Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 53, 2020
Вехи 53. 16 июня 2020
Письма из редакции
Памяти Екатерины Юрьевны Гениевой
По всему миру под лозунгом борьбы с экстремизмом усиливается контроль за инакомыслием. Чиновники, призванные бдить за благонамеренностью населения, убеждены (и не без оснований), что ничто не обладает такой разрушительной силой, как мысль. Даже если она выражена через пост, стих, рэп или даже «лайк». Ни с каким вирусом не ведется такая систематическая, тотальная, дорогостоящая борьба, как с вирусом инакомыслия, политического несогласия и альтернативной общественной повестки, питательной средой которых всегда была и будет интеллигенция.
Григорий Соломонович Померанц, мыслитель, который часто печатался в нашем «Вестнике Европы» и с которым мы много говорили на эти темы, сформулировал понимание интеллигенции, как творческого меньшинства, в котором происходит возрождение и обновление ценностей, подорванных стремительными переменами… «В какой-то степени интеллигент — это Гамлет…Слова Гамлета: «мир пошатнулся, и скверней всего, что я рожден восстановить его.» Вот это чувство, что мир в кризисе, что все нарушено, и ты призван как-то это дело исправить, это то, что составляет отличие интеллигента от интеллектуала.»
«Вехи» и «анти-Вехи»
В начале двадцатого века, после эксцессов первой революции и перед Большой войною, во всех бедах корили интеллигенцию. В марте 1909 года вышел из печати небольшой сборник статей «Вехи» семи уже вполне известных авторов – Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, М.О. Гершензона, А.С. Изгоева, В.А. Кистяковского, П.В. Струве, С.Л. Франка.
М.О. Гершензон, инициатор сборника, писал в предисловии:
«…идеология русской интеллигенции, всецело покоящаяся … на признании безусловного примата общественных форм, — представляется участникам книги внутренно ошибочной, т. е. противоречащей естеству человеческого духа, и практически бесплодной, т. е. неспособной привести к той цели, которую ставила себе сама интеллигенция, — к освобождению народа. В пределах этой общей мысли между участниками нет разногласий.»…
Книга произвела впечатление на российскую общественность и вызвала широкую дискуссию. Сборник переиздавался несколько раз, на него было написано множество рецензий. Успел возмущением откликнуться даже Л.Н. Толстой.
Д.С. Мережковский в кадетской газете «Речь» кратко изложил суть всех веховских статей:
«Для Бердяева спасение русской интеллигенции в «религиозной философии»; для Франка — в «религиозном гуманизме»; для Булгакова — в «христианском подвижничестве»; для Струве — в «государственной мистике»; для Изгоева — в «любви к жизни»; для Кистяковского — в «истинном правосознании»; для Гершензона — в старании сделаться «человеком» из «человекоподобного чудовища». Семь нянек семью песенками баюкает дитя; семь врачей лекарствами лечат больного. <…:>Д. Мережковский. Семь смиренных («Речь» № 112, 26 апреля 1909 г.)
Одна из важнейших статей сборника «Интеллигенция и Революция» (название которой вполне могло быть названием книги), принадлежит П.Б. Струве, по существу, его редактору-составителю. Текст Струве похож на выступление прокурора, подводящего судью–читателя к обвинительному приговору. Позволим себе несколько развернутых цитат из первоисточника, поскольку обвинения все еще на слуху .
<…> Мы разумеем под интеллигенцией, конечно, не публику, бывающую на балах в дворянском собрании. Мы разумеем под этим наименованием даже не «образованный класс». <…>Интеллигенция в русском политическом развитии есть фактор совершено особенный: историческое значение интеллигенции в России определяется её отношением к государству в его идее и в его реальном воплощении. <…>Идейной формой русской интеллигенции является её отщепенство, её отчуждение от государства и враждебность к нему.<…> Для интеллигентского отщепенства характерны не только его противогосударственный характер, но и его безрелигиозность.
<…> Безрелигиозное отщепенство от государства, характерное для политического мировоззрения русской интеллигенции, обусловило и её моральное легкомыслие, и её неделовитость в политике.<…>
Как заметил Г.С. Померанц, «Вехи» можно понять как призыв к интеллигенции перестать быть интеллигенцией, вернуться к твердой традиционной вере — как сейчас говорят — воцерковиться.»
