С
Опубликовано в журнале Волга, номер 4, 1999
С. П. Синельников
Иеромонах Симеон (Сиверс)
в Сталинграде в 1957 — 1958 гг.: правда и вымыслыОт автора
Возможно, предлагаемая ниже статья прозвучит резким диссонансом на фоне материалов, показывающих мученическую долю Церкви и её служителей в XX веке.
Принято — и это справедливо — раскрывать все положительные и героические черты нашего русского духовенства — его тяжкое и неблагодарное бремя гонимых, преследуемых, всюду проклинаемых, оклеветанных, оболганных и осмеянных, но от этого не перестающих быть простыми и великими праведниками и мучениками за слово Божие, за Церковь и веру.
Но гонения Церкви выявили не только лучшие качества нашего духовенства, сравнимые с высочайшими образцами святости мучеников первых веков христианства, но и уклоны, обидные для Церкви падения. Порой мучение и падение сочетались в одном лице. Такова, думается, жизненная драма иеромонаха Симеона.
Возникали серьёзные сомнения: а стоит ли вообще писать и вспоминать об этой истории, произошедшей 40 лет назад — в конце 50-х гг. в Сталинграде? Истории, послужившей удобнейшим мотивом для опорочивания всего сталинградского духовенства и дискредитации Церкви в целом. Но, может быть, печальная эта история послужит для людей уроком? Может, строже отнесутся к себе священно- и церковнослужители, умерят гордыню свою некоторые “непогрешимые”, и миряне — сильнее и радостнее “прилепятся” к своему батюшке и к приходскому храму?
Светский писатель Антуан де Сент-Экзюпери в “Маленьком принце” высказал глубочайшую христианскую истину: “Мы в ответе за тех, кого приручили”. Сказанное относится ко всем, но в первую очередь — к учителям, к пастырям-священнослужителям.
Мифы плодить — не благое дело. Правда — нужна только правда. Пусть и нелицеприятная. Хотя и не очень удобная — правда не уронит чей-либо, а тем более Церкви, авторитет. А только поднимет его. Только осознание своих уклонов, падений и недостоинств с последующим покаянием и исправлением их есть единственный путь выздоровления. Осуждение христианами собственного нехристианства, неправославия, признание неправоты есть признак силы, зрелости и ответственности, есть верный знак излечения пороков.
В статье приводится много документов, и автор посчитал нужным представить их в неизменном и несколько обширном виде, с той целью, чтобы всякий читатель своим критическим взором мог сам оценить возникшую ситуацию.
Неугодный монах и скиталец (из биографии)
Семён Яковлевич Сиверс (по паспорту, а настоящее имя Эдуард) родился 10/23 июня 1898 года в городе Санкт-Петербурге в семье военного специалиста Академии Генштаба, внука декабриста — из древнего рода, вышедшего из Дании. Мать будущего иеромонаха, англичанка, имела высшее образование и была духовной дочерью доктора Фаррара.
С. Я. Сиверс воспитывался с младенческих лет под влиянием глубоко религиозной матери; с детства знал свободно и глубоко Новый Завет, молитвословия и богослужения неправославные, говорил на иностранных языках.
Промыслом Божиим, 12-летним отроком “стал доискиваться найти исповедание св. веры христианской — единой и истинной”. И тогда же С. Я. Сиверс узнал о Св. Православной Церкви и с 14-летнего возраста убедился в безусловной и подлинной истинности Св. Православной Церкви Кафолической. С тех пор стал регулярно посещать, невзирая на препятствия родителей, только Казанский собор и храм-памятник Спаса-на-водах (что был на Английской набережной С.-Петербурга и где настоятелем служил протоиерей о. Михаил Прудников).
В 1915 г. С. Я. Сиверс окончил гимназию и поступил в Военно-медицинскую академию.
В 1918 г. — в летние месяцы — состоял послушником Савва-Крыпецкого Псковского монастыря (ст. Торошино) с именем Александр для деятельного ознакомления с монашеством. Святое Православие принял с именем Сергия — миропомазанием в Детском Селе (бывшее Царское Село) под Петроградом, втайне от родителей.
В 1919 г. был мобилизован врачом (по полученной в академии специальности “врач-терапевт”) в действующую Красную Армию. В этом же году был тяжело ранен при военных действиях под Пулково. В 1920 г., будучи раненым, был эвакуирован в г. Тихвин, в военно-полевой госпиталь, в большой Тихвинский монастырь, где впервые познакомился с епископом Тихвинским — Алексием Синайским (впоследствии — Святейшим Патриархом Московским и Всея Руси в 1945 — 1970 гг.).
В 1921 г. С. Я. Сиверс вернулся в Петроград, где работал в архиве Военно-Морской академии над научной работой для академии. Одновременно состоял студентом Знаменских Пастырских Богословских курсов, возглавляемых протоиереем Виталием Лебедевым.
В Александро-Невскую Лавру поступил с благословения приснопамятного митрополита Вениамина. А в 1922 г. пострижен в монашество с именем Симеон.
В 1923 г. покинул Лавру по причине своего обновленчества. Временно жил в Макарьевской пустыни (с. Любань). От епископа Кирилла (схиепископа Макария) рукоположен во иеродиакона. С приездом преосвященного Григория (Лебедева) и восстановлением Лавры из обновленческого раскола стал иеродиаконом Лавры и снова посещал Богословский институт, ректором которого был протоиерей Н. Чуков.
В 1932 г. 17 февраля с ликвидацией Лавры С. Я. Симеон отбывал срок наказания в виде тюремного заключения. В 1934 г. освободился и уехал в г. Борисоглебск, где работал “педагогом иностранных языков”.
В 1935 г. рукоположен в сан иеромонаха архиепископом Вассианом (Пятницким) Тамбовским и им же назначен священником в Ильинскую церковь г. Мичуринска.
В мае 1936 г. — новый срок заключения для С. Я. Сиверса, продлившийся до ноября 1947 г. В эти годы он работал ординатором и главврачом больниц и строек системы ГУЛага. В 1948 г. бывший заключённый лечился после освобождения “у своих духовных чад” в г. Борисоглебске. В 1949 г. временно служил священником в Ставропольской епархии. Служил священником в Пензенской епархии в Мордовии (с 1949 по 1953 г. — настоятелем храма-памятника в Макаровке). А оттуда был переведён в с. Спасское Болдовского района, где и был настоятелем до 1956 г.
В 1956 г. “по причине известности моего имени в Мордовии и близлежащих областях, по моему прошению уволен из епархии в распоряжение преосвященного епископа Серафима Полтавского, поставлен вторым священником в Полтавский женский монастырь, где работаю по настоящее время” (из автобиографии)1.
Добавим два очень характерных эпизода из биографии старца, о которых сам Сиверс не упоминал в автобиографии 1956 г.: отец будущего иеромонаха был дружен с самим Николаем II, и последний часто заходил в дом Сиверсов: не раз маленький мальчик Эдуард сидел на коленях императора. (Это было ещё до рождения царевича Алексея!? И можно предположить и догадываться, о чём думал и мечтал более всего в эти минуты Николай II: о наследнике!) И другой эпизод: в 1919 г. послушника Савва-Крыпецкого Псковского монастыря Александра (в рясофоре) арестовали, продержали около месяца в вагоне, а затем вывели на расстрел и стреляли, но Сиверс чудом остался жив, получив тяжёлые ранения: была сильно раздроблена рука и плечевой сустав. Чудом он затем излечился от развивавшейся газовой гангрены и избежал готовящейся ампутации правой руки и плечевого сустава.
Своей судьбой Симеон заработал себе на всю жизнь клеймо, и в любой момент одёргивающе и убедительно звучали обвинения в его адрес: граф, аристократическое непролетарское происхождение, “религиозник-мракобес” и т.д. Всю свою жизнь С. Я. Сиверс расплачивался — тюремными заключениями, частыми перемещениями с места на место, служением в нестоличных городах и церквах.
Правда, перемешанная с вымыслами
В богато иллюстрированной фотографиями книге материалов о жизни иеросхимонаха Сампсона (Сиверса), подготовленной келейницей покойного старца матушкой Татианой (Молчановой), высказана несознательная ложь:
“В Волгограде батюшка занимался проповедями и общей исповедью. Храм там был огромный, вмещал пять тысяч прихожан (Казанский собор. — С. С.). Видя огромное количество народа, батюшка находил в себе огромную энергию, чтобы говорить народу поучения. Интерес людей к этим проповедям заставлял батюшку говорить без устали, проповедовать, воспитывать. Местное священство занималось только исполнением треб. Им было тягостно видеть около себя такого проповедника, и они жаловались архиерею. Архиерей архиепископ Сергий (Ларин), бывший обновленец, люто возненавидел батюшку и изгнал его из Волгограда. Обманным путём он добился запрещения батюшки в священнослужении сроком на 15 лет. В обход патриарха Алексия, через совет по делам религий, Волгоградский архиерей добился того, что о. Симеона “заточили” в Псково-Печерский Успенский монастырь”2.
