Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 55, 2021
19 ноября
«Куда только Путин смотрит!» — этот возглас в последние месяцы я слышал не раз. Поскольку самому Владимиру Владимировичу этот вопрос не задашь, решил поинтересоваться мнением «коллективного Путина» о ситуации в Беларуси. В курсе этого мнения, на мой взгляд, должен быть главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов. Тем более что он еще и директор по научной работе международного дискуссионного клуба «Валдай», на заседаниях которого Путин регулярно бывает и выступает. Вот мы с Федором Лукьяновым и поговорили.
Как я всегда оговариваюсь в таких случаях, это не интервью для СМИ, а выдержки из беседы давних коллег и товарищей. Для ФБ текст, конечно, великоват, ну так и тема стоит того, чтобы внести в нее хоть некоторую ясность.
— Куда смотрит Путин? Есть сегодня у белорусов основания апеллировать к Путину?
— Наверное, есть. Во-первых, у нас на протяжении многих лет существует не вполне ясно очерченное, но тем не менее устойчивое образование под названием Союзное государство. Спроси широкую общественность, никто точно не скажет, что это такое, но к нему все привыкли. И когда в одной из частей этого Союзного государства возникает кризис, основания обращаться ко второй части Союзного государства имеются. Этим, кстати, активно пользуется президент Белоруссии. После выборов он обратился ко второй части Союзного государства и получил отклик. Но в принципе, почему бы то же самое не сделать и другому участнику белорусской политической и общественной ситуации?
— По-твоему, это что-то может дать?
— Да, поскольку Москве вообще-то важно понимать, что происходит, понимать во всем многообразии. В Белоруссии на протяжении четверти века ситуация была стабильна, поскольку была заморожена наличием несменяемого и вполне эффективно управлявшего всеми процессами политического режима. То, что произошло в этом году, для российского руководства, как мне представляется, было сюрпризом. Конечно, проблемы между Россией и Белоруссией нарастали, и последние года полтора перед выборами переговоры шли весьма сложно. Белоруссия не шла на те предложения, которые сделала Россия насчет экономической интеграции, что создало довольно негативный фон. А уж когда Лукашенко свою избирательную кампанию провел фактически на антироссийских лозунгах, это тем более разочаровало многих в Москве.
— И даже после такого разочарования его продолжили поддерживать?
— Я бы не сказал, что Лукашенко поддерживали. Все ожидали, что выборы пройдут как обычно. Всплеск недовольства, потом его купирование. А дальше придется опять начинать вязкий переговорный процесс. И вдруг случилось иное. Перед Москвой встала дилемма. Всегда антисистемные силы на постсоветском пространстве в поисках своего вдохновения глядят на Запад. И любые протесты автоматически списывались на некое внешнее влияние, как, к примеру, в том же Киеве. Здесь же возникла не вполне обычная конфигурация. Лукашенко как бы монополизировал пророссийскость в Белоруссии. При этом политика, которую он проводил в отношении России, в самой России пророссийской уже довольно давно не считалась. Однако его оппоненты воспринимались и продолжают восприниматься как еще менее приятные для Москвы партнеры. Ситуация не линейная. Раньше все разыгрывалось в рамках «прозападное–антизападное», а сейчас все поплыло.
— Но налицо ведь все равно попытка удержать Белоруссию при себе. Может, лучше бы баба с возу, и ладно?
— Логика «баба с возу» применительно к соседям пробивается, это правда. Не как доминирующий подход, но как возможность. Точнее, «воз» начинает формулировать, какие «бабы» ему жизненно необходимы, а какие не совсем. На протяжении как минимум лет двадцати пяти все пространство вокруг России, при всех огромных переменах, которые произошли, существовало в контурах Советского Союза. Россия как главный наследник СССР воспринимала всю эту огромную территорию как естественную сферу своего влияния и присутствия. Сейчас наступает момент, когда и перед российским руководством, и перед всем мыслящим сообществом возникает вопрос: а каковы на самом деле первоочередные жизненные интересы России на этом большом пространстве? Россия по своей сути, как государственное образование, все равно остается империей. Но империя может быть в фазе экспансии, когда она стремится к расширению. А может и просто держать в поле зрения какую-то территорию, оценивая, насколько ей нужно/выгодно туда вовлекаться именно сейчас.
Мир сейчас (очень мягко говоря) непростой. Сегодня ни России, ни Европе, ни Соединенным Штатам, строго говоря, не до Белоруссии, не до Киргизии, и даже, прости Господи, не до Украины. Своих проблем очень много. А когда происходит системный слом всего миропорядка, периферийные конфликты утрачивают прежнее значение. Настал момент, когда великие мира сего не то чтобы перестали бороться за «лакомые куски», но страсти поубавилось. А вот насколько эти «куски» смогут доказать сами себе свою состоятельность — это большой вопрос. Не все это смогут сделать. А империя-сфинкс сидит и смотрит. В какой-то момент к ней могут обращаться с призывами: ну вот, мы ж здесь, мы ж всегда, мы ж ваши… А она решает сама — наши или не наши.
— И как же сфинкс смотрит на Белоруссию?
— Ну, сфинкс может более-менее спокойно глядеть на падающих с «воза» «баб», которые были приобретениями в те или иные исторические эпохи. И гораздо сложнее глядеть на то, что культурно, исторически, языково, экономически и проч. глубоко интегрировано в общее пространство. Белоруссия этой самой «бабой с возу» совсем не воспринимается. Если вспомнить работу А. Солженицына «Как нам обустроить Россию», там как раз об этом говорилось: отбросить все приобретения и сосредоточиться на триединой славянской нации — Россия, Украина, Белоруссия.
— Триединая славянская нация виделась мечтой всех трех наций. А получилось так, что мечтает о единстве только русская ее часть. Украина отбрыкивается изо всех сил, а сейчас и Белоруссия начнет, того и гляди… И придется России опять их к себе подгребать всеми силами.
— Да, пока получается, но вопрос в том, что будет дальше. Все в динамике пребывает, да такой интенсивной, что даже недавно еще трудно было себе представить. Я не думаю, что можно ожидать триединства. Но и прежний сугубо центробежный тренд уже не столь очевиден, как казалось. У России изрядно инструментов воздействия, которые она не особенно эффективно использовала.
— Это что за инструменты?
— В случае Белоруссии – прежде всего экономические. Мы наблюдали, конечно, что некоторые страны были готовы идти на любой экономический обвал, лишь бы вырваться (я Прибалтику прежде всего имею в виду). Но то была другая эпоха, и им было куда бежать. А сейчас бежать стало некуда. Сейчас Европейский Союз не только никого не примет, а как бы кого-нибудь в обозримой перспективе еще и не отторгнет…
Недавний пример Армении (там совершенно другая ситуация, разумеется) показывает, что страна может в одночасье оказаться в отчаянном положении. То, что там сейчас происходит, помимо травмы от проигранной войны и потери территории, которую они привыкли считать своей, — дисфункция политической системы. Россию теперь упрекают: где же вы были? То говорили «не лезьте», а теперь говорят, «чего же вы не лезете?» Не сравниваю, конечно, но такое не представлялось сколько-нибудь вероятным даже год назад.
— А существует ли среди российских политиков более-менее консолидированная точка зрения на ситуацию в Белоруссии?
— На мой взгляд, нет. Раньше мнение большинства формулировалось как «не отдадим, не позволим». Мнение меньшинства было фрондирующе-либеральным, что, в общем-то, оборотная сторона одного и того же – восприятие ситуации как чёрно-белой борьбы «добра» и «зла» (в меру понимания каждого, что есть что). Сейчас бинарность сломалась. И потому, о чем я выше говорил, и по причине амбивалентного поведения Минска перед выборами. А самое главное: процесс переосмысления приоритетов, задач и инструментов — он охватывает всё. В том числе и целесообразность поддержки властей. Насколько поддерживать? Насколько это перспективно? Можем ли мы доверять? До какой степени? Договороспособна ли белорусская элита? Есть ли она вообще — или это только один человек?
— А оппозиция при этом принимается в расчет? Или в Москве есть опасения, что она ненадежна как партнер? Что с ней каши не сваришь?
— Я бы не назвал это опасением — это просто уверенность. Дело даже не в качестве конкретной оппозиции и конкретных людей, а в том, что так сложилось структурно. Как Советский Союз разваливался под лозунгом «прочь от России», так он и продолжает разлетаться — только в одну сторону. Есть чудовищное американское название: «государства между». Белоруссия — классическое «государство между». Сложилось так, что была Россия как символ отсталости, а Европа — как символ прогресса. К реальности это с самого начала не имело полного отношения, а сейчас и подавно. Но иной парадигмы так и не возникло. И когда сейчас представители белорусской оппозиции говорят, что они вовсе не против России, и что в наших интересах, чтобы Россия осталась с нами, — это звучит логично. Но, что называется, «не верю!» Не было пока такого прецедента. Если власть, которая делала ставку на Россию, меняется, и не путем передачи этой власти преемнику — автоматически страна отваливается в другую сторону или начинает активно пытаться это сделать с последствиями разной степени тяжести.
