Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 57, 2021
Андрей Нечаев
профессор, доктор экономических наук, министр экономики в 1992-93 гг.
В январе 2022 исполнится 30 лет начала рыночных реформ в России. Один из главных упреков, который регулярно слышат российские реформаторы первой половины 90-х, что реформы проводились слишком радикально, а надо было помедленнее. Причем слышатся эти упреки как с левого фланга, так и от некоторых коллег по демократическому лагерю. В качестве аргумента часто приводится успешный китайский опыт поэтапного реформирования экономики.
СПЕЦИФИКА РОССИЙСКИХ РЕФОРМ ИЛИ БЫЛ ЛИ ВОЗМОЖЕН КИТАЙСКИЙ ПУТЬ?
Трудно спорить, что при медленном ходе преобразований они прошли бы менее болезненно для населения. Увы, шанс для такого развития событий был неоднократно упущен. Теоретически еще реформы Косыгина второй половины 60-х (по времени совпавшие с первыми идеями реформирования в Китае Дэн Сяо Пина) могли существенно преобразовать тупиковую советскую модель планово-административного управления. Из-за испуга перед «пражской весной» в Чехословакии они были свернуты, едва начавшись. Перестройка Горбачева, далеко продвинувшаяся в демократизации жизни в стране, практически ничего не сделала с точки зрения реформирования экономики. Отдельные некомплексные решения типа «Закона о социалистическом предприятии» или создания кооперативного движения носили скорее деструктивный характер, расшатывая и без того дышавшую на ладан финансовую систему страны. А ведь во второй половине 80-х степень развала экономики была намного меньше, чем к 1992 году и допускала плавное и последовательное введение рыночных отношений. К сожалению, политической воли начать серьезное реформирование экономики, которое предлагалось, например, в программе «500 дней», у Горбачева и его окружения не хватило.
В конце 1991 года на фоне полного коллапса финансовой системы и потребительского рынка говорить о плавном внедрении рыночных отношений уже не приходилось. Проиллюстрирую лишь на одном примере.
Безусловно, самой болезненной для населения мерой была либерализация цен и объективно последовавший за ней их скачок в силу гигантского накопленного «денежного навеса» (непокрытого товарной массой денежного спроса). Можно ли было ее избежать? Ответственно заявляю — нет, поскольку эта мера к тому времени не назрела, а перезрела. Попутно замечу, что либерализовать розничные цены Горбачеву предлагали даже многие правительственные экономисты, не говоря об упомянутой программе «500 дней» (ее координатор Г. Явлинский теперь любит поругивать реформаторов за либерализацию цен!), но дело ограничилось безрезультатным административным повышением цен весной 1991-го.
Имеем вводные: контроль над доходами населения полностью утрачен (отчасти благодаря упомянутым закону о соцпредприятии и льготам кооперативам), оптовые цены более не контролируются, как и цены в кооперативной торговле. Можно ли в этой ситуации сохранять административно задаваемые розничные цены, во многих случаях заставляя производителей продавать товары ниже себестоимости? Вариант «продразверстки 2.0» не рассматриваем в силу его проверенной историческим опытом тупиковости и отсутствия красногвардейских отрядов, готовых стрелять в собственных крестьян. Теоретически можно — через выплату производителям дотаций, покрывающих убыток от фиксированных цен при растущей себестоимости и дающих минимально приемлемую прибыльность производства. Только в развалившемся бюджете страны, дефицит которого достигал 33-35% ВВП и покрывался печатанием необеспеченных денег (после проедания накоплений населения в сберкассах), финансовых ресурсов для дотаций не было совсем.
Так можно ли было не освобождать розничные цены? Вопрос риторический.
Добавьте к этому, что тотальный товарный дефицит и падение производства реально грозили ситуацией голода зимой 1992 года.
Можно ли было быстрее остановить рост цен после их либерализации, который уже стал резко замедляться к лету 1992? Да можно — продолжением ответственной финансовой и бюджетной политики. Увы, Центральный банк России, не подчинявшийся правительству, во главе с новым председателем В.Геращенко устроил вместо этого вакханалию с денежной эмиссией и раздачей денег направо и налево, чем похоронил достижения первого этапа финансовой стабилизации, проводившейся правительством.