Во-первых, местному священству инкриминируется “чёрная зависть”, что является неправдой. Эта дурная тенденция в литературе о иеромонахе Симеоне проглядывает: возвышение всей деятельности старца за счёт принижения местного духовенства. Не стало бы это традицией в новожитийной литературе, когда ради написания светлого образа одного — нужно опорочить разом всех клириков и приписать им все зависти, что является, мягко говоря, исторической неправдой.
Во-вторых, епископ Астраханский и Сталинградский Сергий (Ларин) давно знал Симеона и находился с ним в давних дружеских отношениях и высоко ценил проповеднический дар иеромонаха. Иначе ради чего Сергий “вытащил” Симеона из Полтавы? И всячески выгораживал и охранял Симеона от нападок безбожников, которых иеромонах сильно раздражал. Так что “люто возненавидеть” Симеона Сергий не мог. И только в результате крупного скандала в епархии, связанного с именем Симеона и подогреваемого антирелигиозниками во главе с редакцией газеты “Сталинградская правда” и уполномоченным по делам РПЦ по области, Сергий, вынужденнный “гасить” конфликт ради сбережения церкви и священнослужительских кадров в области, переместил с ведома Патриархии проштрафившегося иеромонаха. Нижеприводимые документы, думаю, опровергают версию об “обманных действиях” епископа Сергия.
Кто из иерархов Церкви не был хотя бы короткое время в обновленчестве? Был короткий эпизод обновленчества и у самого иеромонаха и даже у Сергия Страгородского (впоследствии Патриарха). Поэтому ярлык “бывший обновленец” применим к епископу Сергию в той же степени, как и к Симеону.
Чувствуется, что автор комментариев просто не знал конкретики событий, связанных с именем иеросхимонаха Симеона в Сталинграде или был неверно информирован батюшкой.
Обидно вдвойне, что эта далеко не пустяковая неправда выходит в книге, получившей благословение Святейшего Патриарха Алексия II.
Иеромонах Сиверс, каким его помнят в Сталинграде, а впоследствии иеросхимонах Сампсон был очень неоднозначной, неординарной, сложной, а порой — противоречивой личностью, можно оказать, “ровесником века” (напомню — род. в 1898 г.), впитавшим в себя все его противоречия. Сиверс испытал всё: знатность древнего рода, высокое положение и широкую известность предков и родителей; его ласкала рука высших иерархов Русской Церкви; его беспощадно била и гнала советская власть. Порой он в нетерпении и отчаянии сам делал опрометчивые шаги: резко высказывался о коммунизме, о предательстве иерархами интересов Церкви; имелся эпизод переписки, носившей весьма и весьма интимный характер. Призывая в проповедях к смирению и терпению, во многом сам проявлял неумеренный максимализм, граничащий в те нелёгкие годы с мальчишеством. Во всяком случае, в то время громко крикнуть об унижении Церкви — ещё не означало сделать благо для Церкви. Из отдельных высказываний иеромонаха Симеона следует, что он не разделял тогдашней политики Патриархии и руководства Церкви, по его мнению, позволившим государству унижать и преследовать Церковь и веру.
Назначение: “полезный человек”
В начале 1957 г. Сиверс был переведён из Полтавы в Сталинград. Епископ Сергий при назначении иеромонаха Симеона в Казанский собор на место второго священника, чтобы как-то загладить прежние “грехи” Симеона, в рекомендательном письме уполномоченному 17 апреля 1957 г. писал:
“Полагаю, что под руководством о. Димитрия Днепровского он будет полезен в соборе. Человек он интеллигентный, образованный. Допускал ошибки, но полагаю, что он должен уметь их исправлять. Его я знаю очень давно — по Ленинграду, как иеродиакона Александро-Невской Лавры, примерно с 1928 — 27 года. У нас по Ленинграду немало общих знакомых. Он отлично известен митрополиту Крутицкому Николаю, который его постригал в монашество. Знает его лично и патриарх. Отец его, генерал царской армии, затем — комдив Красной Армии. Его двоюродный брат, комдив Рудольф Фёдорович Сиверс был убит во время битвы при защите Царицына. Похоронен в Ленинграде на Марсовом поле (площадь Жертв Революции). Он был лично известен Сталину. Похоронен вместе с Урицким. Предок его известный декабрист. Но это всё в прошлом, и от него требуется дисциплинированность и аккуратность”3.
Епископ Сергий, оправдывая перевод в Сталинград иеромонаха Сиверса, сообщал С. Б. Косицыну, что “такой как Сиверс нужен в Сталинграде для “сглаживания” светской деятельности местного духовенства, т.е. чтобы меньше было жалоб и недовольств верующих на духовную неудовлетворённость от местных священников”4.
Проповедник:
“коммунизм питается соками христианства”
Уполномоченный С. Б. Косицын запрашивал уполномоченного по Мордовии Денисова о даче краткой характеристики, на что последний отвечал в нелестных и ругательных выражениях, что С. Я. Сиверс — “прожжённый мракобес”, укреплявший свои позиции не только с помощью проповеди, но и своих лекарских способностей. Показывал верующим, путём соблюдения постов, что “он — безгрешное существо, на его поведение надо равняться всем”. Он старался подчеркнуть, что “религия благотворно влияет на население” и что “КОММУНИЗМ ПИТАЕТСЯ СОКАМИ ХРИСТИАНСТВА” и поэтому, по его высказыванию, “ИДЕИ ХРИСТИАНСТВА НИКОГДА НЕ УМРУТ”. Доказывал, что христианская религия является научной5.
В отличие от других священников и архиепископа, Симеон не славословил в адрес вождей, что со времён Сталина стало правилом, а славил только Христа!
Сиверс часто говорил: “Сейчас народ в нравственно-религиозном отношении стал колеблющимся, а потому надо больше работать среди прихожан, т.е. чаще читать проповеди на евангельское учение”6.
Мистик: общая исповедь
О том, как проходили общие исповеди, писал один современник тех лет: “На амвон Казанского собора выходит иеромонах-священнослужитель в скромном облачении, с молитвенником в руке. Его худое лицо аскета вдохновенно. Глубоко запавшие глаза как бы насквозь пронизывают верующих. Губы священнослужителя скорбно сжаты. Он мгновение молчит, затем повелительно произносит: “На колени!”. И все старушки, старики, да и молодые, беспрекословно опускаются на холодный пол. “Покайтесь, грешники”, — возглашает монах” (“Великий четверг”. 10 апреля 1958 г.) 7.
О. Симеон писал о своём служении и проповедничестве: “Моя работа очень живая, энергичная, всё время над людьми учительная, на молитве и над книгой, очень занят до изнеможения. За день исповедую до 1400 человек и их же причащаю! По милости Божией здоров. Часто простужаюсь. Поездка по епархии по должности епархиального духовника даёт мне много работы. Работа над проповедями меня очень занимает и отвлекает”8.
Из отчёта уполномоченного С. Б. Косицына: “В г. Сталинграде, в Казанском соборе, священник (мантийный иеромонах Симеон) Сиверс Семён Яковлевич активно занимается мистической деятельностью. Он практикует особое “отчитывание” по изгнанию бесов из беснующихся женщин. При совершении церковных обрядов, на пользуемые предметы культа, как шаман, плюёт, шепчет и пр. Особое внимание он уделяет исповеди женщин, которые он проводит всегда продолжительное время, пытливо и с большим пристрастием. После исповеди он каждой женщине-исповеднице выдаёт особую записку, в которой указывает — сколько и каких поклонов надо сделать перед иконой за совершённый тот или иной грех. Всеми этими действиями Сиверс, как врач по образованию, создал о себе, особенно среди женщин, определённую известность как о “чудодейце-исцелителе”. К нему стало много обращаться за исповедью женщин не только из числа местных жителей, но к нему приезжает много и из других областей. Например, в январе месяце 1958 г. к нему на исповедь приезжали из города Астрахани 6 студенток мединститута”.
О. Симеон задумывался и о карьере настоятеля собора или епископа. Не случись инцидент — и он был бы хиротонисан!?
Распространитель слухов
Чиновники усмотрели в деятельности Сиверса “замаскированную хлыстовщину”. Сиверс сам давал поводы для подобных обвинений, нарушая и принцип корпоративности духовенства: ничем — ни словом, ни делом — не приносить вреда Церкви, не провоцировать гражданскую власть. Принять унижение и клевету на себя, отвести угрозу от Церкви прежде всего, отдать себя в жертву ради имени и чести Церкви — на это были способны немногие. И в этом смысле о. Симеон оказался не на высоте, когда распространял всевозможные слухи среди духовенства Казанского собора о епископе Сергии и о Патриархе; вёл провоцирующие разговоры о том, что Патриарх скоро уйдёт на покой, т.к. новый глава Правительства поставил его в условия диктата над Церковью, и он якобы подписал Указ об изменении чинопоследования литургии. Что петь херувимской песни не будут. Что гимн Советского Союза будут петь в церквах, что Патриархом даны указания равноугольный (греческий) крест на просфорах заменить пятиконечной (равноугольной) звездой, с ныне существующими надписями на кресте, между углов и с вензелем В. И. Ленина в нижней её части. Глупые и вредные сплетни9.
