Пьеса 1925 года
Публикуется впервые
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 49, 2017
Псевдоисторическое представление
Действующие лица:
I акт
Зоя — принцесса феррарская,
севастопейская, София Фоминишна, великая княгиня Московская и всея Руси. Петр
II (Пьетро Лузиньян), король Кипра (и номинально) Иерусалима, вассал Венецианской
республики, ее жених. Бессарио, кардинал, бывший архиепископ Виссарион
Никейский, деятель Флорентийского собора. Антонио Бонулитра, кардинал,
спутник Зои в Московии, папский легат. Джьян Баттиста де ля Вольпе,
по-московски Иван Фрязин, авантюрист и проходимец. Дукесса Феррарская,
тетка Зои. Иоанн, ритор, скопец, учитель Зои (без речей). Турецкий
посол к герцогу Феррарскому и его свита. Менестрели и труверы
в Ферраре.
II акт
Зоя. Бонумбра.
Иоанн III, великий князь Московский. Берсень, его боярин.
Святой Максим Грек, ученый монах, одет преувеличенно богато. Святой
Иосиф Волоцкий, игумен, одет бедно. Его спутники-монахи. Толпа
хулиганящей молодежи. Толпа татар, среди них: Мурза Девлет-Кильдей,
Ханский брат. Стража и бояре Иоанна
III акт
Берсень-отец. Берсень-сын.
Бояре: Кит, Вассиан, Бельский. Иоанн III.Cофия,
его жена. Максим Грек.
Место действия:
I акт — Феррара.
II акт — съезжая изба на Болвановке, под Москвой.
III акт — изба великого князя. IV акт — Тюрьма на Житном
дворе.
V акт — Грановитая палата
Время — XV век
Описание костюмов:
костюмы Иоанна и бояр очень
бедны — в контраст Зое, которая в I акте в итальянском плаще, во II — в византийском,
в III — в великокняжеском, в IV — в «смирном»,
в V акте — как в III.
I акт
У великого дуксуса Феррарийского Италийския Земли (выражение Максима Грека).
Площадка перед лестницей в герцогский дворец. Толпа менестрелей.
Старый менестрель: Феррарские певцы, труверы, менестрели
На состязание я приглашал вас
В весьма достойной и почтенной цели
Вы знаете, какой высокий гость сейчас
У герцогской четы. Для принчипессы Зои
Властитель Кипра Петр
Явился женихом
И просит он у нас, пленен
Ее красою
Ее приветствовать на струнах и стихом
В искусстве этом он
Прославлен знатоком
Вам случай выявить уменье —
Выявляйте
Чтоб угодить на славу
Королю.
Вот я вчера сложил канцону
Начинайте.
Хор менестрелей: Женщина высшее творчество Бога,
Замысел высший его.
Есть в мире прекрасного много
Женщин прекраснее нет ничего.
Но как если вместе с красою
Великой
Разум высокий, высокая кровь, —
Нет ей подобия, нет ей сравненья,
Наша единая дань ей — любовь.
Король Пьетро входит.
Труверы все: Да здравствует король!
Пьетро: Труверы, продолжайте! Я вместе с вами сам спою
(подпевает, фальшивит)
Труверы: В царственной Зое то и другое
Вместе одним сочеталось Венцом
Вот потому мы ей песню поем.
(Дукесса и Зоя выходят из дворца. Пьетро широко раскланивается).
Пьетро: Дукесса! Принчипесса! Я могу
гордиться, что двух солнц сияющих явленье
Двух светлых солнц мое призвало пенье
Зоя: Сказал петух, пропев кукареку.
Дукесса (тихо Зое): Как можно с королем
так грубо обращаться!
(громко ему) Вы рыцарски любезны, государь!
Зоя: Долг рыцаря считался встарь
Не песни распевать, с Неверными сражаться
Пьетро: За принчипессу я готов умереть
Без дальних слов
Зоя: Севастия, мне Принчипессы мало.
Пьетро: Императрицей вас Титуловать пожалуй,
А королевой сделать я готов! В плену познал я правды свет.
Зоя: Большая честь. Но мой Король, уж вас-то
Лишь во дворце могла принять Севаста,
Случись в священные палачи Вам попасть.
Пьетро: Как во дворце ?
Зоя: Дворца такая часть, где Василевсу представляются вассалы.
Пьетро: Я ваш вассал, может статься. И больше — я ваш раб.
Зоя: Ах, рыцарь мой, не утаю,
вассалов и рабов я очень не люблю.
Севасте не пристало с ними знаться.
Дукесса (пытаясь замять разговор): Но августейший Пьетро все
ж не знает
Кто нас с тобой сейчас сопровождает.
Пьетро: Конечно, няня принчипессы.
Мой привет!
Зоя: Не знает он и знать не может он
За что Афины славятся по праву.
Пьетро: Афины знаю я;
на целый мир там славу
Король Язон стяжал; цвет рыцарства сбирая.
На целый мир его прославило оно
Походом через Понт. в Колхидском дальнем
крае
И золотого же руна Он орден учредил в честь этого военный.
Зоя: Ученый мой король! Ученый и почтенный.
Пред вами преклониться я должна.
Пьетро: А в благодарность за поход
Он создал дивный храм в честь
Непорочной девы Парфянос.
Парфенон его зовет народ
Зоя: Теперь пред королем должны
Склониться все вы .Так много знает он.
Пьетро: Немало мне пришлось узнать
и потому, что странствовал я много
А сверх того — под розгою я рос.
Воспитывал меня отец мой очень строго.
Зоя: Об академии Афинской вам не случалось услыхать?
Пьетро: Нет.
Зоя: И о Платоне тоже?
Пьетро: Знать много о том мне негоже,
она храбрости вредит чрезмерно.
Зоя: Так вот, глубокочтимый мой учитель,
Я ж говорила вам: Феррара есть обитель
Искусств и знания. Как я глупа была!
Пьетро: Не понимаю я, дукесса.
Дукесса: Шалунью вы простить должны.
Повеса философа афинского скопца за няню выдала.
Зоя: Нет, я не выдавала. Король сам не дослушал до конца
Пьетро: Ученый муж, сконфужен я немало.
Мне будьте другом. Вот рука моя!
Зоя: То знанье вам вредит, что Вы в его друзьях
Зачем он вам? Он не по вашим Вкусам.
Пьетро: Клянусь отцом Сидящим со
Иисусом.
Зоя: Напрасно, государь. Поверьте, никогда
Не только Иисуса, но Христа
Едва ли имя дать достойно и прилично
Второму троицы лицу.
Пьетро: Мне необычно Вникать в подобное
Зоя: Готова вас понять, что
Необычно вам. О, тут собрав…
Вольпе: Познал он правды свет.
Пьетро: Ах, не довольно ли подобных разговоров!
Мой долг знаком мне: церковь запрещает
Святейшую мадонну обожать
Ту красоту и быть ее охраной
А эти колкости, хотя б как спор
Наш странный
Святейшему отцу оставить разрешать
Дукесса: Супруг мой ждет давно Высокой чести
Вас видеть, государь, беседу с вами весть.
Пьетро: Дукесса, с вами я войти надеюсь вместе
И вас сопровождать имею честь
(Входят трое во дворец)
Говор в толпе менестрелей
— Ну что, друзья, видали вы чертенка?
— Отделала она ж его!
— Не так уж непонятно, но так тонко.
— А он не понимает ничего.
— Влюблен чрезмерно. — Да, отделала не худо.
Входит Вольпе
1-й менестрель: Ба, де ля Вольпе!
Ты откуда?
Вольпе: Не угадать, конечно, вам.
2-й менестрель: Не ближе, чем с Луны, конечно?
Вольпе: Много дале.
1-й менестрель: Так с Сириуса?
Вольпе: Нет, опять не угадали.
1-й менестрель: Откуда ж?
Вольпе: Из Московии.
2-й менестрель: Да там ведь очень холодно!
Вольпе: Тем, кто умен, теплей, чем здесь.
2-й менестрель: А снег зимой?
Вольпе: На это шубы есть.
1-й менестрель: И у тебя?
2-й менестрель: Ведь ты конечно с нею? Не утерпел, чтоб не
принесть?
Вольпе: Конечно.
1-й менестрель: Так надень, порадуй нас.
2-й менестрель: Пощеголяй
3-й менестрель: Похвастай нам.
Вольпе: Сейчас.
(Развязывает узел, достает боярский костюм и горлатную шапку).
1-й менестрель: Вот шапка-то!
2-й менестрель: Не шапка — башня.
3-й менестрель: Шапка тож крива, как Кари-
зенда.
Вольпе: Врешь! (оделся): Вот я каков!
1-й менестрель: Да, настоящая парча.
Вольпе: Чудак! Чай, шуба с царского плеча!
2-й менестрель: Неужто?
Вольпе: Почему же? Чем иностранных я других синьоров хуже?
3-й менестрель: Какой синьор!
Вольпе: Из самых знаменитых!
Я много возбуждал почтенья в Московитах.
3-й менестрель: Чай, много врал?
Вольпе: Бывал тот грех.
1-й менестрель: Венецианский бархат?
Вольпе: Это мех.
1-й менестрель: Мех?
Вольпе: Шкура зверя.
1-й менестрель: Так значит в странах тех живут такие звери?
Не поверю.
Вольпе: Бобрами их зовут. Невежда грубый.
Ты кроме кошки с крысой не видал других
зверей!
А там других не знают — бьют и ловят их
И делают такие шубы. Теперь боярин я.
2-й менестрель: Боярин! Тоже зверь?
Вольпе: О, лютый зверь.
1-й менестрель: Боярин или синьор?
3-й менестрель: Да ты, мой друг, ученый.
1-й менестрель: Я интересовался тем всегда
Что там за край — большой и отдаленный.
А герцог московитский — царь иль князь?
Вольпе: Да, да, голубчики. Скажу вам, не хвалясь
В глаза пустил я им довольно пыли
И то не стоило мне никаких усилий.
Во всем мне верили, всем росказням моим
В Москву — их главный город, как наш Рим
Я въехал в золотых санях и на медведях.
И столько им болтал, что на последях
Поверил сам, что я большой синьор
Что ж? Благо верят мне! Ложь сказу не укор!
1-й менестрель: Про самый край поболе расскажи ты.
Вольпе: Страна огромная! Богатая страна!
Вся заморожена и вся в снегу она
Дворцы из льда построены — нет, слиты.
На крышах ледяные сталактиты
На бородах с усами тож, —
Ведь бритых лиц там не найдешь.
Все с бородами, даже государь
1-й менестрель: Недаром Варвары им дали имя встарь.
Вольпе: И вот я разленился, я разводил мозгами
Пред московитами, кем назовуся я?
И за кого прослыть? Вы угадайте сами.
3-й менестрель: За проходимца и враля?
Вольпе: Ведь я себе чины мог дать по произволу.
Проверить их нельзя, поверят мне совсем.
Так дай я назовусь святейшего преСтола
Легатом и Венеции послом.
1-й менестрель: Но ты ведь Не прелат, как мог ты быть Легатом?
Вольпе: Мне стоит захотеть — И вмиг я стал прелатом.
1-й менестрель: Да, умный же ты плут,
в том надобно сознаться.
