И. Кабанова
Опубликовано в журнале Волга, номер 2, 1999
Arundhati Roy. The God of Small Things. Flamingo/Harper Collins. London. 1997.
Соперниками Арундати Рой в борьбе за английского Букера-97 были пять писателей, успевших составить определённое имя среди читателей и критиков, но жюри отдало предпочтение литературному дебюту молодой индуски, архитектора по образованию и жительницы Нью-Дели. Никаких других сведений об авторе на обложке книги не помещено, потому что “Бог мелочей” — начало её творческой биографии.
Присуждение самой престижной премии Рой — подтверждение того, что самая живая часть современной английской прозы создаётся не этническими англосаксами, а выходцами из бывших колоний Британской Империи. Пакистанец Салман Рушди, индус Викрам Сет входят в список недавних букеровских лауреатов, а в обзоре английского Букера-96 мы останавливались на замечательном романе Рохинтона Мистри “Тонкое равновесие”. Арундати Рой развивает ту же традицию синтеза культур Востока и Запада и делает это к тому же в соответствии со всеми требованиями политкорретности.
Объёмистый роман создаёт впечатление избыточности: множество персонажей связаны между собой сложными семейными и личными отношениями, основной рассказ о событиях, происшедших на рождество 1969 года, втягивает в себя историю семьи на протяжении более чем столетия и доходит до наших дней. История семьи даётся на фоне драматичной истории Индии XX века, а захолустный городок в южном штате Керала — основное место действия в романе — соотносится с разными частями Индии и с миром в целом, жизни отдельных членов семьи связаны с Веной, Оксфордом, Бостоном, Канадой. Повествовательное мастерство автора достойно восхищения: она так переплетает сюжетные линии, что хотя очертания событий ясны с самого начала, их смысл раскрывается только к концу романа. Характерно, что практически никто из рецензентов романа не отважился на его пересказ, справедливо считая, что адекватный пересказ в данной случае невозможен, однако для нашего читателя, который не может пойти и купить роман в магазине, дадим хотя бы общую сюжетную канву.
Чако Ипе, индиец и сирийский христианин по вероисповеданию, выпускник Оксфорда, владелец семейной консервной фабрики, социалист, приглашает на рождество свою бывшую жену-англичанку. Её второй муж недавно погиб в катастрофе, и Чако втайне надеется на возобновление отношений с любимой женщиной. Большая семья Ипе с нетерпением ждёт приезда Маргарет и особенно девятилетней Софи, дочери Чако. Любопытство испытвают и семилетние кузены Софи — близнецы, мальчик Эста и девочка Рахель, дети разведённой младшей сестры Чако. Взрослая Рахель, вернувшаяся из Штатов в родной дом, вспоминает катастрофу, разрушившую жизнь их семьи — смерть Софи, в которой обвинили лучшего друга близнецов и возлюбленного их матери. Вину за несчастный случай с девочкой родственники свалили на человека, принадлежащего к низшей касте, осмелившегося полюбить состоятельную женщину. С тех пор разлученные близнецы всю жизнь обвиняют себя в его смерти, и это бремя внушённой им иллюзорной вины исковеркало жизни обоих.
Роман вырастает из атмосферы, которую Г. Гачев описывает так: “Влажный жанр, стоящий в надземном пространстве — породитель избыточной Жизни: кишение существ в Индии, клубление растений и животных и избыток плодов… Огонь и вода сплелись в воздушном пространстве, образуя влажный мир, марево жизни”1. Открывается роман зарисовкой городка в период дождей, “когда окрестности бесстыдно зеленеют. Границы между полями стираются, когда изгороди из тапиоки пускают корни и расцветают. Кирпичные стены покрываются зелёным мхом. Вьющиеся перцы обвивают опоры электропередач. Ползучие растения прорастают сквозь каменистые берега реки и выплёскиваются на затопленные дороги. По базарам снуют лодки. В люках на шоссе заводятся мальки”. Это описание задаёт поэтику романа. Течение реки, в которой суждено утонуть Софи, которая скроет тайны влюблённых, пожар их запретной страсти, — да, стихии воды и огня господствуют в романе. Преизобилие жизненных форм отразилось в его причудливой художественной структуре на всех уровнях. Рой касается примет модернизации в классовой структуре современной Индии и даёт понять, что это чисто внешние перемены; предлагает широкую палитру религиозных воззрений, показывая, что не фанатизм или терпимость определяют человека, а его сила или слабость под ударами судьбы. Семья Ипе относит себя к англофилам, гордится своей просвещённостью, хорошим английским, своим христианством, но объективно автор показывает, что ни о какой подлинной ассимиляции западной культуры не может быть и речи, Ипе занимают фальшивую межеумочную позицию. Рой даёт новые доказательства старой формуле Киплинга и Форстера: Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не быть.
