Записки художника
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 49, 2017
* * *
После
уроков со студентами сидим с Димой Крымовым, обсуждая удачные названия его спектаклей.
«Холст,
масло, смешанная техника», — говорю, может у тебя слямзить название для своей книжки?
…Название должно быть кратким, например: «ухо горло, нос» У меня — «Тетрадь, диктант,
ошибки». Это про меня. Тетрадь — несерьёзность, диктант — вид моего творчества,
сама себе диктую, то есть пишу только тогда когда увижу и записываю, бессвязно,
но то, что есть, и в холстах работаю так же, ничего не могу придумать, только записать
увиденное. Ошибки это ясно, без ошибок и жизни нет. Это самое интересное, есть что
исправлять.
* * *
Детство. 44-48 годы
Ленинград.
Васильевский остров.
Дом отца.
Много окон с оливковыми бархатными шторами. Очень высокие потолки. Старинный 3х
этажный особняк купца? Соловейчика. Широкая мраморная лестница, на первом этаже
камин, всё в упадке, парадные двери забиты, чёрный ход, дрова во дворе, голландские
печи, крысы. В детстве мне казалось — в Ленинграде была постоянная зима. Папа приносил
на новый год большущую елку, я постоянно болела ангиной, рыбий жир, но санки много
снега. Середина Васильевского острова сплошь сады, зимой красиво. У мамы тёмно-голубой
байковый лыжный костюм, в котором она ходила всю зиму, больше ничего не было. В
этом же костюме в 40 градусные морозы 17 февраля 42 года она эвакуировалась
по Ладоге в открытых грузовиках вместе с институтом им. Репина в Самарканд.
Эшелон
дал С.В. Земблинов, он любил художников и во многом явился спасителем, с его дочерью
Наташей мы были дружны всю жизнь. В Самарканде тепло, виноград и начали появляться
не запланированные дети. В конце 43 мама перевелась в Суриковский институт
и поехала со студентами в Москву из Средней Азии. И вот в поезде на станции Арысь
я и родилась.
И.Л. Табенкин рассказывал,
что он лежал на этой станции в соседнем вагоне и умирал от тифа, просил помощи,
а ему кто-то сказал, что ты, вот там женщина рожает, это была моя мама. Её ссадили
с поезда и она провела 2 дня в Арыси, а затем одна со мной и вещами какими-то
добиралась месяц до Москвы, появившись у своей мамы Марии Владимировны с таким подарком
в виде меня. Комната была очень маленькая а мебели было жутко много, пианино, 3 шкафа
— книжный, посудный и бельевой с зеркальной дверью, в выдвижном ящике которого,
в качестве колыбели, меня и расположили.
В 44 году
Суриковский и Репинский институты жили в эвакуации в кельях Троице-Сергиевой Лавры
в Загорске. Там же были и мы с бабушкой, я конечно этого помнить не могла, но это
по скупым рассказам мамы и по работам отца, пейзажам Лавры 44 года…
«Бригада садоводов в цветущем саду»
Никогда
не работала в живописном комбинате. В 1980 году я получила заказ на картину
«Бригада садоводов в цветущем саду». Всё для того, чтобы поехать в Барнаул и встретиться
с Комелиным. Заказ был для села Ново-Егорьевский, как говорит Толя, это под Барнаулом.
Я получила командировку. Был конец августа. Из Барнаула на местном самолёте мы отправились
в областной центр. Уже не очень помню как мы добрались до этого совхоза, но я рисовала
эту бригаду с портретным сходством в саду плодовых деревьев в предгорье Алтая. Пробыв,
некоторое время в этом селении, я отправилась в горы, а Толя вернулся в Барнаул,
ибо начались занятия в детской художественной школе, где он преподавал скульптуру
и как законопослушный советский учитель он не мог опоздать. Меня поразило, что Комелин,
живя в Барнауле никогда не был в горах. Я же отправилась в горы на перекладных,
на местном автобусе забираясь все выше, путешествуя одна. На автобусной остановке
разговорилась с девушкой,-куда мне отправится? Поезжайте в деревню Савушки, там
живет моя бабушка она с удовольствием вас примет у себя. Так я и сделала. Добравшись
до деревни Савушки высоко в горах, уже в настоящем Алтае, я разыскала эту бабушку
действительно очень гостеприимную, она была рада хоть какому-то общению. Она пекла
в печи потрясающе вкусный хлеб и у неё было варенье из черноплодной рябины.
Из деревни
я пошла в поход в горы одна, дул очень сильный ветер, на мне была клетчатая накидка
в виде пончо, шила её я сама, она развевалась на ветру. Я проходила мимо большого
стада коров. Тучные, ленивые они все вылупились на меня, как будто никогда человека
не видели и медленно поворачивали головы, провожая меня взглядом, пока я не скрылась
из вида, видимо их потрясла моя накидка. Ветер был жуткий, я шла, скорчившись, упираясь
головой в валы ветра. Нагулявшись в пустынных горах, я спускалась по той же дороге
мимо тех же коров, мизансцена была такая же.
Путешествуя
по Алтаю, я добралась до местного маленького аэродрома, спустилась с горы к самолёту,
и каково же было моё удивление повстречать в этой глуши Павла Фёдоровича Никонова
с дочкой Викой. Вот как тесен мир! Мы летели в Барнаул почти одни.
В Москве
я начала писать большую картину 1,80 х 2,50 метра. Деньги за неё были
назначены большие, писала с увлечением. Позвала посмотреть Эдуарда Георгиевича Браговского,
он тогда возглавлял художественный совет живописного комбината. Говорит: «красиво,
но совет пройдет вряд ли». Так и вышло. На совете её зарубили, надо детали, подробности,
нет переднего плана. Браговский как мог защищал работу, не вышло. Больше всех кричал
Коля Пластов да и друг Ваня Сорокин тоже отличился. Браговский Сорокина даже пристыдил.
Я человек гордый решила ничего не исправлять. Но тут вмешалась Наташа Нестерова.
Они с Лёшей Соколовым в 4 руки, что там тронули, немножко вишнёвый сад конкретизировали,
Наташа надела белый пиджак и запросто сдала мою картину на худсовете. Браговского
в этот день не было. Через какое то время мы с Эдиком едем в Тарусу на его машине,
водил он хорошо, спокойно всегда 80 км в час. Он так робко спрашивает, — как
твоя картина? Говорю, давно Наташа Нестерова сдала. Он конечно удивился. Я эту работу
в законченном виде не видела. Это коллективное творчество. Должна она была уехать
в этот совхоз и висеть там в доме культуры. Зачем она им нужна? Лучше бы они открыли
консервный цех по переработки ягод, каждый урожай некуда было девать. Деньги мне
заплатили. Всё закончилось очень удачно. Наташа Нестерова работала в живописном
комбинате постоянно, писала работы с лёгкостью, но с отвращением, называя эту обязанность
чемоданом без ручки, и бросить жалко и нести невозможно. Скоро это всё само собой
отпало. Закончилась Советская власть вместе с ней и живописный комбинат.
Таруса
На Воскресенской
горке руины церкви, взорванной в 30-е годы. Трудно представить, что это был храм.
Теперь сарай. В 30–40-е, школа танцев, а-ля Айседора Дункан, затем пекарня, склад,
к концу 80-х функций никаких, кроме разрухи. Ближайшая действующая церковь в Серпухове
и в селе Истомино, в 7 км от Тарусы. Эту церковь Советская Власть не закрывала,
местные жители разрушили её сами в середине 70х, и постепенно всё растащили.
14 октября
1984 года на Покров день мы с Толей пошли в Истомино, был яркий день, синее
небо. Вокруг разоренной церкви непросыхающая лужа и мерзость запустения, двери настежь,
летают птицы, остатки позолоченной деревянной резьбы. Венчает отсутствующий иконостас
громадная икона «Тайная Вечеря» в духе Леонардо да Винчи, только очень чёрная. Мы
подобрали несколько фрагментов позолоченного орнамента, маленькие кусочки, лежащие
на полу. Печальное зрелище, убогая деревня, нищая с красивым названием Истомино,
замечательно расположенная, на высоком холме, окруженная речкой Таруской. Церковь
видна издалека, пока ещё сохранившая внешние формы, но в таком жалостном состоянии
внутри. Ирина Васильевна рассказывала, как они тарусяне по праздникам бегали
в эту церковь Успения Богородицы на службу. Вспоминала Истоминский голубой храм
и Галина Алексеевна Арбузова.
Семья
Браговских в Тарусе была тесно связана с семьёй Бирштейнов. Нина Николаевна Ватолина,
жена Макса Бирштейна, построила в 50-х годах дом, купив сруб за 400 рублей,
пристроив террасу с цветными стёклами и надстроив 2-ой этаж. Вид оттуда потрясающий
на тульский берег и Оку. Нина Николаевна любила лето проводить в Тарусе, Макс, как
летучий голландец, приезжал на 2 дня, закатывал пир и уносился куда-нибудь
за границу или вообще по свету. За 2 дня он успевал написать картину, пойти
за грибами, на рыбалку, посетить друзей. Точно такая же Аня Бирштейн, дочь своего
отца. Нина Николаевна Ватолина замечательно образованный человек, грузинская княжна,
плакатист, автор знаменитого плаката «Не болтай!».
Ещё один
обитатель дома Бирштейнов Володя, сын Макса от первого брака, талантливый живописец;
молчаливый, не очень здоровый человек, он много времени проводил в Тарусе писал.
Мне достался, — Аня подарила, — Володин натюрморт с астрами, живопись а-ля прима.
Он висит у меня в Тарусе на парадной стене. Смотреть на него можно долго, никогда
не устаёшь.
* * *
Таруса
ничем не лучше других уездных городов. Грабежей, поджогов, убийств предостаточно.
Милиция труслива, почуяв опасность — не ввязывается. Картинная галерея в центре
Тарусы, два шага от милиции, когда залезли с целью грабежа, через окно, сработала
сигнализация, милиция долго заводила машину и куда поехала неизвестно, дав грабителям
уйти беспрепятственно, но взять они ничего не успели. Сейчас многие частные дома
на охране, туда и не суются. Самое опасное в Тарусе «Творческое объединение — «Лицей»,
бывшее ПТУ. Разгорячённая молодёжь бьёт стёкла, лазает по домам, берут что придётся,
от одежды, техники до банок с вареньем, безобразничают, гадят в домах, зачем?
Наших
друзей Олега Клинга и Катю Орлову, профессоров МГУ, у них нищенский домик на берегу
Оки, обчистили набезобразничали, хотя там и взять то нечего. К нам в дом залезали
два раза. Но не так разрушительно.
Не говоря уже о местных котах,
тут держи ухо востро. В пору Толиной рыбалки, он как то принёс замечательную добычу,
большой улов карасей, они были ещё живы. Он опустил металлический садок в большой
бак с водой. Наутро там не осталось ничего, только аккуратные хребтики. Вскоре появился
ленивый рыжий кот, он вожделенно смотрел на этот бак, выдав себя с головой.
