Стихи
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 58, 2022
Ходят слухи, что скоро конец света
закупка гречки, хозмыла, москательного товара
еще в ходу — Аленка, Мишки — шоколадные конфеты
но всего, даже пеньки, становится мало.
Это значит — мы приближаемся к бездне,
она же глядит обратно на нас.
Это время петь последние песни
и маску носить, как носил Фантомас.
Все слухи ползут что наступает
Смутное время, и глад, и мор.
Но вести идут из дальнего рая
что там еще есть: Казбек, Беломор.
Что водка там еще 3.12
и в стаканчиках есть копеек за 7.
Магический номер, пора собираться
пока еще путь открытый есть.
Пока не замерзла флотилия духа
летит струя кровяных телец.
Пока по Тверской еще шастают шлюхи,
пока не пришел последний конец.
Так что не страшно нам. Все видали.
На полках рожки и маргарин.
И где-то в далекой синеющей дали
белеет парус одинокий.
+++
Н.В.Г.
И Горький плакал посреди ковров.
Дул ветер. Краснофлотцы прошагали.
Стыл телеграф. Зиял холодный ров.
Оркестр гремел в прокуренном вокзале.
Отливший пулю пролетариат
крепил победу мутным самогоном.
Пустырь прибрали наскоро. С утра
на юг ушли военные вагоны.
И кто-то, песню оборвав навзрыд,
ушел в себя, горюя без причины.
Кружил стервятник, чуя мертвечину,
потом взлетел куда-то за Кронштадт.
+++
Трофейный ковер.
Молочное пятно.
Пять лет, ангина.
Легкий след от Советского шампанского.
Отец молодой, новый 1955-й год?
Ковер вечный, такая работа.
В глубоком слое — следы
немецкой семьи,
Бранденбург, Силезия?
По линии наступления 33-й армии.
Вот мы и породнились.
Трофейный ковер.
+++
МОЙ ДВОЙНИК В РУИНАХ КНИЖНОГО МАГАЗИНА,
ЛОНДОН, 1940 г.
Luftwaffe, тьма, блицкриг
Вестминстер, Ковентри, развалы книг.
Мой дорогой, тебе ни до чего.
Дай посидеть за книгами с тобой.
Я это ты, но сдвинут по судьбе.
Как без меня живётся там тебе?
В развале книг, среди ночных сирен.
Но знай, что и у нас без перемен.
+++
КРЫСОЛОВ
Их было трое: слепой, глухой, хромой.
Только они вернулись в славный город Гаммельн.
Сто тридцать где-то там в горе глухой.
Он может быть, еще придет за ними.
Цветастый шут, случайный гость чужой,
Как Моцарт смерти упоенно сладок.
Любой из нас, из выбранных судьбой
С любым из тех детей
Ложится рядом.
+++
В заброшенном доме
где даже и души истлели
никто не умрет
никто не постелит постели
Я мимо пройду
случайный ходок неудачник
Одно утешенье
полет мой обратно оплачен
но, впрочем, и там
там пыль в заброшенном доме
душа же туда
почему-то и чем-то влекома
Вот так и проходит прогулка
то мимо пустынного дома
То мимо себя самого
дорога моя незнакома.
+++
СВЕТ В ХРАМЕ
Свет в никуда и ниоткуда.
Обломки статуй на полу.
Пуст темный склеп. Иуда
молчит в углу.
А Он незрим в приделах храма,
где хлад и гулкость пустоты.
И ждать там никого не надо.
Пустуют в темноте кресты.
Свет падал ниц и там являлись
осколки мраморной мечты.
Ремонт заброшенного зала.
Тень. Рядом — я и ты.
+++
Две полосы от лайнеров на сфере.
Два параллельных рейса в никуда.
Там две души, затерянные в мире,
в двух лайнерах заснули у окна.
И им приснилось — линии сойдутся.
Неважно где, в зеркальном далеке.
Когда, пройдя таможню, обернутся
и вместе выйдут в город налегке.
+++
LA PART DES ANGES
Я живу предварительной жизнью.
Доли ангелов мне не досталось.
Но пока: я смотрю в те же линзы –
повторяю себе я устало.
И все резче звучат ароматы
винограда, сухой древесины.
И летит где-то меченый атом,
видно, хватит пока керосина.
Хватит бочек, бутылок и тары.
Нам бы только разжиться закуской.
Лишь язык достается нам даром,
но темнит сослагательный русский.
Доля ангелов в сумраке тает.
В упоительных тех подземельях.
В темноте очертания рая
исчезающе еле заметны.
+++
Вдоль незримой ограды
Где медленный ток
Пробегает навстречу себе
Уроборос судьбы, там местность стоит
Навсегда как на мертвой картине
Здесь спокойно, не слышны гудки поездов
Незаметны следы по осенней траве
Мысль здесь растворима в прозрачной листве
И висит паутиной
Пограничников нет, ни собак, ни ушей
Нету камер, глазков
Но выход потерян
Где-то там за оврагом, за тенью тенет
Растет мыслящий бересклет
и известно, что в этих местах
где-то жребий измерен.
Вдоль ограды, тропинкой, что кругом ведет
До предела, где столб полосатый
Бесконечна дорога, а что там нас ждет
Весть потеряна где-то когда-то.
+++
Ты ж мне сказал, что ты ее убил?
В шестой строфе, в седьмой, потом, наверно
бредешь один к себе домой, один,
чтобы закончить этот стих неверный.
Ничто не предвещает, так должно
и быть, и есть, и присно, и вовеки.
Когда конец судьбы заволокло,
застыли ночью в удивленьи реки.
Опасно говорить, предсказывать, гадать.
Стихи парят над шехины долиной.
Решишь от них отделаться с утра.
За бэгелом идешь до магазина.
А стих живет, и шепчет сам себе:
не убивай, дай выжить. Вас навечно
сведет строка. Взлетите налегке
по дугам нескончаемым навстречу.
Так решено, так сказано, но там
тревожные цветы цветут неумолимо.
И в оправданье что-то шепчет он,
когда она легко проходит мимо.
+++
А.Цветкову
У кошки жизнь довольно сложная —
Говорил поэт Цветков.
Точно чачу разливая
И не тратя лишних слов.
Но таков ее был выбор
Тихо шарить по кустам.
Ну а что нам остается
Что же остается нам?
Из кустов зеленых глаза
Два загадочно глядят:
Что за жизнь у вас ребята
Чачу потреблять с утра?
Два кота Тариель, Кабанов
Нависают над судьбой
Лучше пива выпить нам бы
Освежиться на убой.
Мы глядим, и кошка зырит
Из кустов на завтрак наш.
Исчезает как багира
Незамеченно шурша.
Ну а нам что остается?
Не в кусты же нам сигать
Так тревожно сердце бьется
Нам добычи не поймать.
+++
Пунктир. След на снегу.
Как цепь вопросов
без ответа.
Вторая жизнь
сквозит во мглу
наречием сигналов
точек света.
Пунктирных линий
временный союз,
ушедших в ночь
мерцаньем полустанков.
И тянет вниз невыразимый груз
любви в глуши
пустого мирозданья.
+++
© Текст: Андрей Грицман