На обвинения Петра Бернгардовича Струве и других авторов «Вех», в другом сборнике, «Интеллигенция в России», вышедшем на следующий год (1910 г.), адвокатами интеллигенции стали обстоятельно, по пунктам отвечавшие П.Н.Милюков, М. М.Ковалевский и другие видные либералы. П. Н.Милюков* возражал веховцам в статье « Интеллигенция и историческая традиция» :
«Термины «интеллигенция» и «образованный класс» иногда сливаются, как синонимы, а иногда противопоставляются одно другому, как понятия соотносительные. Я представляю себе их отношение в виде двух концентрических кругов. Интеллигенция — тесный внутренний круг: ей принадлежит инициатива и творчество. Большой круг «образованного слоя» является средой непосредственного воздействия интеллигенции. С расширением круга влияния изменяются и размер, и характер интеллигентского воздействия. <…>
*П. Н. Милюков (1859 — 1943) — русский политический деятель, историк, кульутролог, публицист. один из организаторов Конституционно-демократической партии, редактор ее центрального органа — «Речь». Депутат III и IV Государственной дум, министр иностранных дел Временного правительства первого состава. С 1920 года в эмиграции.
Внутренний спор «между своими» всегда содержательнее, чем с антагонистами — с которыми, в сущности, невозможно прийти к общему мнению; тогда как с людьми, разделяющими важнейшие базовые принципы можно всерьез обсуждать содержательные моменты, весьма важные для уточнения истины. Милюков, сдерживаясь, но и не без эмоциональности, неизбежной в полемике, писал: «авторы «Вех» доходят в своем моральном «вменении» до огульного осуждения прошлого, а г. Гершензон даже жалеет, что совершилась реформа Петра. И притом прошлое осуждается во имя настоящего, в котором отыскивают его последствия. Для нас тоже прошлое не умерло: не только прошлое русской реформы, но и прошлое русской некультурности. И поскольку оно продолжает жить, и историческое объяснение необходимости интеллигентского отщепенства продолжает быть его моральным оправданием.<…>
П.Н. Милюков не считал, как П. Б.Струве, что русская интеллигенция началась с народников и нигилистов 19 века. Напротив: «Сама по себе, в самом своем происхождении, русская интеллигенция есть создание новой русской государственности. В первых поколениях ее состав и исчерпывается кругом непосредственных помощников власти в государственном строительстве. Эти интеллигенты все — государственники.» <…> Но поскольку реформаторские действия вызывали всегда бешеное сопротивление элит, эксплуатировавших status quо, то, по Милюкову, «у интеллигенции сложился свой собственный патриотизм — государства в государстве, особого лагеря, окруженного врагами. <…>Эмигрантское настроение нашей интеллигенции с течением времени крепнет и обостряется, по мере того как представители ее объявляются — и сами сознают себя «лишними людьми».
Философ Семен Людвигович Франк* в веховской статье «Этика нигилизма заглянул внутрь и описал логику системы ценностей, выстраиваемых революционизмом, показал, как морализм становится полным имморализмом и приводит к отключению всех моральных ограничений и борьбе против культуры.
*Семён Лю́двигович Франк русский философ и религиозный мыслитель. Участник сборников «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909) и «Из глубины» (1918). Стремился к синтезу рациональной мысли и религиозной веры .
Франк считал, что «морализм русской интеллигенции есть лишь выражение и отражение её нигилизма.<…> Весь остальной характер мировоззрения русской интеллигенции может быть выведен с совершенной отчётливостью из её нигилизма. Поскольку вообще с нигилизмом соединима общеобязательная и обязывающая вера, этой верой может быть только морализм»…«Под нигилизмом я разумею отрицание или непризнание абсолютных (объективных) ценностей».
ХХХ
Зачем сейчас писать об этой давней дискуссии? Потому что и сегодня сети полны споров об этом же — «что благородней духом»: об участии и неучастии в выборах и голосованиях; о нравственности в политике, готовности некоторых «выйти на площадь» и очевидной неготовности большинства; жертвенности во имя идеалов справедливости, истинной и ложной гражданственности и необходимости духовного саморазвития.
