Итальянский сценарий: сила и слабость
Перевод с итальянского Вероники Язьковой
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 50, 2018
Перевод Вероника Язькова
Транснациональные
миграции современности — феномен глобального масштаба, так или иначе
охватывающий все континенты нашей планеты. По данным докладов
ООН о международной миграции, на конец 2015 г. в мире зафиксировано около 244
млн. мигрантов, при общей численности населения почти 7,2 млрд. Причём за 15
лет, с 2000 по 2015 г., показатель глобальной миграции увеличился более чем на
40%. На Европейском континенте отмечается наибольшее присутствие иммигрантов —
76 млн. человек. Италия насчитывает 5,8 млн., что составляет около 10%
от общего числа резидентов. Таким образом, даже весьма приблизительные подсчеты
позволяют заключить, что транснациональные миграции непосредственно связаны с
процессами глобализации, необратимы по своей сути, склонны к постоянному увеличению,
вовлекают Италию и весь Европейский континент.
Согласно
дефиниции ООН от 1998 г., «мигрантом» считается субъект, пребывающий в стране, гражданином которой он не является, не менее 12
месяцев. При комплексном изучении феномена необходимо принять во внимание
социальный состав мигрантов. В этой связи будет полезна классификация,
предложенная итальянским социологом Маурицио Амброзини. Автор выделяет трудовых иммигрантов,
выполняющих временную работу (преимущественно мужчин, хотя доля женщин
неуклонно растёт); сезонных иммигрантов (или работников по контракту),
ярчайшим примером служит сезонная работа в сельскохозяйственном секторе; квалифицированных
иммигрантов и предпринимателей; членов семьи и родственников.
В
особую группу входят лица, ищущие убежище, и беженцы.
Женевская конвенция ООН от 1951 г. называет беженцами иностранных граждан,
которые не могут или не желают возвращаться в страну своей гражданской
принадлежности в силу «вполне обоснованных опасений стать жертвой преследований
по признаку расы, вероисповедования, гражданства, принадлежности к определённой
социальной группе или политических убеждений». Под «лицами, ищущими убежище»,
обычно подразумевают тех, кто обращается с просьбой о предоставлении статуса
беженца, но не всегда подпадает под дефиниции Женевской конвенции.
Порядок
въезда — важный критерий оценки статуса иммигрантов и их классификации. Амброзини выделяет: 1) иммигрантов на нелегальном
положении, а именно лиц, которые въехали законным порядком, но по истечении
срока регистрации остались на нелегальном положении; 2) собственно нелегалов,
въехавших противозаконно, в том числе жертв нелегальной переправки
людей, в основном женщин, которых обманным путем вынудили пересечь границу
и заниматься проституцией.
К
первым двум категориям добавим мигрантов во втором поколении, то есть детей
иммигрантов, рождённых на территории принимающей
страны либо рождённых в стране гражданской принадлежности и воссоединившихся с семьёй, а также мигрантов-возвращенцев — людей, которые провели большую часть жизни
за границей и приняли решение вернуться на родину.
Публичная политика. Гражданство и интеграция.
В
эпоху глобализации международная миграция неразрывно связана с вопросами безопасности. На
протяжении многих лет в медиа-пространстве Италии, и не только,
присутствует семантическая связь понятий: иммиграция — преступность, ведущая к извращённому представлению об этом феномене, особенно в городской среде. Действия, направленные на
интеграцию мигрантов в итальянское общество, с большим или меньшим
успехом ломают стереотип «образа врага». Сюда относятся, во-первых,
меры по регулированию и контролю миграционных потоков и, во-вторых, собственно миграционная политика властей, в компетенцию которых входят животрепещущие вопросы предоставления гражданства и социальной интеграции мигрантов.
Отметим,
что меры регулирования и контроля невозможно рассматривать в отрыве от
исторического и социокультурного контекста, поскольку
сам статус «нелегального иммигранта» — общественно-политическая конструкция,
меняющаяся во времени и пространстве. Задачи, которые преследует миграционная
политика так называемых развитых стран, нередко контрастируют с достигнутыми
результатами, что вызывает недовольство коренного населения. Проблема обретает
такую остроту и неотложность, что от ее решения зависит расстановка
политических сил в самих европейских странах.
