Редакционный дневник 2022 г.
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 60, 2023
Смерть М.С. Горбачева — одно из знаковых событий 2022 года. Это окончательный уход в историю целой эпохи, вместившей в себя грандиозные мировые события, инициатором которых он был. Невероятная смелость требовалась для этого.
30 августа 2022 г. в Москве после долгой болезни на 92-м году жизни умер Михаил Сергеевич Горбачев, человек, которого под именем ГОРБИ полюбил весь мир и которого резко разлюбила Россия за то, что при нем затонул Советский Союз, который он пытался сохранить, выведя в открытое море свободы.
Власть Генерального секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председателя президиума Верховного совета и Президента СССР, собранная в одних руках, была почти абсолютная. В Политбюро, где взаимный страх предохранял от фракционной борьбы, долго не складывалась реальная антигорбачевская клика, готовая на заговор, способный его сместить.
Горбачев — не Марк Аврелий; его вряд ли можно назвать философом на троне, но все познается в сравнении; а среди товарищей — конкурентов, предшественников и последователей — он выделялся именно тем, что приобрел в молодые годы привычку думать гибко, без партийного шаблона.
По понятиям нынешнего времени, его не назовут создателем «нового мышления», о котором он так любил говорить, или даже одной новой идеи, скорее прекраснодушным идеалистом, не имевшим интеллектуальной школы. Но уж никак не циником.
Но школа у него, давняя, была, пусть и «вечерняя», а именно, с юности, с МГУ, в кругу его блестящих ровесников. Он вспоминал: «Все чаще стал я посещать комнату общежития, где жила Рая, познакомился и с ее подругами и их друзьями — Мерабом Мамардашвили и Юрием Левадой (первый позднее стал известным философом, второй — столь же известным социологом). Собеседники они были интересные»…
И потом — его ближний круг, Александр Яковлев, Иван Фролов, Александр Бовин, Вадим Медведев, Анатолий Черняев и другие, теневые партийные либералы-интеллектуалы, собравшиеся при нем в Цека. Он очень привечал шестидесятников, они были для него «своими». Помню, в марте 2011 г. Горбачев-фонд провел конференцию «Шестидесятники в жизни страны». Он был ее организатором и активнейшим участником.
* * *
Он пришел к власти на следующий день после смерти недолго властвовавшего К.У., после пятилетней «гонки на лафетах». (Для молодых: так называли ставшие регулярными и частыми пышные похороны советских престарелых вождей). Обшитые красной саржей гробы с трупами очередного почившего члена Политбюро или Генсека. Посыпались, один за другим.
А.Н. Косыгин (18 декабря 1980), М.А. Суслов (25 января 1982), Л.И. Брежнев (ноябрь 1982), А.Я. Пельше (29 мая 1983), Ю.В. Андропов (9 февраля 1984), Д.Ф. Устинов (20 декабря 1984), К.У. Черненко (10 марта 1985).
Военный ритуал государственных похорон сложился после похорон Сталина, только в более поздние времена шестерку вороных лошадей, везущих гроб на лафетах гаубичных орудий, заменил БТР.
На следующий день после смерти Черненко 11 марта 1985 года на пленуме ЦК по инициативе Громыко генеральным секретарем был избран М.С. Горбачев.
Горбачев показался стране после «кремлевских старцев» молодым, обаятельным, позитивным. Взойдя на пост ГЕНСЕКА в 54 года, он был на поколение моложе всех остальных. Ставропольский секретарь обкома, провинциал, но выпускник МГУ, уже не зелен, с классическими привычками партийного властного барина, всех называет на «ты».
Повел себя непривычно. Теперь-то мы знаем слово «популизм», а тогда это производило впечатление. Он останавливал кортеж, охрана сцеплялась локтями от нажимавшей толпы, входил в разговоры с оторопевшими людьми, снимал шляпу, обнажал большую лысеющую голову с родимым пятном, к нему тянулись руки, и он их пожимал. Он объяснял, успокаивал, обещал и увещевал.
