Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 55, 2021
НЕЙРО
В теле все интересное — спереди.
Сзади — трубы, канализация, черный ход, оборотная сторона, не решка, а орел, у которого обрублены крылья, обрубки называются лопатками, маленькими лопатами — копать диван, и ноги утяжелены так, чтобы не было шансов воспарить.
Но сзади — штатив, на который насажена голова, костяной шар с начинкой из галактики нейронов, 86 миллиардов. У слона больше, у остальных меньше. У нашей галактики нейронов, звезд, еще больше.
Между нейронами бегущая строка импульсов, миллионы строк — приказы, задачи, предложения, от которых нельзя отказаться, хотя кажется, что можно,
мерцающие сигналы светофоров, зеленая улица, желтое предупреждение, красный стоп, пробки, засоры, черные дыры, заглатывающие отлаженный часовой механизм, до того бывший вечным.
Слон не самый умный, но самый укорененный на земле, нейроны его работают не на нервическое, зелено-желто-красное с провалом в черное, а на смену зубов — шесть комплектов за жизнь. Строки, набранные слоновьим кеглем, не бегут, а, подобно пищеварительным секрециям, переваривают 23 миллиона лет генетической памяти.
Интересное — спереди. Мимика, взгляд, вкус, запахи, ловушки и приманки для того, чтобы поддерживать экосистему, а у светочей разума их светящаяся и прочная, как гамак, нейросеть нацелена на то, чтобы творить и познавать, познавать и творить. И в конце концов выпустить чистый разум из костяного шара, тогда он станет бессмертным, и не будет ни верха, ни низа, ни переда, ни зада, и штатив будет отброшен, только нейроны и импульсы.
Земля будет устлана черепами и скелетами, и они будут хрустеть под ногами-колоннами последнего слона, и он вострубит своим доисторическим, а теперь постисторическим, хоботом.
Но тогда не будет интересного. Хотя оно не только в теле, но и во всем человеческом — впереди, каким бы ни было.