Вольпе: Что я умен сейчас лишь можно догадаться.
Бессарио: Вы посмотрите, где он!
Вольпе: Эминенца!
Бессарио: ЯвВ волненьи весь горю,
А он изволит здесь откалывать коленца!
Не стыдно ли? Не стыдно ль, говорю!
И этаким шутом одет!
Вольпе: И не шутом!
Вы помните, на торжестве собора
Епископ московитский Изидоро
Пятнадцать лет назад приехал — так на нём
Такие ж вышивки, такие же узоры
Могли вы наблюдать…
Бессарио: Всевышний, сколько вздору!
Досуг мне вспоминать, какой костюм и вид
Пятнадцать лет назад имел твой московит.
Ты правда лишь прохвост, ты правда только…
Но тайны государства?
1-й менестрель: Ну, а зачем сюда пожаловал ты снова?
Вольпе: За делом важным — то большой секрет.
1-й менестрель: Но нам его ты скажешь?
Вольпе: Нет, нет, нет!
То государственная тайна.
1-й менестрель: Что ж такого?
Ведь мы твои друзья, тебя все любим, чтим
Обрадованы так приездом мы твоим,
Что в просьбе нашей ты конечно, не откажешь
И государственную тайну нам расскажешь.
А мы ведь никому не скажем ничего.
Вольпе: Ну, так и быть, скажу:
Я лажу сватовство
1-й менестрель: Кого и с кем?
Свалился как с небес ты!
Не ищет ли твой московит невесты,
Иль ищет — долго ль до греха?
Москвичка, знатная старуха жениха?
Но ты тогда бы сам на ней женился
Ведь возрастом ее ведь ты б не затруднился
Вольпе: Довольно врать! Я в самом деле сват.
1-й менестрель: Что ж? В добрый час! Я только рад.
Вольпе: Мой герцог — московит недавно
овдовел.
1-й менестрель: На ком его женить здесь ты в виду имел?
Вольпе: Хотя б на Зое.
1-й менестрель: Зря! Ты опоздал.
У ней уж есть жених, жених прекрасный
Не то что твой дикарь.
Вольпе: Она согласна?
1-й менестрель: Еще брыкается — Таков
обычай баб
И очень скоро усмирится, Как самка всякая и скоро согласится
Но не забудь, что здесь ведь не Москва
Дешевле ценят здесь твои слова
Твое значение иною меркой мерят
И твоему посольству не поверят.
Бессарио: Но таины государственной сосуд
Хоть правда утлый, тайны чрезвычайной
Носителем явился ты случайно
Ты это ясно сознаешь?
Вольпе: Ах, Эминенца, хоть я и танцую,
Хоть я и шут, как вы сказали, все ж
Я понимаю честь высокую такую.
Бессарио: Какие вести ты несешь?
Вольпе: О, вести важные!
Бонумбра: Милейший монсеньор!
Такая вежливость, быть может,
К вам церкви князь пожаловал, милее
Однако …скажу вам не в укор…
Бессарио: Простите мне, но этот человек — он из Московии.
Бонумбра: Страны вам одноверной
И старое вскипело в вас наверно.
Чем в колыбели был, тем остается ввек,
В ком язва ереси гнездится чуть не сроду.
Могила лишь прямит горбатого урода.
Бонумбра: Он из Московии! Громадная страна!
Страна богатая! Но предрассудком злейшим
Восточной схизмою она заражена
И не склоняется перед отцом святейшим;
Но быть должна ему подчинена,
Подчинена во что бы то ни сталось.
(к Вольпе) :Тебе их герцога увидеть не
случалось?
Вольпе: Имел верховнейшую честь
Беседу с ним неоднократно весть.
Бонумбра: И ты открыл ему их веры заблуж-
денья?
Вольпе: Я церкви верный сын.
Бонумбра: Открыл ты или нет?
Вольпе: Открыл.
Бонумбра: И что же он?
Вольпе: Познал он правды свет
Cвятейшему отцу он жаждет подчиненья
Бессарио: Он жаждет? Вправду так?
Бонумбра: Ах, милый монсеньор!
Как силен в вас восточной схизмы вздор!
Как вы в служеньи церкви ненадежны!
Как вам легко сойти с испытанного правого пути
На заблужденья путь, губительный и ложный.
(к Вольпе) Скажи, твой герцог многоженец?
Вольпе: Он в благочестии воспитан с юных лет
Благочестивого семейства уроженец
Бонумбра: Он многоженец или нет?
Вольпе: Нет, боже сохрани! Недавно овдовел.
Бонумбра: Ага! Вот ключ великих дел!
Что если Зою за него посватать
И этим с церковью связать и припечатать
Бессарио: Но слушайте…
Бонумбра: Ах, монсиньор! Для вас
Без лести и без обходов вот мой сказ.
Хоть вы мой друг, но принчипессу Зою
вам поручить нельзя; в вас старой схизмы яд
Вас надо отстранить и я от вас не скрою,
Что тоже повторят, что тоже подтвердят
Перед святым отцом уста мои: а с ним,
Вот с этим гаером сейчас я еду в Рим
Чтоб дело то отцу святейшему представить,
Скорей к осуществлению направить.
Ковать железо то покуда горячо
Необходимо нам, а то еще
Попутного не быть нам может ветра,
И руку Зои получить успеет Пьетро
Бессарио: Но что мой давний план
Бонумбра: Скажу вам еще раз,
что это дело не для вас. Привет вам, монсиньор
(к Вольпе) А ты — идем со мной
Бессарио: Направь вас вышний Бог на путь прямой.
(Бонумбра с Вольпе уходят. Бессарио садится в углу и задумывается).
Зоя и Пьетро
Пьетро: Я очень счастлив, принчипесса Зоя
Наедине все сердце вам открыть
Понятно вам, намеренье какое
Меня сюда побудило прибыть.
Не надоем я вам своей любовью
И с объясненьями не надоем в любви
Но изложу я вкратце те условья
Что к вам намеренья направили мои.
Я благороден и своею кровью
Я равен самым знатным королям
Серьезен я и в строгости воспитан
Я в битвах храбр, я в верности испытан
Я сюзерену верен и друзьям
Я церкви верный сын, ее люблю и чту
Храню и почитаю красоту
Как друг всех угнетаемых известен
И как христианин я в браке буду честен.
В том верьте мне и вы простите мне,
Что девушке, какую избираю
В подруги жизни я, как будущей жене
Подробно это все я исчисляю.
Зоя: Вы правы — слишком много, может быть
И добродетелей, и доблестей, и славы.
Едва ли стою я — о да, вы слишком правы.
И эти доблести меня собой гнетут
Но мало слов — всему тому
Я подтвержденья знать желала бы на деле
Пьетро: Я этот вызов ваш приму
И подтвержденье дам. Как кстати! Нашей цели
Служитель церкви здесь присутствием поможет.
Я клятву дать хочу; ее принять он может
На чем поклясться мне? Хоть шпагою своей
(музыка и литавры)
Но что это?
Зоя: Посольство турок, верно;
Покупщики империи мое И прав моих.
Ну, рыцарь мой примерный,
Какое впечатление на вас приход их произвел?
посольство турок входит.
Пьетро: Позвольте,
прежде чем вы к герцогу войдете
Вас на мгновение одно остановить
И выразить в словах, в каком почете
Названье турок я привык хранить
Властитель Кипра я и я благоговею
Пред вами всей душой своею
За храбрость вашу и свою
Я королевскую вам руку подаю.
Глава посольства: Нам не в диковинку гяуров удивленье
И нам восторги их не льстят ничуть
Они презренны как рабы. Одно презренье
В ответ на лесть их можем мы вернуть. (уходит)
Зоя: Что ж? Удостоились турецкого плевка?
Упейтесь же им всласть! Как бездна глубока
Презренья их к гяурам и рабам
И к унизительным и рабьим их словам!
Какая пытка или битва вам грозила,
Что пресмыкаться стали вы пред силой
Без нужды, без угрозы, без борьбы,
Лишь потому, что вы душой рабы,
Лишь потому, что внутренне вы хилы
Что внутренне ничтожны вы со всем
Бахвальством вашим, кто поверит тем
Словам, какими вы хвалились предо
мною
Когда так струсили вы…
Пьетро: Принчипесса Зоя!
Зоя: Молчите! Слышала довольно
я от вас
И оценила вас! Зачем вам было надо
Польстить перед врагом, унизиться пред ним,
Вы, внук людей, свершивших круазады!
По побуждениям каким?
По низменности духа? По боязни
Лишиться милостей? Вам не грозили казни
Никто и ничего лишить бы вас не мог
Зачем у вражьих расстилаться ног?
Ну, а не пожалей он милостыни слова
И не обдай ведром помойным вас
Не только ластиться собакой вы готовы,
А просто предали б без всяких денег нас.
А как высокомерно вы хвалились
Мы, высшие, пред вами преклонились
Обманутые вашей похвальбой.
О, как я вас пустые, ненавижу,
Как ясно вашу черствость вижу
Как презираю всей душой.
Пьетро: Молчите!
Зоя: Вы молчите! Вон из глаз
Сейчас же от меня! Я презираю вас.
(Пьетро уходит)
Бессарио: Плачь, девушка
Зоя: Ты разговор слыхал?
Бессарио: То, что слыхал ,то я и раньше знал.
Из фактов мне то было очевидно.
(Пауза)
Священник я, свидетель частый слез
Которые пролить пред Господом не стыдно.
Зоя: Могу ли плакать? Вот вопрос.
Бессарио: А ты смоги. Иль скоро очерствеешь.
Зоя: Я и теперь достаточно черства
Но мной руководить ты права не имеешь.
Ты церкви изменил.
Бессарио: Как злы твои слова!
Тут только совокупность заблуждений.
Зоя: Весьма губительных и родственных измене.
Бессарио: И эти заблужденья искупить
обязан я.
Зоя: Где ж искупленья средство?
Бессарио: В тебе.
Зоя: Во мне?
Бессарио: Тебя гнетет наследство
К земле оно тянет, всю душу прижало
И этот гнет ты не избудешь
Пока величье то возобновлять не будешь.
Империи погибшей ты раба.
И воскресить ее — твоя судьба.
Зоя: Что я могу? Сама я так ничтожна.
Бессарио: Нет! Многое еще тебе возможно
Дочь кесарей в былые времена
Язычнику Атилле отдалась
Зоя: К чему чужим умом я жить должна?
Сама я по себе, и подвиг мне по силе.
Бессарио: Но не Атилла, не язычник он.
Зоя: Кто «он»?
Бессарио: Тот, кто тебе сужден.
Зоя: Кто именно?
Бессарио: Могуч он, он богат, он государь страны
С которою считаться мы должны.
Но он дикарь. Он не король твой критский
Не рыцарь он.
Зоя: Но выгнала сейчас я рыцаря того. Его я презираю.
Он слаб душой и властью. Я желаю
Быть властною, немногого страшась.
Бессарио: Того немногого я в деле том не вижу.
Зоя: Мои желания стремятся на Восток.
Я западную слабость ненавижу.
Бессарио: Тогда б тебя благословить я мог
На подвиг тот. Он нам единоверен
Он силен, он богат, в успехе я уверен.