В Тарусе
масса собак, есть целые собачьи улицы, собаки объединяются в ожидании кого-нибудь
облаять, напугать. Я собак не боюсь, хотя меня жестоко кусали, но это было на Юге
в Алупке, нога не заживала месяц, Но всё равно я их не боюсь. А Толя смиренный человек,
на него кидаются все собаки, особенно, когда ранним утром идёт на рыбалку в темноте
и вдруг рядом опасное дыхание, собака, которая не лает особенно опасна. У Макса
Бирштейна всегда были собаки лайки, он охотник, но его собаки так же успешно охотились
на соседских кур и гусей, что небезопасно для хозяев собаки. У них даже при входе
было две калитки, чтобы собака не выбежала случайно. Сейчас у Ани большая красивая
собака, цвета слоновой кости, грациозная, молчаливая Альма — афганская борзая. У
Наташи Ватагиной собаки есть всегда. Но она по доброте своей их закармливает. Был
такса Юджин, бархатный шоколадный пёс. Он умер приобретя все человеческие болезни,
от обжорства и ожирения. Была большая овчарка Туман, сейчас дворняшка Даша, трусливая
постоянно лает, но обожает хозяйку Наташу, если Наташа даже ненадолго оставляет
Дашу, уходя в магазин, у Даши стоят слёзы в глазах. У Ватагиных на участке ещё масса
полудиких кошек, слепой грач в клетке, чтобы его кошки не съели.
* * *
11 марта 2012 года
Идёт снег,
оттепель, после сильных мартовских морозов. Яркое уже весеннее солнце, сменилось
на бледный молочный день. Мы как раз задумали съёмку в моей мастерской, нам нужен
сильный свет, но как всегда, что было вчера, этого уж нет сейчас. Вчера вечером
читала Толе свой текст. Сказал «скучно». «Хроника наших первоначальных действий
в Тарусской церкви.
Отец Зенон
пишет, что прежде, чем писать иконы надо 15 лет учиться; Ватагина, напротив
погрузила меня в эту деятельность сразу, без подготовки. Она руководила мной, учила
технике. Мы работали с таким энтузиазмом с таким жаром, горели и это видно. Сейчас
наш Храм на Воскресенской горке вызывает восхищение многих, там нет богатства, нет
золота, но есть радость, цветовая сакральность, наполненность. Вначале 90-х я сделала
эскизы росписи. Наш настоятель долго сомневался доверить ли нам такую ответственность,
но вдруг решился. Начали мы с алтаря левого предела. Писали соборно. Мы с Толей
в конце апсиды благославляющего Спасителя. Ватагина и Карпова нижний регистр, Московских
Святителей, принимали участие Коля Ватагин и Володя Давыдов, но в дальнейшей работе
остались только мы с Толей. Ранней весной в марте в неотапливаемом Храме начали
роспись купола. На шатких лесах, отрезанные от света, почти в темноте и в холоде,
но с дымом. Внизу поставили буржуйку, может стоящих рядом она и согревала, но нам
доставался один дым. О. Леонид поднявшись к нам на леса, заметил «Вы тут холодного
копчения». В куполе Храма Архангелы высотой 2.70 метра. Было нелегко скомпоновать,
нарисовать, сначала я чувствовала себя просто мухой, но Толя взяв двухметровую палку
и привязав к ней уголь, рисовал здорово, я контролировала, но вслепую, что будет
видно снизу Вопрос? Мы отсечены лесами. Венчает купол заглавный Спаситель, окружённый
текстами. Всю эту роспись от страха мы сделали за 13 дней, в технике фреска
а секко, то есть по сухой штукатурке, положенной заранее. Как пишет Алпатов, техника
эта требует большого мужества, в день надо писать фрагмент сразу окончательно, притом
при высыхании живопись сильно высветляется, теряет насыщенность, становиться плоской,
но зато она не разрушает архитектуру, принадлежит стене. Мы разобрали верхние леса,
открылась наша работа, возникли первые зрители, наши оппоненты Утенковы, но отрицательной
реакции не последовало.
Дело в
том, что я нарушила хронологию событий, росписи Храма. До купола мы расписали центральный
алтарь. Троицу Ветхозаветную, трёх ангелов в белых одеждах, Авраама и Сару. В нижнем
регистре служба Святых отцов. Внизу работал Е. Утенков и Ю. Мачерет. Поработав,
они поняли как это не просто, и в дальнейшем уже не рвались к росписи. Мы-то рады
любому участию. Все краски до мельчайших подробностей готовила я, не доверяя столь
ответственную работу никому. Точный цвет, его композиционное, музыкальное соотношение,
определяют стенопись. Словом мы раскрыли леса и начали следующий регистр. «Жёны
Мироносицы у гроба Господня», «Уверение Фомы, «Исцеление Слепого», «Исцеление Расслабленного»,
«Христос и Самарянка у колодца», всё это композиции Воскресенского цикла, первые
недели после Пасхи. Было много трудностей с композицией да и физически. Всё ещё
был март, холодно, приходилось работать в телогрейках, что на лесах неудобно, и
вдобавок начали менять окна. Сквозняк такой, мы чуть не улетели в открытые рамы.
У нас любят создать дополнительные трудности.
Написав
пять композиций в восьмерике Храма в световом регистре, мы решили немного отдохнуть,
но «заботливый» о. Леонид говорит, «Ну что тут осталось, всего ничего, каких-нибудь
50 метров квадратных. «Пришлось работать дальше. На северной стене «Воскрешение
Лазаря» 3 х 6 метров. На южной стене «Положение во Гроб», мы разделились,
я больше работала слева, Толя справа. Это сложные многофигурные композиции. Пришло
второе дыхание, навык. 9 мая во время молебна, мы писали ангелов в кругах
с текстами на западной арке. В течение марта, апреля и мая мы расписали стены главной
части Храма, и прихожане с нетерпением ждали роспись всего Храма.
Наш первый
иконостас, так вначале не понравился отцу Леониду, прижился в Храме, и когда церковь
ограбили в первый раз, люди молились, чтобы только не Деисус. Украли много, отреставрированные
иконы, и написанные нами праздники, видимо приняв их за старинные. Следователь из
Калуги оказался опытный, он их взял на очередном ограблении церкви, часть икон,
которые они не успели продать нам вернули, но не все. Грабили наш Храм два раза,
горестно, хотя был сторож. Сейчас у нас сигнализация, да и время стало не такое
бандитское.
* * *
Мы рисовали друг друга. Толя
сделал в крашенном дереве большую работу — Ира Затуловская с дочкой Асей. Затем
много этюдов в красной глине. Я написала портрет Ирины. И ещё большой холст «Молодые
художники,1986г». Среди семи молодых художников, Максим Кантор, Феликс Бух, Лёва
Табенкин, А. Цедрик, Анна, Мухамед Зарипов, А. Сундуков, З. Шерман. В центре в красном
Ира, все остальные намёком, но узнаваемы, выделив тем самым Ирину, расставив свои
акценты. Ира присутствует и в другой моей картине, «Живописцы, «1984 г., здесь
она неглавная. Солирует Михаил Всеволодович Иванов, Андрей Дюков, Павел Никонов,
Катя Григорьева. Этой картиной я вызвала крайнее неудовольствие живописцев, не отраженных
в этой работе, как будто у меня была такая задача, просто я написала, кого лучше
знала.
Как-то
Андрей Древин, (скульптор, сын Александра Древина и Надежды Удальцовой), встретив
меня сказал, чтобы я его написала, непременно с внуком Петей и в колорите отца Александра
Древина. Андрей приходил в мою мастерскую в сопровождении маленького внука, был
нетрезв постоянно, а внук, несмотря на юный возраст, мог контролировать деда.
Я их рисовала
сразу кистью по бумаге. Написала холст. Древин остался доволен. Я написала большой
холст «Скульпторы», много представителей скульптурной секции. Здесь наиболее близкие
мне на тот момент ваятели. Алла Пологова, Ира Блюмель, Андрей Марц, Виктор Думанян,
Андрей Красулин, Дмитрий Шаховской, Юрий Орехов, Георгий Франгулян, Андрей Древин,
Лазарь Гадаев, Таня Калёнкова. В ту пору я писала много портретов — в 80-е годы.
Потом
интерес к портрету полностью иссяк.
Недавно
я опять вернулась к этому жанру, вдруг что-то проснулось. Я очень люблю смотреть
в человеческие лица в метро, в транспорте, есть такие красивые, значимые, совсем
незнакомые… В метро так интересно, а сейчас особенно, когда там увидишь все народы
мира. Едешь в метро и живешь жизнью, а в своей машине я не думаю что что-нибудь
можно увидеть, надо следить за дорогой.
Александр
Григорьевич Тышлер мне говорил, «Когда я еду, я живу, вижу». Он ко мне хорошо относился,
называл козочкой, сам он был очень маленького роста. Он меня учил масштабу холста,
и его смысла в пропорции значимого. Тышлер был полон неизъяснимого обаяния, говорил
тихо, вкрадчиво. Мы с мамой бывали у них дома в гостях в их квартире на Беговой.
Это был дом художников. Однажды произошёл такой казус. Мы, молодые художники гуляли
в чьей-то квартире и особенно «хорош» был Витя Попков, увидев случайно зашедшего
Тышлера, живого классика, воскликнул — Тышлер ты ещё жив? Но с чувством юмора у
Тышлера было всё в порядке. И не так уж он был стар.
Тышлер
был чуток, рассказывал, как ему даже голубь, севший на подоконник и смотрящий глазом
в его мастерскую мог помешать в работе. В конце жизни он работал интенсивно, повторяя
найденное, и этим продлил свою жизнь. В молодые годы лучшие его работы были в еврейском
театре с Михоэлсом. Самый знаменитый спектакль «Король Лир». Андрей Красулин говорил,
«Вот Тышлер поймал рыбку и боится её упустить». Тышлер и не отпускал, стал легендой,
казалось, что он живёт так давно, реакция Попкова на появление Тышлера была понятной.
* * *
Осталось
много учеников Рафаила Фалька, они преданны своему учителю, усвоив только эти принципы
живописи. Но ценность педагога не внедрить что-то только своё, а открыть в каждом
присущее этому художнику, развить его неповторимые особенности. Мы об этом говорим
с моими студентами. Нужно оставаться самим собой, но при этом уметь учиться накапливать,
анализировать своё, чужое. Учиться видеть вокруг себя. Валя Резникова поставила
сегодня натюрморт с гипсовой ногой, натюрморт на пространство в глубину. Я поставила
натюрморт с головой Сократа с жёлтыми и лиловыми драпировками деревянным сундуком,
свитком бумаги и еще маленькими деталями. Таня Анастасова начала этот натюрморт
толково. Аня Кострикова скомпоновала натюрморт с ногой. Валя Резникова закончила
натюрморт с зелёными драпировками на синем фоне чёрным мольбертом и инструментом
из фанеры это альт. Все пишут по разному, но эти трое сегодня были наиболее плодотворны.
* * *
18 января
1989 года на праздник
Богоявления, состоялось историческое для Тарусы событие, первое Богослужение после
пятидесятилетнего перерыва.
Возрождение
Храма в Тарусе произошло старанием местных бабушек, собравших «Двадцатку», они добились
открытия церкви Воскресения Христова на Воскресенской горке.
Мы с Толей
приехали позднее в апреле. Приходим в церковь на службу. Молодой, высокий, аскетичного
вида священник о. Леонид, настоятель храма и по сей день. К этому моменту у него
было трое сыновей, старший Алексей, средний Пётр и совсем крошка Александр. Отец
Леонид — созидатель, строитель, хозяйственник. В 4-5 утра он занимал очередь
за кирпичом. Достать было строительные материалы трудно, но ещё всё было дёшево.
