Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 52, 2019
Теперь боги наперебой создавали всякие клеточные организмы, дивясь тому, сколько видов им можно придать. Ветер разносил споры, планета покрылась папоротниками, мхами, а в воде боги норовили перещеголять друг друга в придумывании разнообразных существ.
Еще одна история происхождения
У богов потребность — изобретать. Что и понятно, проблема бессмертных — однообразие, ее решение — новые игры, не говоря о творительной миссии, а иначе зачем всё.
Однажды они придумали игру в шарики, которые крутятся, светятся, задача играющих — спасать их от комет и метеоритов. Сначала, конечно, боги придумали 4D экран, на котором играть. Потом алгоритм — орбиты. Для дизайна — силой мысли — синтезировали минералы. Им, бестелесным, хотелось чего-то грубого.
Конкуренты, другие боги, или, можно сказать, хакеры, тоже не теряли времени даром, хотя в их вечности время означает не длительность, а вспышки вдохновения. Они изобрели черные дыры, которые охотятся за шариками и навсегда отправляют их в свою черную тюрьму. В ответ боги стали клепать шарики с удвоенной энергией, связав их гравитацией, с тех пор они держатся кучками — чтоб не пропасть поодиночке.
Вокруг одного огненного шара по имени Солнце планеты так гармонично танцевали, делая друг другу реверансы, что автор этой системы задумался о том, чтоб завести на своих шариках жизнь, подобную собственной, только из какого материала ее сделать, было непонятно. Минеральные узоры, горы, немного прискучили, хотелось чего-то подвижного.
На условной стене, то есть в голове у этого бога, возникла периодическая система химических элементов. И он сотворил из них воздух и воду. Вода, испаряясь, становилась воздухом, а воздух, перебравший влаги, проливался обратно дождем. Бог, завороженный процессом круговорота воды в природе, отметил перепады температур, сообразив, что бока, подставленные солнцу, горячи, а удаленные от него, покрыты льдом. Это очень понравилось богу — самому захотелось побывать в таких условиях. У них-то, у богов, вообще никаких условий не было.
Была у этого бога подруга, тоже, разумеется, богиня, она всё любовалась морскими волнами, которые дробили минералы в мелкие кристаллики песка, и однажды заметила какие-то зеленые брызги — водоросли, образовавшиеся путем фотосинтеза. Она настроила свой внутренний микроскоп, чтоб рассмотреть, из чего состоят эти зеленые плавунцы, и обнаружила клетку.
С тех пор эту божественную пару стали называть почетным званием — ученые. Вроде как Пьер и Мари Кюри. И тут надо объяснить, чем отличались богини от богов. Боги не выглядели никак, но могли принимать любые обличья, что с удовольствием и делали, устраивая спектакли, балы, карнавалы, чтоб отдыхать от своей основной деятельности — думать и творить. Гендерных признаков у них не было, только интеллектуальные. Когда новая идея окончательно оформлялась — это и было рождение нового бога. Сначала он был маленький, но потом взрослел и больше уже не менялся, застыв в наиболее соответствующем ему качестве разума. Пол у него, само собой, отсутствовал, но стоило богам принять театральный, карнавальный или бальный облик, как оказывалось, что одни выглядят как женщины, а другие как мужчины. Не все, но большинство.
Теперь боги наперебой создавали всякие клеточные организмы, дивясь тому, сколько видов им можно придать. Ветер разносил споры, планета покрылась папоротниками, мхами, а в воде боги норовили перещеголять друг друга в придумывании разнообразных существ. Рыбки, серебряные и золотые, желтые и красные, резные кораллы — в дело пошла вся периодическая таблица. Но прекрасные эти игрушки были безмозглы, хотя в каждую из них встраивался инстинкт самосохранения, чтоб они не поломались. Богам же, и особенно, богиням хотелось взаимодействия с созданными ими тварями. В хорошем смысле тварями — продуктами творения. И они создали осьминога. Потом дельфина. Трудности пошли, когда начали творить на суше. Сусликов всяких, кроликов. Тут снова активизировались хакеры, придумавшие драконов, змеев, ящеров, динозавров и прочих ужасных созданий, которые потоптали всех кроликов и сусликов, подъели все папоротники, и сладу с ними не было.