В Белоруссии теоретически может сложиться ситуация, когда сменится верхний эшелон, а та реальность, прежде всего экономическая, которая прежде сложилась, останется. И более того, связи с Россией начнут укрепляться и развиваться. Теоретически такой вариант существует, но практически… Нет в нем уверенности.
— Мы же составляем единое государство. У нас общая граница с «геополитическим противником», у нас очень похожие и близкие армии. Почему, спрашивает озабоченный белорус, президенты, министры обороны и иностранных дел не могут собраться и обсудить белорусский кризис? Или даже результаты выборов? Или возможную смену власти? Многим кажется, что поступи из Москвы команда, половина белорусских силовиков подчинилась бы ей.
— Это не так. Александр Григорьевич весьма эффективно «зачистил» в своем окружении все российское влияние, что, в общем, объяснимо. В Москве полагают, что как раз силовые структуры союзной Белоруссии твердо стоят на страже интересов президента. И никакие иные воздействия они не воспринимают. Но если брать шире – это иллюзия относительно того, что Москва, мол, настолько могуча, что делает все, что хочет, на своем «заднем дворе». Это не подтверждается эмпирически. Ни раньше, ни тем более теперь. И не надо недооценивать де-факто суверенность Белоруссии.
— Есть ли в белорусском обществе убежденность, что без российской поддержки, без разницы цен на нефть и нефтепродукты, которую всегда использовал Лукашенко, без кредитов и попросту обманов на таможне, этому режиму не выжить? В российском политическом классе такое же представление? Или там действительно считают, что молодец, чарку и шкварку обеспечил — и все нормально?
— Нет, если и было, то давно прошло. В политическом классе России есть несколько даже преувеличенное представление о том, до какой степени мы содержим соседнее государство. Собственно, Лукашенко под этими лозунгами и приходил когда-то к власти: мы сделаем так, что Россия нам будет помогать. Но что нам от этого понимания? Мы закрутим какой-нибудь вентиль, и что — придут к власти люди, готовые к сотрудничеству? В принципе, пробовали уже точечно, не работает. Ну и, конечно, та логика, о которой я говорил выше, – соперничество с Западом, она определяла очень многое. Лукашенко многие в Москве инкриминировали «многовекторность» за наши деньги, но Минск же никогда не делал чего-то откровенно антироссийского, того, что вызывало бы опасения насчёт российской безопасности. Лукашенко от многого уклонялся, много требовал себе, но он не вступал ни в какие антироссийские договоренности, даже по-настоящему не заигрывал на эту тему, в отличие от практически всех участников «Восточного партнёрства». Поэтому, конечно, есть риски, что «сменщик» будет хуже.
Идеи, что Москва могла бы ткнуть в кого-то пальцем и сказать: «вот ты теперь будешь президентом», — это вот точно из области фантастики. Если посмотреть на все постсоветское развитие, не найти примеров, когда Россия приводила бы к власти в соседних странах своего ставленника. Это Запад умеет делать, Россия – нет. Были случаи, когда власть приходила более лояльная и устраивавшая Москву, естественно, и России таких политиков, как могла, приветствовала. Но это всегда был продукт внутреннего развития, а не инспирированная Кремлем операция. Потом это развитие могло поворачиваться иначе. Оно вообще циклическое. Россия вмешивается тогда, когда видит прямую и явную угрозу своим жизненным интересам, но уже так, что это не политическая игра, а прямое и резкое геополитическое действие, как в 2014 году. Причем оно было реакцией как раз на смену режима в Киеве: не было бы майдана, и другого бы не было бы.
— Виктор Бабарико в политических кругах совсем не обсуждался? Его ведь у нас многие называют ставленником Москвы.
— Во-первых, я сомневаюсь, что Бабарико был ставленником России. Во-вторых, я сомневаюсь, что в России вообще была какая-то целостная политика, представление о том, чего мы хотим или не хотим в Белоруссии. У меня ощущение, что к этим выборам в Москве относились весьма отстраненно. Все происшедшее стало сюрпризом, застало врасплох.
Вообще, повторюсь, иллюзия соседних с Россией стран состоит в очень сильном преувеличении российских возможностей. И Украина это показала, и другие страны. В критических ситуациях, когда уже деваться некуда и России приходится действовать, она действует так, что возникает неизбежный отрицательный побочный эффект. Никаких доказательств того, что Россия настолько уж могущественна в отношениях с соседними странами, нет. В случае с Белоруссией мне тоже всегда казалось, что там у нас должно быть «все схвачено». Но то, что мы наблюдаем начиная с лета, показывает, что это не так. Сейчас ею, конечно, занимаются, но рецепта готового нет. Есть те, кто возмущен действиями Лукашенко. Есть те, кто считает, что лучше уж он, чем кто-нибудь другой. Есть, хотя уже немного, фанаты Лукашенко. Есть и промежуточные мнения.
— А общей позиции нет?
— Нет стратегической ясности. Мое личное убеждение, что битва за Украину и Белоруссию, которую мы продолжаем вести, пусть и с меньшей страстью, отвлекает внимание от того, что в ХХI веке будет намного важнее — как будет обустраиваться Азия, как изменит мир китайско-американская конфронтация, как развить азиатскую часть России. Это десятикратно важнее, чем вся возня, которая идет вдоль наших западных границ. Хотя исторически мы привыкли к тому, что это самое главное. И вряд ли Россия махнет рукой и повернет свой лик сфинкса на Азию. Будем бороться, но с меньшей страстью, с большим подсчетом издержек и выгод. И очень сильно это будет зависеть от поведения противоположной стороны, конечно. Сейчас в Евросоюзе есть две-три страны, которые ситуацию в Белоруссии принимают близко к сердцу, но как раз эти страны ведущей роли в Евросоюзе не играют. А тем странам, которые играют, сейчас настолько не до того…
— Шансов на то, что придет Путин и наведет порядок, ты не видишь.
— Нет. Если уж совсем обобщать: Россия, как и всякая классическая империя, никогда ничьих проблем не решает. Она решает свои. А чьи-то – только тогда, когда это совпадает с ее непосредственным интересом. Сейчас идет формулирование этих интересов в новых условиях. Пока сочли, что целесообразно сохранение Александра Григорьевича Лукашенко президентом, Путин этому четко и ясно содействовал. На сей момент принята точка зрения, что статус-кво лучше возможных альтернатив – на ближайший период.
— А на последующий?
— А на последующий в современном мире планировать довольно бессмысленно. Как сейчас говорят, гвоздями ничего не прибито. Но можно одно сказать: Россия своих давних партнеров «не сдает», как это легко делают, например, ведущие западные демократии (привет шаху Ирана от Джимми Картера, Хосни Мубараку и Муаммару Каддафи от Барака Обамы и Николя Саркози). Но что возможно – это помочь партнеру сделать правильный выбор с точки зрения перспектив его безопасности. Евгений Примаков, например, отправленный Путиным в Багдад незадолго до войны 2003 года, настоятельно рекомендовал Саддаму Хусейну задуматься о своем будущем и, возможно, пойти на уступки под гарантии безопасности. Тот не послушался. А зря. Я, Боже упаси, параллелей не провожу, просто пример того, что в России умеют адекватно оценивать уровень рисков. Правда, практика показывает, что на Ближнем Востоке это у нас лучше получается, чем в непосредственном соседстве.
15 ноября
Несколько кадров, которые, возможно, и послужили причиной моего задержания ОМОНом у станции метро «Пушкинская».
Я вышел из подземного перехода и сразу же подошел к стихийному мемориалу Александру Тарайковскому, который на этом месте погиб 10 августа. Эти цветы и лампады «неравнодушные граждане» (так теперь именуют минских титушек) регулярно разбрасывают и растаптывают. Но сегодня цветы лежали. Вот они на снимке. Но остановился возле них не я один, а еще и два милицейских микроавтобуса, которые у нас ласково именуют бусиками. И вокруг них сразу же начались потасовки — омоновцы начали выхватывать стоящих возле мемориала людей и заталкивать их в автобусы.
Сзади ко мне подскочил один из бойцов, толкнул меня на землю, потом они вдвоем с другим омоновцем закинули меня в бусик. Сверху на меня положили еще троих. Надо сказать, что люди, окружившие автобус, пытались нас вызволить, они даже, как потом выяснилось, повредили дверь. Но так с этой незакрытой дверью мы довольно стремительно отчалили.
Меня не били. Но тем, кто лежал сверху, досталось и кулаками, и дубинками. За что конкретно меня задержали, быстро выяснилось по дороге. Один из омоновцев, молодой совсем пацан, сидя на переднем сиденье, показывал на меня дубинкой и кричал: «Вот этот дед! Подошел и пнул бусик! Там вмятина!» Ну, что тут сказать… Автобус я не пинал. Не он виноват. И в диалог вступать мне было как-то не слишком комфортно. Очень тихо попросил мужика, который лежал на мне, слегка подвинуть ногу – он придавил мне колено. Сразу же поднялся ор: «Молчать! Голову на пол!» Ну, и разные еще слова.
