Ответ Андрею Анзимирову
Переписка священника прот. о. Вл. Зелинского и богослова А. Анзимирова (Италия — США)
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 53, 2020
Дорогой Андрей,
С удовольствием прочел твою брошюру. Люблю подобный жанр «идейных мемуаров», где мысли плывут в одном потоке с лицами и событиями, сплетаясь с ними и разделяясь, но в памяти читателя оставаясь все же слитными. Многих из упоминаемых тобой друзей я никогда не знал, и было интересно о них услышать, имена других откликнулись каким-то дальним эхом из юности. По их судьбам можно разгадать причудливые пути времени, я бы сказал, Промысла и даже его, Промысла, почерк. Не очень понравилось мне название «Почему я перестал быть монархистом»; я бы выбрал вариант поскромнее.
Ты прислал мне этот текст в качестве ответа на несколько моих фраз о Ленине-Сталине. Эти несколько фраз, по которым, конечно, очень мало можно было понять (но что-то, если прислушаться, вдуматься, при желании все-таки можно было!) послужило тебе предлогом для возобновления спора не столько со мной, сколько с вечными твоими оппонентами. Теми, кто утверждает: Ленин и Троцкий – исчадия ада (последний, Бронштейном будучи, даже три исчадия), а Сталин – суровый восстановитель незыблемой российской империи, слава ему. В более радикальном варианте: «чума на оба ваших дома», оба советские. Никто не соглашается, и ты повышаешь тон, что, естественно, ничему не служит и никого не убеждает.
Вторая позиция мне ближе, конечно, но объяснение роли Ленина я предлагаю совершенно иное. Твой взгляд я понял, он много раз изложен и развернут: имморальный революционер Ленин versus аморальный фашист Сталин; нельзя их смешивать или нравственно уравнивать. Не спорю, даже отчасти согласен, но повторяю: в измерении глубинном, онтотологическом, Ленин «хуже». Не потому хуже, что он больше убил — разумеется, меньше, да и далеко не каждое революционное зверство может быть поставлено в вину лично ему. (Я ставлю «хуже» в кавычки, потому что речь не идет об этических категориях, Ленин, безусловно, действовал в рамках своей морали, причем четко декларированной, и судить своих соратников за шпионаж или давить грузовиком Михоэлса было не в его стиле). В отличие от Сталина, всегда державшего руку на пульсе террора, Ленин лишь вызвал некую стихию из темных злых недр, дальше она уже сама покатилась, хотя и управлялась и подгонялась из Кремля.
Ленин хуже потому, что он (не один, конечно, но главным образом он) создал систему той идеологической одержимости (роль Троцкого как проигравшего не будем рассматривать), которая потом окаменела – и не могла не окаменеть – в сталинском террористическом государстве. Как я писал, на его месте — не Сталина персонально, а Генерального Секретаря ЦК ВКП (б) — мог быть любой и делал бы в принципе приблизительно то же самое с персональными особенностями конечно. Различий на самом верху, между тогдашними двигателей истории, особых не было. Выбор тогда был: или через реформы, ослабление партийного контроля, расширение гражданских и экономических свобод, возвращение к более или менее нормальному, т.е. неидеологическому государству, хотя и сильно травмированному кровавым революционным безумием, научиться жить в контексте реальности или же укреплять и дальше идеологическую ирреальность, созданную Лениным, что означает террор, подавление всего человеческого, отправление культа миражу и Молоху. И уже не Ленин, исполнявший теперь в мавзолее миссию бессмертия бессмертного дела социализма, а созданная им система функционирования партийного аппарата, идей и слоганов действует самостоятельно и даже может пойти против него лично, как и против «верных ленинцев». Выпущенное на волю чудовище уже не управляется его создателем.
Это чудовище вселилось в должность Генерального Секретаря ленинской партии и ее ЦК со всеми приводными рычагами власти, вытекающими из этой должности. Должность была важнее персоны, будь он сам Сталин, который сейчас заслоняет горизонт. Все помнят о персоне, никто — о ее чине и звании. Они просто вытеснены этой личностью. Но легко представить, если захотеть, что Генеральный Секретарь Тухачевский, Генеральный Секретарь Троцкий или другой Генеральный Секретарь на месте Сталина, был бы не менее «эффективным мененджером» (уж разгрома Красной Армии, в 1941 году превосходящей немецкую армию, точно бы не допустил). Но что сейчас гонять облака по воображаемому небу? Суть в том, что Сталин правил, строил, казнил не от имени своей Богом поставленной личности, но во имя Партии-Народа-Текста, составлявшего основу идеологического государства. Только в таком государстве, заложенном Лениным, опиравшемся на его толкование теории Маркса, была возможна подобная власть. И сама должность была уже ею приготовлена; должность воплощала собой Волю Народа, Правду Истории, Высшую Справедливость, укрываясь под именем диктатуры пролетариата.