За один год своей службы в Сталинграде Симеон всколыхнул религиозную жизнь в городе. Чем и обратил на себя внимание уполномоченного. А бдительный С. Б. Косицын постоянно, начиная с января 1958 г., запрашивал епископа о деятельности иеромонаха, требовал его немедленного перевода из Сталинграда в другое место. Епископ поначалу отстаивал Симеона, но потом сам поручил настоятелю Казанского собора о. Димитрию Днепровскому понаблюдать за иеромонахом…
Письмо
Громом среди ясного неба прогремело злополучное письмо, написанное Сиверсом некоей адресатке. Письмо, послужившее поводом для крупного скандала, носит глубоко личный и интимный характер и писалось об известном только двум этим людям, и поэтому нет никакой необходимости приводить даже отрывки из него. Не считаю возможным высказываться и о степени его пристойности. Важно другое: как сам его составитель отнёсся к обнародованию письма? Как отнеслись к письму архиерей, церковное руководство епархии, Патриархии, наконец, как оценила его гражданская власть?
Думалось нам: не фальшивка, не жалкая ли подделка — найденная в архиве фотокопия письма Сиверса? Сличение и идентификация почерка, манеры, стилевых особенностей и оборотов речи письма Симеона не вызывают сомнений в его подлинности.
Сиверс вёл обширную переписку, и она отчасти опубликована10. Иеромонах имел обычай в конце своих писем ставить: “Твой соб. Б.”. Что, возможно, означает: “Твой собственный Богомолец” или “Батюшка”. Точно так же подписано и это письмо. Только аббревиатура “Б” воспринимается не как “богомолец”, а прочитывается уже как “блудник”. И на это есть основания: в том же письме Сиверс называет себя “блудным монахом”!
Фельетон: “объект для битья”
В связи с опубликованием в местной областной газете (Сталинградская правда. 22 мая 1958 г.) фельетона “Две жизни отца Симеона”, последний был уволен из Казанского собора и переведён в Одесский монастырь с заключением на 15 лет.
С. Б. Косицын с нескрываемым удовлетворением писал: “Вокруг этого фельетона был небольшой шум некоторой части прихожан из числа приверженцев Сиверса, но в большинстве верующих и духовенства отнеслись к фельетону одобрительно <…>. Фельетон в определённой степени открыл глаза верующим и у некоторой части колебнул веру в религиозное учение. Многие верующие стали смелее и организованнее выступать против духовенства с жалобами”11.
Постановление епархиального совета
Собравшийся в Астрахани епархиальный совет заслушал дело об иеромонахе Симеоне, признал факты действительно бывшими и постановил применить к нему меру наказания “как к развратнику, колеблющему веру в своих пасомых и подрывающему устои Церкви Православной”. В определении наказания о. Симеону мнения членов епархиального совета разделились: одни предложили лишить иеромонаха священного сана, другие — только запретить священнослужение с заключением в монастырь сроком на 15 лет. Окончательно остановились на втором решении12.
Патриарху Алексию
Епископ Сергий в докладе Патриарху подробно изложил все обстоятельства дела, касающиеся иеромонаха Симеона. Так, по поводу предварительного намерения перевести Симеона в другую епархию он писал:
“Честь имею по долгу архипастыря, христианина, монаха и гражданина сим почтительнейше доложить по делу об иеромонахе Симеоне (Сиверс) нижеследующее: Имея от Вашего Святейшества прямое указание направить к Вам в Одессу иеромонаха Симеона, так я и намерен был поступить. Уволил его в отпуск, не предполагал вести расследование и уже намерен был его отправить в Одессу, в распоряжение Высокопреосвященного Бориса, но обстоятельства совершенно изменили весь ход дела”.
Случай с письмом поставил епископа перед фактом скандального свойства, фактом, роняющим авторитет Церкви и священнослужителей. Епископ пишет далее и о письме, и о Симеоне, даёт свою оценку случившемуся. Нет сомнений в том, что для епископа Сергия это было полнейшей неожиданностью
“Для окончательного выяснения всех обстоятельств появления гнусной статьи от 22 мая с/года в “Сталинградской правде” за № 119 я вылетел срочно в Сталинград на одни сутки. И К УЖАСУ СВОЕМУ, КАК АРХИЕРЕЙ, УБЕДИЛСЯ, ЧТО СТАТЬЯ НАПИСАНА НА ФАКТИЧЕСКОМ МАТЕРИАЛЕ гнусного письма о. Симеона одной из своих близких ему интимно женщин, некой Анне Акимовне Козолуповой в г. Саранск. Письмо представляет собой соединение квазирелигиозности, мистицизма, карьеристических устремлений с ярко выраженным гетеросексуализмом в самом изощрённом виде, причём всё перемешивается. И соборование, и исповедь, и …половые акты, и изощрённое влечение последователя Мазоха или старца из купальни Сусанны (Даниила. Гл. XIII). (В современном синодальном издании гл. XIII в книге пророка Даниила отсутствует. — С. С.)
Герои Боккаччо или Апулея бледнеют в сравнении с “метафорами” отца Симеона. Разве лишь покойный Барков может позавидовать сравнениям в письме иеромонаха Симеона. И этот порнографический документ попал в руки сотрудников редакции газеты “Сталинградская правда”.
А случилось это так. Судя по штампу, иеромонах Симеон послал это письмо в г. Саранск на имя Анны Акимовны Козолуповой с ложным адресом отправителя, указав на конверте адрес “Сталинград, Флотская 8, Е. В. Надеждина”. Письмо, не найдя адресата в г. Саранске, вернулось в Сталинград по указанному на конверте адресу. Но совершенно понятно, что Надеждиной по указанному адресу не оказалось. Почта обратилась в адресный стол, но и там такой не оказалось. Тогда по почтовым правилам письмо было вскрыто и обнаружено, что оно написано духовным лицом, но без имени и адреса. Тогда начальник почтамта решил передать его в редакцию для использования в целях антирелигиозной пропаганды. (Письмо в редакцию от 10/V с.г. за № 10). Редакция использовала его в напечатании фельетона в вышеуказанной газете. Таким образом, “тайна” иеромонаха Симеона стала явной”.
Епископ провёл следствие, несколько раз допрашивал иеромонаха и добился от него признания в авторстве письма:
“Прибыв ко мне 23 мая в Астрахань, иеромонах Симеон убеждал меня в своей невиновности и облыжных на него обвинениях. Лишь 4 июня при личном допросе мною, в присутствии членов Епархиального Совета: архимандрита Сергия и протоиерея Евгения Смирнова, под давлением письма, предъявленного ему в копии, и косвенных улик, он признал себя виновным в том, что он писал это гадкое и скверное письмо. При этом он отрицает свои массовые интимные связи с разными девицами и женщинами, к нему приезжающими из многих мест Советского Союза под предлогом исповеди и говения. Его квартира в Сталинграде являлась местом для приезда многих девушек и женщин. Иными словами, он использовал Св. Таинство Покаяния в гнусных целях вовлечения женщин в сожительство с собой, да ещё противоестественным способом. Теперь понятно, почему Лидия Бушуева везде следовала за ним. Из Пензы и Саранска она отправилась в Полтаву, затем в Астрахань, с ним вместе в Сталинград и жила недалеко от него, при этом ей всего 24 — 26 лет. Мне приходилось наблюдать среди его “духовных чад” очень экзальтированных женщин и девиц. Его я не раз предупреждал о том, чтобы он прекратил их к нему паломничества, как единственно православному и благодатному пастырю. Сожительствующая с ним гражданка Александра Фёдоровна Шаталова не раз била Бушуеву по щекам на клиросе, но о. Симеон объяснял это нервностью и невоспитанностью А. Ф. Шаталовой”.
Сергий вспомнил и всё бывшее — обидное для него, для духовенства Сталинграда — и даже некоторые приватные разговоры иеромонаха, разносимые им слухи, которые, как брошенный бумеранг, возвращались обратно и били по Церкви:
“Иеромонах Симеон пытался клеветать на причт собора, якобы его третирующий и дурно к нему относящийся. Особенно доставалось от него достойнейшему старцу протоиерею Димитрию Днепровскому.
Иеромонах Симеон клеветал в письмах на меня своим знакомым, но особенно возмутительно, что он касался Высочайшей Личности Вашего Святейшества, в своих инсинуациях провоцируя Ваше Первосвятительское управление Русской Православной Церковью. <…> Он, конечно, отрицает всё, как отрицал и написание им гетеросексуального письма Козолуповой.