И ты там восстановишь Третий Рим.
Но эти роскоши, канцоны, серенады…
Зоя: Я презираю их, мне ничего не надо!
Хочу я московита; с ним
сольюся всеми силами моими
Поговорим тогда о Третьем Риме.
II акт
Съезжая изба на Болвановке под Москвой.
Явление 1.
Кардинал Бонумбра и Зоя.
Бонумбра: Ну, завезли меня вы, принчипесса Зоя.
Зоя: Севаста.
Бонумбра: Ах, да это все равно.
Не поздравляю вас с доменою такою.
Брр.. Боже мой, как холодно! Давно
я так не зяб. Проклятый край! И скверный!
Костюм ! Насилу я его стащил.
А эти валенки! Я выбился из сил
Вы не поможете?
Зоя: Никак.
Бонумбра: Могли б, наверно,
Вы поступиться гонором хоть раз
Я как-никак князь церкви
Зоя: Я Севаста!
В ближайшем будущем — княгиня.
Бонумбра: Ну уж вас-то
Я не поздравлю с тем ни после, ни сейчас…
(Зевает)
Спать хочется. Здесь печка. Я сосну.
Хотя б минуточку одну.
(Влезает на печь)
У нас в Италии теперь цветут цветы.
Зоя: Ну, а зачем в Москву стремился ты?
Пускай уснет. Так впечатлений много
Так много дум, что жажду я итога
Мне надобно итог всему подвесть
Все плюсы и все минусы подчесть
Я как княжна Италии достойна
Пристанище достойное я нашла
Теперь мне надобно, чтобы я Рим
Воздвигла, заветный, пресловутый Третий Рим.
Мой «Новый Рим» был Римом, но вторым.
Но Третий Рим не кодексом гражданским
Не преимуществом — быть Римом христианским.
Над первыми взнесется — нет, иным!
Иным, но он велик — духовным вижу глазом
Духовно и пространственно велик
Но чем — едва предчувствует мой разум
И не находит слов язык.
В величьи том — мой крест и он меня раздавит
Не добровольная, но жертва я его.
Что в том, что он меня в веках прославит?
Но не вкушу я в жизни ничего,
Чем люди счастливы — любви, семьи и счастья
Я нахожусь под чьей-то чуждой властью,
Которой тягощусь; ее ж мне все равно
Низвергнуть от себя не суждено.
Я не люблю тебя, страна моих отцов
Но мне не дальше стала оттого ты
Меня к тебе влечет несбытье детских снов
И юности неконченные счеты
И счетам тем итог желаю я подвесть:
Придется ль мне платить, придется ль приобресть.
Должна я, я должна быть человеком рока
Иль низко пасть, иль возлететь высоко!
Явление 2.
Толпа молодежи. Бонумбра спит.
— Андрейко! Здеся басурманы
— А не кусаются? Возьми-ка батоги!
— Пошарить их мошну?
— Подумать не моги!
— Старуха! В красном вся,
— Старик…
— Ни вы коем разе!
— А где же борода?
— Он бритый. Немцы, фрязи не носят бороды.
— Гляди, какой башмак!
Я утащу его.
— Ой, не моги никак, обоим нам влетит.
— Возьму. Пускай влетит
— Гляди, проснулся он. Зевает.
Бонумбра: Дай туфлю, говорю
Вот если я святейшим папой стану,
Ты эту туфлю будешь целовать
— Гы! Целовать башмак!
Бонумбра: Приличествует сану
Святейшего отца.
— Что значит? Не понять!
Бонумбра: Дикарь! Отдай мне туфлю!
— Дам по харе!
— Не тронь! Моя!
Бонумбра: Я словно как в кошмаре. Где принчипесса?
Зоя (входит) Я Севаста.
Бонумбра: Все равно.
Я не поздравлю вас с доменою такою
Что ни скажите, принчипесса Зоя
Все это я предсказывал давно.
Отдай мне туфлю; говорю, отдай!
— Возьми, вот! Подавись!
Бонумбра: Проклятый край! Разбойники!
Зоя: Нет, мирные повесы.
Бонумбра: Нет, не того я ждал. Нет!
Зоя: Знаю я чего. Вам чудились торжественные мессы
И представительство, и роскошь. Ведь этого?
Бонумбра: А вместо них — в звериных шкурах люд
Морозы, нищета — чего нет только тут!
Зачем поехал я! Вот мне за то отплата!
Так жертва вами ценится моя
Зоя: Чем жертвовали вы! При чем здесь я?
Вы ж ехать вздумали, вы сами виноваты.
Те же и Максим Грек. Зоя прячется.
Максим: Где здесь новоприезжие?
Бонумбра: Кто там?
Максим: Ах, кардинал!
Бонумбра: Ага, ты верно знаешь
Что значит кардинал, когда узнал ты сам.
Что ж не по чину ты меня встречаешь?
Вот перстень мой, целуй его скорей.
Бурно вваливается Иосиф Волоцкий с монахом
Максим: Черт Волочья со сволочью своей
Иосиф: Где басурмане здесь? Ага, здесь еретик!
Максим: Хоть при чужих попридержи язык
Не щеголяй при иностранном муже
Невежеством своим.
Иосиф: А почему же?
Ни еллинских я борзостей не чел
Ни риторских не тек я астрономий
Ни с мудрыми, как ты, бесед не вел
А не чета тебе, ревнив о Божьем доме.
(к Бонумбре)
Ты, басурман, скажи: кто ты еси?
Бонумбра: Я церкви князь
Иосиф: Есть церкви князь единый
Мы Божьего в нем чтить привыкли сына
Но он сидит с отцом на небеси.
Бонумбра: Наместника он нам оставил в Риме
Святейшего отца.
Иосиф: Латынский еретик!
Бог вырвет грешный твой язык
С кишками грешными, проклятыми твоими
Латыняне, вы нечисть, падаль жрете
Вы с бесными общение ведете,
Гадаете на рафлях. На башмак
У папы вашего животворящий знак
Креста, кощунственные вышит.
Бонумбра: Постой, дай мне сказать
Но он меня не слышит.
Иосиф: Постой, ты мне сперва ответь:
Ты ниловец или иосифлянин?
Бонумбра: Но как тебя мне разуметь?
Вопрос твой, милый брат, мне странен;
В Египте не был я, при чем тут Нил?
Максим: Он не про то с тобою говорил.
Иосиф: Не путайся в наш спор, проклятый супостат! Ты еретик.
Максим: Ты волк звероядивый,
Не токмо мнихов — и мирян растливый,
В сребростяжании не сытсый, аки ад.
(Бонумбре)
Скажи мне, кардинал, прилично ли монахам
Прельщаться бренного стяжанья жалким
прахом
Монастырям именья собирать?
Бонумбра: Власть церкви есть владычество Христово
Для Господа ничем нельзя пренебрегать.
Ниже именьями.
Иосиф: Как верно это слово!
Что, взял ты, еретик! А он кричит всегда:
«Монаси, мы должны быть независтны
Христос отступится, коль будем мы корыстны»
Ты умный басурман. Одна беда:
Латыжник ты; так ты остерегайся
И к православию скорей соединяйся
Иначе мы тебя сожжем — сожжем живьем!
Один из монахов: Татары!
Другой: Шмыг домой!
Иосиф: Скорей идем!
(Максим и Иосиф с монахами уходят).
Бонумбра: Кто там еще? Здесь сумасшедший дом!
Явление 3.
Толпа татар, между ними Девлет-Кильдей, мурза и ханский брат.
Татары: — Гайда!
— Гайда!
— Гайда! Старуха!
— Какая красная!
Девлет: Мне чоботы стащи.
Бонумбра: Да ты с ума сошел!
Девлет: Ну, не кричи! А то себе получишь в ухо
Скинь чоботы долой!
(Бонумбра медлит. Девлет его бьет)
Бонумбра: Ай-ай!
Девлет: И будешь бит еще, так ты и знай
Скорее чоботы снимай! (Бонумбра снимает).
Бонумбра: О, униженье!
Но надо слушаться — и вправду побьют
Уж лучше никому не говорить, что тут
Я в это испытал мгновенье.
Девлет: Ну, а теперь нам лопать подавай-ка
Да ты не медли, есть у нас нагайка.
Бонумбра: Что подавать мне?
Девлет: Кашу или щи, и что там есть.
Бонумбра: Я церкви князь!
Девлет: Молчи.
Бонумбра: Я церкви князь, чего-нибудь да стою, —
И должен быть твоим слугою?
(Девлет его бьет)
Ай-ай! Где принчипесса! Что ж она
Скрывается, когда она нужна!
Мне больно. (Хнычет. Татары смеются)
Девлет: Ха, ха, ха! Не помни зла
А лучше проползи с порога до стола
Ну, ну, ползи. Постой. Болван поставим
И кланяться ему тебя заставим. (ставят)
Ну, кланяйся теперь.
Бонумбра: Чей идол здесь мне дан на покло-
ненье?
Девлет: То наш пресветлый хан.
Ползи к нему. Да подползай поближе
И кланяйся ему. Да ниже, ниже!
Бонумбра: Вот если б кто из итальянцев мог меня увидеть здесь.
Девлет: Целуй его в сапог.
Бонумбра: Кого?
Девлет: Вот этого болвана.
Бонумбра: Болван! Прекрасный термин! Очень верный.
Девлет: Не кочевряжься! Князь ваш сам
Есть хана раб и низкий, и усердный.
Бонумбра: Как! Герцог московитский! Кто он вам?
Девлет: Холоп наш.
Бонумбра: Как холоп? Почти что император!
Те же и Зоя
Бонумбра ( к Зое): Наговорили нам!
Не менее никак, чем византийский Автократор.
Татары: — Холоп!
— Холоп!
— Холоп!
Бонумбра: То подтвердит вам всяк
Зоя: Вы лжете, кардинал.
Бонумбра: А вот сейчас увидим
Простите, если вас немного мы обидим, —
Но это так! Но это так!
Пред этим идолом он распрострется
Зоя: Как вы сейчас.
Бонумбра: Хотя бы! Да хотя б!
Пусть унижение мое вам отольется,
Прострется он как раб, как самый жалкий раб.
Да, жалкий раб. Вы очень горды, Зоя.
Зоя: Да, я горда, я этого не скрою.
Бонумбра: И поделом вам! Поделом!
За все, что я страдал, за все мое терпенье
Вы изопьете, — да, клянусь я Богом в том,
Всю до краев сполна, всю чашу униженья.
Девлет: Великий князь!
Зоя: Вот роковой мой миг.
Идемте, кардинал, покажемся не сразу.
Бонумбра: Представимся сперва.
Зоя: Да не при них.
Бонумбра: А! Вашему севастинскому глазу
На унижения не хочется глядеть
(Оба медлят уйти)
Те же и Иоанн и Берсень.
Иоанн: Селям алекум вам!
Девлет: Князь-бачка и тебе алекум
и селям.
Иоанн: Ага, мурза Девлет! В Москве
ты снова!
Молоденьких бабенок хочешь, знать
Ну что ж? Полдюжины велю тебе набрать
Девлет: Ой, князинька! Твой держит сам гарем
Чай для тебя полсотенки готово.
