Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 52, 2019
Президент Афинской академии Танасис Валтинос (Θανάσης Βαλτινός) — живой классик современной греческой литературы. Может быть, самый известный греческий писатель из ныне живущих. Он пишет об исторических перипетиях, случившихся за последние 200 лет.
Родился Танасис Валтинос в 1932 году в селе Кастри, что в Аркадии. Раннее детство его прошло в годы германской оккупации, и семья хлебнула лиха. Воспоминания военного детства и юности стали основой его творчества.
Уже после войны Танасис приехал в Афины, где увлекся кинематографом, как многие его ровесники по всему миру. Режиссером он не стал, но в дальнейшем по его сценариям было снято несколько фильмов. Среди них — фильм «Путешествие на Китеру» (реж. Тео Ангелопулос), получивший премию 1984 года на Каннском кинофестивале, и «Сошествие девяти» (1985, реж. Христос Шопахос), посвященный событиям гражданской войны.
Во времена режима «черных полковников» Валтинос жил за границей: в Великобритании, в США, преподавал в университетах и писал книги, которые Они переведены на многие языки мира. Его романы — пожалуй, самые честные, разрушающие левую мифологию о греческой гражданской войне (это главная, стержневая тема современной греческой литературы).
В 1990 году Валтинос получил Государственную премию (в номинации «Художественная литература») за книгу «Цифры за 60-е годы», а в 2001-м писатель был удостоен международной премии имени Кавафиса, в 2002 году получил награду Афинской Академии.
Еще в молодые годы Танасис Валтинос сделал современные обработки трагедий «Троянки» и «Медея» Еврипида, «Орестеи» Эсхила; они были поставлены в античном амфитеатре в Эпидавре Каролосом Куном. Режиссер тогда писал: «Мы, современные греки, обладаем привилегией жить в этой древней стране и изо дня в день видеть красоту, формы, ритмы, звуки, которые наблюдали и постигали Гомер, Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан. Поэтому, если мы хотим дать театру новую жизнь в современной интерпретации, мы должны войти в контакт с природой, повелевавшей некогда их сознанием — небом, морем, горами, оставшимися прежними, несмотря на бег веков. Эти живые свидетели, окружающие нас, помогут понять поэзию и ход мысли в их произведениях больше, чем любые исторические знания о форме античных спектаклей».
«ВЕ»: «Почти навязчивая озабоченность современных греческих авторов древнегреческой историей», — пишет современный западный исследователь. Что вы об этом думаете?
Танасис Валтинос: У нас просто не было времени забыть про историю, мы ее даже не успели переварить. Это всё случилось вчера.
В начале девятнадцатого века, в период во время освободительных войн (еще со времен основателя первой республики Иоанна Каподистрии) надежды греков часто обращались на север, к России. Они мечтали о помощи могучего православного царя, у которого министром иностранных дел был граф Каподистрия. Но уже тогда русский император Александр I предпочитал не ссориться с Турцией и Англией. Практически Россия никогда не помогала Греции, здесь она решала свои задачи.
Современному греческому национальному государству в 2021 году исполнится двести лет. Много это или мало? Мало, если соизмерять с историей Эллады, с историей Античности. Афинам — больше трех тысяч лет, никто не скажет точно, сколько же лет назад был основан этот город.
Как нам жить без своей истории, если девятнадцатый век прошел в битвах за свободу, в сопротивлении, в расколах и попытках консолидации, а начало двадцатого — в территориальных потерях и массового исхода греков с исконных мест своего обитания. Ведь и Первая мировая война началась не в 1914-м, а уже в 1912-м — с Балканских войн, которые затем переросли в мировую и продлились десять лет — до конца трагического для Греции 1922 года. В нынешних границах Греция живет меньше ста лет. Это очень болезненная тема, оставшаяся полем рефлексии народа через литературу.
Были победы, но были и ужасные поражения. Почти неизвестна за пределами Греции и «малоазийская катастрофа» 1922 года. (Геноцид греческого населения в Малой Азии, начавшийся во время Первой мировой и продолжившийся после поражения греческой армии в Малоазийском походе. Более 600 тысяч греков были убиты, свыше 1 500 000 стали беженцами — при попустительстве европейских союзников и Советской России, финансово помогавшей Ататюрку — Прим. «ВЕ».)