Он даже мне не постеснялся сказать, что VIII Вселенского Собора быть не может, т.к. их должно быть только 7 — по числу Св. Таинств, и это в прошлом студент Богословского института!?
В Сталинграде им муссировались разные провокационные слухи в соборе, о чём мне говорил уполномоченный по делам Церкви, настоятель собора и др. лица. В чём и я сам убедился”.
Решением епархиального совета иеромонаху было определено наказание:
“По всем данным его следовало лишить священного сана, но памятуя Ваши указания мне, я при изменившейся обстановке запретил его в священнослужении и направил в Одессу, пока в распоряжение Высокопреосвященного Бориса, с последующим представлением Вашему Святейшеству. В соответствии с 58 пр. св. Василия Великого я пока регламентировал ему запрещение на 15 лет и с пребыванием в монастыре. О сём он сам просит, о чём представляю его покорнейшее прошение от 5 июня с/года. Но все мои решения и Епархиального Совета, на заседании коего я сам председательствовал, как и своё решение, я считаю мерой пресечения, до окончательного решения его дела Вашим Святейшеством. Налицо гнусный преступник, использующий религиозные чувства в гнусных, порочащих целях вовлечения молодёжи женской в разврат, в самых гадких формах.
При сём представляю следующие документы:
1) Газету “Сталинградская правда” от 22 мая с/года за № 119.
2) Клеветнический рапорт иеромонаха Симеона на прот. Димитрия Днепровского и диакона В. Молодецкого, якобы сообщивших о нём редакции для напечатания статьи. От этого рапорта он отказался и признал себя клеветником.
3) Фотокопию отношения начальника почтамта т. Чувашина от 10/V о письме с неправильным адресом, полагая, что пишет священнослужитель, “который ведёт недостойный образ жизни”.
4) Подлинный конверт на моё имя, написанный иеромонахом Симеоном, для сличения его графологии с фотокопией.
5) Фотокопия письма иеромонаха Симеона (Сиверс) А. А. Козолуповой с фотокопией конверта и мною лично перепечатанным текстом на машинке для удобства чтения его Вам.
6) Показание иеромонаха Симеона от 5 июня с/г в подлиннике. В показании он хочет ослабить вину свою редкими встречами с Козолуповой и отрицает своё гнусное воздействие на верующих при помощи Св. Исповеди.
7) Покорнейшее прошение на моё имя о направлении иеромонаха Симеона в монастырь.
8) Выписка из постановления Епархиального Совета от 6 июня с/г за № 5 по делу иеромонаха Симеона.
9) Моё постановление о запрещении и направлении его в монастырь от 7 июня с/года, кое ему зачитано.
Ваш усердный послушник и покорный слуга, епископ Астраханский и Сталинградский Сергий. 9 июня 1958 года”13.
Обращение епископа Сергия к клиру и пастве
Когда дело иеромонаха окончательно разрешилось, епископ, чтобы как-то разъяснить ситуацию и обосновать решение своё и епархиального совета, обратился к клиру и пастве по поводу всего случившегося:
“С грустью пишу сие послание Вам, дорогие, с мукой сердечной скажу Вам, что не напрасно было поднято в газете имя иеромонаха Симеона. — “Бодрствуйте и молитесь, чтобы вам не впасть во искушение” (Матф. 26, 41). — “Пусть думающий, что он стоит, берегись, чтобы не упасть” (1 Коринф. 10, 12). Впрочем, грех заставляет человека насильно делать то, что он ненавидит, и не делать того, что он хочет. Эта мысль великого Апостола языков (народов) вложена им в текст послания к Римлянам в главе 7-й ст. 12 — 21.
Сила греха велика, и бывают минуты, когда грех является какою-то внешнею, не зависящею от человека роковой силой, лишающей его свободы обсуждения со своей совестью своих поступков. Так, очевидно, случилось и с отцом Симеоном. Сила греха повлекла его ниже и ниже. Статья была напечатана на фактическом материале его личного письма к одной женщине, весьма откровенного и греховного. В чём он был вынужден мне признаться при свидетелях.
Святые Отцы учат монаха смирению и уничижению, дабы он не впал в прелесть греха, т.е. не упал в пороки и грехи. Мы знаем много примеров падений, даже достойных старцев и пастырей, но никому не закрыт путь восхождения и лестница спасения. Иеромонах Симеон, являя собой идеал пастыря в своём сознании и возгордившись, наказан за сие Господом, да смирит себя уничижением греха и порока.
Меня он просил помолиться за него, и Вас, дорогие, я прошу о молитве за него. Ибо с пророком Давидом вопиет: “Беззаконие моё познах, и греха моего не покрых, рек: исповем на мя беззаконие моё Господеви и бы оставил еси нечестие сердца моего” (Посл. 31, 5). Мужайтесь, братья и сёстры, о Господе, обстоятельство грехопадения пастыря покройте молитвою, да укрепит его Господь. Ибо: “Если и впадёт человек в некое согрешение, вы духовные исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушённым” (Галат. 6, 1).
Никто из пастырей в сем храме и Сталинграде вообще никогда ничем не досаждал ему, но за высокоумие и гордыню Господь покарал его. Да очистит грехи свои в обители, подвигами монашества и аскезы, особенно же за грех соблазна и унижения чести святой Церкви. Справедливо написано в газете о нём и лишь только малая часть помещена из письма его, а тень брошена на честь святой Церкви и пастырства. За то и указано ему пребывать во обители многие годы, да постом и молитвою искупит грех свой.
О нём скажу псалмопевцем: “На брата своего клеветал еси” (Пс. 49, 20).
Ему стоит лишь с покаянным псалмом реши: “Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя” (Пс. 50, 11).
“Умоляю вас братие, остерегайтесь производящего разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них” (Римл. 16, 17).
“Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами” (Филипп. 4, 23).
Аминь.
Дано в кафедральном граде нашем Астрахани, в лето от Рождества Бога Слова воплощения 1958 месяца Иуния в 10-й день”14.
Письма в защиту
Сила веры в иеромонаха, убеждение в его невиновности были так велики, что верующие не верили и не хотели верить в саму возможность того, что их батюшка мог совершить такое. А если и принимали случившееся за факт, то готовы были простить своему духовному отцу всё и закрыть глаза на грех своего наставника, ибо только он один по-настоящему убеждал и утверждал их в вере.
Многочисленные сторонники Сиверса пишут даже гневное письмо уполномоченному С. Б. Косицыну (13.06.1958), упрекая последнего: “Как же ты допустил до этого и за что тебе платят деньги, надо было бы тебе самому ездить в храм Божий и наблюдать за порядком”. И далее пишут о нечистоплотности священников и служащих церкви, о просфорах с плесенью, т.е. о всём том, что порочит храм Божий и подрывает религию. “Приезжай в церковь да пошли туда санитарных врачей, чтобы они осмотрели всех, как на производстве, нет ли там дурной болезни, чтоб опять фельетона не было” (Имеется в виду последняя строчка фельетона, где сказано “о грязных руках о. Симеона, которые целуют верующие”).
И в заключении своего гневного письма, в подтексте которого мысль о невиновности Симеона, с нотками угрозы обращались: “Тов. Косицын, наведи порядок, чтоб не пришлось обращаться в редакцию или писать в Москву. Особенно проследи за попом Николаем, а он как петух всех баб перещупал и с грязным подрясником бывает в храме Божьем. Если не наведёшь порядок, напишем самому Хрущёву”15.
Обыденность и обыкновенность наскучили прихожанам: им недоставало чего-то. Нужны были не простые исполнители треб и служб, а священники, которые бы своими священнодействиями вызывали слёзы, из глубины сердца исходящие…
Надо сказать, что служение Симеона в Казанском соборе г. Сталинграда имело для епархии и экономические выгоды. С приходом Симеона народ повалил в храм, ибо пастырь был необыкновенный — на фоне формальных служб и “серых” проповедей местных священников. Религиозное сознание, пребывающее в застойной атмосфере, требовало прорыва, экстаза духовного и мистического. Иеромонах Симеон был способен на это — дать пастве приобщение к тайне Божества. И в этом ему не было равных.
И совсем не случайно, что верующие писали неоднократно письма с требованием вернуть им их батюшку. Письма верующих ясно говорят об одном: им он был нужен и такой!
Оправдание
Ещё старец Зосима у Ф. М. Достоевского говорил, что “любят люди падение праведников”. Сказанное больше относится к образованным классам. Простой же верующий народ любил монахов и в их грехах.
На безнравственность некоторых из монашествующих ещё в конце ХIХ — начале ХХ столетий указывали яростные обличители из светской интеллигенции — журналисты, писатели (например, Л. Н. Толстой).