Мы предложили помощь. Нужна медь на кровлю. Я через своих друзей скульпторов, Володя
Соскиев принимал участие, посредством Бабушкинского комбината медь добыли. Художники
устроили благотворительную выставку, заработали часть денег на колокольню. Необходим
швеллер, укрепить фундамент, Случайно нашла искомую деталь у электриков, договорились
продать церкви, прицепили пятиметровый швеллер к моей машине, ехать в гору, не далеко,
но горка крутая, под конец пришлось тащить о. Леониду и Толе, швеллер тяжеленный.
В России всегда есть место подвигу.
* * *
Богослужение
началось в центральном приделе, иконостас из ДСП, на нём бумажные иконы. Храм не
отапливается, зимой холодно. Правый придел в честь иконы Боголюбской Богоматери.
Ирина Васильевна начала писать эту храмовую икону на большой доске. В это же время
я начала писать первую икону Дьяконскую дверь правого иконостаса. «Архидьякона Стефана»
привлекла меня к работе Ватагина, поручив мне писать Деисусный чин из семи ростовых
икон. Благословил меня о. Геннадий, наш духовный отец. О. Леонид вначале смотрел
на мою церковную живопись с недоверием. Опасность светского художника. Мы с Ватагиной
и Комелиным сделали проект правого иконостаса. Примером нам служил иконостас Александра
Свирского в Храме Василия Блаженного. Простой тябловый иконостас. Отец Леонид привлёк
иконописца Игоря, сделавшего проект на весь храм, вычурный в духе Х1Х века. Ватагина
его разгромила, Игорь исчез. Мы взялись за дело. Современные иконы мы сочетали со
старинными, это было редкостью, и шитые пелены под иконами. Отец Леонид был всем
очень недоволен. Считал что это временно. Весь наш гонорар состоял из бутылки водки.
Мы не
были заинтересованы в таком подарке и тем более, мягко сказать в столь отрицательном
отношении к нашей работе. Архитектор Борис Григорьевич Могинов, тоже от нас хотел
полного проекта интерьера храма. Мы начали с маленького иконостаса, с угла. В дальнейшем
осознав нашу правоту, Могинов ставил нас в пример. Когда ставили масштабные неосуществимые
проекты, он предлагал начать лучше с уголка. Могинов привёз в Тарусу знаменитого
архитектора Давида, он восстанавливал Андронников монастырь, Авторитет Давида был
непререкаем. Стоя перед нашим иконостасом он громко произнес «Как мне не нравится
иконостас», — мы замерли, — «в Симоновом монастыре! И как нравится этот!».
В правом
пределе мы поставили три киота, сделанные Комелиным, два на южной стене с иконами
Сергия Радонежского с житиями и Серафима Саровского с житиями резными иконами. Верх киотов венчают по три праздника.
На южном входом большая икона «Знамение Богородицы», слева от иконостаса киот с
иконой «Боголюбская Богоматерь». Мы создали Храм в небольшом приделе, постепенно
распространяясь на всё пространство. Иконы Сергия Радонежского и Серафима Саровского
писал Евгений Георгиевич Утенков. …Утенковы вначале были нашими оппонентами во всём,
постепенно это стёрлось. А теперь, когда нет ни Ирины Васильевны ни Евгения Георгиевича
всё ушло в прошлое. Приехала дама из Александро-Невской Лавры, всё публично раскритиковала,
но к этому времени мы нарастили авторитет нашей церковной работой. Я работала под
покровом И. В. несмотря на противодействие о. Леонида, желающего чтобы всё писала
И. В., но она доверяла мне, «Будешь писать ты, — скажем, что моя работа». Саша Султанов,
близкий друг о. Леонида, приезжал летом в Тарусу восстанавливать Храм. Самые тяжёлые
работы, с тачкой на солнцепёке, делал отмостку из булыжника вокруг Храма. Нам подарили
КАМАЗ булыжника, красивый материал. Матушка Галина, жена о. Леонида в отличие от
молчаливого своего мужа, говорлива, оптимистична, мать пятерых детей. Вначале они
жили в крохотной избушке в центре Тарусы возле автостанции. Теперь на месте этой
избушки строиться громадный дом, принадлежащей Храму Петра и Павла. А в те времена
мы подолгу сидели в этой избе и говорили обо всём спорили о назначении искусства
о роли музеев. О. Леонид и матушка Галина получили философское образование.
Приход
Храма Воскресения Христова состоял из местных бабушек, хранительниц православия,
и тарусских москвичей; сначала их было немного, но постепенно верующих прихожан
всё прибывало. Мы продолжали работать над центральным иконостасом, местный ряд,
затем Деисус из девяти ростовых икон. Выше «Праздники» и наконец «Пророческий ряд».
Комелин
вырезал крест с распятием, предстоящими и праздниками. Алтарную преграду выполнил
Толя и вырезал «Страстной ряд». Пока мы монтировали центральный иконостас, о. Леонид
перешёл служить в правый Боголюбский предел. Праздник во имя иконы «Боголюбская»
— это событие, происходит 1-го июля.
До революции вся женская
половина Тарусы шла в Храм в белых одеждах на Богослужение. После службы общая трапеза.
Иногда приезжает архиепископ Калужский и Боровский Климент. Он всегда лестно оценивает
убранство церкви. Ему столь понравился каменный поклонный крест, поставленный чуть
к северу-востоку от храма, что он попросил для Калуги сделать крест в честь 200-летия
Калужской епархии.
* * *
1987 год
Наша первая
большая совместная выставка в выставочном зал в центре Подольска. Выставка с каталогом,
статью писал Вильям Мейланд. В ту пору выставок было не много. Из Москвы народ приехал.
Выступала Мюда Наумовна Яблонская, Макс Авадиевич Бирштейн. Подольск на пути из
Москвы в Тарусу.
Несмотря
на «оттепель» власти Подольска настаивали на снятии одной моей работы «Красная площадь»
они увидели негативный подтекст. Трусливая лошадь своей тени боится. Работа с храмом
Василия Блаженного с тёмным ненастным небом. Никакого подтекста там не было. На
выставке были сотрудники Третьяковской Галереи и Василий Алексеевич
Пушкарёв.
После
вернисажа был банкет в Подольске, а затем несколькими машинами поехали к нам домой.
Я помню, что на нашей девятиметровой кухне поместилось масса народу. Веселились.
Вильям Мейланд познакомил нас со своим младшим братом Сашей, заядлым рыбаком, они
стали с Толей большими друзьями. Саша Толин крестник, крещёный в нашем храме в Тарусе.
Саша привлёк ещё своих друзей рыбаков, и у нас в Тарусе на террасе от рыбацких снастей
пройти не возможно было. Три пары болотных сапог 45-го размера, рыбацкие ящики,
подсачики мешки с подкормкой, я сходила с ума от раздражения, долго терпела, после
рыбалки, конечно все пили; рыбацкие рассказы терпела ради Толи, оказывается он тоже
сходил с ума от друзей рыбаков.
В 98-году
я купила квартиру в Тарусе, куда благополучно выселила компанию рыбаков и их друзей.
Теперь всё стало на свои места, никто друг друга не раздражает.
Великобритания
В 1987 году
мы, несколько живописцев, были приглашены в Великобританию с выставкой. В Лондон
и в Эдинбург. Это была моя первая поездка после Болгарии в 1969году. Когда мы получали
заграничный паспорт в министерстве культуры нас было трое: Витя Калинин, Аня Бирштейн
и я. Человек с паспортами сказал «Вас трое, а паспортов выдали два», мы затихли,
кого не взяли. Приглашений от Англии было три. Выставку организовывал Эндрю Браун,
куратор из Шотландии у него была своя галерея 369 в центре Эдинбурга. Оказывается
у этого деятеля министерства была такая шутка. Паспортов всё-таки три.
Это была
потрясающая поездка.
Фестиваль в Эдинбурге
Лето,
август; мы жили в старом городе в особняке на третьем этаже в личных апартаментах.
Приехав из Советского Союза, мы конечно обалдели от Запада от свободы, от музыки,
театра на улицах, от одежды и магазинов. От музеев.
В Лондоне
мы пробыли не долго, но нам показали Британский музей, Тейт Галерею и Лондонскую
Картинную Галерею, здесь проходила выставка ретроспективная Марка Ротко. Это потрясение
на всю жизнь. До этого я никогда не видела Ротко. Большая выставка в развитии жизни,
судьбы, это моё искусство. Тогда на Ротко ещё не ломились. Эдик Штейнберг рассказывал,
что через лет 15 была выставка в Германии, люди стояли часами. В Москве в
центре Гараж несколько лет назад привезли 12 картин Ротко. Моё впечатление
не уменьшилось.
Тогда
Лондон поразил меня своей ухоженностью. Мы жили в центре в богатом квартале у миллионера
господина Милтона, одного из спонсоров нашей выставки. Принимали нас роскошно. Мы
были одни из первых русских художников, приглашённых в Англию. На нас смотрели с
таким интересом, как в зоопарке. Выглядели мы не плохо. Никто из нас не знал языка,
я чуть-чуть, но Эндрю Браун, сказал, что лучше молчать, плохой английский, хуже,
чем русский. Меня поразила любовь англичан к цветам. С каждого балкона в каждом
дворе такое тонкое сочетание цветов, гортензии, голубых и розовых фиалок, астр.
Из Лондона
на скоростном поезде через всю Англию мы отправились в Шотландию в Эдинбург. Ехали
днём, в окно видели поля со стадами овец без пастухов, фермы, города. Ближе к Шотландии
леса и море. Уже поздно вечером въехали в Эдинбург. Вокзал в центре города старинный,
потрясающе освещенный, и сразу возникает на горе старинный романский замок.
В Москве
я написала картину «Приезд в Эдинбург» большую 2 х 1,5 метра.
Каждый
год в августе в Эдинбурге проходит театральный фестиваль. В рамках этого фестиваля
проходила наша выставка. Эдинбург кипел искусством. На площадях подмостки с клоунадой,
уличные действия, музыканты с шотландскими волынками в национальных шотландских
килтах и белых шерстяных гольфах. Поезд открытых грузовых машин с театральными действиями,
всё так естественно шутя, ярко. Ну и конечно серьёзные спектакли на сцене. Волшебная
Флейта Моцарта в исполнении Шведской Национальной Оперы. Сцена — прозрачный овальный
пандус, Во время действия на сцене, весь оркестр виден сквозь прозрачный пол. Это
блестящая находка для «Волшебной Флейты».
Мы видели
многое. Для нас даже устроили приём в честь дня рождения Роберта Бёрнса летом, хотя
он родился зимой. Помню высокие потолки, затянутые тёмным холстом, Все стены увешаны
картинами и чёрная кошка с «бриллиантовым« ошейником. Громадный стол, гости, атмосфера
старой Шотландии, англичан они не выносят. У многих стоит макет Маргарет Тэтчер,
они её прокалывают ножами и чучело президента США Рейгана, его презирают тоже. Игра
в политику без последствий. Нас принимали в загородных домах, король виски, \
Король пива\.