Он улыбался! После прежних монстрообразных старцев, про которых зло шутили, что один «работал на батарейках», а последний «уже только от сети» (намекали на тяжелые болезни Андропова и Черненко, приковавшие их к больничной койке). Горбачев был совсем другой; он был удивительно живой. И он казался человечным. Та весна 1985-го для нас была весною надежд.
Жизнь лучше не стала, но потянуло сквознячком, будто кто-то приоткрыл окно в больничной палате. Вдруг оживился «Огонек» и с каждым днем разгорался, раздуваемый Виталием Коротичем, пришедшим туда на смену ретрограду Сафронову. Скоро «Огонек» стал уже факелом, рассекающим тьму. Там собрались прекрасные журналисты. У киосков «Союзпечати» каждую неделю теперь стояли очереди, ожидая ставшего дефицитом «Огонька». «Московские новости» Егора Яковлева тоже добавили драйва. Заговорили о гласности. Журналистская общественность оживилась. Партийная была озадачена. Начиналась ПЕРЕСТРОЙКА.
У кинотеатра «Россия» стояли терпеливые очереди желающих посмотреть документальный фильм Юриса Подниекса «Трудно быть молодым». В маленьком зальчике документального кино (где теперь какое-то питейное заведение), сидели на ступеньках, как и в большом зал на показах фильма Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Фильм волновал, после сеанса люди долго не расходились, на глазах у многих были слезы и ощущение, что «так жить нельзя». Так скоро (1990) назвал Станислав Говорухин свой фильм, который произвел большое впечатление, почти апокалиптический и вполне уже антиперестроечный.
Горбачев выпустил Сахарова, и это стало провозвестием перемен; но гибель Марченко и продолжение заключения многих политзэков ему не хотят простить и сейчас ветераны-правозащитники. Как и кровь Тбилиси и Вильнюса (свою вину в этом он отрицал) и не вполне внятное поведение во время путча ГКЧП.
Вместе с Александром Николаевичем Яковлевым и Вадимом Андреевичем Медведевым, секретарем ЦК, он принялся вводить «гласность» через газеты и журналы. Телевидение еще продолжало прежнюю тянучку, но уже появилась молодежная редакция и программа «Взгляд».
«Новый мир», в котором я тогда работал, наконец, получил, стараниями главного редактора С.П. Залыгина, добро на публикацию «Архипелага Гулаг» А.И. Солженицына, который мы публиковали из номера в номер почти весь год. Но журнал, достигший трехмиллионного тиража, выходил с большим запозданием, потому что бумага стала дефицитом, как и многое другое.
Страна понемногу, потихоньку закипала, бурлила по краям и в центре.
Все хуже обстояли дела в экономике. Все привыкли к «экономике дефицита» (Я. Корнаи), но в магазинах невозвратимо исчезали привычные товары. Построенные к Олимпиаде универсамы пугали пустотой бесконечных прилавков. И без того скудная, продовольственная корзина пустела. Повсюду, даже и в Москве, вводились карточки на самое необходимое — табак, крупы, хлеб, алкоголь, сахар.
Старые и новые академики от экономики не сходились взглядами. Неотвратимо подступал финансовый кризис, о котором в Политбюро даже не подозревали.
Горбачев провозгласил гласность, перестройку и ускорение. Немногие скептики говорили, что и то, и другое одновременно неосуществимо, но их не слышали. Во всем политбюро в силу их линейного марксистского воспитания, был полный «экономический дальтонизм».
Ему фатально не везло, Михаилу Сергеевичу.
Каскад катастроф и несчастий обрушился на страну. Глобального масштаба чернобыльская катастрофа — 25 апреля 1986 года; 31 августа 1986 года потерпел крушение лайнер «Нахимов», утонул фактически у причала. Утонуло 423 человек, страна содрогнулась опять.