Нас повозили по городу, но нигде нас не хотели принимать, что ли… На какой-то из стоянок один омоновец вытащил из-под сиденья бело-красно-белый флаг и начал вытирать им берцы, потом швырнул его под ноги, на ступеньку, комментируя при этом свои действия. Вообще вели они себя как-то слишком демонстративно: постоянно кричали, размахивали дубинками, обещали, что будем мы гнить в тюрьме до конца дней. И даже проводили политинформацию: «Интернета начитались! Бараны! Куда лезете! Хрен вам!» Все время казалось, что они себя подзаводят для бодрости и храбрости.
Наконец нас подвезли к какому-то РУВД (потом выяснилось, что к Фрунзенскому) и передали милиции. Там нас развели уже по разным кабинетам, и больше со своими соседями по бусику я не встречался. Хочется надеяться, что с ними все более-менее благополучно. А я пошел из кабинета в кабинет, с этажа на этаж, исполняя всякие милицейские процедуры.
Самая неприятная для меня новость состояла в том, что «шьют» мне на основании показаний омоновцев уголовную статью – повреждение милицейского транспортного средства. Четыре или пять раз я давал показания – и устно, и под видеозапись, у меня изъяли все личные вещи и долго, очень тщательно составляли их опись. Сложили все в мешок. Вообще, к милиции у меня нет никаких претензий, все, кто со мной общался, вели себя вполне корректно и следовали законным процедурам. Вызвали адвоката, дали с ним поговорить. Ну, задавали иногда смешные вопросы. А что делает издательство? Что, одни книги пишут, а другие их печатают? А почему у вас с собой так много денег? Что, такая большая пенсия? Ах, за два месяца! А почему получаете в Минске, а не в Москве? Я даже рассказал, что у нас Союзное государство, в котором отсутствует двойное налогообложение.
Но дело мое тем временем двигалось. Наконец следователь объявил мне, что он задерживает меня на 72 часа до предъявления обвинения. Милиционер, который водил меня по кабинетам, пояснил, что содержать меня будут на Окрестина. Дальше я начал подписывать разные протоколы, в каждый, естественно, добавляя, что автобус я не бил, обвинение ошибочно.
В какой-то момент выяснилось, что не хватает еще двух адвокатов, кинулись им куда-то звонить. Но тут вернулся в кабинет мой хмурый следователь и все остановил: «Подождите звонить. Одно обвинение не подтверждается». Это было мое обвинение. Следователь сказал: «Вы свободны. Только сейчас вас допросят как свидетеля этого происшествия». На что мой адвокат тут же сказал: «Вы имеете полное право не давать показаний». Этим право я с удовольствием и воспользовался.
Почему обвинение не подтвердилось, я не знаю. То ли посмотрели мои снимки, смартфон ведь у меня сразу же изъяли. Там видно, что я стоял от этого бусика достаточно далеко. То ли посмотрели милицейскую видеозапись – там ходил человек с камерой. То ли просто пожалели (или не захотели связываться) по причине почтенного возраста. Но есть у меня еще тайная надежда, что тот омоновец, который тыкал в мою сторону дубинкой, отказался от ложных показаний. Вдруг совесть заела, а?
13 ноября
Я не знаю, как будут складываться теперь дела в Минске — после убийства Романа Бондаренко на «Площади Перемен». После зачистки в квартале «Каскад», взломов квартир и обысков у гражданских активистов. После ареста тысячи человек за один день 8 ноября. Понятно, что ставка сделана на жестокость и полное игнорирование закона. Допускаю, что протест может внешне затихнуть. Хотя совершенно в этом не уверен — может даже внешне рвануть сильнее, чем прежде. Вот в чем совершенно убежден, так это в том, что ненависти к режиму и готовности противостоять ему любым способом станет больше. А уж в каких формах эта готовность себя проявит, люди будут сами решать. И, уверен, неплохо придумают. Вовсе не обязательно это будет агрессия, не каждому она свойственна, в конце концов.
26 октября
Случайно встретил Александра Козулина во дворе его дома. Вид у него был встревоженный, говорил по мобильнику с дочерью.
— Что-то случилось?
— Ты понимаешь, внука замели. Сейчас он на Окрестина. Не знаем, был ли уже суд. Штраф дадут или на сутки. Списки еще не вывесили. Ждем.
— Ну, пока ждем, давай поговорим.
Кому-то нужно напомнить, а кому-то и рассказать впервые. Александр Владиславович Козулин, в прошлом ректор Белорусского университета, был кандидатом в президенты Республики Беларусь на выборах 2006 года. По официальным данным, набрал меньше трех процентов голосов. С результатами выборов не согласился, призвал избирателей к протесту против фальсификаций. Был арестован и осужден на 5,5 лет «за хулиганство и организацию массовых беспорядков».
20 октября 2006 объявил в тюрьме голодовку, требуя рассмотрения ситуации в Белоруссии в Совете Безопасности ООН. 13 декабря 2006 года представитель США поднял в Совбезе вопрос «нарушении прав человека» в Белоруссии. В тот же день Сенат США поддержал законопроект, в котором призвал президента США ввести дополнительные санкции против Белоруссии.
— Ты сам прошел через тюрьму. Она тебя сильно изменила?
— Колоссальные изменения. Я почувствовал связь можно сказать – со Всевышним, можно – с мирозданием. Особенно в последние недели голодовки… Я уже был и здесь, и там. Мало кто это понимает.
— Обретение такого опыта стоит того, чтобы расплатиться за него жизнью?
— Я же голодал не ради обретения опыта. Задача была в том, чтобы ситуация в Беларуси стала известна всему миру. Про Беларусь просто не знали, ее не замечали. Нужно было, чтобы заметили. И поняли, что это страна, которая бьется за само понятие человеческого существования.
— Но ты отдавал себе отчет, что Россия не допустит рассмотрения этого вопроса в ООН?
— Вопрос был вынесен. Его поддержали Великобритания и Франция. Китай воздержался. Но представитель России Виталий Чуркин его заблокировал.
— И при всем при этом ты считаешь, что твой тюремный протест дал результат?
— Вопрос перед собой я тогда поставил так: либо я нужен еще, чтобы коптить это небо, либо нет. Если я на что-то еще пригожусь в этой жизни, значит случится чудо. И оно случилось, шанс был мне дан.
— Есть соблазн принять участие в сегодняшней политике? Под запись.
— Вопрос провокационный, про соблазн и все такое прочее говорить не буду.
— Но в протестных акциях участие принимаешь?
— Конечно. Я хочу быть с людьми, с народом. Чувствовать ритм жизни.
— Узнаю́т на маршах?
— Узнаю́т.
— Спасибо говорят?
— Говорят. Руку жмут.
— Упреков не было?
— Ни разу. Все понимают, что даже если что-то тогда не удалось, то потому, что мы же лбами стенку пробивали. Лбы расшибли, это да. Но стеночку-то мы слегка расшатали. Как ни крути, но в 2006 году на три недели господин президент был вынужден отложить инаугурацию. И сейчас все прошлое ему аукается.
— Могу я рассказать про предложения, которые тебе делались, пока ты сидел в тюрьме?
— Да, конечно. Были предложения покинуть страну на хороших условиях. Посол Германии посетил меня и сообщил, что есть согласованное предложение канцлера Меркель и белорусских властей покинуть страну и переехать в Германию. Я отказался. Жене и детям объяснил свои мотивы, они меня поняли.
— Не пожалел?
— Ни разу. Никогда.
— Чем занимается внук?
— Студент второго курса факультета прикладной математики БГУ.
— Тот самый айтишник, которыми так славна Беларусь?
— Да.
— Свалить не собирается?
— Нет.
— Интересно, как сегодняшнее приключение на него повлияет. Сейчас, я смотрю, выходят из Жодино и с Окрестина такие боевые ребята…
— Я думаю, власти сделали великое дело. Уже тысяч пятнадцать отсидело? Вот. Выросли люди, не сломленные духом. Это же самое главное.
— Все ли вышли не сломленными?
— Может, кто-то и сломался. Но я ведь не только о тех, кто прошел через аресты и избиения. На улицы выходят сотни тысяч людей, которые сознают, что могут попасть под дубинки, под репрессии. И это их не останавливает.
— Где взяли внука?
— Мы не знаем. Пошел на марш. Потом позвонил друг и сказал, что Влада замели.
— Фамилия у него твоя?
— Да Влад Козулин. Мы с тобой говорили, что росло потерянное поколение. А оно вот взяло и нашлось.
23 октября
В связи с присуждением премии Андрея Сахарова белорусской оппозиции полез в его Собрание сочинений, как всегда, увяз — и наткнулся на статью 1974 года «Мир через полвека». То есть почти сегодня. Всего два абзаца для понимания масштаба личности. Первый абзац написан изобретателем-провидцем; второй — гуманитарием-романтиком. И так у него было во всем.
В подтверждение этой двойственности — формула, выведенная Андреем Сахаровым:
«Мир через полвека»
Одним из первых этапов этого прогресса представляется создание единой всемирной телефонной и видеотелефонной системы связи. В перспективе, быть может, поздней, чем через 50 лет, я предполагаю создание всемирной информационной системы (ВИС), которая и сделает доступным для каждого в любую минуту содержание любой книги, когда-либо и где-либо опубликованной, содержание любой статьи, получение любой справки. ВИС должна включать индивидуальные миниатюрные запросные приемники-передатчики, диспетчерские пункты, управляющие потоками информации, каналы связи, включающие тысячи искусственных спутников связи, кабельные и лазерные линии. Даже частичное осуществление ВИС окажет глубокое воздействие на жизнь каждого человека, на его досуг, на его интеллектуальное и художественное развитие. В отличие от телевизора, который является главным источником информации многих из наших современников, ВИС будет предоставлять каждому максимальную свободу в выборе информации и требовать индивидуальной активности.