Большая
семья, пятеро детей, дети взрослые, летом они в Испании. В семьях играют в интеллектуальные
игры, например вопросы по Диккенсу и Чехову. По Чарльзу Диккенсу я взяла все призы,
выиграла виски. Мы с мамой в те годы прочли всего Диккенса из тарусской библиотеки.
Чехова
я знала гораздо хуже. «Три сестры» и «Вишнёвый сад», эта тема мне знакома хорошо,
но на «Дяде Ване» я засыпала, никогда не читала. Вернувшись в Москву прочла все
редакции «Дяди Вани».
Мы вставали
с Витей Калининым в 5 утра и обошли весь Эдинбург, благо заблудиться там не
возможно, он разлинован, как Петербург; шотландцы считают, что Пётр построил город
на Неве по образцу Эдинбурга, но Санкт-Петербург красивее ярче, Эдинбург весь серый
из природного камня. Возможно это моё обманчивое ощущение, шёл дождь. В августе
там не жарко, но смотрю фотографии, которые делали шотландцы и нам подарили, я в
белом платье, почти балетном и белой шерстяной кофте, значит не холодно.
В Шотландии
мы много танцевали. Меня называли молодая Уланова. Мы своей свободой поведения и
интеллектом их поразили, подружились с молодыми художниками. Я сокрушалась по поводу
незнания языка. Эндрю: «У тебя язык живописи ему перевод не нужен».
С выставки
в Эдинбурге у меня купил работу итальянец, Хотел купить музей Эдинбурга но Эндрю
Браун назначил такие высокие цены, мы на это повлиять не могли. От этих денег мы
получали копейки, через экспертный совет иностранного салона, да их мы тоже не получали
годами. Но можно было потратить этот заработок в «Берёзке», (отдельная тема советской
жизни, мало кому интересная теперь). Денег в Шотландии у нас было мало, но я купила
Толе в рыбацком магазине дорогущие крючки для рыбалки, которые он благополучно похоронил
в Оке, цепляясь за коряги под водой. Ещё за 5 фунтов я купила Булгакова «Мастер
и Маргарита». Трудно теперь представить, что в Москве эту книгу купить было невозможно.
А представить в 87 году, что скоро всё поменяется!
Вернувшись из Шотландии в
Лондон, господин Милтон и его друг Вячеслав повезли нас на свою дачу в Оксфорд.
Надо сказать, что все путешествия по Англии на поезде сопровождались корзинами с
французским вином с неизменными стеклянными бокалами. Я очень боялась напиться,
но вино было столь хорошо, что никаких последствий не возникало, хотя выпито было
много. Электрички в Англии не такие как наши. Между мягкими сидениями столик, так
что вы сидите друг напротив друга на столе стоит корзина с винами и немножко закуски.
Дача в Оксфорде скромная в один этаж, три спальни и кухня — столовая. Дом не отапливается,
но есть камин и перед сном кровать подогревается. Дом окружён японским садом с ручьями,
валунами, мхом и диковинными кустами, и карликовыми деревьями. Есть несколько персиковых
деревьев, они успевают вызревать. В Англии мода на японский и китайский стиль и
кухню. Зная моё увлечение музыкой хозяева подарили мне замечательные пластинки.
Моцарта под управлением Карла Бёма.
и ещё три диска.
За дирижера Карла Бёма в Москве меломаны сражались
с просьбой переписать.
Из Оксфорда,
где мы пробыли всего сутки, нас отвезли в аэропорт. Ани Бирштейн с нами не было,
она осталась в Лондоне с подругой Машей Слоним. В аэропорт она опаздывала, наш руководитель
«в штатском», (он нам не докучал), в Оксфорд его не взяли вовсе. В Эдинбурге он
жил отдельно от нас, мы были предоставлены сами себе, но тут не увидев Ани он струхнул.
Но всё обошлось, в последний момент Аня появилась. С нами этим же рейсом летел Олег
Ефремов, его прямо таки погрузили в самолёт по известной причине. А в Эдинбурге
в бутике среди костюмов нам повстречался Олег Басилашвили. Все они были участниками
театрального фестиваля.
Америка
В начале
февраля 1991года в составе небольшой группы московских художников, я оказалась в
Америке в Нью-Йорке. Директор Музея Современного Искусства в Тампе, штат Флорида,
организовала нашу выставку. Она сами отбирали работы в Москве и пригласили всех
участников приехать в Америку. Из более молодых художников; Борис Марковников, Николай
Наседкин, Виктор Калинин и я, старшее поколение представляли; Николай Андронов,
Андрей Суровцев, Джон Папикян, Эдуард Браговский, Михаил Иванов, Илларион Голицин
и Николай Тужилин, с ним я не была знакома и ничего не знала о его творчестве. Благодаря
этой поездке я познакомилась с замечательным художником — совершенно единственным
Николаем Терентьевичем Тужилиным. Нам организовали блестящий приём, в то время они
ещё не устали от нашествия русских.
Мы были
новинкой, да и выставка была очень красивая. Итак мы прилетели в Нью-Йорк, если
не считать Наседкина, у которого пропал багаж…
Нас поселили
в центре Манхеттена в шикарном отеле. В первый же день нас накормили в итальянском
ресторане так, как в России мы за всю свою жизнь не ели. Это был ужин, наверное,
из 20 блюд. Итальянские вина. Заснуть мы конечно не могли. Вчетвером, которые
помоложе, всю ночь гуляли по Манхеттену, по Бродвею, к нам вяло, не нагло приставали
ньюйоркские бомжи, в основном, негры, но очень чисто одетые. В центре Бродвея мы
застали пожар, туда естественно нас не пустили, Что то мощно и красиво горело. Мы
ходили до рассвета, наполняясь красотой города. В феврале там весна около 20 градусов
тепла, ночью холоднее. Город нереален. Отраженное небо в стекле небоскрёбов, современная
готика. Днём мне удалось побродить по городу одной. Там замечательное чувство одиночества,
почти как в лесу… Музей Метрополитен, больше всего захватили фрагменты помпейских
фресок, фрагменты стен, энергия цвета, без сюжета. Это Марк Ротко. Просто один цвет
— сколько содержания. Кроме меня эти куски стен никто не увидел. Все разошлись кто
куда. В музее замечательный зал импрессионистов и зал Ван Гога. Он меня завораживает.
Музей
полон шедевров, останавливает Рафаэль, совсем маленькие работы, Питер Брейгель Старший.
Потрясающая экспозиция Китая — там от счастья стонал Николай Иванович Андронов.
Я вспоминаю
Британский Музей. Египет, Вавилон, первый этаж, Вас встречают гигантские скульптуры,
подлинные, в отличие от нашего Пушкинского музея. Скульптуры в светящемся мраморе,
граните, громадных размеров. Им многое удалось вывести из колоний и выставлено это
потрясающе, конечно в Америке такого богатства нет, но есть что-то другое, как и
в России.
В Нью-Йорке лучшее собрание
импрессионистов, затем зал начало ХХ века — Поллак, Магрит. Идя по залам с Илларионом
Голициным наткнулись на современную скульптуру а ля Комелин. В это время в Метрополитен
Музее проходила ретроспективная выставка Казимира Малевича, для нас это было уже
не ново. Я запомнила больше всего Метрополитен Музей, хотя нас возили и в другие,
— Музей Современного Искусства и другие частные галереи. На статую Свободы я не
пошла, предпочтя погулять по Нью-Йорку. Было 14 февраля Валентинов день, у
них это праздник, большие скидки в магазинах, но я не к тому, что я что-то покупала,
но это интересно. В центре очень дорогие магазины чередуются с вполне демократичными,
и даже маленькими лавочками. В Нью-Йорке мы провели 3 дня и 2 ночи и
затем на самолёте местных авиалиний мы отправились в Тампу.
Мы прилетели
поздно вечером. Тампа это административный центр самого богатого штата Америки,
Флориды, на берегу Мексиканского залива. Сверху это колоссальная освещенная территория,
огни и освещены даже пальмы. Тепло, начало цветения, нас поселили в отеле с бассейном,
номера двухкомнатные, то есть гостиная с диваном и спальня с кроватью 3х2 метра,
в ней можно просто потеряться. Вокруг парк с короткими пальмами на толстых бочкообразных
ногах. Их замечательно рисовал Илларион Голицын, рисовал он всё время в маленьких
альбомах на бумажных салфетках, Браговский заметил, продадим Ларюшкины рисунки,
купим Боинг и на нём вернёмся в Москву.
Я на дно
чемодана положила несколько акварелей, и эскиз Деисусного чина, поскольку я была
поглощена этой темой. Бумажные работы ничего не весили и места не занимали.
К моему
удивлению у меня купили всё и ещё заказали написать подобный Деисус, что я и сделала,
разложив бумагу и краски на этой самой постели, поскольку большого стола в номере
не было. Словом я заработала кучу денег, в Москве я бы за 10 лет столько не
заработала. Нас начали пугать, что на таможне всё отнимут. Но на границе ничего
не отняли. Американцы подарили нам много хороших материалов. Хороших красок, бумаги,
пастели, на выбор на определённую сумму денег. Поскольку Буш Старший начал войну
в Ираке, то в аэропортах все боялись террористов, (ну мы из России, вполне подпадаем
под эту категорию), на американской таможне у нас пытались отнять краски в тюбиках,
мало ли что там заложено. Но за нас вступилась принимающая сторона и всё закончилось
благополучно.
Музей
Современного Искусства в Тампе, архитектура неправильной формы эллипса. С одной
стороны много стекла, при входе большая стена, на ней висели работы Джона Папикяна.
Затем
большой зал, здесь экспонировались картины М. Иванова, на отдельной стене, Голицын,
Тужилин и Суровцев делили большую стену и Витя Калинин занимал третью стену, затем
был переход, довольно низкий и неудобный в экспозиционном отношении, здесь располагались
работы Браговского и Андронова и следующий зал в три стены. Живопись Марковникова
висела на стене и спускалась на пол, он написал манифест и очень с ним носился в
то время. У Наседкина были совершенно чёрные холсты.
У меня
цикл из 6 работ «Течение времени» и ещё две большие работы. Развеской своих
работ я осталась довольна. Мои старшие товарищи так бы меня не повесили. Музей находится
в центре университетского города. Там преподают все науки и искусства. В этом был
весь смысл выставки. Мы давали мастер классы…
Когда-то
Флорида это было одно сплошное болото с крокодилами, сейчас частные дома, одноэтажная
Америка. Ближе всего в этой поездке я была с Николаем Андроновым и Илларионом Голициным.
Все поехали в Диснейленд. Андронов ненавидел Уолта Диснея, он меня туда не пустил.
Вообще Америка его раздражала ужасно, он считал дни, когда мы вернёмся в Россию.
У него три любимых женщины, жена Наташа, дочь Маша, внучка Лиза. Всем он вёз подарки,
при том были определённые заказы.
Илларион
Голицин только что потерял жену Наташу, время от времени плакал я его утешала. В
поездке он забывался, но он так привык быть ребёнком, что без жены он просто существовать
не мог. Илларион мог бы прожить ещё долго, но несчастный случай — его сбила машина.
Граф Илларион
Голицын обладал особенно громким голосом, он любил читать стихи, знал наизусть множество,
пение была его слабая сторона. В Америке наши мужчины могли громогласно в ресторане
спеть что-нибудь русское — вдоль по Питерской, или в этом роде, слухом обладали
не все, потому выходило нестройно, американцы не были в восторге от такой свободы,
но терпели.
