Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 52, 2019
Аркадий Дубнов — политический аналитик, эксперт по странам СНГ. В 1991 г. — зам. главного редактора газеты «Демократическая Россия». Затем — политический обозреватель журнала «Новое время», Радио «Свобода», газет «Время новостей», «Московские новости». Публиковался и выступал во многих российских(«Коммерсант», «Ведомости», «Новая газета», «РБК», «Независимая газета» , «Forbеs», «Инсайдер») и зарубежных СМИ, на радио и ТВ. Эксперт Московского центра «Карнеги». Автор книг «Танки в Праге, Джоконда в Москве», «Почему распался СССР».
Много лет назад мой друг, бывший министр иностранных дел Киргизии Муратбек Иманалиев, как-то в сердцах заявил мне: вы же бросили нас на камни, когда разваливали Союз, сказали — теперь, мол, выплывайте сами!..
История постсоветского пространства в значительной степени — сага о масштабном континентальном выплывании тонущих «кораблей» из-под обломков советской империи. Спаслись далеко не все, некоторые еще пытаются плыть… Ибо распад СССР, формально берущий свое начало из Беловежья декабря 1991 года, все еще продолжается.
Когда Владимир Путин говорил об этом распаде как о «величайшей геополитической катастрофе XX-го века», приходится отдать должное его спичрайтерам, которые обнажили тончайший нерв случившегося, ставшего трагедией для миллионов людей огромной страны.
Отвлечемся от идеологии, от мóрока коммунизма, цинизма и двоемыслия партноменклатуры, от Сталина в башке, от мяса, которого не было в магазине «Мясо», а рыбы — в магазине «Рыба». О той стране, где все это было, а другого не было, мало кто жалеет и скорбит, хотя есть и такие.
Речь — о других. О тех, про кого было не раз произнесено столь же буднично, сколь и драматически: однажды утром эти люди проснулись и обнаружили себя за границей. Стоит только постараться реально представить себе их ощущение, чтобы понять тот уровень ужаса и фрустрации, охвативший их, с которым им предстояло жить и преодолевать много лет.
Речь идет не только о тех 25 миллионах русских и русскоязычных, для которых Россия оставалась native land, среди обиженных и ущемленных оказалось и титульное население национальных республик.
Я видел этих людей в Центральной Азии и на Южном Кавказе, не в столицах, а как правило, в провинции. Эти люди — работящие, простые и малообразованные — знали, что живут в Большой стране, в той стране, где есть Москва и Большие начальники, которые сидят в Кремле, и они-то, если нужно, защитят их от «своих» местных начальников — от баев, раисов и прочих богдыханов.
Эти мифы были источником любви к своей стране, гордости за принадлежность к ней. Их грела мечта, что однажды они соберут денег и всей семьей поедут в Москву, чтобы погулять по Красной площади, увидеть Кремль и Ленина в мавзолее. А если повезет, кто-нибудь из их детей, да пусть даже внуков сумеет набраться смелости и поедет в Москву, чтоб поступить там куда-нибудь учиться.
Как раз большинство тех, кто в советские годы добрался до Москвы или других российских городов, получив там образование и вернувшись затем домой, в первые постсоветские годы составляли ядро национальной интеллигенции в ставших независимыми республиках. Другие же учились в своих национальных столицах, но не раньше, чем выучили достаточно для этого русский язык в средних школах.
Не будет большим преувеличением сказать, что именно таким образом были созданы национальные элиты в республиках Центральной Азии, отчасти — Южного Кавказа, Белоруссии. Украина и Молдавия несколько из другого ряда, там национальные элиты формировались не только в поле тяготения Москвы. (Республики Балтии можно с уверенностью исключить из нашего анализа по причинам, не требующим отдельного объяснения.)
Именно этот процесс — формирование национальной интеллигенции, национальных элит, начавшийся в Азии и на Кавказе еще в царской России, принято называть имперским цивилизационным проектом, продолжавшимся и в советский период, Так или иначе, но именно при большевиках впервые произошло национально-административное оформление территорий, население которых ранее не знало, пусть и условных, но тем не менее о государственных границах.
