильные названия предприятий, клички домашних животных, и ещё многое другое. Но тогда уж для исчерпывающей характеристики той жизни надо было бы, вероятно, разместить в словаре и литературных героев, чьи имена стали нарицательными: Бендера и Швондера, Шарикова и Мересьева, Василия Тёркина и Васисуалия Лоханкина, книжно-анекдотических Чапаева и Штирлица — вот уж кто воистину живее всех живых! Если в словаре есть “дети лейтенанта Шмидта”, то почему бы там не быть и “подпольному миллионеру”?
В словаре Мокиенко и Никитиной отмечаются некоторые новодельные личные имена, но их выборка не вполне представительна, в чём убеждаешься, открыв весьма известный “Словарь русских личных имён” Н. А. Петровского. Это обстоятельство легко объяснимо: имена приводятся обычно со ссылкой на другую книгу — “Русская ономастика” В. Д. Бондалетова, а изредка — на прессу. В теперешних газетах и популярных журналах иной раз печатаются длинные списки забавных советских имён. Такие источники несколько сомнительны с научной точки зрения (хотя едва ли журналисты сами выдумывают всех этих Комбайнов Ивановичей и Проликдеров). Но изредка в газетах можно встретить и вполне объективные примеры, когда там речь идёт о невыдуманных людях. Так, героем статьи в “Московских новостях” (1999. № 4) стал 69-летний Ленст Рощеня, имя которого, надо полагать, означает “Ленин, Сталин”. Возможно, следовало бы учесть и то, что некоторые из приводимых в словаре Мокиенко и Никитиной имён у Петровского расшифровываются иначе. Кстати, Петровский объясняет и имечко Гласп, которое у Мокиенко и Никитиной предположительно толкуется как “гласность печати”. На самом деле — “Главспирт”! В честь родной конторы…
Недостаточно представлены в словаре и типичные ленинско-большевистские ругательства. Например, такие: “оппортунист”, “ренегат”, “иудушка”, “проститутка”, “говно”, “сволочь идеалистическая”.
Но всё-таки надо признать, что стремление авторов отметить и свести в один том как можно больше всевозможных речевых советизмов похвально, однако едва ли выполнимо. Материал-то поистине неохватен. Ведь при избранном авторами подходе пришлось бы чуть ли не каждому второму слову из передовицы “Правды” посвящать особую словарную статью. Очевидно, многое в получившейся выборке советских речевых особенностей определялось наличием счастливо найденной цитаты-иллюстрации. И сами по себе эти выразительные цитаты, эта получившаяся лексико-фразеологическая выборка — несомненная и большая заслуга Мокиенко и Никитиной. Но всё же жаль, если в таком случае авторам пришлось оставить за бортом совковчега те очевидные жемчужные зёрна, для которых не выискалось цитаты.
Досадно, что мимо внимания авторов прошёл важный и яркий советизм “зэк”. Слово, образованное от аббревиатуры “з/к”, то есть “заключённый каналоармеец”, — так официально именовали строителей Беломорканала. При этом в Толковом словаре нет и некоторых других однородных слов (“спецпереселенец”, “лишённый свободы”), “каналоармеец” же имеется. Правда, в приводимой тут же цитате из учёной статьи утверждается, будто “каналоармеец” — это неологизм, восходящий к М. Горькому. Что, конечно же, неверно, это термин официально-эвфемистический, образованный по шаблонному примеру (ср. иной официальный советизм “трудармеец”).
А коль всё равно нельзя объять необъятное, то, быть может, не следовало впускать в Толковый словарь нетипичные, редкостные, случайные понятия. А также те индивидуально-авторские — журналистские и писательские — придумки, которые не были подхвачены и не закрепились в языке хотя бы на небольшой срок. Вот написал Маяковский: “Шагов краснофлагих гряда”, — надо ли помещать в словарь прилагательное “краснофлагий” наряду с общеизвестным “краснознамённый”? У него же авторы нашли слово “стенгазный” — то есть относящийся к стенгазу (стенной газете). Сказанул А. Троицкий, что “сегодняшние группировки вы-глядят довольно хило по сравнению с “совхиппи” начала 70-х годов”, — словарь дополнился и таким причудливым словечком. А вот некто В. Сорокин в бездарных стихах обозвал Волгу “пролетарской рекой” — и это, конечно, весьма показательно для речевого обличья эпохи, но стала ли эта багровая благоглупость частью языка Совдепии? То же относится и к разухабистому словцу “съездюк” (оскорбительное обращение к участнику съезда народных депутатов), оно к тому же и хронологически позднее, перестроечное. Зачем и “мятежный”, который “просит бури” (с примером из послесоветского номера “Правды”), и статья “Секунда” (по поводу тех секунд, о которых “не думай свысока”)? Уж если давать речевые штампы советской эпохи, то, наверное, либо только устойчиво популярные и махрово-советские по времени бытования, либо все вообще появившиеся в те времена. В любом случае, в Толковом словаре могли бы быть отмечены ещё многие фразеологизмы, пословичные речения, устойчивые словосочетания. Вот, к примеру, на букву “м” (хотя в словаре они рассортировались бы в зависимости от ключевого слова): “малая земля”, “малой кровью (могучим ударом)”, “маразм крепчал”, “медаль за бой, медаль за труд из одного металла льют”, “место подвигу / место для подвига”, “мой адрес — Советский Союз”, “музыка толстых”, “мы диалектику учили не по Гегелю”, “мы за ценой не постоим”, “мы пойдём другим путём”, “мягкая посадка”.
Справочник “Названия советских сельскохозяйственных предприятий”. Словарь “Речевые штампы советской эпохи”. “Словарь-справочник советских аббревиатур”. “Словарь советских личных имён-новоделов”. Указатель “Советизмы на географической карте”. “Словарь советских общественно-политических и идеологических эвфемизмов”. Таких книг ещё нет. А значит, Толковый словарь Мокиенко и Никитиной, в котором найдётся всего понемногу, надолго станет подручным пособием историков, культурологов, политологов, филологов. И составителей всех этих, пока ещё не изданных, справочников.
Владимир Коршунков