Стихи
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 50, 2018
***
У Ливии мы провели весь день.
В удобных мягких креслах полулежа,
следя за тем, как от оливы тень
скукожилась в саду, как будто кожа
змеиная.
Казалось, что порой
доносит ветер еле слышный шорох
то ли змеи в кустах, то ли сухой
листвы, горящей, как бездымный порох.
Художник, расписавший потолок
и стены комнат, смог добиться сходства
природы мертвой и живой,
как Бог,
навеки упразднивший превосходство.
Иначе говоря, он уравнял
между собой в правах живое с мертвым,
и, нарисованный, затрепетал
скворец крылом, над нами распростертым.
Сад ожил, отрешившись ото сна.
В нем пели птицы. Бабочки порхали.
небес полуденных голубизна
посверкивала, словно лед в бокале.
В таких хоромах было бы скучать
нелепо,
и хозяйка не скучала –
вокруг нее всегда толпилась знать,
богема это место привечала.
И здесь же собирался тайный круг
тех, кто реально государством правил,
об этом доходил порою слух
до Августа,
но тот беды не чаял.
Я, у Тацита помнится, читал,
что финики, напитанные ядом,
что были о ту пору шоколадом,
сразили Августа, как Юлия кинжал.
***
А. Сергиевскому
Спи, Август, упокойся с миром
среди руин дворцов своих,
столь белоснежных, словно с мылом
отмыли от коросты их.
Мне мрамор кажется так мягок,
так нежен, будто первый снег,
что за́долго до сбора яблок
пал наземь на глазах у всех.
Он покрывает тонким слоем
и лес, и сад, и все вокруг,
все то, что мы возводим, строим
на месте бывших здесь лачуг.
Как римлянин идет по Риму,
одолевая летний зной,
я долгую глухую зиму
превозмогаю в час ночной.
В разрывах туч мерцают звезды,
и в тусклом свете их видны
античной древности погосты
времен Пунической войны,
полуразрушенные храмы,
сады, дворцы, дома вельмож –
от вида этой панорамы
меня охватывает дрожь,
я чувствую священный трепет,
как будто пенье медных труб
услышав,
или детский лепет,
иль шепот жаркий алых губ.
***
Что трепетало за окном,
мерцало красным и зеленым,
по сути было существом
осмысленным, одушевленным,
из мышц могучих и костей
сложенным так, что эта кладка
всех прочих выглядит прочней,
стоит ни валко и ни шатко.
Создатель Рима, думал я,
взял лапы зверя, крылья птицы,
сверкает рыбья чешуя
на теле мировой столицы.
В который раз, забросив сеть,
здесь Петр остался без добычи,
ему вовек не одолеть
Буонаротти и Да Винчи.
Меж ними временный союз
отныне невозможен боле –
искусство против рабских уз
и удержания в неволе.
21.4.
© Владимир Салимон