Иоанн: Ну что ж? Илья-монах? Мущина я — и вдовый.
Побаловаться чуть — в том нет греха совсем.
Бонумбра (Зое): Что, Зоя, скажете?
Не Пьетро Лузиньян, не рыцарь
этот ваш полутатарский Хан.
Зоя: Я говорю, молчите, кардинал.
Сейчас идите в клеть, идите одеваться
Представиться сейчас момент настал, —
Не в шубе ж герцогу вам надо представляться!
Бонумбра: Да, принчипесса Зоя, да.
Подумайте о вашем туалете
Ведь женщина о нем заботится всегда
Всех прежде — он для ней важней всего на свете.
(Уходят оба)
Иоанн, Девлет, татары.
Девлет: Князек! А князинька! Болвану поклонись!
Иоанн: Что ты еще задумал? Брысь!
И поезжай в Сарай обратно. Что за поклон еще?
Бери свою казну, Иль отпороть велю.
Девлет: Ну, ну! Не гневайся.
Меж нас посол есть знатный .Вот этот — ханский брат.
Из-за него болвану ты поклонись.
Иоанн: Я кланяться не стану.
Девлет: Ой, поклонись! В Орде он ябедничать будет.
Иоанн: И все же кланяться меня он не принудит.
Девлет: Ой, поклонись, я говорю.
Иоанн: Молчать.
Ханский брат: Какой еще холоп там смеет рассуждать?
Пусть кланяется он униженно болвану
Или мы Кремль его немедленно сожжем
И долго дожидаться я не стану.
Берсень: Великий государь, ты видел
Здесь кругом как много татарвы.
На этот раз дружину
Они с собой большую привели,
А наша стража вся вдали
Принудят нас. Сплошали мы. Личину
Покорности хотя б на этот день
Великий государь, хотя б на этот день
Смиренно ты надень
И поклонись.
Иоанн: Ну, так и быть.
Те же, Зоя и Бонумбра парадно одетые.
Зоя: Постой, Великий князь и царь всея Русии.
Не торопись гнуть царственную выю
Будь рыцарствен. Невеста пред тобой.
Иоанн: София ты?
Зоя: Я севаста Зоя, Наследница Царьграда.
Хочешь быть моим супругом?
Иоанн: Да.
Зоя: Свою судьбу вручить тебе решилась я.
Знай, ты из многих мною
Избран — ту честь великую цени
И будь ее достоин
Иоанн: И буду.
Зоя: Будь. Теперь повремени.
(приносит подарки)
Прими, жених, подарок первый Зоин;
Он тяжек, пусть твоя не гнется голова.
(боярам)
Снимите шубу прочь. Прими теперь сперва
Далматик василевсов Византии
Впредь царственный твой стан да будет
Им покрыт!
На плечи бармы приими святые
Сначала их целуй; здесь клад честной зашит
Святые мощи; пусть их сила
Тебя отныне облечат. На перси
Крест, — крест лабарума — как кесарь
Ты надень
Будь неразлучен он с тобой и ночь, и день
Как глаз его храни, его защите вверься,
И все житейские невзгоды презирай
И бегай унижения и страха
Вот наконец корона Мономаха
Ее наследнику (кланяется Иоанну)
Я кланяюсь тебе,
Прими мое покорное подданство
Свою судьбу вручу твоей судьбе
И с ней судьбу Руси и христианства
Защитник будь и мне ты, и ему
Прими защиту.
Иоанн: И приму.
Прекрасная царевна! В первый раз
Я слышу столь премудрую девицу
Скажи мне, где ты родилась
И как могла ты между нас явиться?
И ежели София вправду ты
И вправду мне несешь наследие Царьграда
Благодарить Всевышнего мне надо
Что мудрости такой стяжала ты плоды
Ты завтра же со мной венца честь разделишь
Ты язвы царства моего исцелишь.
И поучать меня ты будешь самого
Как стыдно мне, что я здесь кланялся болвану
Но кланяться теперь я впредь ему не стану!
И затопчу ногой его , ( Топчет. Татары галдят)
Ханский брат: Холоп негодный! (дружина князя входит)
Иоанн: Взять их всех под стражу!
В нагайки бить и гнать кнутом.
Девлет: Ей, князь, не торопись, пожди.
Я все улажу.
Иоанн: Увесть их — и довольно впред о том.
(Татар с шумом и дракой уводят)
Бонумбра: Когда ж я буду герцогу представлен?
Молчите, Зоя, вы; так я представлюсь сам.
Высочество! Легат Святейшего престола
Пред вами предстоит. Принять глаголы
Святейшего отца с почтеньем вы должны
Но я смущен коварною изменой,
Изменой, столь обычной у жены;
А выслушать меня должны вы непременно
Земная мудрость что? Святейшего отца
Я ж представитель здесь его лица —
Святейшего отца одно лишь только слово
Тяжеловеснее всего ума земного
То, что вам кажется премудростью такой
В речах невесты вашей — вздор пустой
Что вас в них ослепляет , — в самом деле
Лишь изложение идей Макиавелли.
Иоанн: София, объясни — ни слова не понять.
Зоя: Пустое, объяснять не стоит.
Бонумбра: Когда высочество послушать удостоит?
Иоанн: Довольно. Перестань.
Бонумбра: Но я легат.
Иоанн: Молчать! София, или ты латынка тож?
Зоя: Великий государь, достаточно проявлен
Мой к нашей вере жар. Коль ты меня берешь
Супругою, он может быть отправлен
Обратно в Рим.
Иоанн: И впрямь! Обратно поезжай
Скажи им там, что наш великий край
Под туфлю папскую склоняться не желает
Скажи еще: Рим первый сгнил
Второй Рим пал; а третий, полный сил
Теперь в Москве великой расцветает.
Занавес.
Максим Грек: Коли пред ханами вы ползали бесстыдно
Перед княгинею склониться вам нетрудно
Она по батюшке дочь кесарей; а мать
От дуксусов преславныя Феррары
Берсень: Ты вечный ей приспешник
Восхвалять ее без грани ты готов. А чары
Отколь у ней, из Рима иль Царьграда
Максим: Боярин, усмирись. Не надо так, не надо!
Берсень: Ты прихвостень ее, ты пятки лижешь ей
Но будет и у нас в деревне нашей праздник.
Скажи, какой для нас нашелся ты указник
Что ж разве нет своей у русских головы?
Максим: Маслиной дикою доныне были вы
Она вас привила, вы стали благоплодной.
Берсень: А с кем теперь из нас советается князь?
Из-за ее родства душой превозносясь?
III акт
Явление I
Берсень отец (боярин) и сын (рында)
Отец: Ну что, сыночек, как дела? Тебя
Не извела еще заморская колдунья?
Сын: Родитель мой, прости… Что перед нею я?
Букашка малая, в земной пыли ползунья
А свет ее премудрости и мне
Сияет, в нем и я кой-что пойму и вижу
Подобного не знал я ни в одной жене.
Отец: Ни в матери твоей?
Сын: Пусть я не обижу
Родительницы, нет, я чту ее как сын
Но до подобных мудрости глубин
Далеко всем нам русским.
Отец: Значит, даже и твоему отцу?
Сын: Родитель! Не терзай меня упреками,
коль даже через край я чту…
Отец: Потворствовать твоей безумной блажи?
Зачем тебя сюда я отдавал?
Чтоб ты подсматривал за ней, передавал
Отцу, коль что она недолжное свершила
Сын: Прости, отец, мне это не под силу!
Отец: Едва ль она с тобою говорила;
Где ж ты ее премудрость так узнал?
Сын: Ты прав, родитель, да! Я бесконечно мал
Чтоб быть когда ее беседой удостоен
Но я при княжиче Василии устроен
Первый боярин: Как здравье княжича?
2-й боярин: Немчин Антон, заморский дохтур, лечит.
Берсень: Немчин! Грекиня! Всюду волшебство.
Он уморит его, иль искалечит.
А ты, князь, к нам в Москву за коим пожаловал?
Бельский: Желанье есть на службу к вам
и поклониться отческим уделам.
Берсень: Охота в петлю лезть, я говорю опять.
Бельский: Боярин! Недобро так князя порицать.
Берсень: Что ж, поклонись — не вотчиной одной
А неразумной головой
К ногам колдуньи греческой! Унизь
Кровь красна-солнышка Владимира!
Склонись
Пред нею ниц, по рабьи, по-холопьи
Да ниже кланяйся, до самого подбрюшья.
Бельский: Я вотчиною кланяюсь,
просясь на службу,- не челом.
Ведь я рожденный князь,
мне непристойно бить челом.
Максим: А били пред татарами?
Бельский: Другие люди были.
И часто я беседы их слыхал.
О, никогда со мною так не говорили
И так как любит княжича она
Ни мать, ни ты меня вы не любили.
Как для одних бывает жизнь ясна
А для других…
Отец: Молчи! Ты мне не сын
Ты выродок несчастный! Этой ведьмой
Ты опоен, ты куплен, ты не мой
Ах, долго ли ее осуждены терпеть мы!
Она нас изведет! Прочь от меня! Постой,
Кто с ней дружит всех больше?
Сын: Грек Максим
И день, и ночь она в беседах с ним
Отец: Того же поля ягода! Повсюду
Она и он… Ступай
Сын: Благодарю за честь,
Что ты послал меня общенье с ними весть
Хотя бы как слуга — но верен им я буду.
1-й боярин: Тсс, вот Иоанн!
Иоанн: Бояре! Посетил
Господь нас горестью: наш княжич опочил
Молитесь за него.
1-й боярин: Господь его помилуй.
Иоанн: Цветущий юностью, и бодростью и силой.
Он опочил.
Берсень: Он ядом изведен.
Максим: Нет, изведен болезнью, не от яда.
1-й боярин: Пытать бы дохтура Антона крепче надо
Быть может, скажет правду-матку он.
Максим: Великий государь, почил наследник твой
Кому же по тебе уставишь ты наследать?
Благоволи твоим холопьям — нам поведать
Тобой указано и церковью святой
Благословение дано, чтобы отныне
Преставившемуся державному же брат
Наследовал преемника же в сыне
Державный народил.
Иоанн: Разумнее сто крат!
Берсень: Не ошибись отец
Патриарх: Княжич твой оставил нам сына.
В исполненье этих правил
на царство Дмитрия благоволи венчать.
Берсень: Не выродка колдуньего.
Иоанн: От Бога мы власть прияли, а не от людей
Его помазанье укажет нам ясней
Кому отдать венца и скиптра бремя
Чрез малое о том я укажу вам время.
Берсень: Но князь, боярство тож
Желает знать, кого ты изберешь
Оно властителя иметь по праву властно
Пусть дело малое вершишь ты самовластно
Но о наследнике с боярами совет
Держать тебе указано и след.
Бояре мы — не скот мы подъяремный
Мы не потерпим власти иноземной
Единокровен нам над нами будет князь
И нам колдуньиного выродка не надо.
Берсень: Великий государь! Прости, под
власти ада
Подпал ты, злой колдунье подчинясь
Великий государь! Не видим разве мы
Что сам ты этой властью тяготишься
Ведь еллинский дурман нам не замстил умы
Зачем чужою мудростью кичиться?