И конечно, страшное землетрясение в Армении 7 декабря 1988 года, в котором погибли больше 25 тысяч человек.
Взрыв литерного поезда на станции в Арзмасе 4 июня 1988 разрушил часть города и унес жизни около ста человек. Почему? Отчего? Неясно и сейчас.
Ровно через год, день в день, 4 июня 1989-го, случилась самая крупная железнодорожная катастрофа в нашей истории, на границе Челябинской области и Башкирии. Один поезд шел из Адлера в Новосибирск, второй — в обратном направлении. По разным оценкам погибли от 400 до 600 человек.
К тому времени вовсю развернулась гласность и то, что в советское время было под строгим запретом цензуры, о чем говорили шепотом, стало главными новостями прессы.
Политика, направленная на гласность и свободу, на разоблачение основ советской тоталитарной системы, уже впрямую не нравилась многим. Гебешники шипели «мы косу наточили, ждем, когда трава подрастет».
Кровопролитие в Фергане, Сумгаит и Карабах. И, конечно, надоевшая, непопулярная, молчаливая — о ней почти ничего не писали — война в Афганистане, тянувшаяся как брежневское проклятие, с декабря 1979 года по февраль 1989-го.
Ветер свободы раздувал ведь все паруса, собирал всех неленивых и активных — под разные знамена. М.С. колесил по стране, успокаивал и примирял, но, казалось, что все чаще — по заграницам. Это было важно: открыть страну, вызвать доверие, привлечь симпатии и, возможно, инвестиции. Горбачев встретился с Тэтчер, потом с Мейджором, Рейганом, проехался по Европе — всем понравился. Там решили, что с ним можно иметь дело. Но ограничительные списки КОКОМ, запрещающие поставку в СССР новейших технологий, никто не думал отменять. Как и давать большие долговременные кредиты стране с неопределенным будущим. А экономика СССР входила уже в пике, о чем первым написал Егор Гайдар на страницах «Коммуниста», а потом и в специальной записке Горбачеву.
У Михаила Сергеевича не хватило понимания и решимости начать фундаментальные реформы. Как теперь мне кажется, и не мог решится, не было у него тогда для понимания их неизбежности нужной политической поддержки, даже языка еще не было, на котором можно было бы объяснить все это элите и обществу. Не на кого было опереться.
К несчастью, он не знал как работает экономика — это становится понятно, когда читаешь протоколы Политбюро: ничего внятного про экономику ни он, ни другие вершители судеб страны не представляли .Он вспоминал уже в старости:
«С 1987 г. начинается тяжёлая борьба в КПСС между реформаторским и антиреформаторским крылом. Это противоборство пронизывало буквально всё».
Внутри партии против него и Яковлева нарастало недовольство, возникли разные центры, которые консолидировали консерваторов; а параллельно развивался сюжет вокруг Ельцина, сыгравший решающую роль на финальном этапе истории СССР.
Глубокая внутренняя несхожесть характеров, психологии и мотивации этих двоих людей бросались в глаза, хотя оба были партийные номенклатурщики нового поколения: ровесники (оба 1931 года рождения), созревшие уже после сталинизма и ХХ съезда. О нарастающем, шекспировского масштаба конфликте этих двух личностей, с тревогой следили в мире. (А уж последствия оказались куда большими, чем столкновения средневековых принцев и лордов).
Ельцин поначалу, конечно, не предполагал развалить страну и задачи такой не ставил. Но расхождения с Горбачевым, отставка, опала поставили его в особое политическое пространство, где вокруг него стали консолидироваться другие силы, пока еще ничего реального и не помышляющие, но уверенные, что «так жить нельзя».
Но 1-й Съезд народных депутатов РСФСР — эта тысяча двести человек, большинство которых составляли люди из второй когорты номенклатуры, была попроще первой, собранной Горбачевым на Союзный съезд. Поначалу она и не помышляла себя как оппозицию Съезду депутатов Союза, но в ней быстро выдвинулась активная и честолюбивая группа депутатов.