…В Америке
я поняла что такое Новый Свет, не вникая в тонкости и сложности европейской культуры,
они взяли что-то лежащее сверху, если это испанский костюм, то безвкусный. Американский
известный цирковой артист начал собирать в Европе живопись второго, третьего ряда.
Этот колоссальный музей во Флориде, полон Рубенса, ужасающего и вообще каких-то
работ совсем немузейного уровня, но ему так хотелось собирать картины и создать
музей, что он наконец обанкротился и умер в нищете. Тем не менее американцы гордятся
этим музеем.
Там есть
подлинный Дюрер, Малые голландцы и предметы интерьера средневековья, это главные
ценности музея. Но в этой случайной экспозиции тоже что-то есть неожиданное, сугубо
американское, полное отсутствие вековых традиций, европейского вкуса. Такое ощущение,
что они начали с нуля.
Возвращались
в Россию мы через Нью-Йорк, пересев на Боинг. Пролетев 2 часа над океаном,
у нас отказал один двигатель. Нам объявили, что мы возвращаемся обратно, просидев
сколько то в аэропорту в ожидании замены самолёта, были накормлены, но наш обратный
путь сильно затянулся, а перелёт и так нелёгкий через Франкфурт с пересадкой. Но
за всё хорошее надо платить, хорошо, что не жизнью.
В городе
Сарасоте, мы побывали на богослужении в православном храме, я не помню его внешней
формы, но внутри он был в форме базилики, прихожан очень много, стояли плотно. Мы
еле протиснулись, служба шла на английском и только «Отче Наш» все возглашали по-старославянски.
Многие молитвы читались в храме сообща.
Американцы
поразили меня своим воспитанием, выдержкой, отношением к инвалидам. У нас в институте
не встретишь студента в коляске, а у них такой студент обладает теми же правами
как и здоровый, в магазинах в музеях инвалидов в колясках множество, всё оборудовано
и даже коляска с улицы, заменяется на музейную, более удобную.
Мы ехали
в большом автобусе к берегу Атлантического океана по узкой дороге, перед нами ехал
инвалид в коляске, обогнать его не было возможности, и мы ехали шагом, у нас такого
отношения к обезноженным людям даже представить невозможно.
В больших
супермаркетах с утра собираются старики, с ними занимаются гимнастикой и вообще
эта утренняя встреча их заряжает жизненной энергией. В музее в Сарасоте, я не прошла
мимо ювелирного магазина, и меня восхитили вещи из лазурита с кораллами, и крошечная
бутылочка на цепочке для благовоний, это стоило недорого, но колье из бирюзы с маленькими
топазами в несколько ниток, безумно дорого. Папикян сказал: «Покупай, а то всю жизнь
жалеть будешь». Мне сделали большую скидку, и я сразу надела на себя все три вещи,
к удовольствию наших друзей во Флориде.
Возвращаясь
в Москву, в полёте над Атлантическим океаном, проходя ночью по дорожке Боинга между
кресел, все спят, вижу что-то голубенькое на полу, оказывается это мои бирюзовые
бусы, когда я их потеряла? Но обретя их дважды, никогда с ними не расстаюсь. Андронов
сказал, что над океаном все цепочки расстёгиваются. У Наташи Егоршиной, его жены,
такое уже случалось.
* * *
1991 год
Около
30 лет назад на пороге нашего дома в Тарусе появилась Ира Затуловская. До
этого мы с ней не были знакомы, вскоре Ира стала нашим другом. Мама моя не взлюбила
Иру нещадно.
Ира Затуловская, крёстная мать Вани Лубенникова старшего
и не только. У меня пятнадцать крестников, одиннадцать из них мои родственники.
Ира Затуловская это часть моей жизни. Какое то время мне кроме Толи Комелина и Иры
Затуловской не нужен был никто. Мы были изгои до некоторой степени. Когда я позволила
себе мужа Комелина, некоторые мои сверстники и друзья от меня слегка отвернулись.
Уж очень Толя был экзотичен рядом с такой интеллигентной Ирой и вообще — в Москве
что ли не могла найти своё счастье в жизни? Но я шла непростым путём всегда. Ира
тоже была изгой среди своих сверстников молодых художников.
Максим
Кантор то приглашал Иру принять участие в выставках, то в последний момент отклонял
её участие. Она не вписывалась в их концепцию. Весь путь свой она проделала одна,
без компании единомышленников. Ира свела искусство до минимума, я это сравниваю
с капустой освобожденной от листьев до кочерыжки, всю шелуху она ликвидировала,
отдавая должность ценности касания, детскости, простоте, что есть самое сложное.
Нужно
быть очень талантливым и смелым художником, чтобы не заискивать перед зрителем,
не стараться его занять, минимальными средствами создать образ мира, ничего ни у
кого не заимствуя.
Ире Затуловской
я обязана введением меня в церковь, до Иры я была верующая, но Ира в буквальном
смысле ввела: мы ходили в храм воскресения Христова в Брюсовом переулке. Этот храм
никогда не закрывался. В те времена настоятелем был отец Борис, суровый с чёрными
глазами. Храм владыки Питирима. Вера Георгиевна Риттер знавала его мальчиком. Он
учился у неё игре на скрипке. Владыка был красив очень, на службе его мы стояли
с замиранием сердца, благодаря таким священникам сохранилась наша церковь. Так говорила
Ирина Васильевна Ватагина. Когда рухнула Советская власть, владыку Питирима несправедливо
обвиняли в приспособленчестве, а он бы мог стать патриархом. Впрочем сносить обиды
удел христианина.
Отец Геннадий
В этом
храме на Успенском Вражке служил отец Геннадий Огрызков, будущий настоятель храма
Малое Вознесение на Никитской улице но об этом позже. Это целый кусок нашей жизни.
С Ирой мы часто ходили ко всенощной. Комелин сердился, тогда он еще не был приобщён
к церкви. В 80-х годах действующих церквей было ещё очень мало и в Брюсовом, особенно
в последнюю неделю Великого поста толчея нещадная. В Великий четверг причаститься
— большой подвиг. В этом храме перед алтарём есть чудотворный образ иконы «Взыскание
погибших». Храм знаменит тем, что здесь пели Нежданова, Козловский и многие другие
великие певцы Большого театра, живущие в Брюсовом переулке.
Многие
годы на службу в церковь я ходила в Брюсов переулок, проходя мимо маленькой церкви
с шатровой колокольней, в ней были реставрационные мастерские. В 91-м году это помещение,
требующее большой реставрации, в печальном состоянии, но всё же в лучшем, чем Тарусский
храм, отдали церкви. Настоятелем стал Огрызков. И мы, его чада, переместились за
ним, счастливы тем, что он получил свой приход. Храм маленький, разделён по вертикали
на три этажа, эти перекрытия снесли довольно быстро. Богослужение проходило в центральном
приделе, а в это время в правом готовили обед, часть придела поначалу служила трапезной,
запах капустных щей, не способствовал аскетической молитве. Вскоре для нужд церкви
дали подвал, напротив через дорогу, по Никитской улице. Но прежде был вагончик,
в котором отдыхал между службами отец Геннадий. Я часто сидела в этом холодном вагончике,
что-то мы обсуждали. Миша Бузник, охранитель о. Геннадия, от назойливых прихожан
старался всех отогнать, потом мы с ним подружились. Миша поступал правильно, он
берёг о. Геннадия. Наш настоятель был так любим своей паствой, что после службы
никто не хотел уходить, все хотели прикоснуться к о. Геннадию, он был поистине милосердный
человек, большой доброты и кротости. Он очень полюбил Толю, поручив ему сделать
каменные резные иконы на северной стене храма, и это не смотря на то, что Комелин
свою скульптуру и замки делал очень далёкую по своим свойствам от церковной. Но
отец Геннадий провидец. Первые четыре каменных изображения были поставлены в Великую
Субботу 1993 года. О. Геннадий получил архитектурное образование, но затем
закончил семинарию в Троице-Сергиевой лавре и стал священником. Жил он с семьёй,
женой Еленой и двумя сыновьями в Подмосковье, в Косино. Он вставал в пять утра,
чтобы успеть к ранней службе в Брюсовом переулке, тогда он носил имя Неждановой.
Возвращался очень поздно после Всенощной… О. Геннадию дарили подарки, он их тут
же передаривал, иногда это была я, он говорил, «давай теперь развернём посмотрим,
что там?»
В Тарусском
храме мы уже интенсивно работали над иконостасами и росписью храма. В 1994 году
закончили роспись двух алтарных пространств, завершили роспись главного придела
и центрального паруса трапезной. О. Геннадий издали следил за нашей работой, благословив
нас на сие поприще и снабдив специальной молитвой. Он поручил мне подумать о левом
приделе, крестильне. Я быстро сделала эскизы. Отдельное пожелание о. Геннадия, было
написать на западной стене «Крещение Руси». Мы работали в Великий пост, успели расписать
часть свода; Жены мироносицы у Гроба Господня, Явление Иисуса Христа Марии Магдалине,
и Крещение, на южной стене, между окон, Св. Константина. Св Елену и Св. Николая.
Разобрали леса, о. Геннадий сделал маленькие замечания, которые я исправила за полчаса.
И 7 апреля
1997 года на праздник Благовещения он Умер. Ему было всего 48 лет, от
сердечного приступа. У него болело сердце за всех за нас, оно не выдержало.
Мы все
потеряли ОТЦА. Он часто бывал в мастерской у Толи и у меня. Помню одну из последних
наших встреч. Мы заранее договорились, что он с утра приедет в мою мастерскую, телефона
у Батюшки не было, а о мобильных тогда и не помышляли. Его кто-то привёз на машине
к моему дому. Я его жду нет и нет, оказывается он перепутал подъезды и 40 минут
в облачении ходил по двору. Я прихожу на службу, слегка обиженная, а он на меня,
думая, что я забыла о встрече. Я говорю, что только смерть могла мне помешать встретиться
с Вами. Он так испугался. «Прости меня это я по греховности своей так решил». После
службы мы поехали в мастерскую и уже никуда не спешили, вот и хорошо можно многое
обсудить. Это было месяца за два до его смерти.
О. Геннадий
ходил на наши выставки в Манеж и в Третьяковскую Галерею. Зимой 1993-94 года
у нас с Толей состоялась выставка в этом музее. Я выставляла холсты на Библейские
темы. Нам дали два зала. До этого наша совместная выставка прошла в Центре Современного
Искусства МАРС. Выставка в Г.Т.Г. состоялась благодаря Нине Глебовне Дивовой. Познакомила
нас Наташа Александрова, приведя меня за ручку в кабинет выставочного отдела. Мы
тряслись от страха. Дивову боялись все. Но так случилось, что мы с Ниной Глебовной
полюбили друг друга, и я обязана ей двумя персональными выставками в Г.Т.Г. и получением
Государственной премии, ибо она так повесила мои работы… Но в том 1993 году
у Нины был тяжкий период, умирал её муж Игорь, и спасти его не удавалось. Нина почти
не делала нашу экспозицию, хотя это её высокое мастерство, только пришла под конец,
что-то слегка изменив. Толя прослушав мой текст поправил « не боялись, а боятся
«Нина Глебовна известный страхонапуститель, когда она делает экспозицию, это такой
творческий процесс, что бы никто не нарушил, надо концентрироваться, обороняться.