РАЗВАЛ ГОСМАШИНЫ И ОТСУТСТВИЕ КОНСЕНСУМА ЭЛИТ
В этой связи хотел бы остановиться еще на одной особенности российских рыночных реформ начала 90-х. С развалом СССР рухнула и вся государственная машина. Россия после распада СССР не обладала целом рядом ключевых государственных институтов. Не было защищенной государственной границы, армии, таможни, МИДа и многих других институтов. Специфика России состояла в том, что подавляющей частью экономики и социальной сферы (не говоря уже о внешней политике и безопасности) управляли исчезнувшие союзные ведомства. В части экономики это в полной мере относится к таким ключевым секторам как ВПК, ТЭК, машиностроение, железнодорожный транспорт и другие. Собственно российские министерства был лишь региональным конторами союзных ведомств с ограниченными правами. Фактически президенту и правительству приходилось параллельно решать две задачи — создания новой государственной машины и проведения неотложных рыночных реформ, что решающим образом определяло их ход.
Напомню, что китайская модель плавного реформирования базировалась на мощном государственном аппарате и тотальном контроле Компартии Китая. Если отмену статьи Конституции о руководящей роли КПСС можно только приветствовать, то о мощной государственной машине реформаторы могли лишь мечтать.
Еще одна особенность российской ситуации, невыгодно отличавшая ее от проводивших аналогичные реформы стран Восточной Европы, состояла в отсутствии консенсуса политических элит. Вскоре после начала реформ руководство избранного задолго до этого парламента, в котором ключевую роль играли коммунисты, вступило в жесткое противостояние с президентом и правительством, закончившееся трагедией октября 1993. Оно повторялось и на региональном уровне. Многие предложения правительства блокировались, что усугубляло сложности проведения реформ. Например, отказ Верховного совета разрешить Центробанку печатать купюры крупных номиналов привел к кризису нехватки наличности для выплаты зарплат с соответствующими последствиями для людей. А модель приватизации, которую ныне не ругает только ленивый, стала компромиссом между Верховным советом и правительством. Фактически она была сформирована на базе предложений парламента, например, в части особых прав трудовых коллективов и руководства предприятий. О деструктивной роли Центробанка, подчинявшегося Верховному совету, я уже писал выше. Только безудержной денежной эмиссией она не ограничилась.
Добавлю к этому и шараханья в политике правительства после отставки Гайдара. К сожалению, президент Ельцин отверг идею создания сильно пропрезидентской партии, на которую мог бы опираться процесс реформирования. Он предпочел принятие Конституции с расширенными правами президента (в дальнейшем, особенно в последнее 20-летие они лишь наращивались), а не борьбу за законодательную власть. В итоге все 90-е парламент находился под контролем коммунистов и их союзников, которые принимали огромное количество финансово необеспеченных популистских законов. Политически слабое правительство часто шло на поводу у Госдумы, что закончилось крахом пирамиды ГКО и тяжелейшим финансово-экономическим кризисом 1998 года. Этот кризис во многом предопределил все дальнейшее развитие страны, включая появление нынешнего правящего режима.
РАЗВИТИЕ РЕФОРМ ИЛИ ВЕРТИКАЛЬ ВЛАСТИ?
Несмотря на все трудности и отступления итогом реформенных процессов 90-х стало преодоление хаоса, угрозы распада страны и гражданской войны, создание основ рыночной экономики. Далее стояла задача дальнейшего развития рыночных институтов. Она начала решаться в нулевые годы, в том числе в рамках реализации так называемой «программы Грефа», разработанной под первый срок президента Путина. Тогда были приняты такие программные документы, как доработанный Гражданский кодекс, налоговый и бюджетный кодексы, проведена реформа пенсионной системы и ряда других секторов социальной сферы. Не все эти новации были удачны. Так называемая «монетизация льгот», правильно задуманная, была реализована столь непрофессионально, что привела к гигантским дополнительным бюджетным расходам и дискредитации самой идеи реформирования устаревшей системы социальных льгот. Однако, по большинству направлений был отмечен существенный прогресс, что облегчалось улучшившейся ситуацией с бюджетом благодаря скачкообразному росту доходов за счет повышения мировых цен на нефть.
Эксперты часто говорят, что решительные реформы проводятся лишь в условиях кризиса. Этот тезис подтвердила и российская практика нулевых. По мере улучшения ситуации с бюджетом под влиянием дождя нефтедолларов, когда постепенно стало хватать средств и на армию, и на пенсии, и на разрастание госаппарата, стремление к развитию реформ стало сходить на нет. Определенную роль сыграла и отмеченная неудачная, вызвавшая социальное напряжение монетизация льгот. Курс на рыночное реформирование сменился построением вертикали власти и постепенное огосударствление экономики на фоне усиливающейся коррупции и передела собственности в пользу близких к власти предпринимателей или напрямую госчиновников. Провозглашенная президентом Путиным «равноудаленность олигархов от власти» свелась к замене приближенных к власти фигур.