Затем снова была восстановлена монархия, был диктаторский период правления генерала Иоаниса Метаксаса, который распустил парламент, запретил политические партии, арестовал их лидеров. Но именно он ответил: «ОХИ» — «нет» — на ультиматум Муссолини. Греция довольно успешно противостояла итальянскому вторжению, пока на помощь итальянским фашистам не пришли германские нацисты. А потом была гражданская война (1945−1949), страшная по взаимному ожесточению, но победители-антикоммунисты еще долго мстили побежденным, и это до сих пор не может забыть наше общество. А когда в 1967-м к власти пришла хунта «черных полковников» я, как и многие другие, уехал из страны.
Только после 1974 года Греция начала жить в мире и стабильности, а с момента своего вступления в Европейский Союз в 1981 году в одночасье стала «обществом потребления», естественным образом превратившись в желанную страну пребывания для экономических мигрантов с Балкан и Востока.
«ВЕ»: Мы видим, храмы у вас по воскресеньям полны. Церковь по-прежнему занимает большое место в жизни греков. Это как-то сказывается на жизни за стенами храма? Как это сочетается — динамика жизни огромного современного города и традиции многих веков?
Т.В.: Для православия историческое время неинтересно, оно подозрительно и греховно. У нас оно идет от Рождества Христа до его Воскресения, и дальше — как бы остановилось, замерло на стоп-кадре в ожидании второго Пришествия, Апокалипсиса и Страшного Суда. Эта метафизика ожидания противостоит активному историческому времени западноевропейского христианства. Православие не движется во времени, для православия время статично или даже направлено вспять, к библейским временам первого грехопадения. Эта метафизика времени имеет огромное значение для социальной жизни православных стран. У нас в отличие от Запада, вообще другой подход к истории, к ценностям человеческих достижений, прогрессу, технологическим революциям и проч.
Поэтому в современной Греции роль Православной Церкви, я бы сказал, — сокрушительная. Но храмы у нас действительно полны народом. И всякий раз, когда политики хотят пойти против каких-то одобряемых Церковью установлений, обветшалых законов, традиций, она взывает к пастве и одерживает победу. Напрямую политикам с Церковью невозможно конкурировать ни в вопросах образования, ни воспитания, ни во многих иных делах, имеющих общественное значение. Православие — важнейшая часть новогреческой национальной самоидентификации, хотя и не самая прогрессивная часть.
Было множество примеров, когда Церковь действовала во благо общества и простых людей; авторитет ее огромен. Люди много веков отождествляют себя с Православной Церковью, а не с государством тщеславных и неверных политиков. Люди помнят, что когда государства еще не было — народ греческий был, Церковь была, именно она сохраняла культуру, язык и нацию. Наше общество, бо́льшая часть народа, состоит из православных христиан. 92 процента — члены церкви, это не какая-то там формальность. Люди признают себя верующими людьми и принимают участие в церковной жизни.
Поэтому Православная Церковь в Греции имеет огромное значение. В начале сентября начинается очередной парламентский сезон. Сессия открывается с торжественного молебна, приходят владыки и благословляют парламент. И премьера также приводят к присяге.
«ВЕ»: Но при этом в Греции нет (как, например, в Германии) Христианской партии. Почему?
Т.В.: Потому что во всех партиях, включая коммунистов, люди считают себя православными. Лет 25 назад во внутреннем паспорте писали вероисповедание. ЕС потребовал это упразднить. Церковь собрала семь миллионов подписей, с тем чтобы провести референдум. Однако власть не уступила. И таких случаев было немало. Даже левые партии всерьез не трогают Церковь. Православие отождествляется с родиной, с Грецией, с истиной. Церковь играла огромную роль в греческой истории. Все 400 лет турецкого ига народ Греции посещал храмы. Поколения рождались и умирали, а люди шли в свою церковь. Так они сохранили свой язык, веру, идентичность, культуру. Либеральные силы хотели было сделать школьное образование более светским, отменить в школе изучение катехизиса. Церковь выступила против. Народ возбудился — и властям пришлось отступить. Потому что это касается всего общества и всей политической системы. У нас все партии осознают интересы православного народа. В Греции и коммунисты верующие. Депутат парламента пишет статью о Богоматери. И это никого не удивляет.