Распад СССР застал врасплох подавляющую часть этого населения. В конце 1980-х, когда горбачевская «перестройка» сильно подорвала авторитет правящей партноменклатуры, антикоммунистические движения в отдельных республиках привели к власти людей, либо не имевших отношения к кадровой обойме Кремля, либо просто антикоммунистов (Аскар Акаев в Киргизии, Звиад Гамсахурдиа в Грузии). Но тогда только Грузия решилась объявить о государственной независимости и выйти из состава СССР.
Ни в одной другой республике правящие элиты не помышляли об этом вплоть до 19 августа 1991 года, когда случился путч ГКЧП. Даже украинское руководство еще за несколько дней до путча готово было подписать новый Союзный договор, а уже 24 августа в Киеве был принят Акт о государственной независимости Украины, содержавший поразительную формулировку: «В связи со смертельной опасностью, нависшей над Украиной в результате государственного переворота…»
Обрушившаяся на советские республики независимость, которую большинство из них принимали как бы нехотя (Казахстан сделал это последним, в декабре 1991-го, уже после Беловежья), не была ими выстрадана, не была желанной, как бывает нежеланным ребенок, которого все-таки приходится рожать… Именно это имел в виду Муратбек Иманалиев, говоря о «брошенных на камни». Это касалось главным образом центральноазиатских республик.
Армянские национальные лидеры, ставшие во главе постсоветской Армении, не помышляли о выходе из СССР до тех пор, пока не убедились в том, что их главная цель — объединение с Нагорным Карабахом — невозможна в составе Союза, как бы они ни стремились к этому. И лишь после этого армяне провели общенациональный референдум, на котором, единственном среди советских республик, честно поставили вопрос о выходе из состава СССР. Об этом подробно рассказывал автору в рамках совместного с Фондом Гайдара проекта «Почему распался СССР» один из идеологов армянской государственности, экс-премьер Армении Вазген Манукян.
Не было как такового стремления построить свою независимость именно на основе выхода из Советского Союза ни у молдавских, ни у азербайджанских националистов. Это рассказывали в том же проекте первый президент постсоветской Молдавии Мирча Снегур и недолго исполнявший обязанности президента Азербайджана в 1992 году Иса Гамбар. И там, и там национальные движения, так или иначе, приведшие к расставанию с Советским Союзом, начинались с беспрецедентной эйфории братания: соответственно — с румынами после падения режима Чаушеску; с азербайджанцами — на севере Ирана в 1989 году, когда там оказались открыты или прорваны границы.
Осознание необратимости факта рассыпавшейся империи Советов пришло к основной части населения отринутых от Москвы «национальных окраин» гораздо позже, а кое-где до сих пор это не воспринимается всерьез и кажется блажью перемудривших и рассорившихся друг с другом российских вождей. Мне не раз приходилось встречать в дальних углах новых независимых государств искреннее недоумение (мол, как такое могло случиться?) и столь же твердое убеждение, что все это временно.
Когда много лет назад, по дороге от афганской границы к таджикской столице меня остановил местный гаишник и, узнав, что я из Москвы, потребовал ответа, правду ли говорят, что скоро будут восстанавливать Советский Союз, — я вынужден был разочаровать его: это была шутка президента Казахстана Назарбаева.
— А ты бы этого хотел? — спросил уже я его.
— Конечно, у меня жена русская в Питере с квартирой осталась.
— И ты до сих пор с ней из-за этого не разводишься?
— Ну да…
Пришлось его разочаровать.
— Ты хоть представляешь, что твой земляк Рахмонов (дело происходило в Дангаре, откуда родом президент Таджикистана. — Авт.) готов будет отказаться от своего поста, президентского дворца в Душанбе и вернется в свой совхоз председателем?
— Нет, не представляю, — ответил слегка озадаченный старлей, снимая фуражку и вытирая пот со лба.
— Вот и ни один президент, хоть в Узбекистане или в том же Казахстане, не захочет снова вернуться в кресло партийного секретаря, который должен подчиняться Москве.
Кстати, когда партийному лидеру еще советской Туркмении Сапармурату Ниязову сообщили новость про упразднившие СССР Беловежские соглашения, он возрадовался и сказал, что вот теперь его наконец-то будут уважать в Москве не меньше, чем Каримова и Назарбаева, потому что он — хозяин четвертой страны в мире по запасам газа. Об этом в рамках упомянутого выше проекта рассказывал бывший вице-премьер Туркмении Назар Суюнов.