1 Гачев Г. Образы Индии // Иностранная литература. 1990. № 2. С. 195.
Каждое событие в романе дано, по крайней мере, с точек зрения нескольких возрастов Рахели, а иногда к ним добавляются точки зрения прочих героев. Множественность точек зрения, отсутствие чётких оппозиций, свойственных европейскому мышлению, влечёт за собой повышенное внимание к мелочам, к художественной детали. В сравнении с романом Рой прочие претенденты на Букера (за исключением “Карантина” Джима Крейса) изобразительно кажутся излишне экономными, если не скупыми, а эмоционально скованными, если не стерильными. А “Бог мелочей” утверждает, что мелочей в жизни нет, что любая так называемая “мелочь” имеет своё необходимое место в общей ткани жизни, тысячью нитей связана с космосом.
Бог мелочей, однорукий возлюбленный, привидевшийся во сне несчастной сестре Чако в момент, когда она осознаёт, что любит неприкасаемого Велуту — это одновременно и божество утрат, жизненных потерь. Жизнь в романе предстаёт как череда утрат, отпадений от младенческого мира совершенной любви, и переживание утрат дано через внимание к мелочам Рахели, одновременно по-детски наивной и по-женски зоркой.
В сущности, Арундати Рой рассказала историю, выстроенную по законам индийского кино. Беспроигрышная мелодрама: разлучённые с матерью и друг другом близнецы, на чьи детские плечи взрослые злодеи перекладывают собственную вину, распад семьи, разорение семейного гнезда. Единодушный приговор критики по обе стороны Атлантики — “шедевр” — санкционирует своевременность избранной автором повествовательной стратегии. В мелодраме Рой поставлены такие проблемы сопряжения частного существования с Историей, так расставлены акценты, что она не только производит обязательный эффект горячего сочувствия, но и удовлетворяет всем требованиям, предъявляемым к современному социально ответственному и психологически изощрённому роману.
В заключение специально для отечественного читателя — ещё один фрагмент романа. Автор размышляет о причинах развода Рахель с мужем, благополучным американцем. Его выводит из себя её выражение лица: “Он считал, что это нечто среднее между равнодушием и отчаянием. Он не знал, что есть на свете места, — и Рахель была родом из одного такого места — где разные виды отчаяния соперничают между собой. Личное отчаяние не может быть по-настоящему отчаянным. Он не знал, что бывает, когда душевная сумятица одного человека приносится к придорожному алтарю гигантской, насильственной, засасывающей, неистовой, смешной, безумной, несбыточной сумятицы целой нации. Этот Большой Бог, жарко завывая, требует приношений. А после Маленький Бог (уютный, сдержанный, приватный, держащийся в строгих рамках) удаляется, утратив способность что-либо чувствовать, оцепенело посмеиваясь над собственным безрассудством. Привычный к сознанию собственной незначительности, он обретает способность сносить удары и глубокое безразличие. Нет ничего важного. Ни что не важно. Чем меньше что-то значит, тем меньше это стоит внимания. Всё ничего не значит. Потому что Самое Плохое уже случилось. В стране, откуда она была родом, в стране, вечно колеблющейся между ужасом войны и кошмаром мира, Самое Плохое происходило постоянно”. Взаимонепонимание между Европой и Азией, их тяга друг к другу и неизбежный “развод” — есть в романе Рой что-то особенно узнаваемое и для нашей культурной ситуации.
И. Кабанова