Но поистине историческая роль ВИС будет в том, что окончательно исчезнут все барьеры обмена информацией между странами и людьми. Полная доступность информации, в особенности распространенная на произведения искусства, несет в себе опасность их обесценивания. Но я верю, что это противоречие будет как-то преодолено. Искусство и его восприятие всегда настолько индивидуальны, что ценность личного общения с произведением и артистом сохранится. Также сохранит свое значение книга, личная библиотека – именно потому, что они несут в себе результат личного индивидуального выбора, и в силу их красоты и традиционности в хорошем смысле этого слова. Общение с искусством и с книгой навсегда останется праздником».
11 октября
«Конституцию на улице не напишешь», — сказал вчера Лукашенко. И правда: сегодня на улицах Минска писалась не конституция, а приговор его попытке заглушить протест вчерашней встречей с политзаключенными в СИЗО КГБ.
Тяжелый получился день. С утра зарядил дождь и лил часов до четырех не переставая. Но дождь протесту не помеха, гуляли мы и под тучами. Потому помеху было решено создать искусственную — да такую, чтобы марш просто не состоялся. Как пишут у нас по воскресеньям на закрытых станциях метро и в торговых центрах — «по техническим причинам». Для создания этих причин и нагнали техники.
Такое количество боевых машин я видел только в фильме «Освобождение». На улице Саперов стояли какие-то неведомые мне чудища с закинутыми на спину бульдозерными (наверное) ножами и зубчатыми хребтами. Нужно поискать в Википедии, что это такое.
Но и машин попроще хватало: БТРы, водометы, установщики проволочных заграждений, автозаки с непременными красно-зелеными флагами, синие милицейские микроавтобусы, автобусы побольше и совсем большие. И крытые брезентом грузовики с личным составом. С уточняющими табличками на кабинах: «Люди».
Уточнять нужно было обязательно, потому что видел я их сегодня в деле — и вели они себя не по-людски. По всей видимости, задачу им сегодня ставили как перед решающей битвой. Может, отпуска пообещали или боевые награды, не знаю. Но им явно требовалось доказать верховному главнокомандующему, что враг разбит. Или по крайней мере рассеян. И в городе полный порядок.
По порядку. Я сегодня оказался в арьергарде — все время опаздывал к местам главных событий. К стеле «Минск город-герой» подъехал к моменту, когда водометы уже иссякли и взрывпакеты отгремели. Один, правда, не взорвался, вызвали саперов, и те его подорвали.
Единую колонну протестующим здесь сформировать не удалось — омоновские цепи разрывали толпу на части, вытесняли во дворы, гнали в район Юбилейной площади. В какой-то момент несколько тысяч человек собрались там. Но и оттуда их оттеснили. Разрозненными группами демонстранты отступали по Танковой улице.
Вообще-то, это ее старое название. Сейчас это улица имени прекрасного белорусского поэта Максима Танка — переименовали по созвучию. Хотя стоило ее назвать, конечно же, улицей Василя Быкова, он на ней жил много лет. Я стоял как раз под мемориальной доской Быкова и смотрел, как люди перебегают дорогу, пытаясь вновь объединиться у торгового центра «Корона». Плакатов с креативом в этот раз почти не было, да и флагов тоже. Так что перед глазами Василя Владимировича текла не карнавальная веселая толпа, как бывало, а поток разгневанных сограждан. Они хорошо запомнят это воскресенье, не сомневаюсь.
Потом был жесткий разгон на Кальварийской улице. Потом у метро «Пушкинская», потом по дворам на улице Притыцкого и проспекту Пушкина. Автозаки здесь стояли не по одному-два, а колоннами. Со всей страны их собрали, что ли? И личный состав, по всей видимости, соскребли по всем сусекам: и в черном, и в зеленом, и в гражданском, в шлемах и без, в масках и без масок…
Совершенно безобразную сцену застал на перекрестке проспекта Пушкина и улицы Пономаренко. Там тоже выстроилась колонна милицейской техники. А по тротуару мимо нее небольшими группами шагали люди, явно покидавшие «поле боя» у станции метро. Распахнулась дверца одного из автозаков, из него высыпали люди в гражданской одежде и зеленых бронежилетах и накинулись на компанию молодежи. Те бросились врассыпную, многие забежали во двор, но бойцы вылавливали их там, лупили дубинками и волокли в автозак. Молодежь им попалась совсем зеленая, пацаны. Ни о каком сопротивлении речи быть не могло. От первого же удара дубинкой мальчишка, как правило, падал, но ему обязательно добавляли.
Знающие люди мне потом рассказали, что вот эти в зеленых бронежилетах — это РУБОП, борцы с организованной преступностью. Это их бравый командир расколотил дубинкой стекло в кафе на Немиге, пытаясь достать укрывшихся демонстрантов. Говорят, что именно в РУБОПе самые жестокие и бесчеловечные каратели — в своего полковника.
Ко мне, впрочем, отнеслись с почтением, один даже отцом назвал. Увидел у меня в руках наведенный на автозак смартфон и посоветовал: «Вали, отец, отсюда, пока по е…. не получил».
Так я провел этот день.
Сходить завтра на марш пенсионеров, что ли?
10 октября
«В который раз отдергиваю руки от клавиатуры, собираясь написать этот текст».
Правильно я руки отдергивал. Вот кусок, который уже был написан, когда пришла новость о встрече Лукашенко с политзаключенными в СИЗО КГБ.
«Все время слышу и читаю у российских политологов про Путина. Он не даст денег. Он не любит Лукашенко. Он уже все решил. Интенсивность вбрасывания всех этих новостей и версий говорит только о том, что пропаганде поставлена задача: доказать белорусам, что все давно решено, причем решено в Москве. Вам позволено немного потрепыхаться, чтобы попортить настроение Лукашенко и сделать его посговорчивее. А потом вам расскажут, как все будет.
Лукашенко сопротивляется нажиму Москвы и торопит реформу конституции. Ему кажется, что он вывернется. До 25-го, что ли, октября велено сдать предложения по реформе. Но уже заранее можно сказать, что вся эта затеянная Лукашенко реформа будет сведена к тому, чтобы максимально ослабить власть следующего президента, заполнить будущий «реформированный» парламент своими сторонниками и рулить по-прежнему. Они уже лихорадочно стряпают общественные объединения и движения, перерегистрируют партии. И как бы мы, купившись на старт «конституционного процесса», не получили в результате очередной имитационный парламент, бессильного нового президента и какого-нибудь «постоянного секретаря госсовета» в лице все того же Лукашенко».
Как говорится, конец цитаты. Но сегодня мы уже имеем новую реальность.
Зачем Лукашенко встречался с лидерами оппозиции? Что это за «круглый стол» в тюрьме? Я считаю, только для того, чтоб объявить городу и миру: услышим всех! Только успокойте улицу — «Конституцию на улице не напишешь». Уверен, что это ключевая фраза из всех четырех с половиной часов разговора. И возглавить эту реформу должен только он — действующий (пусть и уходящий) президент, услышавший голос народа. И протянувший оппозиции руку.
Вот этого допустить никак нельзя. Лукашенко проиграл выборы и дал команду фальсифицировать их результат. Он лишен доверия избирателей. Он не может заниматься реформой конституции — это дело нового президента, избранного народом. Позволить Лукашенко возглавить этот процесс, обменять освобождение политзаключенных — а оно непременно последует в ближайшее время — на признание его права «реформировать себя» — значит свести на нет всенародные усилия последних месяцев.
У меня нет никаких сомнений в том, что все заверения «не предавать огласке договоренности» или «сдержать слово» властью исполняться не будут. Что уже сделано предложение Светлане Тихановской освободить ее мужа при условии, что она… Вот условия я не знаю, но оно какое-нибудь простенькое — типа согласиться на отказ от президентской должности во имя всеобщего примирения. А Виктору Бабарико уже небось пообещали вернуть банк и выплатить отступные, лишь бы не баллотировался вновь…
Я тоже считаю, что переговоры должны начаться как можно скорее — но только о том, как без потрясений, без разрушения государства и утраты суверенитета передать власть законно избранному президенту.
Мне так не хочется становиться ни «публицистом ленинской школы», зовущим на баррикады, ни политологом, знающим ответы на все вопросы. Я и текст этот не хотел писать потому, что не имею никакого морального права давать безответственные советы. Ни Светлане Тихановской, ни Виктору Бабарико, ни Маше Колесниковой. (Кстати, на встрече с Лукашенко ее не было? Это плохой признак.) Я просто готов завтра вместе со ста тысячами сограждан в девятый раз пройти по минским улицам, поддерживая все те же требования: свободу политзаключенным, суд над организаторами репрессий, отмена фальсифицированных выборов и новые свободные выборы.