Боги задумались — что делать? Наконец, один воскликнул «эврика!» — ему удалось сочинить программу, которая стерла драконий код с лица Земли. На других планетах солнечной системы никаких генетических кодов, днк-рнк, даже и не думали писать, поскольку раз увлекшись Землей, так и продолжали свои придумки именно на ней. Получался такой бесконечный сериал. Другие боги работали над другими скоплениями шариков, но мы о них ничего не знаем.
Итак, грузных драконов вычистили, правда, следы остались — небольшие рептилии, которые не мешали разворачивать задуманный сюжет. Одно время увлеклись кошечками, большими и маленькими, они оказались игривыми, как сама богиня, которая их придумала. Боги обнаружили, что сотворенные ими существа как-то соответствовали характерам своих создателей. Самый тугодумный бог придумал мамонтов, но однажды опять вмешались хакеры, заморозив Землю так, что мамонты, как и прочие веганы, вымерли, некоторые так и остались лежать в вечной мерзлоте — на самом краю, до утепления которого у богов не дошли руки. А тугодумный бог был упорный, вместо мамонтов сделал второе, улучшенное, их издание — слонов. Без этой всклокоченной коричневой шерсти, вместо которой использовал толстую, отливающую перламутром, кожу, и бивни укоротил.
В процессе того, как боги стали отмечать сходство зверей и зверушек с их авторами, их настиг нарциссизм. Захотелось создать свое подобие. Задача неразрешимая: как внедрить в биологических, по определению смертных, существ, бессмертную божественную субстанцию? Разум разного рода животным привить удалось, но то были жалкие килобайты и мегабайты.
Совершенство, оно же полное подобие, хоть и недостижимо, но один бог упорным трудом все же добился результата, создав модель homo sapiens, которая способна мыслить, развиваться и творить собственную реальность. Этот вид, единственный, воспринимал подсказки, даже смутно ощущал, что кто-то его создал, и периодически обращался за помощью или советом. Истинного представления об авторе он, как и всякий персонаж, иметь не мог, потому придумывал его по собственному разумению.
Сочиняли сапиенсы богов по-разному, и боги их в этом поддерживали, поскольку для каждого этапа и сегмента цивилизации, которую строили эти аналоговые существа, требовался свой образ. Проблемы возникли, когда они открыли виртуальную, как они ее назвали, реальность, и их биологические тела стали их обременять. Они так, конечно, не думали, но боги видели, что противоречие между бессмертной душой, от которой многие даже отрекались, чтоб сохранить биологическую цельность, и сложным клеточным организмом, усугублялось.
Усугублялось и недовольство особями друг другом, они хотели видеть собратьев другими, не такими противными, и потому стали неистово любить котиков и собачек, взамен утраченной братской привязанности, а некоторые отдавали свое сердце каменным черепахам или скользким улиткам. Они, бывало, и прежде, озлобившись, истребляли друг друга, но тут будто разочаровались в самом своем сапиенсном существе.
Боги собрали собрание, потом совещание, потом конференцию, симпозиум, консилиум, ареопаг, но пока так и не придумали, что делать с созданиями, которые просят другой глобус, хотят взорвать Землю и улететь на Марс. То ли это снова проклятые хакеры, то ли боги сами чего-то не учли.
Превращения нимфы
Когда-то Фурия была Наядой. Она жила под водой и обменивалась пузырьками воздуха с рыбами и крабами, пока ее не выдергивала за волосы мать, говоря, что надо твердо стоять ногами на земле. Научиться тому, что позволит выжить в любой ситуации. Петь. Певца накормит и фронт, и подземный переход, и сцена. Наяда не любила петь, а любила составлять натюрморты из кораллов. Но теперь ей предстояло жить на земле.