Регулирование
въезда мигрантов продиктовано стремлением ограничить потоки, «закрыть»
национальные границы, противостоять тенденциям глобального рынка труда, всё
более активно использующего рабочую силу мигрантов, и в то же время
необходимостью соблюдать нормы международного права по предоставлению убежища.
Отсюда, по выражению Амброзини, проистекает конфликт
между «глобальной мобильностью» и «ортодоксией ограничений». Ярчайшее доказательство
тому — регулярные попытки принять нормативные акты о легализации, так
называемые «санатории» — меры, направленные на легализацию незаконных
мигрантов. Италия прибегает к практике «санаторий», чтобы нивелировать
разрыв между институциональными новшествами и реальной ситуацией. Пресловутые
декреты о «флюсах», которыми государство ежегодно определяет количество
иммигрантов, получающих возможность въехать в Италию для легального
трудоустройства (последний был опубликован в Gazzetta
Ufficiale, Официальная газета, 13 марта
2017 г.), — не что иное, как замаскированные «санатории». Итальянская
реальность такова, что нелегальной фазы не удаётся избежать почти никому из
иммигрантов, многие их них вынуждены уходить на нелегальное положение по
нескольку раз за время своего пребывания в стране, и такая практика уже стала
нормой.
Противоречия
миграционной политики в Италии очевидны. Привлекательность теневого рынка
труда, дешёвой иностранной рабочей силы, в сущности, сводят на нет любые
попытки регулирования в этой сфере.
Пути
социальной интеграции приезжих, различные в каждой конкретной стране,
укладываются в несколько интеграционных моделей и имеют непосредственное
отношение к вопросу о предоставлении гражданства лицам иной гражданской
принадлежности. Различают три базовых критерия признания за индивидом права на
получение гражданства: «право крови», «право почвы», право домицилия. «Право
крови», ius sanguinis,
— самое древнее и распространенное. Это право определяет гражданство по
происхождению или кровным узам и создаёт благоприятные условия для лиц,
заключающих брак (ius connubi).
«Право почвы», ius soli,
связывает гражданскую принадлежность человека с местом его рождения. Наконец,
право предоставления гражданства на основании домицилия, ius
domicili (от лат. domicilium
— место пребывания), распространяется на лиц, пребывающих на территории данного
государства в течение определённого периода времени.
Политико-правовые
аспекты проблемы исключительно важны для формирования стратегии безопасности в
миграционной сфере. Однако не меньшего внимания заслуживают и
политико-культурные факторы.
Модели
социальной интеграции иммигрантов многократно становились предметом изучения
социальных наук. Обычно «материал» для создания таких моделей
черпается из опыта иммиграционной политики стран Евросоюза и США, в наибольшей
степени вовлечённых в миграционные потоки. Согласно первой модели временной
иммиграции, представленной в основном в Германии, иммигранты
рассматриваются как «гости», важный, но временный трудовой ресурс, практически
или вовсе не имеющий возможности участвовать в политической и гражданской жизни
страны. Как правило, эта модель не предусматривает воссоединения семей.
Предполагается, что трудовой мигрант вернётся на родину, как только
необходимость в его услугах отпадёт. Такое положение, по мнению исследователей,
сходно с дифференциальным исключением или сегрегацией: оно открывает
работнику доступ к рынку труда, но в то же время препятствует его участию в
других не менее значимых сферах общественно-политической жизни. Гражданство,
как следует из этой модели, напрямую зависит от этнической принадлежности
индивида. Оно предоставляется по «праву крови» (ius
sanguinis) и, в сущности, «заказано»
представителям второго и третьего поколений иммигрантов, даже если они родились
и выросли на территории новой родины.
