Пер. Евгения Солоновича
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 50, 2018
Перевод Евгений Солонович
Эрри Де Лука (р. 1950) — прозаик, поэт, автор поэтических
сборников «Опера на воде и другие стихотворения» [“Opera
sull’acqua e altre poesie”, 2002], «Только в
одну сторону. Строчки, которые слишком часто начинаются с
абзаца» [“Solo andata.
Righe che vanno troppo
spesso a capo”, 2005], «Закоренелый гость и другие стихотворения» [“L’ospite incallito e altre poesie”,
2008], «Причуды провидения» [“Bizzarrie della provvidenza”, 2014].
Известен также как
переводчик избранных книг Ветхого завета. Высокой оценки заслуживает его
перевод «Каменного гостя» Пушкина.
Ночная молитва солдата
Кто построил новый дом и не поселился в нем,
кто посадил виноградник и не собрал виноград,
кто обручился с девушкой и не взял ее,
пусть к невесте, к винограду, к очагу
возвратится
и, счастливый, обладает ими не меньше года,
прежде чем присоединиться к другим на войне.
И еще, кто боится, кто малодушен,
пусть останется дома и не подтачивает отвагу
братьев своих на войне.
Я прочел эти правила в священных книгах1
и увидел себя сыном древнего народа,
болеющего за юные жизни.
Поэтому я не дождался урожая,
поэтому дом оставил без крыши
и девушку на перроне вокзала.
Я — часовой, охраняю
ночь в горах на бессонной войне.
Пока пулеметы крошат в лунном свете лед,
я думаю: лучше даже дрожать от стужи,
чем от мучительного стыда.
Со страхом — не наступает ли день? —
я
смотрю на небо,
боюсь земли — страшно, что поглотит меня
живым,
боюсь дышать — белый пар изо рта
превращает
меня в мишень,
я боюсь, Господи: за что мне все это?
Почему я не имею права на жизнь
и должен вымаливать это право?
Мне мало дожить до завтра, я хочу
продолженья,
хочу пережить эту чертову ночь
и погулять на свадьбах детей — это святое.
Я хочу засыпать и просыпаться
рядом с девушкой до ее седых волос.
Господи, почему, почему я должен
вымаливать у Тебя
жизнь, возможность прожить ее во всей
полноте?
Тот из нас, кто получит это право,
не будет праведнее других, не будет лучше,
им бы мог быть, к слову, и я, сделай доброе
дело,
погаси свои звезды облаками,
чтобы я стал невидимым для прицела
и для шального осколка, а если не можешь
защитить меня, Господи, или не хочешь,
не оставь на камнях мое мертвое тело
и
не отдай
глаза мои воронам, Господи.
Не спрашивай, сколько раз я злился
на Тебя, смотри — я молюсь не плача:
стужа заморозила слезы,
я заплáчу
весной.
Рождество
Он родится в трюме среди нелегалов.
Его обогреет паром машинное отделение.
Его убаюкает бортовая качка.
Его мать отчалила в поисках выхода или
удачи,
его отец — временный ангел,
такое отцовство, как известно, не требует никакого
геройства.
На суше мать опустила его бы
в ближайшей мусорный бак.
Пуповину перекусят зубами.
Его бросят в море, на милость волн.
Мы можем дать ему только месяцы утробы,
сказали
бы матери.
Можем ждать его, но не обнимать.
Появленье на свет — только выдох смрадного
воздуха.
Начало — оно же конец. Для таких нет нигде
причала.
В его жизни не произойдет ничего, что стало бы притчей.
Ни один плотничий молоток не отобьет ему
и
часа детства,
не забьет потом гвозди в плоть.
Меня зовут не Мария, но этих моих сыновей,
которые не носили одежды и не носили
имен,
матросы зовут Иисусами.
Потому что они рождаются и умирают
в
пути.
Он рождается в трюмах нелегалов,
существует меньше декабрьского часа.
Длится дольше дорога волхвов
и
контрабандистов.
Он рождается в гуще избиения младенцев.
Он рождается, как повелось, поневоле,
с тем же, почти годичным, терпеньем.
Но не выживает, не хочет.
Потому что пожить — он пожил, сказать —
сказал.
Взять те же тернии на висках: шипом
больше,
шипом меньше, от него
не зависит.
Он с теми, кто проживает время рожденья.
Он уходит с теми, кто длится не больше часа.
Примерный список
новогодних тостов
Тост как обычай отмирает. Тем не менее четкую
формулу «За здоровье…» еще можно услышать. Около ста лет назад русская поэтесса
Анна Ахматова записала три тоста, произнесенные за новогодним столом. Первый:
«Я пью за землю родных полян, в которой
мы все лежим».
Второй обращен к самой Анне: «А я за песни ее, в которых мы все живем».
Третий: «Мы выпить должны за того, кого еще с нами нет»2.