На суше она стала Сиреной, и звала мореплавателей выйти на берег своим певучим голосом. И они выходили, а она им пела. Но однажды у нее кончились песни — так Гера наказала ее за то, что сбивала с пути искателей приключений, и она ушла в горы, став горной нимфой Эхо. Эхо повторяла всё, что слышала, а поскольку до вершины горы, где она обитала, добирались только отчаянные люди, то она набралась от них смелости, стойкости и азарта. Повторенье — мать ученья.
Вдохновленная своими новыми качествами, Эхо пошла в лес, встретила там Нарцисса и влюбилась в него. Нарцисс, который любил только себя, смог полюбить и нимфу, поскольку она была его эхом. Выглядела Эхо, конечно, совсем иначе, чем Нарцисс, но сам себя он никогда не видел, поскольку зеркал еще не изобрели, и думал, что он — та самая прекрасная Дева, которой была Эхо. Но однажды она повела его к горному ручью, чтоб вымыть, а то он стал совсем как сатир. Нарцисс умылся, а увидев свое отражение в кристально чистой воде, понял, что любит вовсе не нимфу, а того самого молодца — себя. И всё, так и остался Нарцисс на берегу ручья со своим отражением, там и умер, и было это наказанием Афродиты за изоляционистское самолюбие, но все же она увековечила его в цветке.
Эхо же осталась в лесу, став Лесной Нимфой, Дриадой, и все звери ее любили, поскольку она укрывала их от охотников, а крестьяне искали ее расположения, чтоб она не позволяла волкам и медведям на них нападать, когда они ходят по грибы и ягоды. И несли ей всякие подношения: свежесваренный кофе поутру, дораду на гриле, лепешки, сыры, халву. Носили-носили, а потом перестали. Привыкли, что и так всё хорошо, никто на них не нападает. И звери перестали любить Дриаду, они тоже привыкли, что никто не убивает, как бы само собой, и забыли свою заступницу.
И тогда Дриада, прожившая несколько жизней, превратилась в Эринию. А если учесть, что уже наступила эпоха Римской Империи, то там она называлась Фурией. А когда у нее выросли крылья, греки, которые, при этом, никуда не делись, стали звать ее Немезидой, богиней, или нимфой, возмездия. И тут никому мало не показалось — ни в воде, ни на суше.
Восстание
Гравитационный скачок. Внезапно.
Люди, которые деловито шли по тротуару, выгуливали во дворе любимых собак, выходили из магазина с сумкой продуктов, поднялись в воздух. Вместе с собаками и продуктами.
Люди, которые ехали в автобусах, вдруг почувствовали себя в самолете, набирающем высоту. Водители всех континентов в один и тот же момент резко дали по тормозам, но это не помогло — автобусы взмывали все выше в небо. Пассажиры перепугано смотрели в окна, за которыми болтались нелепые, длинные и толстые корни вековых деревьев, а стволы плыли горизонтально, будто по воде.
Дома, стоявшие на прочных фундаментах, оторвались от земли и, покачиваясь, висели в воздухе. Многоэтажные легли на бок, и все, сидевшие за офисными и обеденными столами, повалились на пол, пытаясь понять, что происходит. Было похоже на землетрясение или теракт, но это было другое. Снаружи о стекло ударилась чашка и разбилась. Мимо пролетела кошка.
Те, кто жили неподалеку от зоопарков, видели львов и крокодилов, которые беспомощно перебирали лапами по воздуху.
Летающие коровы казались зрелищем смутно знакомым.
Промчался скоростной поезд, наперерез которому неслась кавалькада черных лимузинов. Поезда метро долго бились о потолок, но пробили его.
Апельсины и лимоны тут и там разлетались яркими вспышками салюта.
Нефть текла по небу черными вертикальными ручейками. Вода рек и озер встала витыми хрустальными колоннами, уходящими в бесконечность, а океаны — соляными столбами.
Знакомые и незнакомые купюры с цифрами мечты летали, как на свадьбах некоторых народов, а монеты мелькали сверкающими конфетти. Но это не был праздник.
Земля сбросила с себя всё, не сделав ни одного исключения. На нее давили громадами небоскребов, сверлили, проникая всё глубже, методично заковывали в панцирь, но главное — ее собирались взорвать. Теперь она свободна.
2019