Выбор Бориса Ельцина председателем ВС с перевесом всего в один голос, а потом и Президентом РФСР, всенародно избранным (на что так и не смог найти момент Горбачев), резко усилили легитимность и доверие к нему и к еще вчера вполне игрушечной, призрачной, по сути дела, российской власти. Ведь никто в стране всерьез никакую РСФР не воспринимал, рассматривая ее лишь как второстепенную часть союзной номенклатуры. Здесь не место описывать перипетии борьбы, но уже каскад событий 90-го и первой половины 91-го года сделали бесполезными метания Горбачева в поисках компромисса между вариантами нового Союзного договора. Очевидная беспомощность предлагаемых реформ на фоне стремительно ухудшающейся экономической ситуации и слабеющих государственных институтов делало его положение все более шатким.
Много позднее, уже в другой реальности, М.С. писал:
Думаю, в сентябре 1991 года начала вырисовываться серьезная программа партнерства со странами «семерки» в решении неотложных проблем нашей страны и выходе на новые рубежи сотрудничества… В конце концов, говорил я, что такое для нашей страны внешний долг в 65 миллиардов долларов? Дело даже не в том, что еще большую сумму — 84 миллиарда долларов — должны нам, а в общем потенциале страны… Настойчивая, многоплановая работа с зарубежными партнерами не оставалась безрезультатной. 12 ноября Мейджор сообщил мне, что в «семерке» и ЕС удалось согласовать программу срочной помощи в объеме 10 миллиардов долларов… Предложения «семерки» о массированной помощи обуславливались готовностью суверенных республик, включая Россию, принять на себя обязательства СССР по внешней задолженности и проявить «сдержанность» в отношении формирования собственных вооруженных сил… В 20-х числах ноября в Москву приехал исполнительный директор МВФ Камдессю. Мы обсудили возможную роль фонда в содействии нашей экономической реформе. От имени Советского Союза я подписал протокол о вступлении СССР в качестве ассоциированного члена в Международный валютный фонд. Спустя несколько дней я получил важное послание от Джона Мейджора… В нем конкретно перечислялись обязательства «семерки» по оказанию продовольственной и медицинской помощи, интеграции Союза в мирохозяйственные связи. Однако через неделю произошла «Беловежская пуща».
https://www.gorby.ru/gorbachev/zhizn_i_reformy2/page_28/
Дальше было то, что все знают — отставка, распад Союза, глубокий кризис, начало уже российских экономических реформ. Для Горбачева началась совсем другая работа — в Фонде и в мировом общественном движении. Михаил Сергеевич говорил на конференции Горбачев-Фoнда («1968-1988-2008. Судьбы идей»):
…Конечно, толчки, которые мы ощутили в конце ХХ и начале ХХI веков, идут из начального периода Октябрьской револю-ции, когда встал вопрос о формировании нового государства…
Некоторые называют Ста-лина выдающимся менеджером — он был «менеджером» по перемалыванию народа.
… Я не из тех, кто всеми силами держится за власть. Я триж-ды делал попытки уйти из партийной сферы. Получив огром-ную власть — начал с ее трансформации, начал передавать власть тем, кому она принадлежит — народу, который и явля-ется ее источником. Но сколько раз от демократов я слышал: Горбачев делает все, чтобы только удержаться у власти. Чепуха! Я бы и выборы такие не придумал, которые провели демократов в депутаты (Сахарова со второго захода сделали депутатом. Ельцина вся-кими путями — члены межрегиональной группы знают, какими — ввели в Верховный Совет). Поэтому утверждение, что Гор-бачев боролся за собственную власть — это ложь. Говорить так, значит, вообще ничего не понимать. …
Мне говорили: что вы носитесь со своей интеллигенци-ей?! Это говорил мне не один человек. Я отвечал: и я, и вы от-носимся к этому слою общества. Мы — часть интеллигенции. Но наша интеллигенция за годы Советской власти, известно, какой опыт имела, известно, как с ней обращались — и она к этому привыкла. Потом она начала пробуждаться — это имело огромное значение. Мы бы не дошли до той точки перемен, которые произошли, если бы интеллигенция не поддерживала политику Перестройки.»