Проходит четверть века, и в 2018 году подписывается Конвенция о правовом статусе Каспия, среди прочего утверждающем международные морские границы пяти прикаспийских стран, среди которых три постсоветские республики — Азербайджан, Казахстан и Туркмения (а также Россия и Иран). Таким образом, укрепляется их международная правосубъектность, что дополнительно фиксирует необратимость появления в 1991 году, в частности, трех независимых государств на пространстве бывшего СССР. Причем эти итоги закрепляются подписью президента России Владимира Путина, говорившего о «катастрофе распада СССР» (который, как мы видим, все еще продолжается).
Несмотря на это, Каспийская конвенция, призванная поделить Каспий между пятью прибрежными государствами, эту задачу так до конца и не выполнила, что оказалось значительной победой российской дипломатии. Не углубляясь в детали, можно утверждать, что необходимый раздел северной акватории моря в целях недропользования и в интересах России был уже произведен в конце 1990-х годов. А остальные вопросы, включая свободу военной деятельности по всему «зеркалу» Каспия, Конвенция оставила открытыми. Таким образом, Москва дезавуировала требования демилитаризации моря, с которыми в начале нулевых годов выступали некоторые ее каспийские соседи, и Каспийская военная флотилия России оставила за собой право оперировать по всему Каспию. Преимущества этого были продемонстрированы в конце 2015 года, когда по целям Сирии был нанесен удар крылатыми ракетами «Калибр» с кораблей КВФ, дислоцированных вблизи азербайджанского сектора Каспия…
Кроме того, Каспийская конвенция запретила дислокацию в каспийском регионе военных баз и других военных инфраструктур «третьих стран», под которыми в первую очередь подразумевались США и страны НАТО. Таким образом, Москва сумела очертить «красные линии» в проведении многовекторной политики бывшими советскими сателлитами, ориентирующимися на сотрудничество с Западом. Здесь важно отметить, что Москве удалось утвердить свое влияние и даже отчасти контроль над тремя наиболее богатыми сырьевыми государствами СНГ — Азербайджаном, Туркменией и Казахстаном, несмотря на то что первые два из них не входят в состав патронируемых Россией ОДКБ и ЕАЭС. Вступление Азербайджана в эти структуры исключено, пока он находится в состоянии войны с Арменией, союзницей России. Туркмения же изначально, еще в середине 1990-х провозгласила свой нейтральный статус.
Что же касается Узбекистана, то в октябре 2019 года стало известно, что узбекское руководство рассматривает вопрос о присоединении к ЕАЭС, что еще несколько лет назад, при первом президенте страны Исламе Каримове, казалось немыслимым. Внешняя политика Ташкента при втором президенте Шавкате Мирзиееве была изменена кардинально, и российский вектор в ней стал преобладающим — при сохранении лояльных и доверительных отношений с Западом.
Но важно отметить следующее. Начавшаяся смена поколений лидеров в Центральной Азии (вслед за Узбекистаном транзит власти произошел в Казахстане) обозначила более прагматический и менее обремененный ностальгией по опыту прошлой жизни в «общей семье братских народов» подход к взаимосвязям с Россией. Строительство национальных государств, происходящее в этих странах, не предполагает сохранение отношений типа «вассал−патрон», которые были характерны для отношений между союзными республиками и Москвой. Переход Ташкента и Нур-Султана с кириллицы на латиницу — один из маркеров нового стиля постимперского мира на постсоветском пространстве.
Прагматизм внешней политики центральноазиатских государств СНГ, стремящихся, с одной стороны, укреплять свою нежданно обретенную суверенность, а с другой — не терять «твердое российское плечо», обусловлен нарастающей мощью соседнего Китая. Историческая синофобия, характерная для народов Центральной Азии, volens nolens, подталкивает их искать союзнических отношений с Россией.
Ориентация на США и Евросоюз, все менее значимая в геополитическом аспекте и приобретающая в основном инвестиционную и отчасти ценностную составляющие, мало меняет картину внешнего мира, где эти страны хотели бы чувствовать себя комфортно.