Добавляю к этим трем свой
Примерный список новогодних тостов:
Пью за тех, кто в этот час на работе –
в поезде, в самолете, в море, на
автостраде,
в больнице, в гостинице, в сталеплавильном
цехе,
за тех, для кого эта ночь всего только время
суток,
пью за девушку, которая ждет ребенка,
за тех, кто держит данное слово,
за тех, кому мы обязаны приглашеньем,
за тех, кого никуда не позвали,
за иностранца, осваивающего итальянский,
за тех, кто учится музыке, за тех, кто танцует
танго,
за тех, кто встал, уступая место,
за тех, кто не может встать, за тех,
кто
краснеет,
за тех, кто плачет в кино, за тех, кто читает
Диккенса,
за тех, кто защищает леса, за тех, кто гасит
пожары,
за тех, кто все потерял и все начинает
сначала,
за трезвенника в компании пьющих,
за тех, до кого нет дела любимым,
за тех, кто терпит насмешки, но однажды
покроет себя славой,
за тех, кто улыбается на фотографии,
за тех, кто ходит пешком, за тех, кто
не
помнит обиды,
за тех, кто знает, что долг платежом красен,
за тех, кому не дано понимать анекдоты,
за оскорбление, которое не повторится,
за ничьи, за крестики в бюллетене,
за тех, кто делает шаг вперед, не заботясь
о
складке на брюках,
за тех, кому на решающий шаг решимости
не
хватило,
пью за тех, наконец, за кого сегодня
забыли поднять бокал.
Из строчки Марины Ц.
Притяженье, обратное в природе земному,
открыла Марина и назвала небесным3.
Считается, будто Ньютон, если бы не яблоко,
не обратил бы внимания на тяготение.
При этом в ученую голову не пришла
мысль о силе, поднимающей плод на ветку,
о движении сока толчками, о хлорофилле,
о
свете.
Назвать ее, эту силу, предстояло Марине.
Небесное притяженье срывает с места
горные
цепи, служит причиной
приливов,
вытягивает дерево в вышину, вздымает пламя,
заставляет теплый воздух подниматься
кверху.
Оно — в альпинисте и в астрономе,
в рисунках Леонардо, в серенадах,
в
молитвах,
в умирающем, в дрожжах, в виноградном
сусле,
в горле волка, воющего на луну,
в
ножках ребенка,
в извержении, в содержимом воздушного
шарика,
в крике боли, в подбрасывании шапки.
Небесному тяготению ничто не мешает
задрать белое платье Мэрилин,
заставив ее смеяться,
а невольного зрителя — пускать слюни.
Лес
Влюбленный
самозабвенно вырезает
на коре инициалы и сердце.
Книга, которую я пишу в привычной тетради,
и обложка, в которой она выйдет, –
это дерево, убитое мотопилой.
Писатель, посади по дереву за каждую новую
книгу,
возмести листьями все до единой страницы.
Долг писателя перед миром равняется лесу.
Война
Единственная справедливая война
в
истории –
Троянская: с оружием в руках
два народа
решали,
какому из них должна принадлежать красота.
Реки войны
Старики на водоразборных колонках,
женщины с ведрами у реки,
а в воздухе посвист пуль и осколков
вперемешку с сиренами — музыка
осажденных.
Дунай, Сава, Дрина, Неретва,
Милячка,
Босна –
последние в череде военных рек
двадцатого
века,
войска разносили в щепки мосты, корежили
берега,
огни большого города, Чаплин, огни тамошних городов,
все до единого, не горели.
Европа вокруг, невредимая, процветала.
Другие матери, стоя на коленях, зачерпывают с берега воду
после того как Волга остановила
в
Сталинграде шестую армию
Паулюса
и отбросила назад и преследовала до последнего моста через Шпрее,
захлестнув Берлин.
Воды Европы все еще отражают зарево
пожаров.
Вислу каждую оттепель освещает пламя
горящего
гетто:
чтобы его погасить, не хватило двадцатого
века.
Вода в Европе который раз снова в цене
крови.
Балконы тысяча девятисотых
До телефонов были балконы,
на них выходили, с них просили одних
передать
другим
то-то и то-то.
Они выручали девушек, которые отлучались
из
дома
только по воскресеньям — в церковь
и
обратно.
Девушки красовались на балконах:
проходит внизу молодой человек, астра
в
петлице,
взгляд украдкой — и все понятно
отправителю и получателю мысленной
телеграммы.
На балконе, среди горшков с цветами,
девушка
вышивала на пяльцах,
делала вид, что уколола палец иголкой, –
а иначе как вызволить взгляд, обращенный
долу?
Моя бабушка нашла жениха на балконе.
А мама послевоенным
летом
спасается от жары на балконе с друзьями
и
получает
от двадцативосьмилетнего мужчины,
сидящего рядом, предложение
руки и сердца.
Я — результат их свидания в Мерджеллине4
под причудливым небом заката.
Бывает, что на балкон выскакивает какой-то
зверюга,
свешивается вниз, осыпая угрозами
опьяненную собственным весельем
компанию.
Лучше бы он выбросился из окна, а еще
лучше
–
держал бы его закрытым, чтобы не портить
историю балконов и Италии тысяча
девятисотых
годов
Примечания
1 Ветхий Завет,
Второзаконие, 20:5,6.7,8. Цитируется в вольном переводе. (Здесь и далее – прим.
перев.)
2 Автор цитирует в
итальянском переводе строки из стихотворения Анны Ахматовой «Новогодняя
баллада».
3 Автор может иметь в
виду слова из стихотворения Марины Цветаевой «Отцам»: «С тяготением – от /
Земли, над Землей…». Не менее вероятным было бы предположить, что итальянскому
поэту известны слова Цветаевой из статьи «Кедр» — отклика на книгу С.
Волконского «Родина»: «Склонна думать, что кроме тяги земной существует еще и
тяга небесная», а также словосочетание «небесное притяжение» из статьи о
Волошине «Живое о живом» (данное примечание было бы невозможно без дружеской
помощи Катерины Грациадеи, итальянской переводчицы
Цветаевой и исследовательницы ее творчества).
4 Район в Неаполе.
© Эрри Де Лука
© Перевод Евгения Солоновича