Вторая
модель, известная как модель ассимиляции, распространена во Франции. В
основе этого принципа лежит представление о светском характере республики,
граждане которой несут индивидуальную ответственность перед законом и уравнены
в правах независимо от этнической принадлежности. Государство откровенно не
приветствует сохранение культурной идентичности мигрантов. Свидетельством тому
— запрет на ношение платка в общественных местах, акцентирование исключительной
роли французского языка как символа национальной культуры. Такие меры
направлены на создание единой французской народности, офранцуживание
иммигрантов любой ценой. Эта модель не чинит больших препятствий для получения
гражданства, которое предоставляется по «праву почвы», по праву рождения. Но и
для тех, кто родился за пределами Франции, условия натурализации не
обременительны. В результате складывается парадоксальная ситуация, при которой
правовое регулирование вопросов гражданства сосуществует с формами маргинализации иммигрантов по этническому принципу.
Подобная политика вызывает протест и недовольство. Достаточно вспомнить
беспорядки в пригородах Парижа в 2005 году или трагически известные события
2015 года в редакции «Шарли Эбдо»: исполнители
теракта были молоды, имели французское гражданство и… иммигрантское прошлое.
Третью модель — модель плюрализма или мультикультурализма — можно наблюдать в различных странах. В
США возобладал либеральный сценарий, при котором государство, признавая
культурные различия этнических сообществ, не оказывает явного предпочтения ни
одному из них. Схема расового равенства racial equality в
Великобритании, по сути дела, законодательно закрепляет мультикультурную
инаковость в её специфических формах. Голландский
вариант предусматривает формальное признание государством этнических
меньшинств, их институционализацию, превращение в объект прямых или косвенных
форм социальной политики. Понятие гражданства, по этой модели, коррелирует с идеей мультикультурного
общества, которое признаёт различные этнические группы, но в то же время
сохраняет верность традициям западных демократий, основанных на концепции
индивидуального, а не коллективного права. Эта модель демонстрирует наибольшую
толерантность к иммигрантам и может показаться оптимальной для их интеграции.
Однако и этот сценарий подвергся критике на том основании, что, признавая
меньшинства, государство маргинализирует их, загоняя
в «клетку» собственной культурной идентичности.
Межкультурная коммуникация и глобализация
Проанализировав
политический и социокультурный контекст феномена
миграции в глобальном обществе, сформулируем некоторые принципы межкультурной
коммуникации. Освоение этих принципов необходимо для того, чтобы научиться
расценивать соседство с этническими культурами иммигрантов как фактор общественной
безопасности.
Ни
для кого не секрет, что люди больше всего страшатся неизвестности и что
гармоничное сосуществование культур базируется на диалоге, на позитивном
взаимодействии базовых культурных элементов, приемлемом для обеих сторон.
Коммуникационный
процесс предполагает обмен информацией в канале связи между двумя и более
участниками и происходит в определённом социальном контексте, имеющем
выраженную культурную коннотацию. Это касается не только языка,
фундаментального элемента культуры, необходимого условия взаимопонимания, но и
совокупности норм, ценностей и поведенческих практик —
обязательных составляющих культуры.
В
этой связи по-прежнему актуальна позиция Вебера, классическая в социологии,
согласно которой культура — понятие относительное. Макс Вебер определяет её
знаменитой формулой: «Культура есть тот конечный фрагмент лишённой смысла
мировой бесконечности, который с точки зрения человека обладает смыслом и
значением». Смыслы, которыми различные социальные группы наделяют свои
действия, суть не что иное, как субъективная человеческая конструкция,
обладающая равным достоинством с остальными. Таким образом, культура предстает
продуктом социального конструирования, которое всегда находится в начальной
стадии, в процессе непрерывного движения. Этот процесс не может быть
завершен, поскольку подвержен изменениям: 1) диахроническим, или
историческим, и 2) синхронным в местах сосуществования и смешения
культур.
В
процессе социализации культура становится неотъемлемой частью
идентичности социальных субъектов. Как утверждает Франко Ферраротти,
«культура — это система смыслов во всём многообразии привычных реакций, которые
кристаллизируются в ментальных схемах и поведенческих паттернах». Идентичность
можно охарактеризовать как непрерывный процесс, подверженный трансформациям на
протяжении жизненного цикла своих субъектов, но сохраняющий связь со
структурным ядром. В сложных условиях глобального мира культура и идентичность
всё чаще подвергаются социальным трансформациям, проистекающим из дифференциации
и многомерности современных процессов. Субъект обнаруживает полицентричный мир смыслов с растущими возможностями для выбора.