//www.gorby.ru/userfiles/file/book_2015.сpdf
В большой статье опубликованной за год до смерти в журнале «Россия в Глобальной политике»* Горбачев, подводя итоги, писал: «Отношения государств в глобальном мире должны регулироваться не только нормами международного права, но и определёнными правилами поведения, основанными на принципах общечеловеческой морали. Эти «правила поведения» должны предусматривать сдержанность, учёт интересов всех сторон, консультации и посредничество при обострении обстановки и угрозе кризиса. Уверен: можно было бы избежать многих кризисов, если бы их непосредственные участники и особенно внешние стороны руководствовались такими правилами поведения.
* Горбачев М. Понять перестройку. Финал «мира миров» // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 6. С. 18-29.
…Главное, о чём я не устану напоминать, отстаивая новое мышление. Это его антиядерная, антимилитаристская направленность.Пока существует ядерное оружие, существует опасность ядерной войны. Это как ружьё на стене в первом действии пьесы, о котором писал Чехов: когда-нибудь оно выстрелит».
Он продолжал:
«Новое мышление сложилось не сразу, но оно выросло не на пустом месте. Его источники — в мыслях Альберта Эйнштейна и Бертрана Рассела, в антивоенном движении 1950-х — 1960-х гг., в «политическом покаянии» Джона Кеннеди и Никиты Хрущева, нашедших в себе мужество отступить от края пропасти во время Карибского кризиса, в концепции «общей безопасности», разработанной комиссией Улофа Пальме. Мы впервые выдвинули принципы нового мышления на государственном уровне. <…> Сердцевиной нового мышления стал тезис о приоритете общечеловеческих интересов и ценностей во всё более целостном, взаимозависимом мире. Новое мышление не отрицает национальных, классовых, корпоративных и иных интересов. Но оно выдвигает на первый план интересы сохранения человечества, спасения его от угрозы ядерной войны и экологической катастрофы. <…> Обобщенно говоря, новое мышление во внешней политике, как и во внутренней политике, означало попытку думать и действовать в соответствии с нормальным человеческим здравым смыслом».
Горбачевские идеи «нового мышления», гуманистического миропорядка, которые и тогда многим казались туманными, наивными, теперь (как любят писать аналитики, «в эпоху пост-пост-модерна»), называют сейчас и вовсе неуместными.
Но (и это, оказывается, самое важное!) Горбачев и его супруга Раиса Максимовна, с которой он теперь соединился, были людьми не злыми, не параноиками, видели мир многоцветным и в целом считали его способным на позитивные перемены.
Люди видели, что в нем есть главные человеческие качества — любовь и боль.
«В нашем семейном «фольклоре» сохранилась память о том, что именно в те дни Раисе приснился сон… что мы — она и я — на дне глубокого, темного колодца, и только где-то там, высоко наверху, пробивается свет. Мы карабкаемся по срубу, помогая друг другу. Руки поранены, кровоточат. Невыносимая боль. Раиса срывается вниз, но я подхватываю ее, и мы снова медленно поднимаемся вверх. Наконец, совершенно обессилев, выбираемся из этой черной дыры. Перед нами прямая, чистая, светлая, окаймленная лесом дорога. Впереди на линии горизонта — огромное, яркое солнце, и дорога как будто вливается в него, растворяется в нем. Мы идем навстречу солнцу. И вдруг… С обеих сторон дороги перед нами стали падать черные страшные тени. Что это? В ответ лес гудит: «враги, враги, враги». Сердце сжимается… Взявшись за руки, мы продолжаем идти по дороге к горизонту, солнцу…
ttps://www.gorby.ru/gorbachev/zhizn_i_reformy1/page_5/
Он не старался до последнего держаться за власть, ( « это был бы уже не Горбачев!») поскольку считал ее инструментом улучшения человеческого общежития, а не целью существования и способом подчинить мир своим «хотелкам».