Разоблачительную горячку несколько остудил своей статьёй архиепископ Антоний (Храповицкий?), дав исчерпывающий ответ по этому вопросу. Что за опасная такая болезнь явилась в обществе: общество, погрязшее во грехе и блуде, вознамерилось обличать монашество и духовенство. Эти притворные радетели благонравия напоминали архиепископу Антонию одну аналогию из Св. Писания: “как блудница ненавидит женщину честную и весьма благонравную” (3 Ездр. 16, 50), так и общество, прогнившее от разврата духовного, ненавидит монахов…”. Отчего это интеллигенты наши готовы потерять веру во Христа при виде пьяного диакона? “Или они сами уже так трезвы и целомудрены? Нет, но их внецерковное воспитание внушило им совершенно ошибочное мнение, БУДТО ДОБРОДЕТЕЛЬ ЕСТЬ СПЕЦИАЛЬНОСТЬ ОДНОГО ТОЛЬКО ДУХОВЕНСТВА И ЗАПОВЕДИ МОИСЕЯ ДАНЫ ОДНИМ МОНАХАМ, не говоря уже о постах и молитве. Нет, милостивые государи и государыни. Не одни монахи, но и миряне по правилам Вселенских Соборов и Св. Апостола должны быть отлучаемы от Св. Причастия: за нарушение поста — на 2 года, за блуд — на 7 лет, за прелюбодеяние и содомский грех — на 15 лет, за убийство — на 20 лет, а за непосещение трёх подряд воскресных литургий, за неговение в продолжение целого года — и вовсе отлучаемы от церкви”16.
Указанные размышления архиепископа Антония, относящиеся к началу ХХ века, отчасти и лишь в некоторой малой степени применимы и справедливы к эпизоду 1958 г.: слишком большие изменения произошли за полвека. Церковь была настолько деформирована, что применять к ней критерии 1907 — 1908 гг. было бы большой нелепостью, как и отлучать от Церкви за “непосещение трёх подряд воскресных литургий”! Но, тем не менее, нельзя не признать правоты и наблюдательности архиепископа Антония.
Симеон все годы своего мужественного служения вёл обширную переписку со своими духовными чадами, поклонниками и, если можно так сказать, духовными учениками. Сталкивался с самыми разными людьми. Многие видели в нём редкий образец истинного пастыря и стали его страстными поклонниками и почитателями. И как любой живой и смертный человек, он был грешен, одолим страстями и не всегда мог удержать их в узде.
Не сегодня и даже не вчера сложилась традиция в описаниях жизни сподвижников, простых священнослужителей и известных иерархов Церкви — умалчивать о всём том, что не вписывается в идеально-лубочную картинку, умалять земное в человеке, включая и его грехи-проступки. Но, что там говорить, даже великие святые, канонизированные Церковью, общепризнанные подвижники и великомученики, пострадавшие за Христа и веру православную, — грешили. Но и велико было их покаяние. В этом разгадка. Примеры: Мария Египетская, русская княгиня Ольга, князь Владимир.
Обыденно-обывательское сознание “требует” от крупных церковных личностей, известных исповедников и пророков своего времени только кристальной чистоты и абсолютной безупречности. Один неверный штрих, одна соринка в образе подвижника — и сознание обывателя бунтует, возражает, кричит в неистовом возмущении и со злорадством: вот ваши святые какими грешниками оказались!
Ничуть не оправдывая поступки иеромонаха, не вполне вписывающиеся в церковные каноны, всё же скажем так: безупречное служение, молитвы за пасомых, покаяние, слёзы, самобичевание и самоуничижение перед Богом — искупают личный грех. Ещё Ф. М. Достоевский писал, что “нет такого греха, которого бы Бог не простил кающемуся”.
Нельзя впадать в соблазн, которому поддался Л. Н. Толстой. Увидев мелкую, но безусловную правду о Церкви, состоящую в недостойных священнослужителях, во внешнем обрядоверии народа и т.д., писатель не заметил самой крупной правды, которой может гордиться Церковь, — выработанного ею идеала святости.
Русская Церковь, совершая ошибки, спотыкаясь и падая, уклоняясь и изменяя своему делу, всё же за многовековую историю своего существования выработала идеал святого человека, самый тип святости, стиль и образ святой и благочестивой жизни. Это — главное, что затмевает все грехи и промахи Церкви, искупает их. В этом состоит крупная правда Церкви, которую не увидел из-за “близорукости” Л. Н. Толстой. А разглядел лишь грязные рукава у священников, нечёсанные и немытые слипшиеся волосы, монаха, совершившего тягчайший грех и преступление17.
Более того, благодать действует и через недостойных пастырей, как бы поверх их головы, не перенося на пасомых их собственные грехи18. И отделяться от пастырей из-за их человеческих слабостей никто не имеет права. Почему? Да потому, что мы повинуемся нашим пастырям не за одни их личные достоинства, а главным образом за благодать Божию, на пастырях пребывающую и нас освящающую. Об этом говорили блаженный Феофилакт и Никон Чёрная Гора. Об этом сказано и в “Номоканоне” — Кормчей книге.
Ко всем, кто отделяется от пастырей за их человеческие немощи и позволяет себе при всяком случае подвергать пастырей поношению и глумлению, относятся слова “Номоканона”:
“Яко недостоит просту человеку укорити священника, или запрещати, или поношати, или клеветати, или обличати в лице, аще негде и истинна суть. Аще же постигнет сие сотвориши простолюдин, сиречь простой человек, да есть анафема, и да изгнан будет из Церкви, отлучён бо есть от Святые Троицы, и послан будет во Иудино место. Писано бо есть: князю людей своих да не речеши зла” (“Номоканон”. Пр. 121-е. Л. 35).
Из этого правила следует, что простому верующему человеку запрещено осуждать пастыря в совершённых им явных грехах. Только выйдя из Церкви, отрешившись от её канонов и догматов, можно судить пастыря. По церковным законам, осуждать пастыря — дело не прихожан, а церковного суда на то существующего. Правило это было установлено не вчера. Церковь предвидела и предполагала возможные нападки на её служителей и, как бы ограждая себя от этого, выстраивая самозащиту от всякого рода обличителей её, присвоила только себе право осуждения.
Имели ли право обличать блудного монаха безбожники? Видимо, да. Ведь они не состояли в Церкви. Другое дело, что обвинения со стороны Церковь может и не признать. Её слово в этом — последнее и решающее.
Ещё одним сильнейшим аргументом в защиту старца являются письма, до сего дня идущие в православные газеты и свидетельствующие о благодатном воздействии всей деятельности старца. Так, газета “Православный Санкт-Петербург” (1998, № 1) публикует письмо в защиту иеросхимонаха Сампсона, подписанное “питерскими духовными чадами старца”. Они пишут: “Иеросхимонах Сампсон при земной жизни был гоним и унижаем, но всегда с большим смирением принимал всё, что происходило с ним. Он молился за всех своих врагов и нас учил терпению. Но сейчас, когда после блаженной кончины старца (в 1979 г. — С. С.) развёртывается клеветническая кампания, мы не должны молчать. Батюшку называют лжестарцем, а его духовный путь — прелестью. Мы же, кто в общении и на опыте знал его мудрость, любовь, терпение, молитвенный дух и прозорливость, свидетельствуем: никто из духовных чад старца Сампсона не был обманут им. Если бы обман существовал, то ныне многие духовные дети сейчас мучились бы от нарушений психики и поломанной жизни. <…> После исповеди у старца Сампсона мы выходили обновлёнными, вновь родившимися, ЧУВСТВОВАЛИ, КАК ОДЕЖДЫ НАШИХ ДУШ УБЕЛЯЛИСЬ”.
Обличение
Ничуть не подвергая сомнению опыт приобретения, данный о. Симеоном своим поклонникам, и не подозревая о. Симеона, как это делают неизвестные нам критики, в “лжестарчестве”, отметим, что всё же одолевают сомнения и возникают вопросы: может быть, сами пастыри придумали себе это оправдание (благодать действует и через недостойных пастырей)? Каково же соотношение догматов и грехов? И судить священника может только суд церковный, который и “снимет с него” благодать, на нём пребывающую по должности? Но можно ли серьёзно верить в “благодать по чину и по должности”?
Попытаемся избежать общеизвестной примитивной методики обличения, негативный образец которой показал Ф. М. Достоевский:
“Существуют искони некоторые приёмы обличения, крайне парадоксальные, но чрезвычайно метко достигающие цели. Например: “это люди святые, стало быть, и должны жить свято, но так как мы видим обратное, то” …вывод ясен. И это чрезвычайно действует. Да, действительно, были в истории христианства и в Церкви плотоугодники. Были и в первые времена христианства, и ещё при святом Феодосии были и грех и мерзость, но зато были и основатели христианства, и мученики за Христа, и сам святой Феодосий”19.