Я много лет знал убитую киллером умную и бесстрашную Галину Старовойтову, депутата Верховного Совета, а потом Государственной Думы. Теперь понимаю, — мне очень повезло — я близко знаком с замечательными людьми.… Многие из них и сегодня не молчат – их голос звучит, он слышен. Все они- современная интеллигенция. Мне выпала честь близко дружить с Егором Гайдаром и Екатериной Гениевой, Они были очень разные люди — но их объединяло то, что они выросли в среде коренной интеллигенции, разделяли ее ценности достоинства и уважения к людям и полностью отдавались своему делу и долгу, как они его понимали. Егор, экономист, был агностик, Катя, филолог, знаток Джойса, директор Российской государственной библиотеки Иностранной литературы, была глубоко верующим человеком, из духовных чад о. Александра Меня. Мы втроем возобновили и многие годы вместе вели журнал «Вестник Европы».
XXX
Веховские пророчества и антивеховские против них аргументы почти на целый век были сметены со стола реальности. Наступившая Мировая война, затем революция и хаос, знаменовали ощущаемое художниками и поэтами наступление воинственного, безбожного и всеобъемлющего насилия. Интенсивное расчеловечивание стало главным созидающим принципом новых массовых идеологий и удержания власти. В России это парадоксальным образом соединилось с глубинной архаикой крестьянской общины и народными предрассудками сословного общества.
Чувство неотвратимой катастрофы висело в атмосфере Семнадцатого года.
19 января 1918 года, в день, когда открылось и было разогнано большевиками Учредительное собрание, Александр Блок в газете «Знамя труда» опубликовал статью «Интеллигенция и Революция».
Думаю, неслучайно она имела то же название, что и некогда знаменитая статья П. Струве в «Вехах». Текст получился экзальтированный, сумбурный и провидческий.
«Я обращаюсь ведь к «интеллигенции», а не к «буржуазии». Той никакая музыка, кроме фортепиян, не снилась.…Лучшие люди говорят: «Мы разочаровались в своем народе»…
…Что же вы думали? Что революция — идиллия? Что творчество ничего не разрушает на своем пути? Что народ — паинька? Что сотни обыкновенных жуликов, провокаторов, черносотенцев, людей, любящих погреть руки, не постараются ухватить то, что плохо лежит? И, наконец, что так «бескровно» и так «безболезненно» и разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью, между «образованными» и «необразованными», между интеллигенцией и народом?
…России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из этих унижений новой и — по-новому — великой».
ХХХ
Понятие «интеллигенция» теперь больше относится к странам догоняющей модернизации, чем к лидерам западного мира, к тем, где особенно болезненно происходят культурные процессы трансформации образа жизни, где вырубают «Вишневый сад», где происходит перелом традиций и образа жизни, распад патриархальной семьи; идут массовые миграции из села в большие города и иные страны. Чаще это защитники традиций и устоев, чем апологеты модернизации. «Архаисты и новаторы», назовем их вслед за Ю.Тыняновым. Такими были в советские годы писатели «деревенщики», в жестких цензурных условиях писавшие о трагедии русского крестьянства.
Раскол в русской интеллигенции случился не вчера; в свое время его символизировали А.Д.Сахаров и А.И.Солженицын. Оба они были непримиримыми врагами советского режима, вокруг которых собирались люди с очень разными ценностями. Сегодня консервативная линия измельчала до защитников совсем уж неприличных действий и слов власти, и трансляторов диких предрассудков. Но сводить интеллигенцию к одним только либералам, было бы неверно, хотя стремление к свободе, как абсолютной ценности человеческого бытия, и убежденность в том, что право и справедливость есть основа государства, отличающая интеллигенцию от прочих, есть ценности либеральные.
Расиста, нациста, антисемита, религиозного фундаменталиста назвать интеллигентом невозможно. Да они и воспримут такое именование как оскорбление.
Сегодня интеллигенцию можно найти в Китае, странах Азии и Африки. Неслучайно среди нобелевских лауреатов по литературе, выходцев из этих стран, так много интеллигентов в русском смысле этого слова.
XXX
О.М. Гершензон не считал, что Пушкин и Толстой — предтечи интеллигенции; для него интеллигенция — это разночинцы, нигилисты. Нигилисты возникли на краю медленно создававшегося образованного сословия и повлияли на всю историю ХХ века. Это целая тема, развивающаяся и сегодня.