Интереснее и противоречивее выглядит смена поколений в западной части СНГ. Приход к власти в Украине Владимира Зеленского, а в Армении — Никола Пашиняна выглядит вполне революционным не только в силу их возраста и основной профессии. Да, актеры и журналисты, которых трудно назвать политическими практиками, в наших «палестинах» еще никогда не становились национальными лидерами. В данном случае я не имею в виду то, что один из них совершил пусть «бархатную» и бескровную, но — революцию, порушившую авторитарный клановый режим, вполне родственный кремлевскому. Не менее уничижительным для циничного кремлевского представления о «правильном электоральном процессе» стала и победа пятого президента Украины: успех Зеленского оказался результатом лишенного предвыборных манипуляций и выборных фальсификаций свободного волеизъявления.
Дело в другом. Оба лидера, придя к власти, обнаружили, что, искренне считая себя сторонниками либеральных свобод и демократических институтов и даже успевая сие доказать, вынуждены были признать доминирующую роль России в окружающем их мире. Той самой страны, где властвует режим во главе с убежденным противником этих свобод и институтов. Страны, совершившей аннексию одной части Украины и поддерживающей сепаратизм в другой ее части. Той самой страны, лидер которой откровенно поддерживает подследственного экс-президента, одного из вождей свергнутого революцией армянского клана…
Причина такой, казалось бы, противоречивой политической слабости нового поколения постсоветских политиков проста и очевидна: Россия, унаследовав от СССР великодержавные амбиции, но не восстановив еще в полной мере свойственные им инструменты давления, уже умеет пользоваться теми, что есть. К примеру, газовой геополитикой (одинаково хорошо действует по отношению как к Украине, так и к Армении), а также вновь созданными инструментами, такими как ресурсы «русского мира». Действенность последних ресурсов хорошо понимают не только в Украине, но и в Казахстане, Белоруссии…
Другими инструментами, позволяющими Кремлю наращивать свое влияние на постсоветском пространстве, обещают стать новые правила предоставления российского гражданства, которые предполагаются вводить в 2020−2022 годы. Согласно им, иностранцам, желающим получить российский паспорт, будет разрешено не отказываться и от их первого гражданства.
Поэтому, какими бы экстравагантными ни выглядели сказанные в сентябре этого года слова экс-президента Грузии Михаила Саакашвили о «планах Путина к 2024 году воссоздать СССР, присоединив к России Грузию, Армению, Белоруссию, Молдавию и основную часть Украины», сама по себе подобная тенденция кажется довольно правдоподобной. При этом Саакашвили добавил, что «частью этого плана является попытка вынудить эти страны (очевидно, некоторые из них. — А.Д.) объявить о нейтралитете, чтобы ослабить их лидеров». Кроме того, по его словам, «Россия и Грузия ведут переговоры относительно нейтрального статуса Грузии, что способствовало бы невхождению Грузии в НАТО и ЕС».
Разумеется, пресс-секретарь российского президента на все эти высказывания ответил коротким «нет»: мол, это не соответствует действительности.
Однако в этой связи симптоматично прозвучало недавно предложение бывшего генсека НАТО Андерса Фог Расмуссена, обращенное через соцсети к грузинам: «Предлагаю, давайте выйдем из тупика по вопросу о членстве в НАТО, раз ваша главная цель — вступление в Североатлантический блок, вы можете вступать в него… без Абхазии и Цхинвальского региона».
Здесь важен не столько вопрос о вступлении в НАТО, сколько перспектива готовности Запада отказаться от поддержки требований Тбилиси вернуть непризнанные республики в состав Грузии. Другими словами, признать их в качестве фактических российских протекторатов.
При желании можно спроецировать эту политическую логику и на схему решения крымского вопроса. Если, конечно, иметь в виду стремление Украины также вступить в будущем в НАТО. Но что-то подсказывает, что это случится не раньше, чем, скажем, до Москвы пешком из Якутии дойдет шаман, грозящий «свергнуть Путина». Возможность того, что Украина сочтет за благо обрести нейтральный статус в обозримом будущем, кажется все же более вероятной.
С другой стороны, кто знает? Может быть, крот истории роет в наших краях быстрее, чем позволено шаману ходить вдоль бывшей Российской империи, и перемены произойдут гораздо раньше его появления в «первопрестольной»…
Но до тех пор практически вся постсоветская «ойкумена» будет обречена неспешно, но упорно возвращаться в лоно бывшей метрополии. Конечно, не без обременений всякого рода, — культурных, социальных и, разумеется, экономических.
Америка и Европа будут не против. Разве только Китай…