Путевой дневник
Перевод Элеоноры Малыхиной-Акуиланти
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 50, 2018
Перевод Элеонора Малыхина-Акуиланти
Лолита Тимофеева — всемирно известный
художественный деятель. Родилась
в Риге (Латвия), с 1991 г. живет в Италии (в Болонье). В 1997 г.
представляла Латвию на Биеннале в Венеции, в 2011-м участвовала в Биеннале в
Москве. Её работы присутствуют в музеях и частных коллекциях по всему миру.
Она сотрудничала как журналист с еженедельником «Огонёк» (Москва), «ЛММ»
(Рига), «Zeta» (Удине), «Images Art & Life» (Модена). Её рассказы
опубликованы в сборниках «Развязавшиеся ботинки», «Дом-мир» и «Пересечения»,
изданных Eks&Tra.
Итак,
начну заново.
И да будут в этот раз шаги мои смелее. Разложу-ка я на
столе тетрадь, чернильную ручку и три разных издания «Божественной комедии»
Данте Алигьери. Первое — на языке оригинала (издание это является частью
«Собрания сочинений Данте Алигьери», в которое включена также критическая
работа 1921 г., написанная Итальянским обществом Данте) и два русских
издания — в переводе Минаева и Лозинского.
Чтобы
набрести на верный путь, да будет мне подмогой знание, что получила я за все 25 лет,
прожитые мною в Италии. Бесполезно обманывать себя: чтобы понять «Божественную
комедию» Данте, необходимо быть человеком подготовленным. Нужно
быть опытным любителем приключений, будоражащих разум, но полных каверз, иначе
просто окажешься не в состоянии отправиться в такое путешествие.
Итак,
прежде чем отправиться в путь, лучше обратиться к некоторым основам, потому что
без знания истории Флоренции и всей Италии можно долго и бесцельно блуждать,
как блуждаешь без ориентира в лабиринтах греческих мифов и как пилигримы
отправляются в путь без компаса и географической карты, а не иметь понятий о
различных религиях — это как путешествовать с завязанными глазами. По существу, нужна культурологическая база.
Мысленно
пробегаю воспоминания о моей первой встрече с «Божественной комедией», когда в
конце 1980-х гг.
я еще жила я еще в своём родном городе Риге, столь
далёком от мира Данте. На моём столе среди книг по итальянской тематике
выделялась одна — в серой обложке, которая как будто бросала мне вызов
своим существованием. На улице падали белые снежинки, подсвеченные фонарями, а
шум машин был приглушён падающим снегом, в то время как я погружалась в
атмосферу Ада, пытаясь воссоздать в моей голове формы, образы и цвета, которые
могли бы приблизить меня к Данте и его далёкой Тоскане. Первой «Божественной
комедией» Данте в переводе М. Лозинского я зачитывалась, чувствуя себя
опьянённой, как будто меня вела за собою чья-то таинственная рука. Я терялась в этой музыке слов, в загадочности содержания, а моё
сознание ярко живописало сцены Ада, но еще многое оставалось неясным. Я отдавала себе отчёт в том, что совершаю лишь первые шаги и что в
руках у меня произведение, к которому совершенно точно необходимо будет
вернуться.
Сейчас,
по прошествии многих лет, я понимаю, что такому человеку, выросшему в Советском
Союзе, безусловно, недоставало знания многих вещей, дабы понять это невероятно
сложное сочинение.
Но отнюдь не потому, что нам якобы не хватало какого-то
культурного компонента, напротив, советская система образования была весьма
стройной и, возможно, поэтому образцовой (хотя признаюсь также, что вместо
наискучнейших брежневских речей, я бы предпочла изучать греческую мифологию).
Но судьбе не прикажешь: нам досталась эпоха «застоя» (как принято называть её
по-русски) в атеистической стране.
Переезжая
в другую страну, человек поначалу неминуемо сталкивается с разницей культур, и
интеграция может успешно пройти лишь в том случае, если ему удаётся создать
необходимые связи в той стране, которая приняла эмигранта у себя.
Я
научилась любить Италию со всеми ей достоинствами и недостатками — в
точности так, как любят человека. Ничто неслучайно в нашей жизни:
и этой книжке в серой обложке с моего стола было суждено сопровождать меня в
«Прекрасную страну», как принято называть Италию в классической традиции. Книга
эта как будто вела меня шаг за шагом: я посетила места, где жил Данте, углубила
свои знания об истории Италии, узнала историю жизни проклятых персонажей, а
также героев, томящихся в Чистилище и блаженствующих в Раю. А потом пережила и
греческие мифы, потому что одно дело — прочитать о них в книгах, и совсем
другое — открыть их заново, посетив Сицилию, откуда и происходило
большинство из них. Иметь чёткое представление об истории
страны — основа для понимания динамики современного общества.
Итак,
снова в путь.
И в этот раз не для того лишь, чтобы просто в сотый раз
перечитать «Божественную комедию», но чтобы воплотить её слова в образы.
Дело это нелёгкое, я знаю. На столе
моём три книги, бросающие мне вызов. Издание на русском в переводе
Лозинского — больше и сильнее всего волнует меня: книга эта толстая,
обложка у неё красная, издана она с иллюстрациями Боттичелли. Это словно быть
вызванной на дуэль: перчатка брошена в лицо. Я должна отыскать стратегию, чтобы
суметь выйти из борьбы нетронутой: если я покину место сражения без какой-либо
уважительной причины, то рискую оказаться заклеймённой бесчестием.