Поэтому формирование его идентичности становится сложным многофакторным
процессом. К чему ведёт осознание этой сложности? Большинство современных
авторов, занимающихся социальными проблемами, единодушно утверждают, что на
индивида сегодня, как никогда прежде, ложится груз ответственности за флюиды
идентичности (З. Бауман). Очищение идентичности от наследия монокультурных
традиций неизбежно приводит к столкновению с традициями других, пусть даже не
вполне антагонистических культур, соседствующих физически (территориально) и
символически (в ходе конструирования смыслового пространства).
«Интеркультура» подразумевает признание своей
инаковости. Нужно предъявлять собственную
идентичность не как дефект, а как источник дополнительных возможностей, как
плод разнообразных культурных традиций, не придавая какой-либо одной из них
характера исключительности. Это касается прежде всего
людей, которые, будучи резидентами страны, не разделяют культурных ценностей
«коренного» населения. Важно, чтобы они научились видеть в инаковости
культурное богатство, а не повод для стигматизации, были открыты для восприятия
культуры принимающей стороны, а в перспективе — для межкультурного общения.
Пример тому — культурный бриколаж
гастрономических привычек и прочих обычаев.
В процессе
межкультурного конструирования идентичности можно столкнуться, по крайней мере,
с двумя основными девиациями: партикуляризмом и универсализмом. Коммунитаризм ориентирован
на доминирование интересов одной группы и резкое, сектантское неприятие всех остальных.
Абстрактный универсализм игнорирует культурное своеобразие как фактор
социальной солидарности и социального взаимодействия.
В
эпоху глобализации различие культур неразрывно связано с социальной
стратификацией. Иммигранты обычно занимают нижние этажи социальной пирамиды. Их
статус и общественная роль передаются по наследству и редко меняются на
протяжении жизни. Случаи восходящей вертикальной социальной мобильности
немногочисленны. Общество часто интерпретирует чуждые обычаи с позиций этноцентризма, воспринимая собственную культуру как эталон,
как единственно верный образец для подражания. При такой установке всякий, кто
не вписывается в рамки данной традиции, подвергается дискриминации. Ярчайший
пример — иммигранты, исповедующие ислам (исламофобия).
Сторонники межкультурного обмена, напротив, расценивают инаковость
как позитивный ресурс, приветствуют постепенный слом культурных перегородок.
Межкультурная коммуникация базируется на принятии чужой точки зрения,
сопереживании, эмпатии, равноправном диалоге
участвующих сторон. Для этого необходимо интеркультурное
воспитание с привлечением институтов социализации, семьи и школы. Интеркультурная педагогика ставит перед собой
задачу развить у детей с раннего возраста нормативные, когнитивные и
аффективные элементы взаимопонимания и межкультурного общения, приучить их
мыслить в категориях полиэтнизма, позитивно
оценивать чужие традиции, не пренебрегая собственным культурным достоянием.
К
сказанному добавим, что особую роль в межкультурном обмене ценностями играет
ещё один важный агент социализации — масс-медиа.
Именно СМИ сегодня формируют в массовом сознании понятие иностранца и гражданства.. Во многом
благодаря СМИ возникла семантическая ассоциация
иммигранты–девиация–преступность. Такие стереотипы препятствуют плодотворному
общению людей, принадлежащих к разным культурам, рождают недоверие и страх
перед гипотетическим врагом, который воспринимается как «угроза» безопасности
всего общества. Стоит отметить, однако, что безопасность есть
прежде всего социальное построение, продукт отношений между людьми;
следовательно, задача общественных институтов в том и состоит, чтобы создавать
и поддерживать ее.
