Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 55, 2021
Каждая новая фаза в истории человечества – это фиксация. Устная речь улетучивается, как пар. Отражение в воде или в зеркале удаляется вслед за удаляющимся от них. Фотография первой начала фиксировать видимое. Датой ее рождения считается 1839 год. До того было много экспериментов, но изображение неизменно исчезало. Потом научились фиксировать и движение.
Письменность – фотография устной речи. Сначала была изобретена «камера», инструмент фиксации – алфавит, потом письменность, которая размножалась семенами, попадавшими в клетки мозга – словарными единицами. Из этого рождались языки, путем перекрестного опыления их становилось всё больше, потом хилые языки стали исчезать, вытесняемые со своих территорий могучими языковыми армиями. Грамматические конструкции веками усложнялись, предназначаясь избранным, но однажды стали упрощаться, демократизироваться, вслед за ними пришла и демократия в общества. Не во все. В которые не пришла – те языки только опылялись другими, а семена их никто не подхватил.
Новые слова вызывали к жизни новые явления и инструменты, а новые явления и инструменты – новые слова. Слова-старики умирали и умирают, поскольку цивилизация постоянно меняет картину мира. Но слов становится всё больше, поскольку цивилизация обрастает всё новыми приспособлениями и подробностями.
Последняя осуществленная фиксация – интернет. Вся какая есть письменность – сиюминутная, дурацкая, безграмотная, наряду с высокой и низкой литературой – обрела бессмертие. Все, вольно или невольно, подставившие камерам свои лица и фигуры – запечатлели их навеки. Вся устная речь тоже запротоколирована в папках «хранить вечно». Отчего ж не хранить, если виртуальное пространство безразмерно!
Началось это фрагментарное пока, но всеобщее, бессмертие с изобретением электричества. Фиксации связей между людьми в виде проводов, а потом и без проводов, хотя к матери–электрической сети все коробочки, куда перекачивается жизнь, должны регулярно приникать. От матери когда-нибудь уйдут, просто потому, что от матерей всегда уходят, а потом и сами матери уходят. А что потом? Потом будет то, о чем мечтает самое большое количество «мы» на Земле.
Потом будет коммунизм.
Вместо денег будут баллы, включающие в себя не только оплату труда, но и оценку каждого индивида, а он будет фиксироваться ежесекундно и тотально. Большинство станут получать этими баллами безусловный базовый доход, поскольку для большинства работы больше не будет. Жизнь станет полностью бесконтактной. Никаких продавцов, кассиров, дворников, уборщиц, секретарш, шоферов такси – со всем этим справятся роботы. Баллами можно будет оплачивать всё, как деньгами, а будет так именно потому, что бывшие трудящиеся всё же будут разной «стоимости» — они могут приносить моральную пользу или моральный вред, они будут отличаться своим отношением к людям и животным, наличием или отсутствием вредных привычек, и оцениваться соответственно. Деньги безличны, а баллы – индивидуализированны.
Небольшому количеству «мы» – ученым, изобретателям, художникам, логистикам, операторам и менеджерам систем – придется совершенствовать свои знания и умения, чтоб удержаться в законодательной и исполнительной власти цивилизации. Власть политиков уже сейчас становится всё более негативным, разрушительным фактором и будет ослабевать, пока не исчезнет. Централизованные государства будут расщепляться, подобно тому как в начале ХХ века начался крах империй. Но это коснется только тех, кто продолжит цивилизационный поход. Прообразом этого переустройства мне видится Швейцария. Остальные будут жить кто как, на обочинах. Повоёвывая и ставя заплаты на старый кафтан.
Но постепенно все будут жить в бесконтактном и стерильном мире. Однажды я была в провинции Шампань, общалась с «великими домами шампанского» вроде Вдовы Клико и Дом Периньона, Родерера и Рюинара, но был там и причисленный к «великим» новый, очень успешный, производитель, главной гордостью которого было то, что покупатель – первый, кто дотрагивается до бутылки. Весь процесс отдан машинам. Я сочла это профанацией шампанского, которое делается долго, сложно – руками, подрезающими гроздья, пробующими температуру бочки, переворачивающими бутылки, пока вино зреет. Теперь понимаю, что «без рук» скоро будет всё. Вообще всё. «Руки прочь». «Не распускай руки». «Руки вверх».
Впрочем, рукам будет чем заняться. Например, делать кино по принципу «Лего» – каждый для себя лично. Берешь цифровых двойников артистов, выбираешь любой из предложенных архетипических сюжетов, жанр, место действия, музыку, добавляешь туда по вкусу «соль, сахар» – и сидишь-собираешь фильм. По ходу вдруг меняешь сюжетный поворот, потом ищешь, как выкрутиться – тут и эмоции задействованы, и комбинаторные способности интеллекта. Жизнь – как увлекательная игра.