Курс на огосударствление экономики, в том числе через создание все новых государственных компаний и корпораций, резко ускорился после кризиса 2008-2009 годов. Например, в банковском секторе в настоящее время 9 из 10 крупнейших банков подконтрольны государству. Сейчас по оценкам ФАС около 70% ВВП России производится государственными или подконтрольными государству компаниями. Во многих секторах экономики госкомпании играют ключевую или почти монопольную роль.
Подавление конкуренции привело к отсутствию инновационного развития. Ключевую роль в формировании бюджета играют «нефтегазовые доходы» и другие поступления от сырьевого экспорта. Многие частные компании стали строить свое благополучие не на технологическом обновлении, эффективном корпоративном управлении и использовании инноваций, а на установлении «особых отношений» с государством, что открывало дорогу к госзаказу и бюджетным средствам.
ЗДРАВСТВУЙ, ГОСПЛАН И ГОСКОМЦЕН?
Следствием выбранной модели развития в сочетании с возникшим и усиливающимся политическим противостоянием с Западом из-за агрессивной внешней политики, приведшим к антироссийским санкциям, стала длительная стагнация российской экономики, перемежающаяся серьезными кризисами. С 2009 года среднегодовой рост ВВП оказался на уровне 1%. С 2013 года почти неуклонно падают реальные доходы населения (падение составило около 15%). Ситуацию усугубила общемировая проблема пандемии коронавируса, перспективы завершения которой пока неясны. В 2021 году неприятный сюрприз преподнесла резко скакнувшая вверх инфляция.
Снижение уровня жизни, непопулярные решения типа повышения пенсионного возраста, введения новых налогов и частично принудительной вакцинации от ковида привели к резкому падению популярности партии власти и даже лично президента Путина. В итоге был взят курс на силовое подавление оппозиции и политические репрессии. Отсутствие политической конкуренции и контроля общества над властью грозит переходом к длительному застою в общественной жизни и экономике.
На фоне провалов в экономике все активнее стали раздаваться голоса в пользу возврата к государственному контролю над экономикой и к плановой системе. Первый опыт практического применения этого подхода вылился в попытку административного регулирования цен отдельных потребительских товаров. Эффекта это ожидаемо не принесло, и, к счастью, у властей хватило ума от этих мер отказаться. Однако, сама попытка не может не вызывать тревогу. Как один из авторов либерализации цен, могу заявить, что административное регулирование цен ничем кроме дефицита товаров закончиться не может. Это проверил на практике В.Черномырдин, попытавшийся после занятия кресла премьера использовать эту меру, от которой пришлось быстро отказаться.
Что касается планирования, то если речь идет об индикативных показателях, дающих представление о планах правительства по территориальному развитию «производительных сил» (в старых советских терминах) или о приоритетах в развитии отдельных секторов экономики, то такой подход можно только приветствовать. Если же будут предприняты попытки административно диктовать предприятиям объемы производства конкретной продукции, то государство должно взять на себя обязательства по их реализации. Так от Госплана будет сделан шаг к Госснабу и далее. Финал известен на примере кончины советской экономики.
РОССИЯ НА ПЕРЕПУТЬЕ
Россия стоит сейчас на перепутье. Она остро нуждается в структурных и институциональных реформах, отказе от чрезмерного огосударствления экономики. Так, без реформирования пенсионной системы, включая развитие ее накопительного компонента, в грядущей демографической ситуации не может быть обеспечен достойный уровень пенсий. Без развития рыночной конкуренции невозможен инновационный путь роста, и страна так и останется «мировой бензоколонкой» и сырьевым придатком развитых стран. К сожалению, последние действия властей вселяют пессимизм в отношении готовности к кардинальной смене вектора политического и экономического развития. Дальнейшее затягивание отказа от политики последних лет и продолжение взятого курса обрекают страну на длительную стагнацию и застой. Усиление негативного влияния внешних факторов (заметное расширение санкций, длительная пандемия, падение мировых цен на сырье и др.) может привести к самоизоляции и жесткой диктатуре и в итоге к советскому финалу.
© Текст: Андрей Нечаев