Италия в контексте Средиземноморья
Как
показывает эмпирический анализ различных интеграционных процессов, европейские
стратегии интеграции имеют много общих черт либо вовсе совпадают в области
практической реализации. Что касается Средиземноморья, этот регион (еще
недостаточно хорошо изученный) представляет собой уникальный феномен. Говоря о
«культурной со-традиции»,
социолог Франко Ферраротти имел в виду именно
Средиземное море, издавна игравшее роль пограничного пространства, моста между
Востоком и Западом, Севером и Югом. В средиземноморской культурной традиции, —
подчёркивает автор, — при всём многообразии государственных образований
исторически преобладают межличностные отношения. Как утверждает Ферраротти, Средиземное море, омывающее берега Пиренейского
полуострова, Северной Африки, Ближнего Востока, Греции, Малой Азии, издавна
было местом синхронного сосуществования различных культур, культурного
соседства. Вот почему мультикультурное общество,
складываемое в ходе транснациональных миграций, не противоречит историческим
традициям этого региона. Культурный европоцентризм доминировал на протяжении многих веков и
сегодня, пребывая в глубоком кризисе, требует неотложного пересмотра. Как тут
не вспомнить концепцию цивилизации, разработанную Фернаном
Броделем в его фундаментальных исследованиях о
Средиземноморье, — цивилизации универсальной, исключительно гибкой и
жизнеспособной!
Идентичность,
— подчёркивает Ферраротти, — есть не данность, но
процесс. Это значит, что долговечность культур напрямую зависит от их
способности впитывать новое. Конечно, формирование средиземноморской
идентичности далеко не всегда происходило мирным путём, часто дело
доходило, да и сейчас тоже доходит, до кровопролития. И
тем не менее полезно при всяком удобном случае поразмыслить над перспективой
построения многополярного мира, черты которого наметились в нынешнюю эпоху.
Италия
— крупнейшая страна южноевропейского региона
Средиземноморья по параметрам демографического роста и вовлечённости в
миграционные потоки. Говорить о собственно «итальянской модели» интеграции пока
трудно в силу двух причин: во-первых, Италия сравнительно недавно вошла в число
стран, принимающих иммигрантов; во-вторых, она ещё не разработала
сколько-нибудь действенную миграционную политику. До недавнего времени правовая
сторона этого вопроса представлялась довольно туманной, что давало пищу
разнообразным трактовкам. Вот почему сегодня, когда стал очевиден крах
существующих моделей интеграции, особенно ассимилятивной модели, опыт других
государств может оказаться весьма полезным для Италии.
Отметим
ещё одно важное обстоятельство — активизацию разветвлённой сети каналов помощи
иммигрантам-нелегалам, в том числе подвергшимся политико-административной
легализации с опозданием. Деятельность благотворительных организаций на местах,
профсоюзных и волонтёрских объединений преимущественно религиозной
направленности весьма многогранна. Она охватывает конкретные сферы жизни
мигрантов, их социальную интеграцию на формальной и особенно неформальной
основе. Воссоединение семей, рождение мигрантов во втором поколении — эти и
другие проблемы ставят Италию перед необходимостью решать сложные задачи
миграционной политики. В правовой плоскости большое значение имеют законы Турко — Наполитано (40/1998) и Босси — Фини (189/2002),
направленные в основном на регулирование потоков посредством «санаторий».
Таким
образом, при относительной инерции гражданского общества в публичной сфере в
Италии получили значительное распространение идеи социальной толерантности и
взаимопомощи, чему в немалой степени способствовали идеалы светского и
католического корпоративизма. И тем не менее,
несмотря на масштабы волонтёрства (по бòльшей части неформального), многие в Италии
относятся к иммиграции резко негативно, усматривая в ней фактор социальной
нестабильности. Это создаёт благоприятную почву для манипулирования массовым
сознанием, что особенно на руку популистам; способствует дискриминации
мигрантов, де факто вводит для них ограничения в сфере трудоустройства и
занятости, на рынке жилья и т.д. В итоге напрашивается горький вывод. Невзирая
на ряд позитивных изменений, в Италии, как, впрочем, и в других европейских
странах, степень социальной интеграции мигрантов не позволяет пока обеспечить
тот уровень общественной безопасности, который удовлетворил бы запросам
всех заинтересованных сторон.
Перевод с итальянского
Вероники Язьковой
© Валентина
Грасси
© Перевод Вероники Язьковой