Нина может создать выставку из чего угодно. А уж если это в самом деле интересно!
В Г.Т.Г. экспозиция всегда на самом высоком уровне.
* * *
Крестовые походы
Торквато
Тассо. Италия, 16 век. Поэма. «Освобождённый Иерусалим», затем заменил название
на «Покорённый Иерусалим», в поэме он звучит Салим. кровь, убийство. Крестовые походы.
Готфрид Бульонский, христианское горение и варварские действия к побеждённым, казнены
все жители. Телами завален город, кровь по колено лошадям. Папа Урбан II-й, благословил,
приказал, направил европейцев в эти крестовые походы, дошла до Иерусалима пятая
часть. По дороге умирали от эпидемий, голода, выживали сильнейшие. Эмир Иерусалима
предложил мир и свободный доступ к христианским святыням, но мир крестоносцам был
не нужен.
Эта тема
для меня очень живая. Будучи на Ближнем Востоке, и находясь в замках, цитаделях,
построенных крестоносцами, поражаешься, сколько усилий? А задержались они там не
на долго, всего на 100–150 лет.
Мои предки
по материнской линии принимали участие в двух крестовых походах, об этом говорит
наш рыцарский дворянский герб, на котором два креста. Возможно во мне живёт память
рода. Но мой герой Саллах Ад Дин, он победил крестоносцев, казнил Рено де Шатильона,
наиболее вероломного и безжалостного. Я была в его хорошо сохранившейся цитадели
в Иордании, стоящей на скале над 1000 метровой пропастью, мрачный замок. Это
дорога на пути в Мекку. Он хотел захватить гроб с телом Пророка Мухаммеда и допускать
к святыне за деньги, и ему эта авантюра почти удалась, в последний момент его взял
в плен Саллах Ад Дин. Ричард Львиное Сердце тоже мой герой. Крестовые походы послужили
объединением разрозненных народов Ближнего Востока, возникли исламские Империи,
Халифат.
Есть в
истории особые точки напряжения. Почему Торквато Тассо обратился к этой теме, живя
в эпоху Возрождения? Поэма полна страданий автора. Пролитые реки крови невинных
жертв во имя Креста. Т. Тассо прожил тяжкую жизнь, что послужило погружением в ту
эпоху.
* * *
Снова Таруса
Итак,
приобретя дом в Тарусе наша жизнь кардинально изменилась. Из кочевой она превратилась
в осёдлую. Все наши устремления заключались в скорейшем переезде из Москвы на дачу.
Я умудрялась сеять грядки сразу как сойдёт снег как-то раз это было 1-го апреля.
Наш дом на горке и снег тает быстро. Правда земля ещё холодная, но травы; петрушку,
укроп и морковь сеять можно. Все художники славятся своими огородами.
Ирина
Васильевна Ватагина разговаривала со своими огурцами, кабачками, огород была её
страсть, в доме был великий беспорядок — художественный, но огород — это святое.
всё продумано. В те советские и горбачёвские годы огород кормил. Я сажала помидоры,
огурцы и даже перец. Всё вызревало. Мы сажали картошку поштучно 60 штук, собирали
не многим больше, с картошкой у нас не очень получалось. Комелин ловил рыбу: лещей,
голавлей, плотву, особенно вкусны были язи. Мама собирала ягоды, в основном землянику
на другом берегу Оки. Я специалист по грибам. Ватагины нас называли «экологически
вредное семейство».
Толя вставал
в четыре утра уходил на Оку. Встречал рассвет. Рыба начинала клевать в 9 утра,
но надо занять место на реке. Он ловил с лодки. Макс Бирштейн считал себя учеником
Толи по рыбацкой части. Заядлый рыбак был Фёдор Дружинин — знаменитый альтист. Шостакович
посвятил ему одно из последних произведений. Дружинины старинные тарусяне.
Тесть Фёдора Дружинина Сергей Васильевич Шервинский переводчик античных языков.
На Шервинского ссылается Ахматова и Мандельштам. С семьёй Шервинских дружила моя
мама и дядя Юра. Он был в дружбе и с Фединым отцом. Так что наши семьи имеют 100 летний
стаж знакомства, несколько поколений. Алёна и её муж Юра Шичалин основали классическую
гимназию в Москве. Античные языки; греческий и латынь. Прекрасное воспитание. Лагеря
и аресты не затронули Шервинских-Дружининых. Дед Фёдора Серафимовича Дружинина был
священник. Когда в 1989 году на праздник Крещения было первое Богослужение
в церкви на Воскресенской горке после более чем 50-летнего перерыва, Дружинины были
на этой исторической службе. А пока они с Толей обменивались успехами в рыбалке.
* * *
У Комелина
в друзьях были два заядлых рыбака лет за 80; Виктор Павлович Морозов и Яков Степанович
Бобков. И тот и другой колоритнейшие фигуры. Виктор Павлович имел участок неподалёку
от нас в полторы сотки. Умудряясь собирать огромный урожай. У него были деревья,
на которых одновременно росли разные сорта яблок. Он их успешно прививал. Я под
его руководством попробовала, у меня ничего не получилось. Какие-то невиданные помидоры.
Сейчас
интерес к огородам ослаб, зато все разводят цветы: розы, гвоздики, флоксы, гортензии,
бархотки. Я огород свела до минимума.
На рыбалку
они ходили с Толей ночью с керосиновыми фонарями на налимов. Осенью налимами у нас
забит был весь холодильник. Рыбой и грибами. Толя возвращаясь голодный с рыбалки
просил что-нибудь поесть, но только не рыбу и грибы. Яков Степанович Бобков в Тарусе
фигура легендарная. Местный Кулибин. Громадный красивейший старик. Он чинил швейные
машинки, но вообще мог создать что угодно из чего угодно. Он официально не работал
нигде, его хотели посадить за тунеядство, но спас от тюрьмы его К.Г. Паустовский.
Виктор Павлович Морозов в прошлом железнодорожник, был напротив ветеран, член партии,
абсолютно человек советский, труженик. Втроём они составляли на редкость комичную
группу рыболовов.
* * *
Но собирание
грибов моя страсть осталась неизменной. В начале нашей тарусской жизни мы с мамой
и с Толей обошли леса и могли быть топографами местности. Все овраги, где растут
белые, где подосиновики. Ранней весной, только сойдёт снег в лесу — сморчки, это
самые вкусные, нежные грибы, но их пора очень короткая и найти их нелегко. У мамы
был талант в собирании грибов, но я её превзошла. Здесь нужно чутьё, интуиция. Когда
грибов много, это дело нехитрое, но самое интересное, когда их нет, а ты выходишь
из леса с полной корзиной белых. Мы как то ходили за грибами с Эдиком Браговским,
он кричал «я тебя ненавижу, что бы я ещё раз пошёл с тобой за грибами!!!» Макс Бирштейн
называл меня «ведьмой». Можно пойти в лес, пройти несколько километров — ничего,
и вдруг набрести на 40 белых, и опять ничего. Страстный грибник отец Леонид…
Я люблю ходить в лес одна. Никого не надо догонять, слышишь лес, шуршание, встретишь
косулю, иногда кабанов, леса я не боюсь, заблудиться могу, но редко, если идёт дождь,
то легко сбиться с пути, дождь заглушает все звуки. Сейчас зима, а я слышу запах
леса, особенно сырого осеннего. Прошлый год, год подосиновиков, их было столько!
Шли волнами, белых почти не было. Грибы в Тарусе могут быть с конца мая по октябрь,
надо только знать куда пойти. С Наташей Гуртовой мы пошли за грибами 27 мая,
были летние опята и множество ландышей. Выйдя на шоссе обнаружили потерю ключей
от машины. Пошли след в след обратно, нашли чудом через два часа поисков в высокой
траве.<…>
Комелин
уходил на рыбалку в 4 утра, мама шла, если это был июнь, вместе с ним, он
перевозил её на другой берег, там она купалась и шла в лес за земляникой одна, на
дальние поляны, земляника на другом берегу, но и комаров там тьма, съедают живьём.
Другой берег — Тульский. Тульская область, леса буреломные, сосны. В соснах земляника
на высоких ногах. Мама набирала пятилитровый бидон, собирая ягоды по кружечке и
пересыпая в большой бидон. Как-то она отошла от этого бидона, потеряв его ещё и
заблудилась. Мы в Тарусе волновались, Толя и Андрей Шторх ездили на велосипедах
на реку, не видно ли Тамары Георгиевны на другом берегу. Мама вернулась поздно вечером,
это уйдя в 4 утра, без бидона, глубоко призирая наши страхи.
На следующий
день уехав рано через реку, она нашла потерянный бидон. Прежде в Пору Земляники
вся Таруса переправлялась на другой берег, и там в траве ползая за ягодами кого
только не встретишь. На эту тему у меня есть большая картина. Она правда из этой
ягодной темы, претворилась в коленопреклонённых Марфу и Марию. Для меня собирать
ягоды пытка, мне нравится процесс поиска, неожиданности, а не обязанности. Теперь
нет Мамы и надо в саду собирать малину, это так скучно, и как я не сокращаю наш
малинник, она всё равно каждый год даёт урожай, и долго на ветках не висит. Хорошо
пойти поесть с куста. В этом есть что то первобытное. Наши мамы — моя и Толина сражались
в этом малиннике за урожай, а у меня ягоды погибают.
* * *
Вчера
слушала концерт Владимира Горовица. Концерт, который он давал в 1987 году,
ему под 90. Такими прямыми пальцами, руки где-то под роялем, так не играет никто.
Рахманинов, услышав, увидев, Горовица в 30-х годах, удивился; это всё против правил,
нас учили обратному, так нельзя, но гениально, Услышав свой 3-й концерт для фортепиано
с оркестром в исполнении Горовица, сам больше его не исполнял. Уехав из России сначала
в Германию в 1925 году, а затем в Америку, Горовиц спасён для мира. Родом
из Бердичева, уже в 19 лет покорял своей игрой. Рождён гением сразу. Не он
написал эту музыку, но быть великим проводником, то есть написать эту музыку собой,
своим нутром, не пальцами. Что он делает? Как? Даже Артуро Тосканини не мог разгадать.
Диски слушать замечательно, но живой концерт, реакцию зрителей, пусть по ТВ, это
другое ощущение. Старик-пророк.
Ближайшими
нашими соседями на тарусской земле — большая семья Браговских. Эдуард Георгиевич
гостеприимный хозяин открыл для нас свой дом сразу. Садясь за стол в 80-м году,
он говорил: «Где Ира?» Обязательно делал бутерброд и вручал гостю, теперь так делает
его сын Петя, тоже гостеприимный хозяин, намного расширивший поместье родителей.
Старый бревенчатый дом Браговских похож на терем. К старому срубу пристраивались
новые постройки, как в старину обрастая то мастерской в 50 метров с печью
и камином, то лестницей, связывающей три этажа, то ванной комнатой, а сверху терраской
из некачественного сруба. Из-за того что всё возникло спонтанно в протяженности
времени, все слеплено, как скульптура.