Зачем быть кесарским наследником ты льстишься
Прости прямой язык, коль хочешь, накажи,
Но все ж послушай нас и правду нам скажи:
Ведь все мы любим Русь, а греки лживы издавна
Подумай, государь, реши самодержавно.
Иоанн: Ты резко говорил, Берсень, но все ж
ты прав.
В раю прельстил умом Адама искуситель
И к лживой мудрости заморской в сеть попав
Едва не стал я закона нарушитель.
Но заблуждение свое сознав, опять
Я сам собою быть хочу.
Явление 2.
Шествие
Княжич Василий, в далматике, в бармах и в византийской короне
с подвесками, под руку ведомый Софией и митрополитом введен.Посажен на незанятый
трон Иоанна III; сама София стоит рядом с ним, охватив его рукою. Лабарум держит
в руках рында Берсень сзади Василия. Прочие все располагаются по обе стороны трона
в виде иконостасного чина. Их пение начинается за сценою. Присловах «кесарь» и «август»
все кроме Софии делают салютацию (поясной Поклон) , а по окончании пения адорацию
( земной поклон). Слова Максима и Берсеня произносятся во время пения. Свита многочисленна
и одета очень богато.
Максим Грек: Лабарум се! Креста Господня знак
Что в небеси являлся Константину
От василевса неотступен ни на шаг
Во сне и в бодрствованьи преподносима.
(присоединяется к процессии и проделывает салютацию и адорацию).
Берсень: Ишь, сколько золота! Мы низкие пред ней!
И как торжественно — что божья литургия
Глаза слепит торжественностью сей
Да будет зрячая она, а мы слепые.
Все шествие ( кроме Софии) хором поет:
В славе и силе
Правь многогодно,
Кесарь Василий
Порфирородный
Владык ромейских
Отпрыск желанный
Август Василий
Боговенчанный!
После адорации
Софья: Мой сын, сегодня день великий для тебя!
Сегодня клокотать должна вся кровь твоя.
Кровь кесарей, кровь августов вселенной
Властителей, владык земли, зане
Во славе и в венце — всех больше
Словно Зевс средь олимпийских всех Богов…
Берсень: Властитель, не потерпи хулы!
София: Будь славен, будь велик ромейский василевс!
Мой государь-супруг, сын-наследник твой.
Вели ему с собой поставить сопрестолье
Иоанн: София, что за своеволье
Наследник мой назначен будет мной!
…Я властен в том
Ни в чем бы не был властен
Когда бы не был так к помазанью причастен
Которое дает своим избранным Бог
Печать того избранья и залог.
Наследье кесарей, их дщерь и их потомок
Чей славы отзвук столь торжественен и громок
Что крови капля их важнее и славней
В сравненьи с кровью ваших всех князей
Державцев варварских и ханов
Что стоит крови той морей и океанов.
Бельский: Уж будто наша кровь так жалка
и гнила.
Господь прогневался на гордость вашу
За лицемерия дела
И вам испить послал всю униженья чашу.
София: Вы хвалитесь? Вы? Жалкие рабы!
Вы кланялись бы по сей миг болванам
Вы били бы челом пред вашим богом-Ханом
Вы жрали нечисть бы, вы пили бы кумыс.
Ведь если вы из грязи поднялись
Ведь если Новгород воздвигнуть одолели
Ведь если собрали могущество Москвы, —
То мне обязаны всецело этим вы
Я указала вам все эти цели
Вы лишь исполнили — не вашей голове
Честь надо приписать; рукой или ногою
Вам только в силу быть отнюдь не головою
Равняться пыжитесь со мною — кто же вам
Поверить может в том — холопам и рабам!
Бояре: София, сына мы лишились, мы в слезах
Ты не горюешь о постигшем нас ударе
Нам все сочувствуют князья или бояре
Одна ты не скорбишь, а мы в твоих словах
Обиду зрим себе.
София: Мой государь, напрасно!
Что сына потерять плачевно — я согласна
Но ты не только ведь отец, ты князь еще
И если сына ты любил так горячо
То горячей люби свою державу
В наследнике люби отчизны славу
Предвидь величье будущее в нем
Несчетность в ней побед неисчислимость
Законов мудрость, всей державы некрушимость
И, наконец мое наследие Царьград
Не по плечу он был бы твоему Ивану.
Иоанн: С тобою спорить я не стану
Твои слова обидны для меня
Еще обидней речь твоя моим боярам.
Берсень: Теперь твоим он не покорен
чарам
Он князем Дмитрия сейчас велел венчать
София: Велел венчать! Как это необычно
Что ты, великий князь, а говоришь двулично
Здесь что-нибудь не так.
Иоанн: Мои друзья и светлое боярство
Благодарю за то, что горесть разделить
Со мною вы пришли; а как мне поступить
Кого благословить на царство
Обдумаю наедине.
Чтобы помазанника превыше всех прославить
Сейчас же я прошу вас всех меня оставить
Идите же. И будьте верны мне.
Иоанн: София, для чего дразнить мое боярство?
Ты знаешь, что твоих в нем много есть врагов.
Василья твоего я без тебя готов
Наследником признать, благословить на царство
Должны не раздражать их злобы мы
Но успокоить возбужденные умы
И чтоб их в самом деле успокоить
Велел я Дмитрия венчание устроить.
Софья: Венчанье Дмитрия устроить, Ты сказал?
Наследником признав Василья — где ж ты лгал
Мне иль боярам? Как двуличью верить?
Как недостойно самодержца лицемерить!
Иоанн: София, успокойся. Знаешь ты,
Как я ценю тебя. Но все боярство злобно
На то, что я тебя ценю и извести способно
Тебя, Василия, всех дел твоих плоды.
А потерять тебя ужасна мне возможность
Блюди, прошу тебя, блюди же осторожность
Ты много мне дала.
София: Да, я дала тебе
Столь много, что приять всего ты неспособен.
Ты самодержец? Нет! Заискивать в рабе
Заботиться о том, что раб на что-то злобен
Не дело самодержца. Хочешь власть
Действительно любить, упиться ею всласть?
Так презирай людей, учись парить над ними
Душою высоко, как дерзостный орел
Склоняй насильем их пред целями твоими,
Не их же выгодам твой подчинять престол!
Ты помни, что ты Господом помазан —
Не праздные слова. Власть есть тяжелый крест
Своим величием ты словно цепью связан
Ты сделать то, что должен ты, обязан
А долг тебе твоим венцом указан
Преград или друзей не знай себе окрест.
Твои желания, капризы все, вся воля
Пред долгом сгинуть всё, распасться в прах должно
Все в жертву долгу, все пусть будет отдано
А этот долг — величие и слава
Тебе от Господа врученная держава
Не честолюбие ничтожных, не корысть
Холопов алчущих. Благословенье Божье
Так ясно на тебе: у твоего подножья
И хан, и Новгород — ты рёк: пади — и бысть!
Ты на Земле как Бог: друзьями иль врагами
Не будут для тебя, кто родились рабами.
Дух царственности для тебя один
Распорядитель твой, и друг, и властелин
Понятно ли тебе, что говорю?
Иоанн: Понятно.
София: На путь величия тебя я повела
Раз ты вступил — путь позабудь обратно
Не бойся, что великие дела
Бывают в пятнах — да, бывают и кровавы
Ценнее многого цени сиянье славы.
Вот мой завет, пойми! Сказала, что могла.
Иоанн: Не все понять могу.
София: Я не могу яснее
О том, что я должна сказать тебе, жалею,
Но я должна — и исполняю долг
Иоанн: Последние слова твои не взял я в толк.
Что значит — для чего мне не бояться пятен
И даже крови?
София: Я — я рада, что понятен
Явился смысл тебе, но я теперь боюсь
Что испугался ты. Прошу тебя, не трусь
Иоанн: Загадка новая! Чего мне испугаться?
София: Событья крупные в дне завтрашнем таятся
Достойно встреть их ты, достойно их прими.
Иоанн: Не понимаю, поясни
София: А ты пойми!
* * *
Иоанн: Что там за шум такой?
Берсень: Великий государь…
Иоанн: Что приключилось там такое
Что вы врываетесь безумною толпою
И прерываете совет? Ведь я ваш царь
И повелитель.
Берсень: О, прости, случилось бедство
И даже и злодейство. Твой княжич внук
Которому хотел ты царство дать в наследство
Иоанн: Ну, что ж, мой внук…
Берсень: Сегодня умер вдруг. Отравлен
Изведен злой мачехой. Уйми сперва
Свою колдунью ты .Она нас изведет.
София: И изведу! Увидишь.
Иоанн: Берсень, коль ты мою княгиню ненавидишь
То все ж грубить нельзя.
София: С престольной высоты
Мне это все — укус ничтожный комариный.
Берсень: А присягни сейчас, что в этом ты
невинна!
Великий государь, пусть присягнет она.
Бояре: Пусть присягнет! Да, присягнуть должна.
Патриарх: Великий государь, ты Господом помазан
Ты самодержцем нам, властителем указан
Но на тебе есть долг: пресветлый твой престол
Быть должен чист от грязи и корысти
От преступления особенно! Очисти
Присягою ее. Ведь власть — не произвол
Власть тяжкий крест и власти высота.
Иоанн: Боюсь я Господа, стыжусь людей.
София: Не надо.
Иоанн: Не надо? Что же надо?
София: Ликовать. Упиться властию. Греметь! Торжествовать!
Эй, слушайте, покорные народы
Эй, слушайте, смиренные рабы!
Я властвую — в моих руках судьба!
Иоанн: София, ты с ума сошла.
София: Пускай! Не каждый день я достигаю цели
Но так хотел Господь и так судьбы велели:
Власть у меня теперь. И если через край
Ликую я, так это же ничтожно.
Так это же пустяк; теперь великий миг
Я победила, все в руках моих
Патриарх: Ты можешь нас казнить,
Но по суду, но явно Ты государством правь
и правь самодержавно.
Но чистота — вот власти той залог.
София: Убить властителя хоть может раб разбойно,
Судить же никогда. Судья ему лишь Бог.
Патриарх: Ты значит признаешь, что
Ты суда достойна и лишь не властны мы тебя судить?
Бояре: Что же нам осталось говорить?
Нам делать надобно.
Берсень: Мы, князь, тебя покинем. Мы все уедем — все, коль
мы ярмо не скинем.
София: Что ж, уезжайте! Нам Вы не нужны.
К Литве иль к Речи Посполитой Иль в Русь Червонную.
По нраву ли вам там
придется — неизвестно иль сокрыто.
Патриарх: Немедля, князь, без всяких издевательств
Потребуй от княгини доказательств
Ее невинности. Ведь дело не пустяк
Плохой в ее повадке здешней знак.
Не можем мы злодейству подчиниться
Мы в чистоте лишь можем примириться
Иоанн: Бояре, в этот день я сына потерял
Поймите сердца отчего страданье
Молю, отсрочьте это испытанье
Я духом неспокоен, я устал.
Бояре: Устали мы теперь, ее все злодеянье.
София: Мой князь супруг! Что дело отлагать?
Суди меня, суди, чтобы могла я знать
Чего я стою здесь, как меня князь мой ценит.
Но мненья моего суд этот не изменит.