Ты пишешь; ленинский большевизм переродился в реакционный сталинский фашизм, так ведь? Но перерождение было заключено в нем с самого начала. Да и как он мог не переродиться? Только самоликвидировавшись. Точно также как «классовый враг» у Ленина переродился потом в кулака, вредителя, саботажника, двурушника, убийцу в белом халате и т.д., потому что если бы не переродился, помирился с врагом, то стал бы ненужен, утащив вместе с собою в небытие и весь режим. А умирать в молодости, в 20-х годах он отнюдь не собирался. Советский строй собирался жить вечно, значит, строить себя и душить все и вся. Шла волна ожидания тысячелетнего Царства, для которого надо было расчистить дорогу. Валило цунами разгоряченной надежды «мы наш, мы новый мир построим», а трупы на пути к нему считать не будем, Царство, когда придет, все и спишет. Сталин мог действовать только в рамках мифа, созданного отнюдь не им. Он только мастерски оформил его под себя. Но и другой бы оформил. Сейчас миф выключен, развеян, забыт, и всем кажется, что его никогда и не было. Никто и представить себе не может, что именно силой коллективной веры двигалась история.
Вспоминаю, что сказал однажды о Гитлере Курт Кизингер, ответственный работник геббельсовского радио, а в 60-х годах федеральный канцлер: «Как мы могли верить в этого сумасшедшего дурака?». И вот однако. Никто сейчас не может вообразить, как миллионы людей могли жить фантомом «светлого будущего». Всеобщая абберация памяти поражает сегодня всех: сталинистов, антисталинистов, историков, публицистов, политологов, рассуждающих только о действиях таких-то исторических деятелей, но не о силе, которая более чем на полвека оковала собой Россию и полмира впридачу. История фактов полностью заслонила собой метаисторию смыслов и наваждений. Мы запутались в четырех соснах: Ленин — Сталин — Хрущев — Горбачев, кто там был спасителем, кто предателем? Вначале был его Величество Миф, пародия Слова, сотворившего все, что начало быть. Обезьяна Небесного Отца. Миф создавал реальность, состоявшую из строителей социализма и его всюду прячущихся врагов. И при забвении мифа все наши рассуждения о злых или добрых генеральных секретарях повисают в воздухе.
Вот задача для богословов, которую они до сих пор даже не заметили: как великая, гениальная (без шуток), всеразоблачительная теория Маркса могла породить величайшую иллюзию человечества, сдвинувшую с места миллиарды людей, заставляя их убивать и приносить себя в жертву, а потом просто расстаявшую почти бесследно. И всюду проходит тот же жизненный цикл: всплеск, натиск, подьём, а за ним медленное угасание, которое теперь вспоминается как стабильность. Ну еще не до конца и не всюду, конечно, но ясно, что будущего у этой иллюзии нет. Ведь ясно же, что ни Китай, ни северокорейский юноша светлого будущего уже не строят, а прикрываются им для обеспечения своей и своего класса вовеки несменяемости и безопасности. А ведь еще полвека назад было иначе. Был некий суррогат веры в суррогат высшей правды, воплощенной в режиме. Когда-нибудь это всем станет настолько ясно, что эти режимы не смогут далее выживать. С любопытством наблюдаю, как рассасывается эта система на Кубе или во Вьетнаме, постепенно, медленно, но рассасывается. Кто станет сейчас вопить всеми легкими: patria o muerte? Нельзя подобным горючим зарядить века. Но года и десятилетия можно. Вспоминаю, как в прежние годы, а, может быть, и по сей день, богомыслившие христиане даже рассуждали о явной близости Евангелия и социализма в советском его изводе, не подозревая, не чувствуя, что невольно участвуют в невиданной пародии, которая, как всякая пародия, действительно имеет какие-то общие черты с тем, что пародирует.
О Марксе Энгельс сказал, что он поставил Гегеля с головы на ноги, Ленин же поставил Маркса на голову, на идеологию, вернувшись таким образом… к тому же Гегелю. Корни идеологического государства или идеократии простираются в немыслимую даль абстракций. К Фихте, например, и его идее самополагающего Я (коллективного «советского человека», воплощенного в Генеральном Секретаре). К Шеллингу и его системе абсолютного идеализма, т.е. тождества субъекта и объекта, но более всего к «Феноменологии Духа» Гегеля, в которой Абсолютный Дух (Идеология – Вождь) познает себя в своем другом и становится им. «Всё действительное разумно», т.е. высший разум, теория, миф, решения партии и т.п. становятся действительностью, навязывают себя ей силой, подтверждая это тем, что все разумное (идеологическое) теперь крепко, партийно, действительно. А то, что неразумно, удаляется из действительности и проваливается в антидействительность, в ГУЛаг.