В цоколе
кухня-столовая. Мастерская несколькими ступенями выше. Второй этаж комната дочери
Ани, над Мастерской низкая спальня Пети и Лады. А ещё выше жили Петины дети, а теперь,
сестра Эдика, Неля. Участок Эдика и Туси беспорядочный хаотичный, без намерения
его упорядочить, совсем как на картинах Браговского и Любимовой. Всё непреднамеренно.
Эдик и Туся писали с натуры, подчиняясь воле природы, следуя за правдой, бережно
относясь к поверхности белого холста. Для Наталии Сергеевны Любимовой отношение
тёплого и холодного было самоценностью в живописи. Прежде мне казалось это несущественным,
что эта задача так мала… А теперь я вижу ценность этой живописи. И в малой решённой
задаче больше смысла, чем в навязанной концепции. Наташа Любимова, Катя Григорьева,
Наташа Егоршина — их объединяет ценность прикосновения к холсту, вибрация света.
Вкус к предмету в пространстве фона. У Кати Григорьевой жанр почти как натюрморт.
Дома, помойки, фигуры, суть — чашки, цветы, коробки. Город, жизнь человеческая сведена
к театру предметов, к цирку, к балаганчику, к «Петрушке» Стравинского. Масштаб натюрморта
и масштаб жанра с фигурами не меняется, их можно поменять местами. Это особое Катино
действие.
* * *
Суббота 3 марта
Пришла
из церкви к студентам, опоздала на 2 часа. Сегодня они говорят, что пришли
вовремя и все. Это случается с ними крайне редко. Пишут. Лучше всех Валя Резникова.
Природный живописец, принесла ещё работ восемь, написанных дома за неделю, когда
успевает?
Наш 1-й
курс пишет, даже разогрели 5-й. Те тоже понаписали работ, хотя от них этого не требуется,
они дипломники, делают макеты. Крымов из них выжимает мысли, идеи неординарные,
словом у нас не поспишь на уроках.
* * *
Ирина
Васильевна Ватагина запрещала
в семье говорить о политике, потому что даже за столом в одной семье начинается
гражданская война и близкие родственники начинают враждовать, глаза белые, каждый
уверен в своей правоте. Семья Ватагиных самая большая из наших тарусских друзей.
Ирина Васильевна была старшим и моральным авторитетом. Она прекращала все войны
и когда работала реставратором в Свято-Андронниковом монастыре и будучи художественным
руководителем восстанавливающегося Свято-Данилова монастыря. Затем на Маросейке
в храме Св. Николая в Кленниках, Ирина Васильевна руководила иконописной мастерской.
Этот храм знаменит своим настоятелем Отцом Алексеем Мечёвым.
В годы
революции к нему стояли толпы и даже большевики, все на исповедь. Отца Алексея Мечёва
не тронули, он умер своей смертью, но его сын отец Сергий Мечёв был репрессирован.
Ирина Васильевна была ученицей Марии Николаевны, монахини Иулианы, сейчас эту мастерскую
ведёт Вера Юрьевна Карпова, ученица и сподвижница Ватагиной, прекрасный иконописец
и педагог.
* * *
Семья
Ватагиных в Тарусе старожилы. У Василия Алексеевича две дочери от первого брака
и падчерица она же племянница от второго брака. После смерти первой жены Антонины
Ржевской он женился на её родной сестре Елене, у которой в этом же 34 году внезапно
умер муж Адольф Польстер. Таким образом три сестры высокие, длинноногие, красивые.
Про Людмилу Адольфовну ходили легенды, она доплывала по Оке от Тарусы до Поленово,
в окружении молодых людей, обратно они возвращались по берегу. Мы сблизились с семьёй
Ватагиных в середине 80-х, но самой близкой долгие годы мне была Ирина Васильевна,
я училась у неё иконописанию, иконографии.
* * *
Поехали
с Толей на «Фабрику» на его выставку, он её готовил долго, считает, что пять лет.
Войдя в зал я не увидела ничего кроме цеха, крашенные кирпичные стены в белый цвет,
конструктивный потолок, много прямоугольных колонн, все разной толщины, два балкона,
само по себе помещение уже театр. Первое впечатление, что в этой архитектуре, насыщенной
деталями конструкций ничего не может удержаться. Преодолеть экспансию самого цеха
деловой конструктивности — кирпич, металл, провода, цепи, уже завораживает и дерево,
доски, ДСП, картон, ржавый метал и оцинкованное железо, кажутся столь легковесными,
временными, мне захотелось плакать.
Толя видит
моё состояние, не понимает, а я испытала печаль и суетность искусства его временности,
хрупкости. Задалась вопросом. Зачем ? Всё тщетно. Но постепенно всё поменялось местами.
Необходимо усилие проникнуть в суть происходящего. И уходит цех и остаётся дух,
материя отодвигается и ты видишь, что это теорема Пуанкаре и нужно быть Григорием
Перельманом, чтобы захотеть решить эту теорему. Кажущаяся на первый взгляд случайное
сложение досок и вертикальных плоскостей тонкого металла, понимаешь, что всё ответственно,
каждый пространственный ход продуман с абсолютной точностью и уходя с выставки ты
помнишь только состояние аскетизма формы, протеста материи, гламуру и насилию царящему
вокруг нас. Но хорошо что Толя делает скульптуру для церкви, надеюсь, что это его
наследие сохраниться. Оно служит украшением храмов, Евангелие в камне и дереве.
* * *
6 марта
в 19 часов открылась выставка Комелина на »Фабрике», выставочный зал — цех.
Народу было достаточно, близкие друзья и совсем мне не знакомые. Вначале у всех
без исключения на лице было заметно недоумение, настолько это не привычно. Счастливым
себя чувствовал только Марк Пекарский. Это в его вкусе, он жалел, что не может здесь
развернуться тоже, как знаменитый ударник. Здесь барабаны звучали бы здорово, да
ещё на такой выставке. Марк и его жена Оля действительно увидели смысл этой выставки.
Саша Ситников все лежащие по горизонтали работы, хотел бы видеть в вертикальном
состоянии, это давно не даёт ему покоя. Комелина просили выступить, но не дождались.
Пришлось мне.
Я снимала
фильм, камера была заряжена мало, хватило ненадолго, жаль. Выставка открылась, Комелин
успокоился, напряжение спало. Он был на грани вулканического извержения.
Возвращаясь
к реакции Марка Пекарского, он проник в музыкальность, симфонизм выставки, многочастность,
точность материалов, звучание, для музыканта очевидное.
Первое
недоумённое впечатление сменяется громадностью совершённого запечатления во времени,
некоей формулы, разрушаемого творения, для созидания нового.
Оля Пекарская
приехав из Израиля и никак не встроившись в нашу жизнь позвонила Толе и сказала,
вот теперь я в России. Твоя выставка вернула меня домой. Реакция Инны Крымовой,
— при всей аскетичности материалов, выставка выглядит изящно.
Мы привыкли
принадлежать самим себе, не ходить на должность, ни от кого не зависеть, и даже
небольшие обязанности нас приводят в отчаяние. Я должна написать массу бумаг, сочинить
послужной список за 45 лет, свои достижения, и всё это ради звания доцента,
не в свободной форме, а по ранжиру, по таблице, игра возможно не стоит свеч, я в
ГИТИСе пребываю на должности профессора, так зачем мне доцент?
Зарплата
у меня меньше чем у уборщицы, но зато дело интересное, это компенсирует финансовые
обиды.
* * *
1989 год.
Я просматриваю свой гроссбух, в том году написано так много работ, к выставке, состоявшейся
в ноябре-декабре этого года в ЦДХ совместно с Володей Соскиевым. Нам дали громадную
территорию. Почти параллельно состоялась выставка Наташи Нестеровой и Лазаря Гадаева,
в соседних залах. В начале года я, как правило, пребываю в уныние нет сил, зима,
темно, не работается. Дима Шаховской сказал, открой псалтирь — там всё так изобразительно.
И я написала свою главную работу,« А я буду размышлять о высокой славе величия Твоего»
148-й псалом.
Работы:
«Свет», «Туман», «Солнце», «Луна». 190х 143 каждая работа.
Этот год
был наиболее плодотворным; «Зимний путь», «2 августа. Ильин день», «Яблочный
Спас» и т.д. Большие многочастные композиции. На выставке в ЦДХ было выставлено
более 100 работ.
В то время
ЦДХ ещё не так дискредитировал себя, как сейчас, когда всё за деньги.
Тогда
это начало перестройки, ещё не рухнул СССР. Этот зал принадлежал Союзу художников
СССР, и вот мы получили возможность выставки в таком пространстве.
Казалось
это нереально. Вахтангов, пребывая на выставке и смотря на холсты; сказал. «Ты же
понимаешь, больше у тебя такой выставки не будет». К счастью его пророчество оказалось
ложным. С тех пор состоялось много выставок, но может быть та выставка была самая
сильная. Работы разошлись по музеям, десять работ купила Третьяковская Галерея.
Директор в ту пору Королёв, монументалист, отвергнув мои работы незадолго до этого,
здесь отобрал много, но какие-то работы уже мне не принадлежали, успех этой выставки
был очевиден.
С Володей
Соскиевым наше содружество органично. К этой выставке Союзом художников были изданы
каталоги — у каждого свой. Автор вступительной статьи к моему каталогу Михаил Лазарев,
это одна из лучших статей о моих работах с замечательным эпиграфом моего любимого
О. Мандельштама. «Природа тот же Рим и растворилась в нем». Составитель каталога
Ольга Яблонская.
Она так тщательно каталогизировала
все выставки, в которых я участвовала с 1966 года по 1987 год, около
50 выставок. Перечень работ с 1970 по 1988. Сейчас я понимаю, что такое
грамотно составленный каталог, с ним можно работать. Для Оли были непростые времена,
Тяжко болела мама Мюда Наумовна Яблонская. Мюда и Оля мать и дочь были так тесно
связаны, Оля говорила, у нас до сих пор не разрезана пуповина. И ещё 89 год
запомнился подавлением демонстрации в Тбилиси. Оля была свидетелем, оказавшись в
Грузии в командировке, как наши войска орудовали сапёрными лопатками, расправляясь
с демонстрантами. Конечно грузины забыть этого не могут, я бы тоже не забыла, но
в отношении осетин они поступали жестоко я знаю это из первых рук, от своих друзей
осетин.
* * *
К 1988 году
я участвовала в выставках в Голландии, Дании, Германии, Польше, Франции, Чехословакии,
Норвегии, Венгрии, Италии, Великобритании и др. За выставкой последовали статьи.
В журнале «Творчество» статья А.А Каменского// «Приближение чуда». Каменский сам
мне говорил, что на выставке 1981 года в ЦДХ он меня не увидел, а здесь открыл
суть, смысл моих работ. К этому времени господин Петер Людвиг купил для своего музея
много моих работ, отбирал он их сам. В его коллекции две четырёхчастные композиции
2х 2 метра. «Времена года» и «Ока. Лето.» «Зимний путь», «Двое» и т.д. Людвиг
— немец громадного размера в высоту и ширину. Эмоционально реагировал на живопись,
когда я поставила работу «Зимний путь» из двух холстов 3 метра в длину, он
прослезился, — такая Русская долгая зима, где погибло много его соотечественников.
Эта работа висела в его постоянной экспозиции в Кёльне. Сейчас не знаю, времена
изменились, не стало Петера Людвига и его жены Ирэн.