Среда нигилистов уже в ХIХ веке смыкалась и временами пересекалась (но никогда не накладывалась полностью) со средой интеллигенции, людей прежде всего действующих и творческих. Придя к власти, они общались с интеллигенцией, они ее соблазняли (интеллигенция часто очаровывается властью), запугивали и закупали, но никогда с нею себя не отождествляли.
Это принципиальное расхождение, тут граница, пропасть, в которую сорваться легко; но интеллигенция — не нигилисты. Понятно, почему они возникли в России, в стране, где народ был в рабстве, а дворянство, получившее обширные земли вместе с селами и людьми, вело себя со своими крестьянами как оккупанты. В случае волнений землевладельцы для смирения крестьян вызывали воинские команды с пушками, как это было в 1861-м, году Освобождения, по всей России. Культура в европейском понимании только зарождалась, в конфликте с устоями вековой жизни.
Ленин — типичнейший нигилист. В его личности, так подробно и по-разному описанной, сошлись все свойства этого явления — недоученность, ущемленность и ущербность, невероятное честолюбие, неуважение к традиции и людям вообще и непонимание культуры… Нигилисты сегодня — это люди, не признающие абсолютных моральных ценностей и правил, основ международного права, создатели химерических сиюминутных схем государственной инженерии, это засидевшийся на вершине власти «царь горы» и его политтехнологи.
XXX
Интеллигенция погибала, приспосабливалась, пытаясь выжить.
«Из глубины», «из-подо льда» доносился несломленный человеческий голос.
А в науке? По ученым тоже прошел каток репрессий. Уничтожена генетика, свободные гуманитарные науки стали почти невозможны, как и богословие, но работали математики, физики, инженеры, механики. Это они создали ядерную бомбу и космические ракеты, сидя в сталинских шарашках, лагерях и секретных городах, обмотанных в несколько рядов колючей проволокой.
Что могла сделать интеллигенция в стране, где полностью была девальвирована ценность человеческой жизни? Где слово было преступлением, а мысль – под подозрением?
Она продолжала думать, работать, творить, вопиять, писать, свидетельствовать. Сохранились книги, стихи, письма, дневники, рисунки и картины — интеллигенция не молчала. Цена жизни была гораздо ниже нуля, потому что убивали и семьи. НКВД-шники после работы ходили в театры и пили с деятелями культуры. Не все с ними пили. Интеллигенция сидела — по домам, как Шостакович, ожидая ночного стука в дверь. Сидела по тюрьмам и лагерям. Даниил Андреев во владимирском централе с академиком Опариным и другими учеными создали своего рода академию, написали на клочках бумаги «Нового Плутарха». Шаламов выжил и написал «Колымские рассказы», самую страшную прозу ХХ века. Писали дневники.
Трагическая история русской церкви ХХ века, сопротивления веры, отдельная тема. Мученически погибли многие тысячи ревнителей веры — священников, монахов, богословов, просто верующих в Христа людей. Но те, кто выжили, дали высочайшие образцы подвижничества и мученичества, равные героям раннего христианства. Были отшельники и схимники, до которых не дошли руки палачей. Не прекратилась катакомбная церковь. Молитвенное предстояние за Россию продолжалось, как и размышление о судьбе Человека и России.
«Философский пароход» — это образ такой, на самом деле счастливцы-несчастные уезжали мучительно, в сомнениях, несколько лет, поездами, пароходами, разными оказиями.
Часть оставшихся выжила, просто по закону больших чисел. А потом были ледяные годы войны. «Отщепенство» интеллигенции продолжалось и росло — уже теперь ее клеймили «пятой колонной» за космополитизм, антигосударственничество и неверие в светлое будущее. Ей предстояло выжить и сохранить культуру, что она и сделала. Она продолжала ставить путевые вехи в ледяной степи русской истории.
Но в массе своей, именно она, претерпев порой удивительные личностные метаморфозы, сформулировала заказ, сконструировала и создала грандиозный проект — насквозь искусственную, но всеобъемлющую «советскую культуру» — от философии и истории до агитации и пропаганды, от музыки и литературы до воспитания и спорта, яркую и герметичную оболочку советской цивилизации.