Нравится такое будущее? Сейчас его проекция вызывает восхищение.
Но жизнь без философской основы, религии, если угодно, надличного и надбытийного смысла ведет к депрессии конца юрского периода, когда динозавры вдруг ощутили себя громоздкими, неуклюжими, бесцельно слоняющимися среди зарослей папоротников. И динозавры просто легли на землю и умерли. А может быть, их создатель решил завершить свой мегаломанский проект, наслав на заскучавших рептилий какой-нибудь вирус. И перешел к новой концепции земной жизни.
«Платон мне друг, но истина дороже» годится для периодов, когда условно «всем» представителям ареала ясно, что есть истина. Истиной были и египетские фараоны, и олимпийский Пантеон, и католическая церковь, и православная, и церкви Реформации. Современная истина – наука, но в ней пока не хватает существенного элемента – человечество на протяжении всех тысячелетий требует ответа, пусть и призрачного, на вопрос, кто и зачем его создал. Большой взрыв и дарвиновская эволюция – не ответ. В смысле, неудовлетворительный ответ.
Потому истина атомизируется и будет до поры до времени атомизироваться дальше: у каждого – своя. А потом найдется и общая истина, и это станет либо началом новой эры, либо финальным раскрытием карт, снятием покровов, и на этом конец фильма, игры, спектакля, романа. Но это будет через «потом».
То, что цивилизация уходит в пике и заходит в тупик – видно на каждом шагу. Все протестуют против всего и друг против друга, вырабатывают новые заповеди и громят старый мир, а вожди, подхватившие немного усталые и растерянные народы, пытаются сделать их «снова великими».
Из тупика выход один – новая эпоха Возрождения. Предыдущая скрестила Библию с Римской империей, все основные акторы, европейские монархии, строили помпезный Рим с императорами во главе, но с другими «картинками», другим путем к небу, к божественному. Под словом Ренессанс понималось «возрождение античности», и само собой разумелось, что Римской. Ныне, попробую предположить, это будет возрождение Афин, Древней Греции. Соединением ее, чтившей науку и пантеон богов, отвечавших многообразию и противоречивости человеческого существа, с высокими технологиями, которые вскоре дадут разглядеть новую картину мира. И она будет, как бывала и прежде, истиной. Опирающейся на опыт изучения мозга, сверхскорости квантового компьютера, который все же построят, на генную инженерию и всякое такое. Спасением тут будет этика, иначе большей части человечества грозит оказаться предыдущей «ступенью эволюции» – типа шимпанзе.
Вопрос об идентичности, который жарко дискутируется в последние годы, казалось бы, не вопрос только для мусульман, в том смысле, что религиозная принадлежность и стала их исчерпывающей идентичностью с тех пор, как была реанимирована идея «всемирного халифата». Можно наблюдать такую же определенность самоидентификации и у других религиозных групп, считающих, что они следуют истине, но группы эти погоды не делают.
Вторая большая и численно бо́льшая часть человечества озабочена, напротив, отказом от всякой идентичности или (что то же) множественностью самоопределений. Гражданин такого-то государства (основная идентичность после Второй мировой войны)? Нет, паспорт – условность. И довольно часто – «мне стыдно, что я гражданин своей страны» (когда от ее имени делается что-то сомнительное). Житель райского острова? Не надо меня припечатывать местом, я много где живу и бываю. Русский (француз, немец и т.д.)? Ну, как сказать – много кровей намешано. Есть, впрочем, «этнические» нации, хоть это и звучит странно. Женщина? Кто знает, сегодня чувствую себя женщиной, завтра мужчиной, асексуалом, транссексуалом, бисексуалом. Так же будет и с профессиональной идентичностью: сантехник-поэт-художник-повар-пловец-певец-водитель-блогер – это когда с работой живых людей станет еще хуже. Человек многих измерений – человек Возрождения.
Пандемия коронавируса произвела остановку в том течении жизни, от которого, может, и устали: одни пресытились, другие обозлились, третьи зарвались, четвертые отчаялись, но течение все равно несет всех туда, куда и несло.
Собственно, эпоха Возрождения и наступила после эпидемии чумы, скосившей половину Европы и всего тогдашнего глобализированного мира. После массовых смертей, карантинов, бессилия медицины стало понятно, что дальше «так жить нельзя». Нужна гигиена, которую христианство считало греховной, нужна наука, нужны моральные ограничения в войнах (например, не забрасывать противника из катапульт отравленным мясом, а потом и чумными трупами), нужно более равномерное расселение людей, поскольку скопления их ведут к массовой гибели, нужно найти выход из морального тупика. Инквизиция тогда, как один из выходов, усилилась, но Возрождение ее, в конце концов, и прикончило.