Это все на пальцах не объяснишь, а тебе посылаю свою книгу «Священное ремесло», пару лет назад изданную, там есть мой доклад (1998 года на гегелевском конгрессе в Ганновере) «Гегель и государство абсолютного Субъекта», где это более развернуто. Ленин создал этого абсолютного Субъекта в качестве идеократического государства, где все имеют одни убеждения, чувства, поступки (неважно, что отдельные индивиды при этом мыслят для себя). Весь советский народ — это и есть единый абсолютный субъект истории, слившийся с вождем. Как видишь, это бесконечно далеко от того, что ты мне приписываешь. Сталин, прагматик и пахан по природе своей, человек с сильной волей и хитростью, прекрасно оседлал идеологию, которую выковал и в которую страстно верил Ленин. Не только он, но и все его соратники, потом его преемником съеденные. Вопрос веры или неверия для Сталина уже не стоял, он был до конца един с этой идеологией и действовал согласно ее логике. А логика, повторяю, заключалась в овладении реальностью, в слиянии ее с мифом, в изобретени врагов мифа, т.е. того, что в фиктивной реальностью отсекалось. И потому ленинский проект государства мог найти свое полное и логическое воплощение только в сталинской модели.
Ну, если на пальцах: помнишь бессмертную песню Галича о Климе Петровиче, выступавшем на митинге в защиту мира («Как мать вам говорю и как женщина…»)? Да это ж чистый спародированный Гегель: разум (партустановка), кипящий от возмущения израильской военщиной, познает самого себя и переходит в действительность в речи Клима Петровича, а затем в поддержке зала, в одобрении партсекретаря, печати, радио, телевидении, в воле Генерального Секретаря. Т.е. одна заданная идея познает себя в своем другом и становится им. Возмущение существует априорно, оно вписано в идеологию партии, совершенно независимо от того, что чувствует в данном случае сам Клим Петрович (хоть лично он и не против), которого оторвали от обеда. Или другой пример, посерьезней: в 1936 году Сталин заявляет, что нет у нас никаких оппозиционеров, они давно превратились в двурушников, шпионов, прислужников империализма. Через год, смотри-ка! они сами подтверждают на процессах: да, мы давно не оппозиционеры, мы – прислужники, двурушники, шпионы иностранных государств. И чуть ли не полмира верит. И Фейхтвангер подтверждает в книге «Москва, 1937 год»: да, да, да. Миф пускает щупальца: так, сегодня любимой присказкой стало: людей он, конечно, крошил без счету, время было такое, но скромность-то какая: пару трубок и кителей оставил собственник необъятной империи! И ведь не до конца глупые люди это повторяют.
То, что государство, в котором мы с тобой выросли, от начала до конца, от Красной площади до какого-нибудь крошечного парткома в Уздекском краю Доезжай-не-доедешь района, было идеологическим, фантомным, этот факт подвергся сегодня тотальному вытеснению. И в том не забытом идеологией краю висели портреты вождей, стояли бюстики, бюсты, бюстищи В.И.Ленина, принимались социалистические обязательства, работала первичная парторганизация, когда надо было, выявляла врагов и регулярно слала отчеты в центр. Глава этой организации был главой не только партийной структуры, но всей подведомственной ему местности, главой всего, что на ней находилось. Только в таком мире были возможны ГУЛаг, стахановское движение, социалистический реализм. Декорация? Да, конечно, и в то же время суть.
При этом все или почти все этот спектакль обслуживали, и совершенно неважно, что тогда они, играя свои роли, думали, если трудились думать. Как неважно, о чем рассуждали умные московские студенты-интеллигенты, о которых ты пишешь; пять экзаменов по марксизму-ленинизму (история КПСС, политэкономия, исторический материализм, диалектический материализм, основы научного коммунизма), уж коли они получали институтский диплом, сдавали, пусть кривясь или хихихая. Да, идеология потерпела поражение именно в нашем поколении, и все мы почему-то решили, что ее вообще никогда не было. (Кстати, тотальное забвение идеологии есть тоже часть ее истории и сам по себе интереснейший факт). Те же, кто родился потом, вообще не может представить, как во все это можно было верить. А все это и без веры вполне функционировало, правда, не бесконечно. За деревьями-историческими фигурами мы не видим леса, а лес – это коллективный разум-фантом, который становится той ирреальной действительностью, к которой мы все в разной мере принадлежали. И до сих пор почти не удивляемся тому, что есть еще ленинские области, районы, ленинские памятники, комнаты, музеи, памятные доски. На мой взгляд, Россия нуждается в радикальном экзорцизме от того доктринально-фантомного безумия, которое вышло из ленинской головы, личности и деятельности, и от них пошло потом всё. Если б меня спросили, я бы сказал, что имя этого человека не должно нигде присутствовать на им зараженной земле. Разве что в учебниках истории. Но меня не спросят, мне этого не увидеть.