На полях Второй мировой войны полегла лучшая часть подросшей новой, воспитанной режимом, насквозь советской интеллигенции. Выжившие создали военную прозу, поэзию и кино, науку и технологию.
Эта молодежь, «советский гомункулос” 1917 -1925 годов рождения, была уже в массе своей безрелигиозной, вооруженной «научной картиной мира», но романтичной, жаждущей справедливости, бессословности, интернационализма, прогресса и развития. После окончания гражданской войны, совпавшей со смертью Сталина,
выжившие приступили к болезненной переоценке ценностей, к поверке их встречи с реальностью, внешним миром. Переоценка не завершилась и сегодня.
Режим действительно выстроил невиданную реальность социализма, через воспитание нового человека на «великих стройках коммунизма». «Массовый» «простой человек» выходил на авансцену мировой истории вместе с массовым производством и массовым потреблением.
«Советский человек», создаваемый в течении 70 лет в нашем климате, под мощнейшим прессом гигантской пропагандистской машины, имел свои особые черты.
Социологи круга Ю.А.Левады десятилетиями изучали этот социокультурный феномен. Они выдели черты “советского человека.” В принципе это классические характеристики конформиста. «Усредненный, подозрительный ко всему новому; адаптированный к существующему порядку; «простой», ощущающий свою примитивность и бедность как достоинство; “иерархический”, знающий свое место; недовольный, разочарованный, завистливый; лукавый, демонстрирующий лояльность властям и своему окружению, но озабоченный лишь собственным выживанием; неуверенный в себе, поскольку он никогда не может полагаться на правовую и социальную защищенность.» И заключение: “приходится признать, что современные россияне в общем недалеки по своим социокультурным характеристикам от человека советского.” (журнал «Вестник общественного мнения» №1-2 2019)
Хотелось бы сказать, что интеллигенция — люди, которые не соответствуют буквально всем этим характеристикам. Конечно, постсоветская интеллигенция — вполне органичная часть нашего общества, она рекрутируется из всех его слоев и страт. Но тем-то интеллигент принципиально отличается от буржуа, как писал в упоминавшейся статье «Интеллигенция и революция» А.Блок, что «его ценности невещественны. Его царя можно отнять только с головой вместе. Уменье, знанье, методы, навыки, таланты — имущество кочевое и крылатое. Мы бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи, — что же нам терять?»
Не оттого ли и сегодня интеллигенция так летуча и непоседлива, перемещаясь по миру.
XXX
Ковид — проблема глобальная, но преходящая. Власть застоялась в стойле самоограничения. Столько важного было упущено, отложено, подвешено. Из-за вируса не завершился переход к новой государственности, самодержавному правлению с неограниченными сроками и институтами властителем.
Обещают в Сети, что вскоре научатся читать мысли людей. Но и сегодня нам с удовлетворением сообщают, как многое уже сделано, для того чтобы собирать все возможные данные по прогнозированию поведения. Вводится ЕФИР (Единый федеральный информационный реестр), для которого создана уже и правовая база. Известили, что создается единая генетическая информационная база. Возможные ее применения описаны в антиутопических книгах и фильмах про иные планеты, загнивающие в жестком, генетически разделенном на касты обществе.
На фоне прорастающих тенденций все чаще стали говорить о том, что интеллигенция как специфический слой общества с ее тенденциозностью, ангажированностью, негибкой «идейностью» устарела и заменяется «публичными интеллектуалами», технократами, экспертами, «профессионалами».
С другой стороны, никогда не создавалось по свету прежде так много новых университетов. У нас-то с этим делом иначе, власти говорят о переизбытке вузов, а в мире иная тенденция. Население Земли (не России) растет (достигло в январе 2020 года 7 763 035 303 человек), и доля образованных людей на планете, в западном мире, их процент среди молодых поколений, становится определяющим.
Общий показатель охвата высшим образованием в мире оценивается на уровне 30 процентов. Это почти два с половиной миллиарда человек. Столько образованных людей в мире никогда не жило одновременно. Начальное образование получают 92 % детей во всем мире, и 74 процента — неполное среднее образование. https://theworldonly.org/uroven-obrazovaniya-mire/
Некоторые надеются, что именно теперь, с развитием новейших исследований в области биотехнологий, физики, энергетики и IT, фармацевтики и генетики, именно наука и люди науки становятся лидерами человечества, что наступает время меритократии — власти лучших и умнейших. Последние тенденции в развитии онлайн образования и просвещения (карантин помог) будут способствовать росту числа независимых и знающих людей.