Вторым же возрождением для Старого Света стал Новый – Америка. Из США явились компьютеры, интернет, «фабрика грёз» Голливуд с кинозвездами, узнаваемыми во всем мире, поп-культура, рецепты высокого уровня жизни, бытовые стандарты типа «Макдональдса», белозубые президенты и первые леди… Так что, несмотря на свои хищнические инстинкты, Соединенные Штаты Америки явились примером для подражания всему миру, включая ярых ненавистников США. И вот – Трамп, пародия на устоявшийся образ президента. Протестные погромы в ответ. До этого, хоть и с другой подоплекой, «желтые жилеты» во Франции: «Макрон, уходи». Борис Джонсон – не так нелеп, как Трамп, но всё же. Лукашенко, которого терпели бывшие советские белорусы (Белоруссия) 26 лет, массово проснувшиеся беларусами (Беларусь), – фальсификатор-узурпатор. Король Испании ушел под какими-то уголовными делами, под ними же ходит давно бессменный Нетаньяху, Саркози предъявили обвинение, грозящее десятилетним заключением, Эрдоган воссоздает Османскую империю – все это паноптикум и кунсткамера. Исключение, пожалуй, женщины (Меркель, королевы Дании, Нидерландов, Великобритании). Политики стали восприниматься клоунами, напёрсточниками, мошенниками, манипуляторами, пришельцами из юрского периода.
Байден вместо Трампа, белый против рыжего, в бой идут одни старики? В Греции признали криминальной неонацистскую партию «Золотая Заря», которая еще недавно была в греческом парламенте (при Ципрасе) и Европарламенте. Всех ее руководителей посадили. Событие важное, но как выйти из экономического провала? Только начала выходить – тут эпидемия, прихлопнувшая туризм, главную статью дохода.
COVID-19, как и чума Средневековья, может перетряхнуть мир.
Со временем будут небольшие полисы и глобальные корпорации, обеспечивающие их существование во всех сферах. Примерно то, что сегодня называется «микрогосударствами». Полисы более управляемы и способны к демократическим процедурам (а это важно, когда решения принимаешь сам, а не чужой дядька), корпорациям проще раздавать стандарты коммуникаций и оборудования. Ну и мировое правительство, да. О чем долго говорят – сбывается.
В прежние века не ставился вопрос о бессмертии. Что рождается, то умирает – это всегда было аксиомой, не подлежащей пересмотру. А сегодня вопрос ставится. Люди хотят жить вечно или как минимум очень долго. Потому что всё меняется быстро и кардинально, и все привыкли смотреть бесконечные сериалы.
И вот сценарий последней и окончательной фиксации.
Никто больше не рождается и не умирает. Планета Земля превращается в музей. Повсюду цветы и соцветия, которые не вянут, а какие были в бутонах, в них и остаются. Постриженные газоны не норовят снова расти. Люди, от детей до стариков – каждый остается навсегда в том возрасте, в котором принял бессмертие, живут в своих красивых домах, гуляют по набережным, едят синтетическую пищу. На лугах пасутся бессмертные коровы и козы, на Монблане всегда лежит снег, а погоду в местах обитания можно выбирать по своему усмотрению. Вороны и воробьи ликвидированы, вместо них летают красочные попугаи, смена дня и ночи регулируется в индивидуальном порядке.
Есть ли сегодня намёк на столь фантастическое будущее? Есть. Появилось в 2020 году, видела своими глазами. Если цветок опрыскать неким, но пока секретным составом, он навеки остается цветущим, свежим, выглядит даже лучше обычного.
Есть ли еще намёк? Всё в нашей жизни превращается в музей. 30 лет – не такой уж большой срок, но предметы того времени уже – музейные экспонаты, их больше не существует. Деревянные счеты, пишущие машинки, стиральная доска, пейджер – что это всё, какой в них смысл? Экскурсовод объяснит.
В Музей Цивилизации Земли будут прилетать посетители, человекоподобные (для атмосферы аутентичности) экскурсоводы расскажут им всю историю, зажгут лучину и споют песню «Догорай-гори, моя лучина, до-о-горю-ю с тобо-о-ой и я» голосом Обуховой, потом включат ноутбук, на котором я все это пишу, там станут открываться окна с какой-то «китайской грамотой». Мало что останется от земных языков, потому что и без слов всё будет понятно. «А поговорить?» – уже ведь обо всем поговорили, всё вспомнили и описали, всё обсудили в той, добессмертной жизни, когда не знали, что будет завтра, надеялись, боялись, предвкушали. Теперь время зафиксировано, а прекрасное мгновенье, как и мечтали, остановлено.
© Текст: Татьяна Щербина