Еще раз скажу: Ленин «хуже», потому что он создал Государство Абсолютного Субъекта и зарядил его своей одержимостью. В этом государстве народ-партия-вождь были единой личностью, и эта личность выражала себя определенным идейным, в том числе и морализирующим языком, используя или имитируя который (скорее прикрываясь которым), она могла позволить себе насилие любого масштаба. Но оставшись без языка, без опознавательных знаков идеократии, она не могла бы позволить себе ничего. Сталин для меня лишь управляющий этой коллективной народной личностью, без которой он не мог обойтись. Он лично не был одержимым, именно это и помогло ему добраться до власти, но он был — «администратор одержимости», вложенной в систему. И одержимость эта, пройдя все свои стадии, в конце концов выдохлась, чтобы возродиться в новом авторитарном режиме с другой государственной идеологией, уже не столь тотальной и, конечно, менее долговечной.
Кстати, Гитлер и его режим – это внешне похоже, но на самом деле иное. Это было действительно персональное изобретение. Сама его личность – и здесь отличие от Сталина – функционировала как государственная идея. Сталина в принципе могли на Политбюро даже переизбрать, что было абсолютно немыслимо для Гитлера, который не правил от имени партии, и у него не было Политбюро. (Именно поэтому, как считает Виктор Суворов, Сталин не собирал партийных съездов между 1939 и 1952 годом). Потому что теоретически высшая власть в стране принадлежала все же партии, т.е. живому телу идеологии, представленной фигурой и ролью Генерального секретаря. В Германии было совсем не так. Если бы нацистская партия пришла к власти без Гитлера, случились бы, наверное, подавления свобод, агрессивно-национальное «возрождение», еврейские погромы, но Холокоста все же не было бы. Не было бы, скорее всего, и войны на два фронта. А вот на месте Сталина я легко представляю другого. Кирова, например, или Молотова со сталинской политикой, но в другом стиле. Потому что — не устану повторять – вначале был фантом, а не та или иная фигура, которая из него вышла и под него подстраивалась. Первичен джинн, а не усы и трубка джинна. А выпустил джинна из узкого горлышка все-таки Ленин.
По поводу исторических экскурсов я с тобой в целом согласен. Все, что ты пишешь о дореволюционной России, ничуть не оспариваю, хотя считаю, что столь болезненной темы следовало бы касаться более деликатно. Культа «светлого прошлого» никак не разделяю. Как не разделяю и культа последнего царя (и вообще никакого царя). Монархистом я никогда не был именно потому, что насмотревшись на пародию сакрализованной власти, не мог уверовать в сакрализацию трона. Solo Deus gloria. По мне всякий монархизм – это как бы такой «мистико-политический довесок» к православной русской вере, который лично мне совершенно не нужен. Не отнимаю его у других, но прошу и не навязывать никому. Мне претит любая «мистика» власти, царской или иной.
Что касается последнего царя, то умер он, конечно, агнцем, и образ безгласного отрока из 53 главы Исайи бесспорно отразился на его мученической кончине, как его, так и семьи. Да, кончина его была святой. И вместе с тем этот человек вольной волею сделал страстотерпцами стольких других. Ну, ответственность за революцию несомненна, но она все же не прямая. О расстрелах уж не поминаю, но вот две бессмысленные войны — здесь прямая ответственность. В них никак нельзя было влезать, с самого начала ничего они России не обещали. И это всегда замалчивается, обходится стороной. Александр III, которого ты тоже делаешь ответственным за революцию, мыслителем, конечно, не был, но был тверд, беспорядки бы подавил, с трона бы не ушел, а главное, берег кровь русского солдата. Этого никто не чувствует, не хочет понять: невинно пролитая кровь возвращается на головы ее проливших. Или чаще на головы их потомков и наследников. Нельзя натворить злодейств, а потом благочестиво жить-поживать, празднуя победы, на едва отмытой от крови территории. Орест, убивший преступную мать, преследуется Эриниями, хотя Орест мог быть и прав. Это не только языческий закон. Царь, исходя из своей государственной логики, посылающий своих подданных миллионами на бесполезную бойню, поддавшись патриотическому хмелю, должен был догадаться о последствиях.
Не знаю, разъяснил ли я что-то, наверное, нет.
Твой о.В.