Он написал ряд книг, издававшихся в разных странах. Продираясь сквозь его многословный, уже архаический синтаксис к сути, видишь на самом деле человека, глубокого встревоженного перспективами глобальной катастрофы, который всеми доступными ему аргументами взывает к разуму и сотрудничеству.
Из выступления М.С. Горбачева в Хиросиме 17 апреля 1992 года:
«Мир в полном смысле слова находится на перепутье. Только отказавшись от эгоизма, от попыток перехитрить друг друга, выиграть что-то за счет других, можно рассчитывать на выживание человечества, на дальнейшее развитие нашей цивилизации.., можно и нужно добиться того, чтобы международные споры решались на основе справедливости и закона; чтобы сильные не подавляли слабых, а помогали им подняться на ноги; чтобы тех, кто идет на сознательное нарушение договоров и обязательств, ждало неотвратимое возмездие».
https://www.gorby.ru/presscenter/news/show_30358/
Он был проповедник мира, за что и получил свою Нобелевскую премию (в стране воспринятую скорее с осуждением, чем с радостью) и стойкое уважение человечества.
Этот крестьянский кубанский мальчик, проживший полгода под нацистской оккупацией, очень тяжело переживал напряжения, конфликты и войны на территории его страны. Он считал их все, и нынешнюю тоже — Гражданской войной в его Советском Союзе, первым и единственным президентом которого он был. Он и умер, будучи уверенным в том, что «Союз можно было сохранить» (Так называлась Белая книга документов, созданная под его руководством).
Он не был прекраснодушен; он хорошо знал людей, а точнее людей власти, лицемерных и ловких аппаратчиков, местных царьков, высокомерных с подвластным населением и раболепных перед вышестоящими; он знал их всех и знал им цену. И оттого ценил интеллигенцию и стремился помочь ей раскрепостить сознание.
Последние тридцать лет долгой жизни — огромный кусок — он прожил в холодной неприязни своей страны и с растущим авторитетом за ее пределами. Мы еще поймем, надеюсь, когда-нибудь, сколько он сделал для того, чтобы имя русского политика в мире называли с уважением.
Надо увидеть за его словами не пустую риторику, а их нагруженность горьким опытом и тревогой за будущее. Он знал историческую
цену им сделанного, несмотря на все поражения: «Перестройка была…масштабным гуманистическим проектом. Это был разрыв с прошлым, когда на протяжении столетий человек был подчинён самодержавному, а затем тоталитарному государству, и это был прорыв в будущее. В этом актуальность перестройки сегодня, ибо иной стратегический выбор может лишь завести страну в тупик.»
Но ему опять не повезло. Он дожил до немыслимого им 24 февраля 2022 года, года, в котором ему предстояло прожить еще целых 7 месяцев.
* * *
В романе Грэма Грина «Сила и слава« речь идет о священнике, человеке слабом и грешном («Несть бо человека, иже поживет и не согрешит»),но находящем в себе силы сохранить достоинство личности, среди гонений и неминуемой смерти.
Михаил Горбачев имел колоссальную власть и поэтому необъятную силу; он не боролся за них, избежал страшных соблазнов и остался нормальным человеком, сойдя с высот абсолютной власти в мир людей и их главных упований -на мир и справедливость. Он не был религиозен , во всяком случае не использовал церковные ритуалы для укрепления популярности. Он сделал то, что в нашей истории до него не сделал никто. Разве что герой легенд старец Федор Кузьмич.
© Текст: Виктор Ярошенко