И почему-то я уверен, что все решится именно на минских улицах и на улицах других белорусских городов, а не в московских кабинетах и не в тюремных кулуарах — смешное словосочетание, правда?
2 октября
Удостоился персонального предупреждения МВД Беларуси.
«Уважаемый гражданин! Вы установлены как нарушитель порядка проведения массовых мероприятий. Ваши действия зафиксированы посредством фотовидеозаписи. Данные мероприятия организованы лицами, обвиняемыми в организации и подготовке действий, грубо нарушающих общественный порядок, т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 342 УК РБ. Персонально предупреждаем вас о недопустимости участия в несанкционированных массовых мероприятиях, что влечет за собой ответственность в соответствии с законом. Не допускайте ошибок».
Уже было приосанился, но тут же узнал, что рассылка была веерная, по всем пользователям соцсетей. Сотрудники МВД совершенно верно предположили, что все мы заодно, а значит пригрозить нужно сразу всем, с запасом. Зато при задержании или аресте можно будет сказать с ласковой интонацией, как в фильмах про ГПУ-НКВД: «А ведь мы вас предупреждали, господин хороший…»
У нас есть возможность проверить, сколько граждан «допустят ошибку», выйдя на очередной воскресный марш — на этот раз под лозунгом «Свободу политзаключенным!»
1 октября
Новые новости о не новых книжках издательства «Время».
Пришел из типографии 10-й после Нобелевской премии тираж книги Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо». Сама писательница после краткого пребывания в Берлине улетает на Сицилию. Ждем ее пресс-конференции.
«Красный крест» Саши Филипенко выйдет на японском.
А его «Возвращение в Острог» вошло в длинный список премии «НОС». А до этого в короткий список «Ясной Поляны».
Роман Льва Гурского {псевдоним Романа Арбитмана} «Министерство справедливости» удостоился вот такого отзыва Ольги Седаковой: «Я не помню, чтобы какое-нибудь новое сочинение доставило мне такое удовольствие. Эта фантастика обладает большой убедительностью, и я благодарна автору за возможность побывать в таком близком — и по всем нашим привычкам невозможном — будущем. От возможного будущего уже нечем дышать».
28 сентября
Я убедился, в том, что никакого спада протеста нет — это не эмоциональная вспышка, а очень трезвый (во всех смыслах, кстати) расчет на победу. Упорно, методично, не поддаваясь на провокации и не покупаясь на обещания неких мутных реформ, народ отстаивает право на честные выборы. Сейчас, а не когда-нибудь потом.
Господи, как же им хочется, чтобы людей, наконец, вышло поменьше! У них уже не информация, а заклинания: ну вот, уже ведь не сто тысяч? И мечта: пусть бы кто-нибудь, кого эти люди послушают, сказал бы: «Да ладно. Чего мы уперлись. Ну побудет еще президентом годик-другой… Путин же вот признал выборы легитимными».
Послушал бы Путин, что о нем самом теперь говорят в Белоруссии. По-моему, раньше как-то терпимей были. Смешную фразу услышал от пожилой женщины: «Ну что, утёрся ваш Путин? Десант присылал Луку свергать! Нас опередить хотел. Не вышло?» Тоже версия.
Господи, как же им хочется найти наконец главарей и организаторов! «Кто организовал вставание?» Ни в какую самодеятельность, самоорганизацию и самостоятельность «населения» никто в этой власти не верит. Заговор! Литва! Польша! Чехия! Штаты! И Франция туда же!
Господи, как же им хочется, чтоб этот мо́рок наконец рассеялся! Чтобы Михалков оказался прав: это все фотошоп!
27 сентября
Не терпится мне рассказать, что и седьмой марш удался. И получился он совсем не таким, как каждый из шести предыдущих.
Малыми ручейками, просачиваясь сквозь дурацкие милицейские заслоны и кордоны (дурацкие они потому, что перекрывают магистрали, а люди ходят дворами и тротуарами), народ стал собираться у стелы «Минск город-герой». Моросил дождик. Стела, ясное дело, была огорожена колючей проволокой и металлическими барьерами, за которыми стоял БТР и цепочка солдат в касках и плащ-палатках.
Думаю, у многих, особенно у пожилых, от этого узнаваемого контура солдатской фигуры защемило в груди. Дай этому солдатику в руки ППШ с круглым диском — и можно лепить с него памятник, каких много стоит на обочинах белорусских дорог. Это была подловатая пропагандистская придумка — поставить военное охранение именно здесь, возле Музея Великой Отечественной. Мол, у этих протестантов ничего святого, как бы не надругались они над мемориалом Победы. Хотя мы прекрасно понимаем, что защита эта торчит не перед музеем, а перед следующим за ним зданием — резиденцией президента. То есть подлость еще и двойная.
Очень хотелось бы мне залезть под каску кому-нибудь из этих ребят. Вот что там варится у него в котелке, когда он видит перед собой десятки тысяч веселых своих ровесников (а молодежи было традиционно много) с флагами и плакатами. И с речевками, от которых у него наверняка захватывает дух.
Но к солдатам не подобраться — колючка надежно защищает их от наших вопросов. На снимке видны листовки, разбросанные на «нейтральной полосе». Я одну сфотографировал. «Помните, вы присягали не Лукашенко, а народу Республики Беларусь!»
Во-первых, весь проспект Независимости, про площадь уж молчу, наглухо заблокирован с самого утра. Во-вторых, окрестные станции метро уже закрыты, а дальние начнут закрывать попозже, в зависимости от обстановки. Вокруг стелы «Минск город-герой» час назад начали выставлять металлические ограждения — значит опять ждут гостей и на проспекте Победителей.
И главное: такими малыми группами ходить теперь категорически не рекомендуется. Охота идет именно за ними. Как только собирается толпа побольше, оцепление в форме сворачивается, а невнятные личности в гражданском, но с дубинками растворяются. Многолюдных собраний общественности они боятся — могут ведь и отбить очередную жертву, и балаклаву сорвать. А значит, наверняка попадешь в кадр. А значит, выложат в интернет, и потом не отмоешься.
Появились и ноу-хау. Например, сегодня уже с утра закрыты крупные торговые центры. Дело в том, что перед предыдущим маршем протестанты собирались там и выходили на улицы сразу большими группами. Ага, подумали правоохранители, законопатим и это. Законопатили.
Думаю, настала пора остановить вообще весь общественный транспорт, а то «эти с флагами» так и норовят прокатиться из микрорайона на троллейбусе. Пока закрыть и больницы с медпунктами, поскольку избитые обращаются туда после маршей. Водителей частных авто следует штрафовать за выезд из дворов. А въезд в город вообще перекрыть БТРами, а то они простаивают без дела.
25 сентября
«Где лидеры, где пошаговый план действий, где результаты бесконечных демонстраций и пикетов?» Это вопрос из комментариев к предыдущему моему посту.
Отвечаю. Лидеры в тюрьме и в изгнании. Новые лидеры подрастают. Пошаговый план действий вряд ли должен широко афишироваться. Результаты бесконечных (вообще-то всего шесть недель прошло) демонстраций таковы: позорная тайная инаугурация, непризнание легитимности президента большинством соседних стран, международные санкции, организационное оформление протестного движения снизу.
Предвижу следующую претензию: где общенациональная забастовка? Она бы все решила или по крайней мере ускорила.
Отвечаю. Забастовка — сильное средство. Она бьет не только по власти, но и по всей стране. И по каждому ее гражданину лично. Да, предприятия время от времени прерывают работу, входят в «итальянские забастовки» (работают по правилам), коллективы заводов принимают протестные резолюции и петиции. Но: транспорт возит, общепит кормит, ТЭЦ воду греет.
И мне совершенно понятно, отчего это так.
Очень трудно выключить станок, если ты от него получаешь зарплату и на нее кормишь семью. Очень трудно остановить урок, если ты хочешь и любишь учить детей. И вообще трудно сказать «баста», если это твоя страна и живет она твоим трудом. Это явление, между прочим, из того же ряда, что и обувь, которую снимали протестанты, залезая на скамейки. Или примотанные к столбам пакеты для мусора на демонстрациях. Я у себя дома, в своей стране. Почему у меня должно быть грязно? Почему я своими руками должен погружать свою страну в разруху?
Неужели только для того, чтобы человек, проигравший выборы, освободил место, придется останавливать нормальную жизнь страны, разваливать ее экономику?
Вот вопрос, на который никому так не хочется давать положительный ответ.
Но неужели придется?
23 сентября
На «Пушкинской», кажется, повторяется сценарий 9 августа: в толпу полетели светошумовые гранаты. Грохот взрывов слышен по всему району.
История разворачивалась так: туда прислали небольшой отряд ОМОНа, чтобы «навел порядок». А на ОМОН пошла толпа протестующих и оттеснила его.
Через некоторое время пришла подмога с гранатами.
Стало примерно понятно, что происходит сейчас в Минске. Силовики собрали все, что могли – и личный состав, и технику. Многих привезли из других городов, что несколько облегчило жизнь протестующим в провинции. Водометов, правда, на все проблемные точки не хватает, поэтому они разъезжают по городу. Выяснилось заодно, что за желтая лужа была под сломавшейся пушкой: они применяют окрашенную воду. Чтобы потом легче было найти политых, что ли?