И я напоминаю: ты мне князь
А те — мои рабы. Не должно господина
Рабам давать на суд. Ты мой судья единый.
Иоанн: Княгиня, ты права. Я ей судья — не вы
И не бояться ж мне от вас худой молвы
Я государь вам, да. И мне — не вам — отмщенья
И я воздам. Теперь идите прочь.
С доверьем ждите моего решенья
И знайте: в этом Бог захочет мне помочь.
Иоанн и София.
Иоанн: София, я смущен. Ведь это ж тяжкий грех,
Ведь это ж преступленье.
София: Не для всех и не всегда
Иоанн: Как не всегда?
София: Избранным гораздо более дозволено, чем всем, —
Тем более царям боговенчанным.
Иоанн: Дозволено? Что мне сказать — я нем.
Не всем, коль этак, грех убийства заповеден?
София: Не всем.
Иоанн: Не вам?
София: Не всем. Не страшен власти меч,
Им ты обязан зло узренное пресечь
Иоанн: Знать мною не вполне мой
Тяжкий крест изведан .
София: Да, не вполне. Он тяжек — да, ты прав
Холопа доля легче. Но величье Ой-ой как тяжко!
Иоанн: Да, но злоязычье…
София: Презри его.
Иоанн: Ах, не у всех твой нрав. Боюсь я Господа, стыжусь людей.
София: Не надо.
Иоанн: Не надо? Что же надо?
София: Ликовать. Упиться властию. Греметь! Торжествовать!
Эй, слушайте, покорные народы!
Эй, слушайте, смиренные рабы!
Я властвую — в моих руках судьба
Иоанн: София, ты с ума сошла…
София: Пускай!
Не каждый день я достигаю цели.
Но так хотел Господь и так судьбы велели:
Власть у меня теперь. И если через край
Ликую я, так это же ничтожно
Так это же пустяк; теперь великий миг
Я победила — все в руках моих
Теперь я властвую, теперь мне все возможно
Иоанн: София! Ты в безумьи, ты пьяна
София: Да, я пьяна! Я выпила до дна
Всю чашу подвига, всю чашу отреченья
Теперь награду всю я получить должна,
И получила, да! Вот утро воскресенья!
Где твое жало, смерть, твоя победа, ад?
Настал день торжества, и счастья, и наград.
Иоанн: София, — Я покуда властвую, Я князь.
Мне оскорбительны слова твои и дело.
Ты властию моей пренебрегаешь смело
Своею радостью безумной раскалясь.
Я злодеянью твоему должен все же кару дать
Я дать хочу возмездье испытанью
Не зря на лица! Я помазан суд давать
София: Что ж, ты меня казнишь?
Иоанн: Казню.
София: Рука не дрогнет?
Иоанн: Не дрогнет.
София: Не удастся, брось.
Иоанн: Не брошу, нет. Готовься. Да авось
Помазанье твое все чары превозмогнет.
София: Прощай.
Иоанн: Прощай.
София: Не навсегда.
Иоанн: Не навсегда.
София: И помни.
Иоанн: Не позабуду, помню, да.
София: И добром попомни.
Иоанн: Добром, добром. Ты думаешь, легко мне
Исполнить это?
София: Знаю.
Иоанн: Как не знать.
Ведь ты премудрая, но должен я карать
София: Карай, коль должен.
Иоанн: Не судьей всегдашним
И верным другом был, я есмь поверь
И ныне… Но теперь, теперь
Весь возмущен я злодеяньем страшным
София: Зови бояр и слух их услади
Своим судом. Бояре!
Иоанн: Погоди. Еще я неспокоен
София: Неспокоен?
Спокойся и вещай судьбу мою.
Ведь я вполне спокойна
Иоанн: Сознаю, сейчас как мало власти я
достоин.
София: Бояре, вас зовет великий князь
Иоанн: Бояре, вот мой суд. Душевно убедясь
В невинности княгини
И приписать ей клеветы не мог.
Я на нее кладу опалу все ж
За то, что сыну царское венчанье
Она устроила помимо нас и чем
Обиду нанесла и мне, и вам — нам всем.
Руководясь лишь правдой неуместной
В темницу ей судил — пусть отведут
Ее под стражею сегодня же на Житный.
София: Благодарю за милостивый суд
О, мой супруг и князь! Мои враги, прощайте
Ликуйте, торжествуйте! Запирайте
Меня в тюрьму. Запрете вы со мной
Всю славу, доблесть всю, своей страны Родной
Всю будущность, весь блеск — до стен Царьграда!
Прощай, мой князь! В тюрьме я Отдохну — я рада!
IV акт
Тюрьма на Житном дворе.
Явление 1.
Берсень и Максим Грек
Максим Грек: Брр! Что за холод!
Прикажи топить
Нельзя же оставаться в этой стыни,
Тем боле государыне-княгине.
Берсень: Топить! Она нас всех топила.
Так и быть. Велю побаловать
Ее хоть напоследок.
Максим Грек: Но только не дыми.
Для глаз дым очень едок.
Меня душили им.
Держали в тьме всегда
Чернил, бумаги не давали, свечки…
А параклету я тогда
Канон творил, писал углем на печке…
Но то был я! Мне что! Ее же пожалеть
Душою надобно. Она княгиня ведь
С той и другой сторон она высока родом
Ее родителя брат — цареградский царь
А матери отец был дуксус феррарийский
Земли преславной Италийской.
Берсень: Довольно, брат, тебе землячку
прославлять.
Была да и сплыла. Ее не будет боле
Не будет! Государя воля —
Здесь запереть ее и впредь не выпускать.
Вот привела куда премудрости дорога!
Ну, я пойду, а то забот мне много
Явление 2.
Те же и Софья.
Софья (Берсеню): Поклон земной!
Берсень: В опале ты.
Софья: Поклон! Поклон, я говорю! Я требую поклона!
Твоя княгиня я.
Берсень: Ну, ладно! На! (указывает на Максима) А он?
Софья: Иди! Не рассуждай! Холоп!
Берсень: (уходит) Ну, жены!
Максим ( Софье): Вот, государыня, я долго обсуждал:
Какую книгу дать тебе в темницу
Григорья Богослова было взял;
Потом подумал: не годится!
И взял «Комедию Божественную» я,
Творенье Данта Алигьери.
На красоте сих вирш душа твоя
Немного отдохнет по крайней мере.
Ты исстрадалася.
Софья: Спасибо, брат Максим
Максим: Пребудь в общении, княгиня с Дантом сим —
То бездна красоты вельми глубока (уходит) .
Явление 3
София (одна)
Так вот куда меня сегодня привела
Величия тяжелая дорога!
Я шла по ней, стремяся к цели строго,
Не изменяя ей — и наконец пришла.
Мой добрый, старый Рим! Франческа, ФаРината
И Пьетро Винса! Севаста Зоя вас
Любила, бредила когда-то…
Теперь к вам интерес в Софии уж погас
О, молодость моя! Цветы моей весны!
Вас задавил колосс погибшей Византии
Ее гремящий зов рассеял жизни сны
Развеял грезы золотые
А были ведь они и у меня…
Где Пьетро, рыцарь мой? Все также ль
Мне он верен
Иль изменил мне с этого же дня,
Как интерес к женитьбе был потерян?
Конечно, изменил! Как странно, здесь, в снегах
Воспоминать Италии виденья.
Франческа Римини! «Нет большего мученья,
Как вспоминать о счастии в слезах!»
Песня за сценой:
«В милой Италии
Радость сияет;
Тусклой печали
В ней не бывает.
Все в ней смеется.
Светло ликуя
Вот потому-то
Ее люблю я!».
София: Как это странно — это романсеро
Сейчас, в тюрьме! Кто пел его? Кто он,
Собрат мой по несчастью? Свыше меры
Утешил ты меня, навеяв счастья сон!
Тюремщик, кто там? Кто это поет?
(Тюремщик входит).
Тюремщик: Иван Фрязин поет, он голосистый!
София: (про себя) Ах, Боже! Милый Джьян Баттиста!
А я его забыла средь невзгод
В забывчивости он винит меня, конечно,
В неблагодарности и черствости сердечной
(к тюремщику): Позвать его сюда
Тюремщик: Княгинюшка, нельзя.
Не велено пускать.
София: Приказываю я.
Не забывай, что я твоя княгиня
И госпожа.
Тюремщик: Я повинуюсь; но
Коль царство будет вновь тебе возвращено,
То помяни мои заслуги ныне.
София: Иди!
Тюремщик: (вводит Вольпе) Вот он! (сам уходит)
Явление.
София и Вольпе.
Вольпе: Ах, принчипесса Зоя!
В тюрьме, как я! Где рок нас съединил!
Как счастлив я теперь, где вправе я весь пыл
Души моей излить! О, я теперь не скрою,
Что годы целые хранил в душе как клад,
Боясь и самому себе сознаться!
Не герцогиня вы, мне нечего стесняться;
Да впрочем, казнь и смерть меня не устрашат.
Дозвольте лишь! Скажите: «Джиованни!»
Не испугаюсь я сердечных излияний,
Свободно говори! Скажите ж!
София: Говори.
Вольпе: Скажу, скажу, скажу! О я, червяк ничтожный
Влюбившийся в звезду! Я знал, что невозможно
Мне счастье на земле, но веря в лучший мир,
Ждал воздаяния за звездами. Культ
В душе я сотворил и в жертву принес
Ему всю жизнь, все счастье, все усилья
О, безнадежно я любил, безумно, жарко
Как Абеляр, как Данте, как Петрарка.
И божество мое не знало страсть мою
Не видело оно, не догадалось…
Ни разу счастья мне в те годы не досталось
Хотя б намек ей дать, что я ее люблю,
София: Любили вы? Кого ж?
Вольпе: Увы! В короне звездной
Мадонной чистою она сияла мне
Открыться перед ней бесцельно, бесполезно
И я страдал, страдал наедине.
София: Она в Московии?
Вольпе: О да, в стране из льда
Где голос нежной страсти никогда
В душе не говорит…
София: Мой бедный друг несчастный
Московских женщин столь душа бесстрастна
Не так, как лед, а как душа скота.
Они не люди, нет! Лишь в итальянском крае
Цветет любовь, прекрасная, живая
И изливается в поэзии, в стихах,
На струнах мандолин, теорб и лютен
Вольпе: Да! Она родилась тож под солнцем юга
Святой поэзией взлелеяна она
Но незнакома ей любовной страсти вьюга,
Любовь неведома. Она так холодна
Она чиста, святее чем Мадонна
И высока — почти Мадонна тож
Превыше всех людей превознесена.
София: Быть может, ты ее мне назовешь?
Вольпе: Назвать при вас? О, я преступник буду
Но если надобно сейчас случиться чуду
И если надо мне в тюрьме увидеть вас
И близко стало все, что было недоступно,
Тогда не знаю я, тогда молчать преступно
Молчать я не могу, молчать уже нет силы
О, принчипесса! Здесь! Здесь, на краю могилы
Позвольте мне сказать…
София: Да говори ж.
Вольпе: Увы!
Ведь это были вы.
София: Я?
Вольпе: Да, то были вы.
Как счастлив я теперь, что вы тогда, в начале
Мою любовь и страсть совсем не замечали!