Тем не менее, если подойти строго, то апостол Павел мог спросить иеромонаха Симеона, как когда-то, упрекая евреев в законничестве и самомнении, в их убеждённости в собственной непогрешимости, обращался с укором:
“Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Его, и разумеешь лучшее, научаясь из закона, и уверен о себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины. Как же ты, уча другого, не учишь себя самого? говоря: “не прелюбодействуй”, прелюбодействуешь? гнушаясь идолов, святотатствуешь? <…>” (Римл. 2. 17 — 22).
Как можно назвать учителя, призывающего учеников к исполнению в себе лучших нравственных идеалов, а самого и в малой степени не стремящегося к их воплощению в себе? Лицемером, ханжой?
Как можно понять священнослужителя и пастыря, призывающего с амвона паству и своих духовных чад к незлобию, к смирению, к духовному совершенству и к исполнению всех заповедей Божиих, а самого — погрязшего во грехе — блуде? Или Христос учил людей жить по двойным стандартам морали: на службе в церкви — один и почти святой; в жизни, в быту и семье — другой (?).
В этом противоречии слова и дела приоткрывается одна из причин отталкивания многих людей интеллигентского сословия от Церкви. И что бы там ни говорил и ни писал в одной апологетической статье Н. А. Бердяев, что “христианство не виновато, что христиане, священнослужители, верующие оказываются недостойными”, этого никогда не поймёт обыденное сознание20. Судили и судят о Церкви по священнику, по монаху. “Священное сословие должно держать себя в святости, не плотоугодничать, не копить, подавать пример воздержания, нищеты даже, и что если всё происходит обратно, то теряется цель, польза и сердце возмущается при виде столь жирно награждаемой праздности, невоздержанности и проч.”21.
К сожалению, обыватель готов предъявлять максимальные требования более к другим, нежели к себе. И чужой грех в глазах такого строгого обличителя вырастает до размеров слона.
Ещё в конце ХIХ столетия возник даже спор о возможности допущения к Св. Причастию блудников и прелюбодеев из мирян, говорящий скорее о неурегулированности вопроса. В одной церковной летописи священник записывает эту проблему: “В отношении разрешения на исповеди у священника является недоразумение, как поступать с явными блудниками и любодеями — разрешать или связывать? В “Церковном вестнике” вопрос этот решается неодинаково. Один епископ пишет своему клиру вроде того, чтобы всех без различия допускать к Св. Таинству Причащения. В другой статье <…>, на основании практики и учения Святых Отцов Церкви, кающиеся допускаются ко Св. Причащению с разбором, а на упорных позволяется даже налагать епитимии с разрешения епископа, не допускать их в случаях исключительных до Св. Причастия даже собственною властью священника. — Как быть?”22.
Думается, предпочтительней второй вариант. Но в указанном эпизоде речь шла о мирянах. А что тогда говорить о священнослужителе и тем более монашествующем?
Так или иначе, но очень ясно и недвусмысленно сказано в правиле 25 Св. Апостола (из “Книги правил”): “Епископ, или пресвитер, или диакон, в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или в татьбе обличённый, да будет извержен из священного чина, но да не будет отлучён от общения Церковного. Ибо Писание глаголет: не отомстиши дважды за едино. Такожде и прочие причетники”.
Может быть, лучшим и более нужным священнослужителем является тихий, скромный, незаметный сельский священник, добросовестнейшим образом исполняющий требы, по уставу проводящий службы и не произносящий громких речей и проповедей, не претендующий на звание властителя душ, не имеющий, может быть, от природы и сверхспособностей и богатых данных, смиренный, со всеми ладящий, не разжигающий до предела страсть почитания к себе. Через такого священника благодать не льётся на верующих обильными потоками (как в случае с Симеоном), а лишь падает скупыми капельками, и то не на всех, а только на тех, кто этого очень сильно хочет. Но нет на таком священнике пятна, чисты его одежды, не возникают вокруг его имени разные слухи и небылицы.
Обретение веры — умение, способность, желание и усилие человека стяжать Божественную благодать. Крепость веры создаётся прежде всего этим внутренним тяжелейшим, мучительным трудом ума и сердца, но никак не внешними “возбудителями”. Нет таких внешних “передатчиков” Божественных энергий. Отчего же многие люди хотят приобрести даром, без затрат и без своего труда? Благодать — нетварная Божественная энергия и не даётся даром, как незаслуженный и неожиданный подарок судьбы, и поэтому сходит не на всех, а лишь на достойных. Бог — Христос унизился в своей любви к падшему человеку, сойдя на землю и воплотившись в человека. Так и человек должен подниматься вверх — навстречу Богу, отряхивая с себя прах и грех земной. И если нет усилий и собственного встречного движения — то грош цена такой вере.
Современные барышни
Среди многочисленных почитательниц о. Симеона встречались женщины, очарованные батюшкой, до фанатизма увлечённые им. Вследствие преданности, одержимости без меры эти барышни совершенно не контролировали своё поведение, не задумывались над тем, что дискредитируют батюшку своей близостью к нему, доходящей до неприличия. А он и без того находился под прицелом богоборцев.
Достоевский обратил внимание, что у нас в России “есть особенный тип таких барынь, которые хоть и очень богомольны, но вместе с тем и наклонны к некоторым уже непозволительным снисхождениям к служителям церкви”. У таких барынь “пламень набожности принимает в высшей степени неестественную потребность, так сказать, усластить, заласкать, залюбить, лично и даже по-земному, самого уважаемого и чтимого ими служителя Божия”. Писатель психологически раскрыл и “технологию” овладения сердцем монаха: “Вначале, например, из самой горячей набожности посылают служителям Божиим конфеты, сласти, не рассуждая, что, как ни невинны эти посылки, всё же они дьявольский соблазн; и затем постепенно расширяют идею о конфетах до пределов совсем непозволительных”. С присущим писателю сарказмом Ф. М. Достоевский продолжает: “Всего любопытнее, что вся эта неестественность рождается почти из похвального чувства и до того обманывает природу, что в моменты сильнейшего грехопадения уживается с молитвами, молебнами, постами и проч. В народе же такое случается, но совсем по-другому: если же и происходят у монастырских грехи с женщинами из народа, то уже совсем как грехи — вполне откровенно и безо всякого ложного оттенка святости”. Писатель заключает: “Мы заметили, что в католицизме эти случаи повторяются чаще, чем у нас, у нас же совсем даже редки”. “Тип отвратительный, но весьма любопытный и стоящий внимания, как болезненный нарост нашей цивилизации”23.
Шаталова и Бушуева, буквально всюду преследующие о. Симеона, думается, представляют собой такой тип современных барышень.
Есть люди, часто путешествующие к святым местам, к старцам, к благодатным источникам. Паломничества издавна считались подвигом благочестия. Но ныне всё чаще и чаще замечаешь, что от старца к старцу, от одного известного священника к другому кочуют одни и те же люди. Им просто не сидится на месте: услышат новое имя, и срочно в путь. Что движет этими людьми, какую цель они преследуют?
О. Иоанн Кронштадтский в дневнике писал по этому же поводу: “За мною гоняются из города в город какие-то странствующие девушки и женщины. Они, слышал я, признают меня за Христа, и я не допускал их иной раз до Святой Чаши Тела и Крови Христовой. Надо их испытать. Они ничего не делают, а только перекочёвывают с места на место: где я, там и они”.
Вот такое грустное и болезненное явление представляют собою эти люди — “без дела живущие”, страстно “гоняющиеся за чужой благодатью”. Но справедливо сказано, что “чужой благодатью не обрящешь спасения”, сколько не набирай её! И есть масса примеров самых достойнейших старцев — святых и праведников, десятилетиями живших и молившихся на одном месте и стяжавших Божественную благодать. Об этом явлении в прошлом и в настоящем размышляет монахиня Пелагея на страницах газеты “Православный Санкт-Петербург” (1998. № 4. С. 6).
Объяснение
Нужно понимать и историческую обстановку, в которой произошёл инцидент.
В 1957 г. происходит перелом в церковно-государственных отношениях. Если прежде, при всех ограничительных и сдерживающих мероприятиях, Церковь всё же ещё по инерции использовала возможности, предоставленные ей толчком Положения об управлении РПЦ 1945 г., то теперь начинается возврат к недоброй памяти законодательству 1929 г. (Постановление 8 апреля 1929 г. “О религиозных объединениях”).
Внимательно следили за деятельностью иеромонаха “глаза и уши” уполномоченного по делам РПЦ по Сталинградской области С. Б. Косицына — разные добровольные помощники из числа безбожников и членов общества “Знание”, тихонечко стоящие в храме и фиксирующие всё, что там происходит, все речи и проповеди Симеона. Именно из их сообщений уполномоченный составлял общие отчёты и давал характеристики, сообщая обо всём достойном внимания в Совет по делам РПЦ Г. Г. Карпову. Так, стоял в церкви во время богослужения местный “писатель”-безбожник Г. В. Тупиков, покрывавший свою безграмотность активной работой в обществе “Знание” и сотрудничавший с С. Б. Косицыным составлением подробных отчётов и писанием разоблачительных книг24.