Видимо, задача была поставлена очень жестко: ни в коем случае не допустить образования одной колонны протестующих. Отсюда и действия силовиков: рассеять, разогнать, заблокировать во дворах, упаковать в автозаки всех, до кого дотянутся.
Тактика силовиков очень напоминает их действия в первые дни после выборов. Только тогда они сразу же начали расшвыривать из БТРов свето-шумовые гранаты и стрелять резиновыми пулями, а сегодня ограничивались дубинками и водометами.
Но отсюда и действия демонстрантов: выстраиваться в цепи у себя в районах, мелкими группами пробираться к традиционным местам сбора, собираться во дворах.
Высокую солидарность демонстрируют водители. Машины тормозят движение, пробками перекрывают магистрали и не дают карательной технике свободно перемещаться по городу. И при этом непрерывно гудят. Во все телефонные звонки этот гул врывается с первых секунд.
Они тоже рискуют. На Немиге обозленные омоновцы колотили резиновыми дубинками по машинам — подгоняли их таким способом.
Как всегда, жесткие задержания у метро «Пушкинская», на месте гибели Александра Тарайковского. И по всей улице Притыцкого, от «Пушкинской» до «Каменной Горки» стоят цепи людей с бело-красными флагами. Эта улица хорошо помнит бои 9, 10 и 11 августа. Дай бог, чтобы это не повторилось. Полчаса назад милиция просто перекрыла улицу Притыцкого с обоих концов. Чтобы не дудели.
Хорошее решение. Но улицы все-таки нужны, чтобы по ним ездить. И улиц много. И все дудят.
Сразу у нескольких комментаторов прочел, что особую красоту и чистоту белорусской революции придает ее жертвенность. Имеется в виду, как я понимаю, готовность продемонстрировать сопротивление, не оказывая самого сопротивления.
Мне кажется, это какое-то нелепое и вредное заблуждение. Белорусский ненасильственный протест очень прагматичен и очень эффективен. Он уже, всего за несколько месяцев, уничтожил диктатуру морально и, уверен, быстро добьет ее физически — имею в виду не кончину правителя, а развал созданной им системы.
Жертвенность — это готовность пострадать ради других, ради детей и внуков, ради их будущего. Белорусы же бьются за себя сегодняшних. Слово «бьются» я отношу не только к тем, кто в сцепке противостоит ОМОНу, но и ко всем, кто размахивает флагами вдали от милицейских заслонов. Кто скандирует у президентской резиденции: «Сам ты крыса!» и даже: «Чтоб ты сдох!»
Нет в этом никакой жертвенности. А есть понимание, что этих флагов так много, что не заметить их невозможно. А эти пожелания столь звучны и искренни, что не услышать и не принять их к сведению нельзя. Что, собственно, и произошло. Увидел, услышал, плохо спит, боится, ошибается, психует…
Уже включил водометы. Может, введет завтра комендантский час. Может, военное положение.
В общем, долго не протянет.
Тайная инаугурация — это сильный ход! И окончательно ясно, насколько же слаб ее персонаж!
Вчера вечером, возвращаясь со спектакля в ТЮЗе, увидели скопление военной техники за забором резиденции президента на проспекте Победителей. И я пошутил, что, кажется, там происходит тайная ночная инаугурация Лукашенко. Это я думал, что пошутил…
С утра в городе были перекрыты основные магистрали. Появились сообщения в Сети, что к Дворцу независимости подтянулся почетный караул и проехал кортеж лимузинов. Разумные люди тут же начали предполагать, что это всего лишь репетиция — не может же инаугурация президента пройти без объявления и вообще тайно. Может!
Вот пусть бы теперь и правил тайно.
22 сентября
Я только об интонации.
Смотрю видеозапись из Минского городского суда, где слушается дело о продлении ареста Марии Колесниковой.
Бытовало когда-то выражение «как на рынке» — то есть грубо, нахально, неуважительно. Но на рынках сейчас (в Минске, по крайней мере) покупателя обхаживают и чуть ли не ласкают. Так что не будем обижать рынок сравнением.
Марию Колесникову задержали на улице неизвестные в масках, силой усадили в автобус, потом силой вывезли на границу с Украиной, а когда она отказалась покинуть Беларусь, упрятали в тюрьму. И постановили судить за попытку захвата власти. Думаю, если бы удалось ее выпроводить из страны, возбудили бы дело о незаконном переходе границы.
Ладно, искать юридическую логику в действиях судебной системы Беларуси не буду.
В зале суда дипломаты, в том числе послы, из десяти стран Евросоюза. Они три с половиной часа ждали под дверью, ибо суд почему-то объявил заседание закрытым. Наконец для оглашения решения ожидавших пригласили в зал. И даже показали на экране Марию, которая немедленно сложила ладони сердечком. Естественно, ей стали аплодировать.
Что сделала судья? Она потребовала от собравшихся покинуть зал, так как они мешают оглашению решения. И скомандовала:
— Опустили камеры!
Я только об интонации. Это был голос не судьи, а лагерной надзирательницы. Или уже все в одном флаконе?
Содержание под стражей, естественно, продлили.
20 сентября
Для меня конечной точкой воскресного маршрута стала квартира Светланы Алексиевич, с которой мы договорились повидаться. Виды из ее окна только кажутся такими безмятежно открыточными. Если их увеличить и вглядеться, можно увидеть и толпу демонстрантов у стелы, и колонну автозаков на проспекте Победителей. В таком антураже мы и поговорили. Это было не интервью, а именно разговор.
Сегодня прошел шестой воскресный марш белорусского протеста, назвали его Маршем Справедливости, поскольку в Минске конечной точкой было назначено здание Верховного суда. Точку эту протестующие выбрали вчера вечером, а уже сегодня с утра здание ВС было окружено колючей проволокой, за которой укрылись БТРы, водометы, автозаки и ОМОН.
Колючкой были опоясаны и другие объявленные точки сбора людей — стела «Минск — город-герой» и резиденция президента. Может, были и другие «заколюченные» места, но эти я видел сам. Центр города был перекрыт заслонами милиции, ОМОНа и грузовиками. На грузовиках красовались надписи «Техпомощь» — видно, автозаков на все уже не хватает.
Ну и, разумеется, метро было закрыто, а интернет заблокирован. То есть в городе был обеспечен полный кладбищенский порядок.
Но кладбища не получилось.
Вообще-то это уже становится смешным: милиция и ОМОН без устали передислоцируются, сверяясь с телеграм-каналами оппозиции. Но колонны принимают решения и маневрируют быстрее. Результат, на мой взгляд, превзошел ожидания обеих сторон. Силовики не дали нескольким колоннам слиться воедино — и считают это своим достижением. А демонстранты прошли чуть ли не по всему городу несколькими многотысячными колоннами, в которые вливались люди со всех дворов и переулков. Получилось гораздо эффектнее, чем в прежние воскресные дни. Причем демонстрантов опять собралось никак не меньше ста тысяч. И, к сожалению, опять не меньше ста задержанных. Хватают людей, как всегда, в самом начале сбора и в конце марша — видимо, чтобы не смогли отбить задержанных.
Вывод: никакой рутинизации протеста. Демонстранты верны своей тактике: протест громкий, активный, креативный, многолюдный — но не агрессивный. Никаких столкновений с силовиками. Фирменная чистота и порядок на улицах. Никак не успеваю застать момент, когда дежурные в колоннах приматывают к урнам и столбам по ходу движения пластиковые пакеты для мусора. А они успевают это сделать — даже при резких изменениях маршрутов. Они вообще научились многому: и проводить разведку на улицах, и выставлять охранение в колоннах, и координировать действия без интернета. Это если говорить о маршах. Но ведь работают еще и кибер-партизаны, выкладывающие в Сеть портреты и личные данные особо отличившихся карателей. И вовсю работают домовые комитеты, организующие концерты, соревнования, посиделки во дворах. И подписи для отзыва депутатов собирают активисты. И стены разрисовывают, и флаги вывешивают…
Все сравнения хромают, но мы ведь все равно их ищем в истории. Похожа ли сегодняшняя ситуация в Беларуси на положение в Польше 1989 года? В чем-то да, в чем-то нет. «Нет», пожалуй, больше, чем «да». И все же…
Перед Круглым столом в Варшаве прошли конфиденциальные встречи в Магдаленке между министром внутренних дел генералом Чеславом Кищаком и лидером «Солидарности» Лехом Валенсой. Их соратники немедленно обозвали обоих предателями. Но они это стерпели.
С чего начались поиски компромисса? Якобы это была фраза Кищака (потом ее приписывали президенту Ярузельскому: «Мы все — поляки». В документах я этих слов не нашел, но вот слова Валенсы, записанные Кшиштофом Дубиньским на той первой, еще секретной встрече: «Польша одна, общая и мы не хотим ее будоражить. Ни правительство, ни “Солидарность” не могут быть ни победителями, ни проигравшими, так как это снова приведет к дестабилизации».
Пробую примерить оба этих высказывания на ситуацию в Беларуси. И… не получается.