Вы были в счастии, а я, я был червяк.
Теперь пути судьбы несчастьем нас сравняли
И я могу сказать: да, это было так!
О, Мелизанда! Я, как Жофруа Рудель,
Умру у ваших ног! И вы теперь ужель
Одно презрение в своей груди найдете
И холодно меня навеки оттолкнете?
Надежд я не питаю — и молчу
Я знаю, для меня презренье неизбежно
Но все ж, презренья я боюсь и не хочу.
(Пауза)
София: Джьян де ля Вольпе! Ты мне
Оказал услугу
Отправивши в Московию меня
С того же памятного дня
Тебе я верить начала, как другу
И верю и теперь. Но ведь ты знаешь сам:
Дороги наши чересчур различны
Твои ж признанья так, скажу я, необычны
Что разговор прервать скорее нужно нам.
Иди в свою тюрьму и верь в мою приязнь.
Вольпе: О, радостно, и не в тюрьму — на казнь!
Cофия: Иди, иди!
Вольпе: Иду! (уходит).
София: (одна) Насилу он ушел
Насилу я сдержать себя сумела!
Как вся моя душа дрожала и кипела,
Как наш бессилен слабый пол!
Но как любовь сладка! Прекрасна безнадежность
Еще прекрасней твердой воли власть;
Молчать — и столько лет! Вот истинная страсть
Вот мощь любви, вот дружбы нежность!
Не Пьетро Лузиньян, поддельный рыцарь мой!
Здесь рыцарь истинный, принесший в жертву Даме
Всего себя, всю жизнь, весь жребий свой
Назло невзгодам всем молчавший, тем упрямей
София, воздержись! Пребудь мудрее змей;
Почти старуха ты. Пора любви твоей
Прошла — и безвозвратно! Безвозвратно!
Былое не вернется вновь обратно.
Сдержи себя! Замри! Умри и не живи!
Но если не София я, а Зоя?
А Зоя значит жизнь, и все живое
Еще не умерло для жизни и любви.
Явление.4.
София и тюремщик.
Тюремщик: Еще один здесь просит заключенный увидеться с тобою.
София: Кто такой?
Тюремщик: Жид Схария, сгореть живьем приговоренный.
София: Жид! Много чести для жида — побыть со мной.
Я всех жидов давно привыкла ненавидеть.
А впрочем, пусть войдет.
Тюремщик (вводит Схарию и сам уходит)
Явление 5.
София и Схария.
София: Конечно, ты пощады просишь , жид?
По справедливости закон тебя казнит!
Схария: Не государыню в тебе хотел я видеть;
Сестре страдающей нес слово утешенья,
Скользящей нес поддержку от паденья.
София: Презренный жид, что это за язык?
Не христианин ты и мне не духовник
Схария: Я человек.
София: Немного.
Схария: Очень много.
София: И жид еще.
Схария: И это много тож.
София: Ты к смерти присужден.
Схария: И слава Богу!
София: Стремишься к смерти ты?
Схария: Да. Жизнь есть ложь,
а смерть освобожденье.
София: Это ново!
Схария: Не ново! Вечно.
Экллезиаст по-вашему .
София: Едва ль.
Схария: Поверь. Жизнь — преступленье и печаль
Жизнь — заблужденье.
София: Вешаться мне надо?
Схария: Не надо. Воздержаться надо. Да.
София: Кому?
Схария: Тебе. Тебе — от искушенья
Великая тебе сияла цель
Теперь ты хочешь пасть.
София: Да ты в уме ль,
Безумный жид?
Схария: И от паденья
Тебя предостеречь я должен.
София: Ты живьем
Сгореть приговорен.
Схария: Мне это право
Дает сказать все то, что я сказал.
София: Чтоб истину сказать, чтоб мыслить здраво
Нам право надобно?
Схария: То право я стяжал.
София: Стяжал ты? Чем?
Схария: Страданьем
София: Как, страданьем?
Схария: Страданье очищает.
Пред сознаньем
Завесы открывает.
София: Что ж? И я
В тюрьме очищусь?
Схария: Да.
София: И просветлюсь?
Схария: Конечно;
И человечней станет мысль твоя.
София: Что ж, стану я умней?
Притом добрей сердечно?
И от сожженья я тебя спасу?
Схария: Захочешь, но не сможешь. Я несу
Покорно жребий мой.
София: Смогу, но не желаю.
Врагов Христа я бью и презираю
Схария: Нас презирают все и ты не выше всех.
София: Я на себя беру подобной казни грех.
Схария: Не ты меня казнишь. Но я сказал
Что надо и ухожу.
София: Постой. Ты не умрешь.
У князя испрошу я для тебя пощаду.
* * *
Толбузин: Ай, что за Кремль! Вельми, вельми искусен
Берсень: Отведай, он столь же красив, как вкусен.
Толбузин (тихо): Отведать воздержись.
София: Я знаю.
Берсень: Я приказ
Великокняжеский привык буквально слушать.
Благоволи Кремля, Кремля откушать;
Чтоб мог я доложить сейчас
Что все исполнено.
Толбузин (тихо): Опасно.
София (тихо): Я понимаю все прекрасно.
(Берсеню)
Ты надоел. Твори земной поклон.
И убирайся вон!
София: Скажи мне: жив, во славе ли, ва почете ль
Фиораванти по прозванью Аристотель?
Толбузин: За мною едет он в Москву
София: Что ты сказал!
Мой милый Аристотель! Бог послал
Мне этим радость, коей нет сравненья.
Толбузин: Он строить будет нам собор Успенья,
И ты Сан Марко воспроизведешь.
Марк Руф и Петр Антоньо едут тож.
София: О, мы Акрополь здесь соорудим
И будет, как невеста он украшен,
Настроим мы палат, церквей, дворцов и башен
И будет не Москва, а вправду Третий Рим.
Толбузин: Княгиня, этот Рим ты
Принесла с собою
Не Аристотели, не Руфы привезли
София ты, премудрость ты, с тобою
Придет сюда все красное земли.
София: Спасибо, дьяк Семен! В моей
Темнице здешней
В отчаяньи, в опале, в тьме кромешной
Ты солнце яркое, ты мне весну явил.
Беги скорее к князю, чтоб свиданье
Он с Аристотелем скорее разрешил.
Толбузин: Сам князь сейчас к тебе пожалует.
София: Мне ли благодарить тебя
Толбузин: Награда за страданье. (Уходит)
София (кричит): Эй, Джьян Баттиста!
(Вольпе входит)
Явление 6.
Вольпе. София.
София: Хочешь ты бежать, в прекрасную Италию?
Вольпе: Конечно.
София: Тебе помочь желаю я сердечно
И, кажется, могу возможность дать.
Вольпе: О, принчипесса! Как вы милосердны!
О вас весь век я буду вспоминать
Детей своих я научу усердно
В молитвах вас мадонна поминать.
София: Благочестивая старушка ты, Трувёр.
Вольпе: Благочестив я был с давнишних пор.
София: А рыцарь лишь недавно?
Вольпе: Никогда я не был рыцарем,
не смейтесь, принчипесса
Вот если бы — напрасная мечта! —
Боярский сан мне дали вы.
София: Повеса,
Зачем боярский сан тебе?
Вольпе: Тогда
На знатной мог жениться я синьоре
София: Жениться?
Вольпе: Почему же нет?
И неужель сойдется клином свет?
О, я в Италии жениться мог бы вскоре.
София: А идеальная любовь?
Вольпе: Любовь? Гм… да, любовь
София: Что ж, ведь вздыхал Петрарка о Лауре
Вольпе: Я напускал довольно дури,
Но стал умней, не поглупею вновь
Довольно быть авантюрьером,
Пора на всех людей солидных походить
Всех добродетелей явлюся я примером
Хочу я быть богат, женат, детей плодить
София: А идеальная любовь?
Вольпе: Не мальчик я,
Сдержать в себе сумею я порывы…
Но неужели мне бежать нельзя?
София: Беги. Я помогу! Беги, живи счастливо…
Вольпе: (бросается на колени) Когда бы знали вы
Как я вам благодарен
Вам, как святейшей из мадонн молясь,
Пред вами.
Те же, Берсень и Иоанн.
Берсень-отец: Государь, великий князь.
Иоанн (видя Вольпе): Зачем он здесь?
София: Прочь! Уходи скорее (Вольпе уходит)
Явление.
Иоанн, София, двое рынд.
София (сидя): Мой князь-супруг, приветствую тебя.
Садись и будешь гость.
Иоанн: Ты даже и не встала?
София: Хоть я в тюрьме, но я хозяйка у себя.
Иоанн: Тюрьма тебя не сломит.
София: Не сломала.
Тиранка-жизнь, так не тюрьме сломить.
Скажи, о чем ты шел со мною говорить.
Иоанн: Не знаю, как начать.
София: Я знаю. Позволенья прошу сказать.
Иоанн: Скажи.
София: Ты подошел к решенью,
Что для меня ты был несправедлив,
Что вражеских послушал ты наветов,
Что сделал зло, супругу оскорбив
Что лишь себя лишил ее советов
Не так ли?
Иоанн: Так.
София: Вот видишь. Но теперь
Тебе пред ней неловко. Извиненье
У ней просить — большое униженье,
Простит ли, мол. О, я прощу, поверь!
(вглядывается в Берсеня-рынду)
Какой прекрасный рында — новый!
Кто ты?
Берсень: Боярина Берсеня я сынок.
София: О, милый мой! «Сынок!»
Как мило это слово.
Меня ты любишь, да?
Берсень: Как бы я мог княгиню не любить?
София: В тебе любви так много, что на
Меня достанет? Если ж строго
С Тобой я обойдусь?
Берсень: Я, значит, заслужил
София: Ах, как прекрасен он! Ах, как он мал!
Ты хочешь сахару? Вот, на, покушай.
(Отламывает Кремля)
Да не чинись. Ешь вволю. Но послушай:
Когда б несправедлива я была
Ведь ты б на мне не помнил зла?
Берсень: Ты, государыня, на казнь и милость вольна!
София: Мой умный мальчик!
Берсень: Но довольно. Я больше не хочу.
Спасибо.
София: Будь здоров. (к князю)
София: В тюрьме я думала и дольше, и полнее.
И я кой-что сказать тебе имею.
Ты о Вергилии когда-нибудь слыхал?
Волшебник был такой. Христа он предал
Спускался в ад .Про римлян он писал.
В волненьи, может быть, другие преуспеют
В математических расчетах одолеют.
Точней исчислят все движения планет
Но, римлянин, не главный твой предмет
И цель не главная твоя да будет в этом
Ты государствовать учись над целым светом,
Законы учреждай, суд над народом правь
И племена окрестные державь
Поверь, не так легко быть над другими властным.
Поверь, не так легко судить с рассудком ясным.
Учись приобрести вот этот важный дар.
Вот этому тебя я наставляю.
Иоанн: Спасибо, говорю, учусь и Русью правлю.
И Новгород сломил, и свергнул власть татар.
София: Но кесарям далеко не родня ты
И праотцы твои не в кесарстве зачаты
До князя-Солнышко. Не кесарь ты, а князь.
Иоанн: Порочить не моги ни праотцев, ни нас.