XXX
Люди всегда мечтали о том, чтобы власть над ними отправляли достойные и умные. В конфуцианском Китае была выработана целая система испытаний и экзаменов в науках, искусствах и администрировании, через которую, как сквозь сито, отбирались лучшие.
Интеллигенция, появившись в России, жила рядом с властью (ведь часто это были их дети и внуки), косилась на власть и не найдя там достойных уважения, от нее отгораживалась критическим неучастием. Сотрудничество с властью, призыв в нее, молчаливо не приветствовались сообществом, хотя широко и массово практиковались. В позднее советское время уважение к людям образованным и порядочным, авторитет «ученых» со стороны общества, сочетались с подозрительным отношением к ним со стороны органов политического надзора.
И М.С. Горбачев, и А.Н. Яковлев были типичными представителями советской «партийной интеллигенции» в первом поколении. Это они, взрывая тоталитарную систему, собрали первый съезд народных депутатов СССР в 1989 году. Собрали, как Земский собор, включив в него, по квотам от творческих союзов, писателей, журналистов, кинематографистов, дизайнеров, архитекторов, членов Академии наук и научных обществ, едва ли не весь цвет тогдашней интеллигенции Советского Союза, даже академика А.Д. Сахарова, что стало высшим достижением горбачевской толерантности. Но этот съезд прожил недолго, ничего определенного выработать не сумел; после провала августовского путча 1991 года Союз начал стремительно таять, а его суверенитет расползаться по республикам, и союзный парламент оказался уже не нужен.
Тридцать лет назад, 12 июня 1990 года, на первом съезде народных депутатов РСФСР была принята декларация о государственном суверенитете РСФСР — «политико-правовой акт, ознаменовавший начало конституционной реформы и провозглашение государственного суверенитета РСФСР.» Результаты голосования: 907 — за, 13 — против, 9 — воздержалось. Декларация была подписана председателем Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельциным.
КПСС теряла власть; десятилетиями правящие регионами сатрапы, партийные секретари республик и обкомов, один за другим уходили со сцены по требованию народа. Интеллигенция тогда была широко призвана во власть, в депутаты всех уровней, в руководители регионов, председатели областных и городских советов, мэры и заместители мэров. Именно тогда во власть пришли люди, имена которых помнят до сих пор – профессор Анатолий Собчак в Петербурге, кандидат физмат наук Борис Немцов в Нижнем Новгороде, профессор Валерий Зубов в Красноярске, кандидат наук Эдуард Россель в Свердловске… Интеллигенция активно присутствовала во власти до 2000-х годов, пока она была еще выборной. Потом ее присутствие там стало почти декоративным.
Нынешние чиновники усвоили от старших, что власть должна быть просвещенной, отсюда такая тяга у них к научным степеням, слишком часто подворованным. Поэтому так важен и эффективен общественный независимый проект «Диссернет», разоблачающий лжеученых-плагиаторов. Пойманный за руку герой автоматически и навсегда лишается репутации (важная характеристика престижного, как ни крути, неформального сословия) — какой может быть интеллигент с ворованной диссертацией? И может ли, будучи ректором, деканом, директором института или главным врачом института, назначать себе миллионные зарплаты, обворовывая научных сотрудников? Интеллигенция, забыл сказать – это люди, для которых старинное понятие совесть – не пустой звук.
Захватив и удержав власть посредством «красного террора», открытого и декларированного физического и политического уничтожения целых социальных классов в «классовой войне», большевики, а потом и их наследники, оказались в роли оккупантов в собственной стране. В каждом поселке, каждом селе были партийные комитеты, в городах, даже мелких — отделы ГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, надзирающие за настроениями. Это был открытый классовый оккупационный режим, «диктатура пролетариата» в самом чистом его виде. Неслучайно и теперь это слово часто ходит по социальным сетям, люди возмущаются, почему мельчайшие представители власти ведут себя как оккупанты. От имени пролетариата власть и казнь осуществляли коммунистическая партия и созданный ею репрессивный аппарат. Привлекались попутчики и просто «спецы», но народ в целом всегда рассматривался как подозрительное податное население. Уже больше ста лет, с коротким перерывом на перестройку Горбачева и Гайдаровские реформы.