Ради справедливости надо сказать, что и само духовенство Казанского собора, вынужденное общаться с С. Б. Косицыным, в “непринуждённых беседах” информировало последнего о Симеоне.
Все противоречия того времени следует рассматривать через призму своеобразного “треугольника”: священнослужители — верующие и прихожане — советские государственные органы. Советская власть неприкрыто стремилась изолировать Церковь и её священнослужителей от массы верующих, дискредитировать духовенство, оторвать верующих от Церкви и так далее. Любые средства были “хороши” для советской власти, лишь бы они ослабляли Церковь. Уполномоченный С. Б. Косицын не составлял в этом исключения, и не им было придумано: поощрять внутрицерковные расколы и способствовать их разрастанию, расширению. “Чем хуже дела внутри церкви — тем лучше”, тем скорей отомрёт религия и последний верующий разуверится… — такой принцип в отношении Церкви, наверное, могла написать на своём знамени руководящая партия.
А внутренние расколы были двоякого рода: 1) между причтом и церковным советом из-за обладания церковноденежным ящиком; 2) внутрипричтовые расколы.
Поощрялось и инспирировалось образование нескольких (двух, а иногда и трёх!) противоборствующих групп внутри одного прихода (пример: Успенский молитвенный дом в Красноармейске, в котором едва не каждые полгода менялся настоятель и который справедливо назывался всеми извергающимся “вулканом”).
Выяснялись нестойкие, колеблющиеся и сомневающиеся священники и служители церкви. Подмечались и улавливались любые малейшие их прегрешения — бывшие и мнимые. Новой козырной картой в руках разоблачителей религии стала тема нравственности и “аморального поведения” духовенства с доказательствами — фактами пьянства, блуда, сребролюбия, присвоения церковноденежного ящика священниками и т.д.
Руководящая партия говорила верующим: “присмотритесь повнимательнее к своим священнослужителям, которые, прикрываясь именем божьим, набивают деньгами свои кошельки, обманывают и дурачат вас”. И подобная аргументация имела под собой некоторые основания и находила определённый отклик у части верующих. Больно было смотреть на недостойного пастыря.
Конец 50-х гг. отмечен ещё одним примечательным и печальным явлением — накатившей волной разоблачений и самоотречений священников со снятием с себя сана и отходом от веры. Только в одном Сталинграде и в области в 1957 — 1959 гг. возникли дела в связи со снятием с себя сана священником г. Михайловки Константином Спасским, иноком Валентом и т.д. Отрекшись от сана — поступили, может быть, и честно: почувствовали в себе слабость, сомнение и признались тем самым, что им не по силам нести груз священства в столь тяжёлое безбожное время. Но отрекшись от веры — совершили предательство. И если первое ещё как-то можно понять и оправдать, то второму — Бог судья.
Подобные случавшиеся конфликты “подогревались” и разжигались уполномоченным: ещё бы, всякий скандал, всякий раскол и разобщение в Церкви были маленькими победами и радостями безбожников. И Сиверс в этом плане был очень удобной фигурой “для битья”.
Думается, что в конфликте свою долю вины несут обе стороны. Если выгораживать Сиверса, то, значит, следует признать никчёмность, бездеятельность всего причта Казанского собора. Если же признать правоту только за священнослужителями собора, то как тогда объяснить явное оживление религиозной жизни в Сталинграде с приездом иеромонаха Симеона?
А епископ Сергий поступил с иеромонахом Симеоном не строже, чем поступил бы другой архиерей.
Post scriptum
Имеющийся материал из государственного архива неопровержимо свидетельствует о случившемся. Автор не один раз задавал себе вопрос: а не попал ли он в сети умело сплетённой хитрой рукой западни (или выстроенного лабиринта без выхода), провокации? Но если отталкиваться не от фантазий или измышлений, а лишь от исторического источника, то на это сомнение нет даже и тени намёка. Подтверждается сам факт письма определённого содержания и устанавливается точно его автор — иеромонах Симеон. Всё остальное — случаи развращённого поведения, блуда и т.д. — только следствие после прочитанного письма, что не обязательно бывшее, а возможно, и выдумка. Разве что какая-либо дополнительная и достоверная информация скрыта в архивах органов безопасности (КГБ — ФСБ)? Но она для нас недоступна!
Помня о критическом отношении к любому, даже самому достоверному на первый взгляд, источнику, всё же не освободиться от одолевающих сомнений. То, что для обывательского сознания ясно как белый день, историк не может воспринимать однозначно, он не имеет права идти на поводу у составителя документа.
У дочитавшего статью до конца наверняка возникает впечатление, что она написана двумя разными людьми. Действительно, один — яростно обличает, другой — так же ревностно оправдывает, ищет объяснения и извинения случившемуся. Самое удивительное, что эти два голоса спорят, доказывая каждый свою правду, но принадлежат одному лицу, осознающему, что любой человек не может быть охарактеризован только в бело-чёрном цвете. Скорее подходят полутона.
Земной путь монаха Симеона-Сампсона (Сиверса) — не восходящая прямая освобождения от земных грехов и помышлений в устремлении к Богу. Его дорога — ломаная линия с движениями вверх и вниз, вперёд и назад. И трудно разобрать, в каких поступках монах исходил из своих осознанных волений, а в чём — обстоятельства внешнего давления оказывались сильнее слабого и немощного человеческого естества.
И поэтому, думается, необходимо десакрализовать “святость” батюшки Симеона, оказавшегося, мягко говоря, не на высоте. Сиверс не вполне правильно и честно распорядился властью, данной ему от Бога. Святой Дух сообщил ему благодать священства, но если, по мысли В. Н. Лосского, “священник лично не стяжал благодати, если разум его не просвещён Духом Святым, он может действовать под влиянием человеческих побуждений, может заблуждаться в отправлении власти, дарованной ему Богом. Несомненно, он понесёт пред Богом ответственность за свои действия”25. Не то ли случилось с иеромонахом Симеоном в Сталинграде? Монах, несущий добровольно и пожизненно три обета-отречения: целомудрия, смирения и послушания, не соблюдший себя в главнейшем, достоин осуждения.
Возвращаясь к мысли Экзюпери, приведённой в начале статьи, скажем так: Сиверс многих приручил, многие доверились ему, но ощутил ли он ответственность за пасомых? В итоге всего, независимо от субъективных желаний иеромонаха, объективно Сиверс потрудился не во благо, а во вред Церкви. Историческая обстановка тех лет требовала от священно- и церковнослужителей высочайшей человеческой порядочности, честности и нечеловеческих усилий по сохранению внешне и законно оформленной (а значит — существующей и живущей) и внутренне единой и чистой Церкви. Примеров священнослужителей тогдашней Сталинградской области, сохранявших внутреннюю чистоту, требовательность к себе, верность служительскую, умеющих строить отношения с прихожанами, с властями и осознающими ответственность за каждый свой шаг и возможные последствия — таких было много: настоятель Александро-Невского молитвенного дома в Верхней Ельшанке о. Павел Шумов, настоятель церкви г. Камышина Потапов и др.
И ещё один немаловажный вывод следует из показанной истории. Идущая волна канонизаций официальных и особенно неофициальных причислений к ликам святых общероссийских и местночтимых лиц не должна бездумно захлестнуть Россию. Иначе обесценится само понятие “святости”. Профанирование “святости”, выражающееся в замалчиваниях и приукрашиваниях, есть уже грех с христианской точки зрения. И для убеждения в справедливости этого нет необходимости обращаться к правилам Апостольским или Вселенских Соборов. Всякое сомнительное должно подвергать тщательной критике и проверке фактами.
Сегодня Церковь очень серьёзно, осторожно и ответственно относится к результатам идентификации уже захороненных останков Николая II и его семьи, так как в случае причисления царских мучеников к лику святых останки будут признаны мощами. У Церкви есть большие сомнения в принадлежности этих останков царской семье. И она поостереглась от спешки и справедливо не стала шумно их освящать. А ошибки быть не может и не должно. Если РПЦ на соборе в 2000 г. и канонизирует семью царских мучеников, то строгая и безупречная проверка — ещё и ещё раз — говорит о большой мере ответственности, которую берёт на себя Церковь.
Так же строго необходимо относиться ко всем новоявленным “святым”. Определённые группы людей могут поклоняться отдельным пастырям — это их право. И для них такой пастырь был, может быть, действительно святым. Но объявлять о “святости” во всеобщей, церковноканонической форме, утвердительно-однозначной и как будто уже предрешённой, — дело только Священного Синода. Поясню: опыт общения с человеком открывает нечто в нём неповторимое и замечательное — добрый человек для меня “светится” весь и меня преображает. Но это только мой, индивидуальный и личный приобретённый опыт. Мне нужно было увидеть этого человека, встречаться с ним, говорить. Со святым праведником не нужна, да и невозможна очная встреча — в совпадающем времени и пространстве. “Личная встреча” с ним происходит несколько в ином смысле — в поклонении общепризнанным и канонизированным Церковью святым.