Что стояло за фразами «Мы все — поляки» и «Польша одна, общая»? Не просто ведь генный набор населения. Главное содержание этих слов, как мне кажется, таково: мы хотим жить в стране суверенной, единой, самостоятельной, родной для каждого из нас.
Многие комментаторы (особенно недоброжелательно настроенные к протестующим) пишут, что «революция устала», протест выдохся. Я этого не замечаю. Но вот что бросается в глаза: власть и ее защитники буквально «встрепенулись» после встречи Лукашенко с Путиным. Они увидели хоть какую-то перспективу и надежду. До этой встречи, до обещаний поддержки и признания Путиным легитимности Лукашенко у сторонников президента не было никаких шансов на победу, и они это прекрасно понимали.
И можно ли после этого произнести: «Мы все — белорусы» и «Беларусь одна, общая»? Если и общая, то теперь уж точно с Россией. И в эмиграцию уж точно придется отправиться очень многим, особенно молодым и образованным. И власть в стране уж точно будет удерживаться силой — причем силой другого государства. И остальные соседи уж точно не будут рассматривать Беларусь как суверенную страну.
Война флагов, которая развернулась сейчас на улицах белорусских городов, несет в себе глубокий смысл. Бело-красно-белый — символ независимости, самостоятельной государственности. Красно-зеленый — отсыл обратно, к СССР, к брежневской доктрине «ограниченного суверенитета». И все речи про то, что «любимую не отдают», на этом фоне глубоко фальшивы. Если у Лукашенко и есть любимая, то это, конечно, личная власть. И вот ее он действительно отдавать не хочет. Хотя бы и ценой утраты государственного суверенитета.
Поразительная история вообще-то. Протест начинался в марте как борьба за выдвижение независимых кандидатов. В августе он продолжился как борьба с фальсификациями на выборах. И вот теперь на наших глазах он разворачивается в политическую революцию, лозунгами которой становятся требования реальной независимости, реально равных отношений со всеми соседями (а не только с Россией), реального народовластия и изменения политической системы страны.
Для Лукашенко после встречи с Путиным этот набор требований абсолютно неприемлем.
Полный ли это тупик? Не знаю.
Я про секретные переговоры в Магдаленке и вспомнил-то потому, что ситуация в Польше в тот момент представлялась тупиковой. Но на переговоры отправился генерал Кищак, который лично руководил репрессиями против «Солидарности» и лично отвечал за кровопролития 80-х. «Я удивлялся, что смотрю в эти глаза» (Лех Валенса).
Может, и у нас найдется во власти кто-то смелый и готовый посмотреть в глаза сегодняшним противникам…
16 сентября
Книжники меня поймут. На втором плане — та самая «Медуза». И никогда еще вокруг нее не собирались такие толпы. Так что нам, работникам книжной индустрии, в прошлое воскресенье было ужасно завидно: вот и нам бы столько посетителей. Хотя бы десятую часть…
Для всех остальных объясняю: это выставочный зал, в котором в последние годы проходила Минская международная книжная ярмарка. Внешне зал вполне эффектен, но под книжные мероприятия не слишком приспособлен. К тому же ему не повезло с соседством — рядом воздвигнута резиденция президента.
Президент от этого на книжные ярмарки ходить не стал, а вот расписание работы ярмарки «занервничало». В позапрошлом году открытие в последний момент перенесли на день — в зале устроили, кажется, столовую для участников большого совещания механизаторов, проходившего в резиденции. Помню крайнее недоумение зарубежных участников — календарь планируется за год, давно заказаны билеты и отели…
Зато по крайней мере дважды из-за своего соседства «Медуза» (и книжники вместе с ней) попадала в Большую историю. Первый раз это случилось 11 февраля 2015 года, когда в Минск слетелись гасить донбасский пожар Ангела Меркель, Франсуа Олланд, Владимир Путин и Петр Порошенко.
Переговоры проходили именно здесь, в резиденции Лукашенко. Поэтому первым делом доступ посетителей на книжную ярмарку был прекращен, мы скучали у своих стендов. Между двумя зданиями была выделена площадка под телекамеры всех крупнейших мировых агентств. Погода стояла мерзейшая — мокрый снег сменялся ледяным дождем. Бедные телевизионщики в ожидании главных персон бегали к нам в «Медузу» согреться чаем и кофе. Ну, и чем угостят экспоненты.
Подкатили лимузины, вышли и тут же скрылись президенты. Картинка получилась так себе. Зря мерзли.
О том, что было внутри, рассказал потом в своей книге «Уроки власти» экс-президент Франсуа Олланд. Всего пара цитат.
«Порошенко с Путиным постоянно повышали голос друг на друга. Российский президент так разнервничался, что стал угрожать окончательно раздавить войска своего визави. Это выдало то, что российские войска на востоке Украины присутствуют. Путин спохватился и взял себя в руки».
«Путин выходит позвонить. Через несколько минут возвращается и сообщает, что сепаратисты — те самые, о которых он говорил утром, что, мол, их не знает, — согласны».
Этот стиль нам знаком.
А второй раз «Медуза» попала в Большую историю сейчас, в августе–сентябре. Именно рядом с ней бегал с «калашом» Лукашенко, именно над ней кружил его вертолет и прозвучала знаменитая фраза «Разбежались, как крысы».
Не дождетесь — мы опять сюда сбежались. Жаль только, что не на ярмарку.
15 сентября
По роду занятий и по взглядам я, как мне кажется, всегда принадлежал к тому верхнему слою народных толщ, который быстро разогревается от всяких публицистических излучений. Мое окружение могло кипеть и бурлить от несправедливостей в суде или от лицемерия в политике, а в народных глубинах под нами температура быстро падала чуть ли не до безразличного ко всему нуля.
И вот сейчас все не так. Я уже несколько раз хватал за руки вполне «глубинных» граждан: только не лезьте на рожон! Студенты выставили мне «неуд» по поведению при попытке отредактировать их плакат. И я все равно хватаюсь за сердце, когда вижу на этих воскресных маршах молодые семьи с детьми на плечах и в колясках. У одной юной пары не выдержал, спросил, какого черта вы притащили сюда детей?! И ответ «это они пускай боятся, а мы у себя дома» меня почему-то не успокоил.
А они действительно не боятся.
В комментах к предыдущему посту мой старый товарищ Сережа Ваганов пишет: «Мы с Аллой тоже пережили несколько трудных суток, только сегодня выпустили из ЦИП на Окрестина внучку, обложив жутковатым штрафом в 50 базовых. Но, слава Богу, на свободе…»
Речь о Кате Андреевой, журналистке Белсата, осужденной вместе с оператором Максимом Калитовским за неподчинение милиции.
И что важно: чем жестче ОМОН и все эти «черные, синие и зеленые человечки» без знаков различия требуют подчинения, тем злее и адекватнее становится ответ.
Пять воскресений я отшагал на протестных маршах и видел, что раз от разу они выглядят все более осмысленными и организованными. Причем не сверху организованными, а снизу. Аресты и высылки членов президиума Координационного совета только усилили протест. Колонны из разных районов города легко координировали свои действия, меняли маршруты, обходили заслоны. Видно было совершенно отчетливо, что первичной ячейкой протеста стали двор и квартал, где все перезнакомились и все друг за друга горой.
Сейчас в городе уже около тысячи чатов, которые создали для себя жители дворов. То есть обмен информацией и координация действий горожанам гарантированы.
В субботу я побывал на дворовом мероприятии в квартале, который назвал себя «Солидарность». Несколько сот человек собрались вечером на детской площадке. Играли гитары, детям накрыли стол с газировкой и бутербродами, но они угощением, по-моему, не особо интересовались — разговоры интересней.
На стене трансформаторной будки были нарисованы и подсвечены те самые героические диджеи, которых власти так маниакально закрашивают на площади Перемен. Этих диджеев сейчас по городу десятки — спасибо милиции.
Одной из главных тем разговоров как раз и было: когда и где завтра собираемся, что берем с собой, каким маршрутом пойдем… Я видел не «обманутых пацанов и девчонок», а отцов семейств, ответственных квартиросъемщиков, которые своим горбом заработали на эти совсем не дешевые квартиры. И я видел их (без всяких кавычек) солидарность и готовность жить своим умом. Это была местная власть, до полномочий которой очень далеко всяческим все еще действующим исполкомам.
У военных, которые тренируются перед парадами, есть такой термин — «сколоченность коробок». Так вот, на пятом воскресном марше сколоченность коробок у протестующих была куда точней и прочней, чем на первом — обеспечивала это как раз низовая, «дворовая» власть.
Я не знаю, каких референдумов, «всенародных голосований» или выборов навыдумывает все еще действующий, но уже проигравший президент ради спасения власти или хотя бы лица — но я уже готов предсказать их результат: он опять проиграет. И от раза к разу голосование против него и его инициатив будет все более солидарным.
Милиционер у метро «Пушкинская», который на прошлой неделе разгонял наше «несанкционированное мероприятие», советовал: «Идите к себе во двор и там беседуйте». На что моя собеседница ответила: «Так и во дворе ваши стоят!» Милиционер удивился: «Здесь, на Притыцкого? Вы ж не в «Каскаде» живете».