В Конституции Греческой Республики статья 3-я гласит: «Господствующей в Греции религией является религия восточноправославной Церкви Христовой. Православная церковь Греции, признающая своим главой Господа нашего Иисуса Христа, неразрывно связана в своих догматах с Великой Константинопольской церковью и со всякой другой единоверной церковью Христовой, неуклонно соблюдает, так же как и они, святые соборные и апостольские каноны и священные традиции». Политики других стран, к сожалению, недооценивают значение глубоких связей Греческой Церкви и Греческого Государства.
«ВЕ»: Как бы Вы ответили на вопрос о взаимоотношениях Церкви и модернизации?
Т.В.: Легко ответить: «церковь — это тормоз развития страны». Однако я так не думаю. Это просто такое специфическое, уникальное качество нашей страны и ее народа. Так сложилось исторически. Эта религиозность довольно сложно адаптируется в современном обществе, особенно в глобальном мире. Но изменения происходят! Равенство между полами, гражданские права, основные права человека, записанные в Конституции — вот фундамент самосознания современного грека. Эти понятия — духовные субстанции, такие же, как и религиозность. И все же я думаю, она не имеет отрицательного влияния на развитие экономической сферы. С одной стороны — вроде бы консерватизм Церкви, но с другой — духовность, которая дает людям ощущать свое единение и возможность существовать осмысленно. Греция живет по-западному, но чувствует себя по-восточному.
«ВЕ»: Превращается ли Греция в Запад?
Т.В.: И да, и нет. Не случайно у нас на церковном гербе двуглавый орел. Православие — это глубинная традиция, с которой в Греции никто не может соревноваться.
У нас буржуазная западная политическая традиция, системы правовая, экономическая; защищены права личности и собственности — греки все это уважают, это краеугольный камень греческого мироощущения. Это, так сказать, западные ценности. Наконец, мы уважаем международное право, членство в ЕС и НАТО, которые нас защищают. Демократическая система, выборы, свобода слова — все это у нас весьма чтут. А в церковь ходят все.
Тот факт, что Греция после Второй мировой, а затем и гражданской войны не стала коммунистической страной, а пошла по западному пути, объясняет, почему она стала такой, какая она есть. После ужасов гражданской войны Греция выбрала открытое общество, после режима «черных полковников» этот выбор лишь подтвердился.
«ВЕ»: Расскажите, пожалуйста, об Афинской Академии
Т.В.: Афинская Академия — это символ древних интеллектуальных традиций, идущих от академии Платоновской. Это самая престижная организация в стране, государственный бюджетный институт. В ней три отделения: гуманитарное, естественнонаучное и отделение письменности и литературы. В члены Академии избирается один поэт, один прозаик, есть филологи, историки, теолог. Физики, математики, биологи. Все они — выдающиеся люди страны. Академики избираются пожизненно. Вознаграждение есть, но небольшое.
Один из членов Академии — митрополит Пергамский Иоанн Зизиулос, видный богослов и философ. Афинская Академия ежегодно присуждает премии по литературе, поэзии и философии.
Кстати, к вопросу о консерватизме. Я как-то предложил на премию одну хорошую книгу, но там героиня — лесбиянка. Один из академиков сказал: я не читал, но осуждаю это. Я возразил, что искусство свободно от табу. На голосовании эта книга не прошла одним голосом. Так вот: митрополит Иоанн Зизиулос подошел ко мне после голосования, пытливо посмотрел на меня (я подумал: он осуждает). Но владыка сказал мне: «Знаете, а я голосовал “за”». И заявил другим академикам: «А вы — консерваторы».
Ему почти девяносто лет, а он их обозвал консерваторами…