София: Я не порочу , нет, но даже по обличью
Тебе так мало свойственно величье!
Ты блоковиден, статен, нос твой не горбат;
Твой не вполне непроницаем взгляд
Чтобы рабы твои заране не узнали
В твоей ли милости они или в опале
Им ждать ли ласки от тебя приветной
Иль гнева — чтоб им не было заметно
И раб, кого ты хочешь поразить
Не мог заранее удар твой отклонить
Не можешь ты, беседуя досужно
Касаясь вскользь, все выведать, что нужно
Нет, ты не цезарь, нет, ты жалкий ученик.
Иоанн: А разве атрибутом царства
Всенепременно быть должно коварство?
София: Когда вполне ты властен хочешь быть.
То да. Еще в тебе я замечаю:
Ты часто сожаленьем стал грешить
Ты мягок, милосерд; хоть правда не без краю.
Границы знаешь ты, но не всегда хранишь
Опаснейших врагов нередко ты щадишь
Не надо так.
Иоанн: Но я не понимаю твоих уроков мне;
закон Христа хранить не следует?
Скажи, какой ты веры?
София: Закон Христа хорош,
но до известной меры.
Иоанн: Нет, ты не христианка
София: Может быть…
Еще князь-государь, не нахожу я слов
Благодарить тебя на ласке и привете
Что лакомства в тюрьму ты присылаешь эти.
Вот этот Кремль.
Иоанн: Тебе я присылал? Неправда.
София: Мне Берсень сказал,
Что сахарным меня пожаловал ты блюдом,
Что грозен ты для грешных правым судом
Но к ним и милостив.
Иоанн: Не посылал я, нет.
София: Во всяком случае спасибо за привет
Мы, заключенные, отменно ласку ценим
Вернемся к делу.
Другой рында: Дурно с молодым Берсенем!
София: Не забывайся, раб! При государе ты
Молчи и стой.
(князю) Итак, вернемся к делу.
Я отдохнула здесь от смертной тяготы правления.
Довольно я имела здесь времени подумать.
Кто избавлен от суеты дневной…
Иоанн: Да он, смотри, отравлен.
София: Чем мог он отравиться?
Другой рында: А Кремлем?
Быть может следует пойти мне за врачом.
Оттона , может пригласить сюда немчина?
София: Ни с места. (Иоанну) Государь,
Коль мальчик заболел, то не причина
уклоняться нам от дел
И я сказать тебе решила.
Иоанн: Берсень тебе тот Кремль принес, ты говорила?
София: Оставим Кремль. Себя сосредоточь.
Берсень-рында: Прости мне, государь,
Но больше мне не в мочь.
Позволь пойти, где врач живет немецкий.
София: Да что мы — в комнате играем что ли детской
Иль государевы дела вершим?
Молчи и стой, Берсень.
Иоанн: Не корчи с ним.
София: Пускай. Ты смерть видал в боях
И верно, оставался там спокоен.
Что ж, мальчик твоего волненья удостоен?
Спокоен будь и ныне — что за страх?
Пусть корчится, умрет; ведь он твой
Раб, не боле.
Не обращай вниманья.
Иоанн: Сыну что ли отраву он принес?
Тебе он назначал [страданья].
София: Но ты же сам мне этот Кремль прислал.
Не знала я, что прислан он с коварством
Я думала: кто князь и правит царством
Открыто властен подданных казнить.
Иоанн: Итак, вина на мне?
Тебя я отравить хотел поэтому?
София: Выходит. Ты жалеешь мальчишку, его сына.
Иоанн: Как ты смеешь подозревать меня?
София: Но факты говорят.
Иоанн: Казнить его! Пытать! Взложить на Государя
Такой тяжелый грех, такую гнусность!
Да Пытать! На медленнейшем жаре
Его изжарить след! Гей, палачей сюда!
Берсень (вбегает): Гей, палачей сюда! Пытать
Казнить княгиню!
Ай, что это!
София: Суд Божий — и на сыне!
Занавес
Явление 7.
Входят Иоанн и София.
Иоанн: Бояре! Я созвал вас, чтоб сказать
Что ваш собрат позорным преступленьем
Запятнан; он, как тайный тать,
Известь посмел княгиню отравленьем
И смерть ему судили непреложно
Всевышний Бог да государь ваш я.
Бояре: Нельзя, боярина казнить,
— нельзя.
— боярин волен выехать
— не можно
Без нашего суда
— не властвуют князья
В боярских головах
— князь-государь, неправо
Ты рассудил
И с честию и здрава
Пусти его отъехать
Иоанн: Власть прияв не от бояр, от Бога — я и прав
Боярских не блюду. Я так повелеваю,
Сейчас его казнят. И всем тем будет так,
Кто власти моея не чтит. Я приглашаю
Вас всех на казнь его — в повиновенья знак.
Бояре: Негоже бабе властвовать над нами
Колдунье злой тем паче — тяжкий грех!
Иоанн: Вы в житиях святых читали сами
О славных и святых царицах тех,
Что правили со славой над Царьградом
Или одна или с супругом рядом.
Нам благодать послал Всевышний Бог
И мы приняв как дар иль как залог
Как летопись царей великих Царяграда
С его наследницей совместно и по ряду, —
Пресветлых кесарей его прияли власть,
Супруге уделив той власти часть,
По образу и чину их обрядясь;
Тем боле, что премудрости в ней кладезь
Послал нам Бог, какой мы никогда б
У мужей не нашли, не токмо что у баб.
Теперь идите казнь глядеть Берсеня
Чтоб помнить и чтоб знать, что всем гро-
зит она
Кто смелует моих не слушать повелений.
(Бояре понуро все медленно уходят).
Явление.
Иоанн и София.
Иоанн: Теперь, мне Богом данная жена,
Войди обратно в царскую обитель
И водворися в ней.
София: Супруг и повелитель!
Я взыскана твоей щедротой сверх заслуг;
Но я молю об исполненьи двух
Ходатайств всенижайших.
Иоанн: Ну, княгиня,
Угадывать, что ты попросишь у меня,
Черед мне наступает ныне
Я замечал, что с некоего дня —
Бояре говорят о том недаром!
В действительности ты подпала чарам
Жида и колдуна. И тот преступный жид
Тебя подверг и маревам, и хмарам,
И страсть тебя любовная палит.
София: Супруг мой!
Иоанн: Я твой царь. Мне ревность неприлична
Княгиням изменять супругу необычно,
Их честь без пятен, без пылинки быть должна
Я твой любовный бред считаю наважденьем
Поэтому внимай моим решеньям:
Чтоб впредь подобное навеки пересечь
Сейчас же колдуна уже велел я сжечь,
Не ожидая, чтоб меня ты попросила
Жизнь даровать ему.
София: Как? Схария сожжен?
Иоанн: И пепел ветром будет разнесен
София: «Спасти меня твоей не хватит силы».
Да, он был прав.
Иоанн: Второй твоей мольбе
Я исполняю долг и подарю тебе
Ту жизнь, о коей ты меня просить хотела.
Иван Фрязин свободен.
София: Мой супруг! Его казни! Казни!
Иоанн: Казнить без дела не должен я;
и много мне услуг он
оказал.
Он мне тебя посватал
Хоть много мелочей притом в тени он спрятал.
Но он себе пощаду заслужил;
И чтобы знала ты, как призрачен и ложен
Чад марева, что страсть в тебе внушил,
Познай, как этот человек ничтожен
И суетен.
София: О, знаю я давно
Всю эту суетность, ничтожество все это!
Иоанн: Познай и разгляди. Но не скорби,
Не сетуй
Я на тебя нисколько не сержусь —
Тобой вознесена в высокой славе Русь,
И как супруга мне, ты всяких хвал достойна
Теперь пребудь премудра и спокойна.
(уходит).
София одна.
София: Пребуду, да! Такая уж судьба мне
Дочь цезарей, властителя жена
Почти не смертная и быть должна она
Железа тверже, холоднее камня.
Пребуду! Будь уверен, мой супруг!
Явление.
Входит Максим Грек.
София: Максим! Единый и возлюбленный мой друг!
С чем ты пришел ко мне?
Максим: Княгиня! С начертаньем
Гимнасиона, сиречь школы где
Дидаскалы студеев к высшим знаньям
И элоквенции готовили б везде".
В Европе эти школы заведены
А ты, София, ты , которой жены
Все удивляются и мужа сердцем чтут
Всем, мудрость ищущим, ты дашь дорогу тут
Открывши мудрости надежный здесь приют.
(Они оба рассматривают проект).
Максим: Еще составил оду я
В которой выспренно прославил я тебя,
Твою премудрость, кротость, справедливость
Высокий разум твой и черт твоих красивость
Тебя превыше звезд я в оде восхвалил.
И, если как пиит являю мало сил, —
Мое усердие к тебе зачти, пожалуй
Да воспою тебя усердием своим,
Чтоб слава о тебе по всей земле летала,
Да славна будешь ты и славен Третий Рим.
София: Рим! Рим опять! Везде и всюду с ним!
(С ней истерика. Максим ухаживает за ней).
Занавес
Словарь редких слов, упоминаемых
в пьесе Николая Голованова «Третий Рим».
Папский легат — личный представитель папы Римского
на срок, необходимый для выполнения поручения
Менестрели — английские народные певцы и музыканты
Средних веков, занимавшиеся поэзией и музыкой.
Труверы — народные певцы Средних веков во Франции
Василевс — титул византийских императоров.
Язон — в древнегреческой мифологии сын царя
Иолка Эсона и Полимеды. Предводитель аргонавтов, отправившихся на корабле «Арго»
в Колхиду за золотым руном.
Горлатная шапка — меховой головной убор русской знати
XV-XVII веков. В локоть высотой, расширяющийся кверху цилиндр с бархатным
или парчовым верхом.
Каризенда или Гаризенда — средневековая
башня в итальянском городе Болонья получившая огромную известность благодаря непреднамеренному
наклону более чем на 2 метра.
Епископ Исидор — последний русский митрополит из греков,
умер в Риме в 1462 году в звании константинопольского патриарха.
Схизма — раскол в церкви или иной религиозной
организации.
Гаер — балаганный шут, фигляр.
Гяур — неверующий иноверец ( в исламе).
Иосифляне — последователи Иосифа Волоцкого, представители
церковно-политического течения в Русском государстве в конце XV-середине XVI веков.
Отстаивали право монастырей на землевладение.
Рафли — русские гадательные тетради, апокрифическое
сочинение гадательного характера.
Сарай — столица Золотой Орды.
Далматик — деталь литургического облачения католического
клирика.
Бармы — оплечья, принадлежащие к украшениям
княжеского или царского наряда.
Лабарум — государственное знамя императорского
Рима.
Червонная Русь — историческая область в XV-XVIII веках;
часть Руси на западе современной Украины.
Вельми — очень (старослав.)
Теорба — струнный щипковый инструмент, басовая
разновидность лютни.
Мелизанда — героиня оперы Клода де Бюсси.
Жофруа Рудель — французский трубадур XII века,
влюбившийся в триполийскую принцессу и умерший у нее на руках.
Дидаскалы — учителя, состоявшие в клире восточной церкви, учили в церкви
и вне ее.
© Текст: Николай Голованов