Да, «Каскад» — это квартал-легенда. Там между домами-башнями висит огромный бело-красно-белый флаг на растяжках. Было еще штук 15 флагов поменьше, но их милиция как-то поснимала. До этого же они никак не могут дотянуться. Уже пригоняли самую длинную телескопическую вышку, но когда она поднялась, жильцы утянули флаг в подъезд. А когда вышка опустилась, флаг снова вытянули наружу. Правда, почему-то мне кажется, что и операторы вышки не сильно старались, а может, даже и милиционеры. Факт тот, что флаг висит себе между девятнадцатыми этажами на радость жильцам.
Между прочим, этот «Каскад» построен на месте минской тюрьмы №1, в прошлом самой большой и известной. Можно сказать, на ее фундаментах. Мне этот факт кажется символичным.
11 сентября
Роман Сергея Лебедева «Гусь Фриц» — в шорт-листе премии «Ангелус»!
Среди авторов «Времени» премии «Ангелус» удостоены уже двое — Светлана Алексиевич (2010) и Олег Павлов (2017).
Премия «Ангелус» (ANGELUS Central European Literature Award) — одна из самых престижных наград в Европе, присуждается ежегодно. Наградой является статуэтка Эвы Россано и чек на 150 тысяч злотых, обеспеченный городом Вроцлавом. Вот уже десять лет лучшие переводчики награждаются премией в 40 тысяч злотых. С 2020 года все авторы, включенные в короткий список, получают приз в размере 5 тысяч злотых.
Роман перевел на польский Гжегож Шимчак.
Сергей Лебедев — писатель, журналист, один из самых переводимых в Европе современных русских прозаиков. Автор четырех романов. Первый роман Сергея Лебедева «Предел забвения» вошел в длинный список премии «Большая книга» и в длинный список премии «Национальный бестселлер» 2010 года, переведен на 14 языков.
«Гусь Фриц» (в польском переводе «Дети Кроноса») — семейная история на фоне грандиозных и кровавых исторических событий. О семье и потомках немца гомеопата, переселившегося в Россию, а по сути — об исторических судьбах России и Германии.
Роман «Гусь Фриц» вышел в издательстве «Время» в 2018 году.
11 сентября
Вчера вечером во Дворе Перемен. Или на площади Перемен, как этот удивительный двор чаще называют. Четыре омоновца сторожат замазанную черным стену трансформаторной будки. А на ней сквозь цензурную краску проступают силуэты диджеев. Скоро эта стенка будет стоить не дешевле Бэнкси.
Да, а дети танцуют. А родители им аплодируют. Хочется заглянуть в головы омоновцам.
Эту стену власти уже закрашивали раз пять. На ней нарисованы портреты двух героических диджеев, которые на провластном митинге врубили песню «Перемен!» Виктора Цоя и подняли руки с «викторией». Закрасили. И вынуждены охранять этот «черный квадрат».
7 сентября
Настроение… Ну, понятно: что будет? Каждый подбадривает себя по-своему. Андрей Жвалевский увидел над Минском радугу и счел, что это знак. Согласен, поддерживаю.
И у меня случился знак. Борис Львович Альтшулер — физик-теоретик, коллега и друг Андрея Дмитриевича Сахарова, известный правозащитник — прислал в издательство рукопись. Называется «Сахаров и власть». Начал читать и сразу наткнулся на тот же вопрос. «Важно только то, что уже произошло», — ответил мне Андрей Дмитриевич на вопрос «Что будет?». Разговор происходил в 1977 году, после ареста Орлова, Гинзбурга, Щаранского и других членов Московской Хельсинкской группы. «Важно только то, что уже произошло, а будущее не определено, и оно творится всеми нами в нашем бесконечно сложном взаимодействии. Почему «к счастью», что будущее непредсказуемо? Потому что в полностью предопределенном мире жить не только не интересно, там просто нет жизни с ее основными свойствами: способностью к саморазвитию, свободой выбора и ответственностью за этот выбор».
Повторил про себя этот принцип Сахарова: важно только то, что уже произошло. И решил: у нас произошло так много всего, что настроению пора улучшаться.
6 сентября
Мне бы хотелось, чтобы этот пост прочли сторонники Лукашенко. Точнее, не самого Лукашенко, а той идеологии, которая за ним стоит. Не знаю, впрочем, можно ли считать это идеологией, но не в терминах дело.
Среди белорусов довольно много людей консервативных, осторожных, рассудительных. Не всем нравится тот безрассудный порыв, с которым выходят на улицы протестующие. Не всем по душе толпа и крики. Этим людям кажется, что всегда можно сесть и договориться. Они не поддерживают тех, кто собрался «гуртом батьку бить». Многое из того, что было сделано в Беларуси за 26 лет правления Лукашенко, они считают достижениями, а не провалами. Они вовсе не обязательно выходят на улицы с красно-зелеными флагами — просто работают на заводах и в супермаркетах, учат детей, служат в милиции, руководят сельсоветами и избирательными комиссиями, ходят на занятия в институты и техникумы. Они были устойчивой электоральной базой Александра Лукашенко.
Их ценности: порядок и спокойствие, постепенность развития, материальное равенство, скромность запросов, послушание в семье и в школе, верность закону. Мир с соседями. (Можно дружить с россиянами — но только чтобы они не скупили нашу недвижимость и заводы и не заняли все командные должности. Можно дружить с Европой, лучше всего без виз — но только пусть она не лезет со своими однополыми браками и правами мигрантов.)
Кандидат в президенты Беларуси, разделяющий эти ценности, вполне мог бы победить на выборах. Я уже писал об этом, но повторюсь: самое серьезное вмешательство Польши в белорусские дела состоит в том, что на недавних выборах президента там победил консерватор Анджей Дуда, набравший 51 процент голосов. И поляки спокойно согласились с этим результатом, поскольку у них не было сомнений в правильности подсчета голосов. Согласились бы и белорусы.
Но у Лукашенко есть лишь одна абсолютная ценность — бессрочная и безраздельная личная власть. Во имя этой ускользающей из рук ценности он сжигает все остальные — те, которые разделяет его электорат. По сути, сейчас он своими руками отпихивает от себя бывших сторонников.
Если бы у нас была социология, можно было бы узнать, сколько родителей и учителей отшатнулись от Лукашенко, увидев его пятнадцатилетнего сына с автоматом в руках. Сторонники сближения с Россией, думаю, не простят ему идиотской истории с «боевиками Вагнера». Сторонники мира с Европой не забудут записи «телефонного разговора Варшавы с Берлином» и выдвижения боевых дивизий на границу с Польшей. Католики не забудут оскорбительного задержания митрополита Тадеуша Кондрусевича на границе. Студенты не простят «винтилова» в аудиториях.
А вы думаете, председателю избирательной комиссии (директору школы, главврачу, начальнику цеха) доставляет удовольствие нарушать закон? А ведь требование обеспечить на своем участке 80% голосов «за» — это было прямое подталкивание к подлогу, к преступлению.
А милиционеры, которым приказывают в гражданской одежде, без знаков различия, на машинах без номерных знаков «наводить порядок», они что, делают это без колебаний? Не соображают, что милицейская или военная форма их больше не защищает от суда?
Если бы вдруг (что невероятно) Лукашенко согласился на повторные выборы со своим участием, его проигрыш был бы еще более разгромным. Ну, и черт бы с ним!
Но я убежден: если состоятся повторные выборы с участием некоего преемника или наследника Лукашенко, разделявшего его убеждения и идеи, теперь он тоже разгромно проиграет — Лукашенко за один лишь последний месяц скомпрометировал все ценности, с которыми его сторонники связывали его правление.
Воистину, время его истекло.
4 сентября
Объясняя по-всякому белорусский протест, комментаторы на мой взгляд, упускают главное. Забота о суверенитете (независимости от России, больше ведь суверенитету Беларуси никто не угрожал?), стремление к сближению с Европой, а также все прочие геополитические «заморочки» не являются ни причинами, ни актуальными требованиями протестующих.
Народ не стерпел наглого обмана и фальсификаций. Отсюда требование первое: Лукашенко проиграл выборы и должен уйти.
Народ не стерпел несправедливости и судебного произвола. Требование второе: все арестованные и задержанные за протест должны быть освобождены.
Народ не стерпел жестокости и садизма в обращении с гражданами. Требование третье: виновные должны быть наказаны.
И всё! Ни русофобии, ни заигрываний с Европой, ни призывов к приватизации или, наоборот национализации, ни выхода из Союзного государства, ни входа в ЕС, ни неприятия АЭС или российской военной базы — в массовом протесте ничего этого нет и в помине. Ни один из этих мотивов (и даже все они вместе) не вывели бы на улицы половину страны.
А вот вранье в глаза, моральная нечистоплотность, хамство, самоуправство, цеплянье «посиневшими пальцами» за трон — вывели. И это здорово. Это говорит о том, что в одной отдельно взятой, не очень большой стране выросло поколение, для которого высокие моральные качества лидера — непременное условие его пребывания во власти. А все остальное приложится.
Почему так долго терпели? Ну, подрастали, взрослели. Больше терпеть не хотят.
© Текст: Борис Пастернак