К несчастию, во времена исторических реформ 90-годов ХХ века по-настоящему эта проблема не была поставлена или, во всяком случае, не была решена — из-за ее политической сложности. Были, конечно, люди, которые били в колокола, но их не слышали. Суды, прокуратура, милиция (со времен Медведева — полиция), службы безопасности комплектовались уже как бы и по новым законам, но по-прежнему наполнялись людьми с репрессивным сознанием; а механизм и инструментарий, инструкции и отчетности по-прежнему навязывали им по существу оккупационное поведение по отношению к гражданам. Неслучайно и сейчас для показательных жестких экзекуций против митингующих зачастую используются отряды полиции, привезенные из других регионов; люди возмущаются, когда мельчайшие представители власти ведут себя «прямо как оккупанты».
ХХХ
Местное самоуправление возникло в вольные 90-е, но в двухтысячных и позднее было фактически упразднено, по полной его бесправности и бедности; сейчас просто оформляется статус-кво.
Говорили, оправдывая всякого рода фальсификации: «дайте им свободу, и везде власть возьмут бандиты». Конечно, организованные, сильные и агрессивные, они ее и взяли, переуступив потом активы (полностью или частично) партии интересов посильнее — силовикам. При разделе собственности они крепко присосались ней. Насилие как инструмент власти слишком давно используется в политической экономии, чтобы его быстро могли забыть.
Отважная перестройка Горбачева вызвала ликование всего общества, а потом оторопь и сопротивление провластных слоев. Они были многочисленны; ведь власть была единственным работодателем в стране Советов, где десятки миллионов людей так или иначе работали на военно-промышленный комплекс. Но ничего не закончилось с распадом СССР и возникновением «Новой России». Неизбежное и резкое сокращение финансирования этих отраслей — предприятий, отраслевых институтов, конструкторских бюро, закрытых городов вызвало обнищание и массовое недовольство. Правительство Егора Гайдара в тот исторически кратчайший миг попыталось переменить режим, получить поддержку общества. Но оно было сметено; реформы в политической сфере, в строительстве демократического государства, его правовой системе, не произошли. У людей возникает чувство, что власть принадлежит машине, ее аппарату. Шарманка сама себе играет. Уже двухтысячные вернули привычный порядок вещей: несменяемость, централизация, жесткая вертикаль власти, это все эвфемизмы, призванные затушевать главное — возвращение ее полного отщепенства от общества.
В нынешних условиях шансы на позитивную эволюцию режима становятся минимальными. Можно было бы ожидать, что разойдутся интересы центральной власти и прагматичной части элит, в том числе, региональных, верхушки интеллектуальной обслуги режима, которая не хочет «валить», но хочет создать внутри страны комфортную для жизни и развития своего потомства среду. Но против них власть постоянно ведет превентивные точечные репрессии, чтобы держать в страхе, разобщенности и повиновении. То министра, то губернатора, то бизнесмена очередного волокут на правеж.
Общеэкономическая обстановка неблагоприятна, вирус подкосил мировую экономику, углеводородное топливо, наш главный ресурс, похоже, выходит из фаворитов рынка. Режим надолго испортил имидж России в Европе и мире, нереалистично рассчитывать на снятие в скором времени санкций и возврат к партнерству и сотрудничеству 90-х.
Жизнь в суровой, изолированной, ветшающей, но все еще грозной крепости — этот образ будет так или иначе эксплуатироваться и восприниматься как данность. Противопоставить ему идеи “открытого общества» в закрывающемся на глазах мире становится все труднее. Четвертый год продолжающаяся судебная экзекуция над режиссером Кириллом Серебрениковым и его коллегами символизирует состоявшийся разрыв власти с либеральными кругами интеллигенции.
Но интеллигенция в такие исторические периоды имеет свои особые задачи — собирать, хранить, развивать и передавать гуманистические ценности свободы.
Там, где народ свободен, она перестает быть его ходатаем по правам, превращается просто в широкий слой образованных и ответственных граждан с самыми разными (часто левыми взглядами). Нам не приходится говорить об исчезновении нашей интеллигенции, у нее большое будущее.
Апрель-июнь 2020
Подол, Тверская область.