Чтобы причислить о. Симеона-Сампсона к исповедникам, нужно отменить церковное постановление 1958 г. и признать его несправедливым. А для этого надо доказать, что письмо было сфальсифицировано.
Что же касается святости, то скажем словами Ф. М. Достоевского: “Мы любим наши святыни, но потому лишь, что они в самом деле святы. Мы не потому только стоим за них, чтоб отстоять ими порядок. Святыни наши не из полезности их стоят, а по вере нашей. Мы не станем и отстаивать таких святынь, в которые перестанем верить сами, как древние жрецы, отстаивавшие, в конце язычества, своих идолов, которых давно уже сами перестали считать за богов. Ни одна святыня наша не побоится свободного исследования, но это именно потому, что она крепка в самом деле”. И от себя говорил: “Я неисправимый идеалист; я ищу святынь, я люблю их, моё сердце их жаждет, потому что я так создан, что не могу жить без святынь, но всё же я хотел бы святынь хоть капельку посвятее; не то стоит ли им поклоняться?”26.
Как писал выдающийся православный богослов В. Н. Лосский, средоточием веры является сердце. Но сердце и вера не должны быть слепыми. “И как без сердца ум бессилен, так и сердце слепо без ума”. Ибо путь соединения с Богом — не бессознательный процесс, а путь непрестанного трезвения ума и постоянное усилие воли. Если сердцу всегда надлежит быть горячим, то уму желательно оставаться холодным27.
Составители вышеуказанного жития о. Симеона-Сампсона много написали о чудесах, исцелениях, им совершённых, о чудесных ему видениях, о замечательных фактах православного любомудрия и проповедничества, о примерах наставничества и учительства. Но чего-то очень важного и главного недостаёт в описании жизни иеромонаха Симеона и созданном образе… Может, упущено и не сказано о СЛЕЗАХ СИМЕОНА?
Позволю себе в заключение одну пространную цитату, напрямую относящуюся к статье, отчасти многое разъясняющую. В своём докладе на VI Рождественских образовательных чтениях (1998 г.) председатель издательского совета Московской патриархии епископ Бронницкий Тихон отметил одну особенность нашего времени, состоящую в ЖАЖДЕ ЧУДЕС И СВЯТЫХ и сопутствующей этому литературе — потоке некачественной, пиратской и не одобренной Церковью книжной продукции, претендующей на церковность. Так, приводя пример такого “жития”, вышедшего в серии “Православные подвижники ХХ в.” и имеющего на титуле книги даже надпись “По благословению Святейшего Патриарха” (книги, которую Его Святейшество и в глаза не видел), епископ Тихон говорит о вымыслах, невероятных небылицах и даже нападках на Церковь, которыми полна такая “духовная литература”.
“К сожалению, в печати появляются и такие “жития” подвижников благочестия, которые очень трудно отличить от жизнеописаний магических целителей и исповедцев типа Ванги <…>. Как правило, эти жития есть результат путаных воспоминаний “духовных дочерей” этих подвижников спустя десятилетия после их кончины. Чего только не прочтёшь в таких житиях! И что нельзя молиться о тех, кто сжигает тела своих родственников, и что без головного убора женщина не должна ходить, даже спать, и что нельзя допускать к Причастию того, у кого в доме живёт собака <…>, и что Хрущёв, желая умертвить треть населения, приказывал вместо пшеницы засевать плевелы из Америки, и что в Москве в 1985 году на Страстной седнице должно было быть землетрясение, но оно было предотвращено молитвами подвижника, и что повышение пенсии — это к приходу антихриста, и т.д. и т.п.
Духовная жизнь, как она предстаёт из таких книг, — не борьба с грехом, а борьба с “порчей” и “сглазом”, и духовная брань — не подвиги воздержания, милосердия, любви, а борьба с “порчей” путём раздачи освящённых по некоему особому способу (не церковному!) масла и воды <…>.
Преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский за всю жизнь сподобились лишь нескольких посещений Пресвятой Богородицы, а персонажей некоторых современных книг чуть не каждый день посещают и Илья Пророк, и Симеон Богоприимец, и, конечно, Пречистая Дева Мария.
Зачастую в таких книгах искажается облик настоящих святых, иногда им приписывается жестокость; так, в одной из книг рассказывается, что святой праведный Иоанн Кронштадтский во время вскрытия его гробницы встал из гроба и грозно сказал: “Нечестивцы! Уморю голодом!”, что и сбылось (сотни тысяч уморённых в блокаде). Но неужто за осквернение своей могилы святой будет мстить миллионам безвинных людей?!
При этом люди, которым посвящены эти книги, вполне могут быть истинными подвижниками, но рассказы о них написаны людьми, явно находящимися в состоянии прелести. Такое бывало и в прошлом, вспомним, например, культ отца Иоанна Кронштадтского у секты “иоаннитов”” (Тихон, епископ Бронницкий. Издательская деятельность РПЦ на современном этапе // Журнал Московской Патриархии. 1998. № 3. С. 30 — 31).
Есть над чем задуматься всем. Привожу это замечательное соображение епископа Тихона не для того, чтобы опровергать святость бытюшки Симеона-Сампсона, а только для размышлений.
Закончу словами Иоанна Лествичника, обращёнными ко всем нам — и мирянам, и пастырям-священнослужителям:
“Мы не будем обвинены при исходе души нашей за то, что не творили чудес, что не богословствовали, что не достигли видения, но без сомнения дадим ответ Богу за то, что не плакали непрестанно о грехах своих”.
Источники и литература
1 ГАВО. Ф. 6284. Оп. 2. Д. 32. Л. 18 (Из автобиографии, написанной Симеоном 2 декабря 1956 г.).
2 Твой Авва и духовник И. С. Старец иеросхимонах Сампсон (граф Сиверс). — М., 1996. С. 35 — 36.
3 ГАВО. Ф. 6284. Оп. 2. Д. 32. Л. 18.
4 Там же. Л. 14.
5 ГАВО. Ф. 6284. Оп. 1. Д. 23. Л. 65.
6 Там же. Оп. 2. Д. 32. Л. 70.
7 Сталинградская правда. 1958, 22 мая. Фельетон Аметистова М. и Ершова В. “Две жизни отца Симеона”.
8 ГАВО. Ф. 6284. Оп. 1. Д. 25. Л. 84.
9 Там же. Л. 97 — 100.
10 Твой Авва и духовник И. С. Старец иеросхимонах Сампсон (граф Сиверс). — М., 1996; Старец иеросхимонах Сампсон (Житие святого преподобного Сампсона многострадального исповедника нашего времени. Письма. Воспоминания о нём). — М.: Современник, 1994.
11 ГАВО. Ф. 6284. Оп. 2. Д. 32. Л. 63.
12 Там же. Оп. 1. Д. 25. Л. 91 — 92.
13 Там же. Л. 97 — 100.
14 Там же. Л. 88 — 89.
15 Там же. Л. 104.
16 А р х и е п. А н т о н и й. Нравственность чёрного и белого духовенства // Саратовский духовный вестник. 1908. № 34. С. 3 — 5.
17 Р о з а н о в В. В. Л. Н. Толстой и Русская Церковь // Р о з а н о в В. В. Сочинения в 2 т. Т. 1. Религия и культура. — М.: Правда, 1990. С. 260 — 262.
18 Следует ли отделяться от пастыря из-за его человеческих слабостей (небольшое разъяснение старообрядцам) // Саратовские епархиальные ведомости. 1905. № 4. С. 228 — 230.
19 Д о с т о е в с к и й Ф. М. Дневник писателя за 1873 год. Статьи и заметки. 1873 — 1878 // Полн. собр. соч. в 30 т. Т. 21. Л.: Наука, 1980. С. 137 — 138.
20 Б е р д я е в Н. А. О достоинстве христианства и недостоинстве христиан // Человек. 1993. № 5. С. 45.
21 Д о с т о е в с к и й Ф. М. Указ. соч. С. 138.
22 ГАВО. Ф. И-74. Оп. 1. Д. 10. Л. 17.
23 Д о с т о е в с к и й Ф. М. Указ. соч. С. 151, 158 — 159.
24 Т у п и к о в Г. В. Не легко жить суеверному человеку. — Волгоград, 1962; Т у п и к о в Г. В. О пропаганде атеизма в лекциях и беседах на медицинские темы. — Сталинград, 1960; Т у п и к о в Г. В. Существует ли душа? — Сталинград, 1961.
25 Л о с с к и й В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. — М.: Центр “СЭИ”, 1991. С. 142.
26 Д о с т о е в с к и й Ф. М. Дневник писателя за 1876 год. Январь-апрель // Полн. собр. соч. в 30 т. Т. 22. — Л.: Наука, 1981. С. 72 — 73.
27 Л о с с к и й В. М. Указ. соч. С. 152.