Переложу-ка
я и другие тома из книжного шкафа на свой рабочий стол: это альбомы по искусству,
в них собраны иллюстрации «Божественной комедии» великих мастеров —
Джотто, Уильяма Блейка, Доре, Сальвадора Дали. Когда я перелистываю их,
Боттичелли вновь взывает ко мне. Тогда я заново вчитываюсь в
«Божественную комедию», всматриваюсь в плод сомнений и размышлений, художника,
анализируя следы его металлического инструмента и чернил на пергаменте. Как отличаются его рисунки и как они современны в сравнении с
классикой Высокого Возрождения! И именно «Божественная комедия» так прославила
Сандро Боттичелли, как иллюстратора, а не только те холсты, что известны миру.
Закрою-ка
я все книги и приведу в порядок стол. Оставлю лишь
три первых издания «Божественной комедии», и возьму с себя обещание не
отвлекаться снова на иллюстрации Боттичелли. Стоит отказаться от фехтования,
раз не будет никакой дуэли. Я же не буду
иллюстрировать песни Данте, а постараюсь выделить символы и поработать с ними.
Я постараюсь внимательно вчитаться в эмблемы, аллегории и
метафоры.
«Божественная
комедия» Данте, как и все великие произведения, обладает разными уровнями
прочтения: это аспект чисто литературный, нравственный, а также теологический,
философский, исторический, политический. Не следует
пренебрегать и эстетическим вкусом и поэтикой произведения. Сейчас три
мои книги кажутся мне живыми существами, которые вступили в диалог между собой,
и вот уже из противников они превращаются в моих союзников: текст на языке
оригинала необходим мне, чтобы услышать самого Данте. Две другие книги помогут
дать более верную интерпретацию. Да, верно то, что Данте —
отец итальянского языка, но его итальянско-тосканское наречие отличается от
современного, и чтобы разобрать некоторые строки, даже самые «продвинутые»
итальянцы прибегают к перифразам и толкованию. Текст,
переведённый Лозинским, лучше всего передаёт атмосферу Данте и музыку его
стиха, превозносит красоту слова и верно отражает структуру поэмы, а значит,
воспитывает вкус читателя и улучшает его эстетическое восприятие.
В
то время как Минаев мыслит образами, создаёт формы, воспроизводит их и
украшает, но он более сухой и внезапный, помогает нам лицезреть, то есть
стимулирует зрение читателя. Есть одна любопытная деталь, которая отличает его
перевод: Минаев словно применил к Данте цензуру, отредактировал и смягчил все
использованные великим поэтом грубые слова и ругательства, опустил те описания,
где встречается упоминание половых органов: к примеру, в XXV песне «Ада», при
виде наказания воров описаны их превращения: змей сжимает проклятого Богом
преступника и сливается с его телом, и нижние конечности змея, сжавшиеся
вместе, становятся членом, что прячет человек: «…Две задние конечности
смотались в тот член, который человек таит…» Переводчик скрыл
от читателя эти последние слова. Кто знает,
потревожило ли это великого Поэта?
Сейчас
все три тома рябят моими карандашными пометками. Все три отражают мой личный
выбор: я буду всегда работать с бумажными изданиями, и пигментация от кофе со
временем принесёт этим книгам особое очарование.
История
жизни Данте, потерявшегося в сумрачном лесу, уже сама по себе символична,
поскольку отражает коллективную легенду, в которой человечество может отыскать
самоопределение, а значит — архетип. Данте в своём
произведении соединяет воедино языческий дух и христианский. Он пользуется древними мифами, отфильтровывает их через
повествование-открытие, наполняет его христианским значением, чтобы соединить
прошлое с настоящим. Он ставит мифологических и
библейских героев на один уровень, ибо выражает человеческие чувства, а,
следовательно, и духовность.
Использование
мифа более всего ощутимо в «Аде», гораздо меньше — в «Чистилище» и сведено
до минимума в «Рае».
Язычество — это грех, христианство — спасение.
Миф говорит образами и цветами, так что сложность моей работы возрастает при
приближении к «Раю», в котором уже не будет сюрреалистических образов и
необычных происшествий.
Попробую
дать анализ «Рая»: в I песни сфера огня порождает СВЕТ; во II –присутствуют
зеркала, которые отражают СВЕТ; в III песни есть свечи разума, которые СВЕТЯТ;
в X же, когда Беатриче переселяется на солнце, Данте видит СВЕТ, а не цвета; в XIV
песни присутствует СВЕТЯЩИЙСЯ крест; Данте сравнивает Беатриче с СОЛНЦЕМ, а
солнце-Гелиос — это символ Бога: оно разгоняет ночной сумрак, ОСВЕЩАЕТ
душу, освобождает ото зла; в XXVIII песни Данте видит СВЕТЯЩУЮСЯ точку — и
это Бог. Поэтому Рай — это СВЕТ.
Как
же я смогу изобразить СВЕТ?
Решено!
В
Раю не будет фигур: я использую священную геометрию, последовательность
Фибоначчи, «рыбий пузырь» (vescica piscis) — фигуру, образованную
пересечением двух кругов с одинаковым радиусом, наложенных так, что центр
одного лежит на окружности другого.
Перевод Элеоноры
Малыхиной-Акуиланти
© Лолита Тимофеева
© Перевод Элеоноры
Малыхиной-Акуиланти