* * *
В начале
90х годов я начала писать иконы. Ватагина научила меня приготовлять краски, смешивая
натуральные пигменты с желтковой эмульсией. На стене мы работали этими же сухими,
смешивая их с известковым молоком. Это сильно повлияло на мою живопись маслом, я
начала готовить краски сама, если по холсту, то смешивая пигмент с олифой или льняным
маслом, если по бумаге, то готовя темперу. Всё зависит от связующего. Готовые краски
из тюбиков я почти не употребляла. Начала писать более локально, не нагружая холст
корпусной живописью. Написала цикл библейских сюжетов на холстах, пытаясь осмыслить
по своему, стараясь пронзительностью цвета и света достичь явления. Когда пишешь
иконы перед тобой такие великие образы, ты понимаешь свою беспомощность перед ними,
но это великая школа, наработанная веками, Комелин говорит, они величайшие формалисты,
то есть там столь совершенен цвет, свет, рисунок, силуэт, линия. Все иконы разные,
они не повторяют друг друга, в подлинниках нет схемы, чертежа, чистописания. Псковская,
Новгородская, Тверская, Ярославская, Московская эти школы рознятся между собой.
Словом то, что мне не удавалось достичь в иконе, я старалась добрать в холсте, и
то и то не получалось. В росписи храма мы столкнулись с такой задачей как орнамент.
Ни я, ни Толя, ни Ватагина в этом жанре не сильны. Я начала задумываться откуда
он произошёл, ведь от природы. Начала писать как задачу орнамента, его происхождение.
Мне проще написать лик в иконе, фреске, да и интереснее; это моя тема, образ я воспринимаю
как портрет этого единственного и неповторимого явления на земле. Образ в иконе
для меня всегда живой человек, не схема. Портрет на холсте для меня отчасти икона
или стремление к ней.
* * *
В 90-е
годы много написано зимних работ, протяжённых пейзажей. Прежде мы жили зимой в Тарусе
теперь бываем редко. Мои зимние пейзажи всегда ассоциировались мной с Шубертом,
с его песенными циклами. Особенно в исполнении Элизабет Шварцкопф в сопровождении
Михаэля Раухайзена и Д. Фишера Дискау и Святослава Рихтера. «Скиталец», «Ночная
песнь», «Странник», «Тайное», «К музыке», «Маргарита за прялкой» — мне сразу хочется
работать. Поэзия и музыка так тесно связаны. То, что создал в симфонии Бетховен,
Шуберт сделал в песне. Это эмоциональное наполнение, напряжение, является стимулом
для моего творчества. Зимний путь, Зимняя тропа, Медленный полёт вороны, Поворот
Оки, Другой берег — всё это Шуберт.
К слову
сказать я очень завистлива, но не
к деньгам и славе.
Я завидую
Бетховену, Шуберту, Тосканини, Горовицу, Рихтеру почему то никогда не завидую художникам,
а вот Композиторам и музыкантам да.
Я завидую
немыслимой высоте, явленной в музыке, совершенной необъяснимости.
* * *
2012 год.
На открытие
выставки Комелина, Ваня Лубенников всё ждал речей. Толя, конечно, не проронил ни
слова, пришлось мне. «Надо пережить два инфаркта, операцию на сердце».
Алшибая
добавил, «ещё упасть с лестницы в церкви с большой высоты, головой перед Царскими
Вратами на мраморный пол, чтобы сделать такую выставку». Мироздание, жизнь и смерть,
воскресение, здесь всё есть.
Незадолго
до смерти о. Геннадий был в мастерской Комелина, он хотел, чтобы Толя сделал поклонный
каменный крест, во дворе Храма. Увидев у Толи уже сделанное каменное Распятие, как
то смутился, о. Геннадий легко краснел, и вскользь заметил, прибавь всюду по камню,
по всем четырём ветвям креста, так и вышло. О. Геннадий умер и староста Володя тут
же предложил вмонтировать этот крест в стену у того места, где исповедовал о. Геннадий.
Обычно
он сидел на стульчике, мы становились на колени, он клал свою очень большую ладонь
на спину, накрывая нас крылом. Мне сдаётся, что о. Геннадий предвидел свою смерть,
и увидев Толин Крест узрел его назначение, его дальнейшую жизнь, памяти о. Геннадия,
его памяти, потому и смутился, что увидел, и даже сам наметил его очертание.
* * *
В 1992 году
Толя Комелин переехал в новую мастерскую на Садовой-Спасской, рядом с высотным зданием
у Красных ворот. По сравнению с глубоким подвалом в Варсонофьевском переулке, и
тесным помещением, это было здорово. Во-первых, полуподвал, тогда даже были световые
окна, но позже \бандиты\ незаконно, я думаю, к дому пристроили гаражи и заложили
окна кирпичом. Мастерская 105 метров, но Комелину мало. Когда он получил мастерскую
в ней было полно гипсовых слепков бюстов и фигур Ленина, обеспечивающие \потребности
общества в эстетическом воспитании\.
Разбитие
этих гипсов к акту вандализма не причтёшь, ибо оригиналы стоят где-нибудь отлитые
в бронзе. Каждому достаётся, то, что он заслуживает, У меня большая мастерская,
но она так плохо построена, вся кривая косая, пол разноцветного линолеума. Но зато
много окон и замечательный вид из окна на Москву и Кремль.
У Толи
большая мастерская высоты около 4,5 метра, он использует это пространство
максимально. А маленькая комната вся увешана рельефами. В большой мастерской не
пройдёшь.
Комелин
не выносит художественные изделия, у него их нет, я тоже не стремлюсь к завершенному
результату. И мастерская её форма обретает дух художника. Творческая мастерская
художника — это возможность отшельничества, абсолютного аскетизма. Наташа Глебова
в 60 лет получила мастерскую, обрела счастье, доселе не виданное, прежде работала
дома это не то.
* * *
Сегодня
20 марта, вьюга не унимается. Я на зло мраку пишу тюльпаны на ярко-синем.
И в Савкиной горке жёлтое небо переписала на голубое, хоть бы как-то не зависеть
от этой городской чернухи. Телевизор лучше не включать, потом не заснёшь. ПТИЦЫ,
о чём они думают? Туда-сюда, метель, а им летать хочется.
* * *
УМНЫХ
МЫСЛЕЙ НИКАКИХ, одни искушения, скоро еду в Голландию, удобной обуви нет, то тут,
то там жмёт. С утра в Европейском купила очень хорошие английские короткие сапоги
за полцены. Искушение состоит в том, чтобы не поехать и не купить ещё и другие,
тоже необыкновенные. Сижу перед окном в мастерской, снегопад такой, что ближайших
домов не видно, пропал и Кремль. Я много раз писала этот пейзаж из окна, в разных
состояниях, при солнце, и в серую погоду, а сейчас он исчез. В 70-е годы я вставала
в 5 утра и весной с этюдником ходила по окрестностям писать с натуры, все
эти работы разошлись и даже слайдов не осталось.
Весной
на рассвете можно писать и только единицы прохожих или дворники могут помешать.
* * *
Но был
такой художник Арон Бух старший, он все время писал с натуры Москву в районе Балчуга,
Якиманки, его там все знали, мог делать несколько этюдов в день. Взрывные, эмоциональные
работы. В них почти не проглядывалась архитектура, но свет и тени города, он не
придумывал, он вдыхал состояние, переводил его в краски. Сейчас, когда его не стало,
он превратился в модного художника, даже жалко, потому что он настоящий по правде.
* * *
Писать
с натуры большое счастье и как ветер сбрасывает твой холст с этюдника и кусают комары
и мухи, летит песок, сменяется погода, а ты борешься за правду, ловишь неповторимость
момента, но теперь я лишена этого счастья, там много лишнего, надо делать отбор,
память хранит главное.
* * *
Опять о Торквато Тассо
Я не могу
завернуть свою голову в нужное русло. Воспоминания иссякли, и хочется думать только
о Крестовых походах.
Вглубь
Азии увлекши всю Европу
И заревом
пожаров освятив.
Великое
перемещение человечества, гордость, корысть, героизм, вера всё перемешалось. Тассо
описывает как хроникёр, с состраданием и к тем и к другим, и к христианам и к сарацинам.
Этот первый Крестовый поход особенно героический и горестный. Это Илиада, война
рождает героев. У Тассо, как поэта Возрождения, цвет, зарево, золото, зелёный, пурпур,
в сражениях он выхватывает одного среди толпы, а иногда среди равных. Златокудрые
женщины, амазонки, коварство красавиц, любовь рыцарей и над всеми благородный Готфрид.
Самый
конец ХI века.
Осада Иерусалима 1096–99 годы. Вокруг враждебный Египет, Сирия. Они в тяжёлых
сверкающих доспехах. Читая Тассо, я мысленно написала множество картин. У Тассо
короли и принцы Франции, Германии, Англии, Ирландии, Дании, Голландии, Италии. О,
как они ненавидят трусливых греков! Действительно, почему Византия, завоевав такое
множество земель не захватила Иерусалим? Я не историк и малограмотный географ и
уж совсем не политик. Но что-то тут не то. В 10 веке Византия разрослась до
Бейрута и Дамаска ещё чуть-чуть и Иерусалим! А он никогда не принадлежал Византии.
А крестоносцы прошли всю Европу и захватили, освободили Иерусалим. Тассо злорадствует
по поводу поверженной Византии, поверженных греков, турками. Как сильны расхождения
между правой и левой ветвями христианства. Священная Римская Империя, Фридрих Барбаросса,
затем Фридрих II, возникновение орденов Тамплиеров, храмовников,
Госпитальеров-лекарей. Франциск Ассизский, участник 3 крестового похода, основал
свой орден и Джотто — его зримый летописец. Джотто прославил Франциска. Франциск-миротворец
повлиял на уклонение от Крестовых походов Фридриха II, чем
был вызван гнев Папы.
К концу
ХII века Салах
Ад Дин в целом изгнал крестоносцев, сражаясь с Ричардом Львиное Сердце, но они даже
стали родственниками. Младший брат Саладдина женился на сестре Ричарда. Крестоносцы
построили замки в неприступных местах на скалах в Сирии, Иордании, строили на века,
а удержались 100 лет. Путь в Мекку из Палестины и Египта пролегал по владениям
хозяина замка Керак Рено де Шатильоне. Этот сеньор грабил всех и купцов и паломников.
План захвата гроба с телом Пророка Мухаммеда ему почти удался. Мусульмане были вынуждены
срочно перетащить по суше из Александрии в Красное море часть египетского флота,
и перехватить людей Рено де Шатильона в сутках пути от Священного города. Салах
Ад Дин поклялся лично отрубить голову святотатцу. Он смог выполнить эту клятву после
сражения под Хиттином. Затем пал Иерусалим, взят замок Керак, стоящей на отвесной
скале.
Вид оттуда
потрясающий, сейчас там нищее селение, облепившее мрачный замок в замечательной
сохранности. Не всякий путешественник отважиться ехать туда.
Очень
крутая дорога, ко всем этим замкам ведут крутые маршруты. У меня было чувство, что
машина не выдержит такого отвесного подъёма на 1-й, 2-й передаче, и мы сорвёмся
вниз.
* * *
Москва.
Понедельник 27 февраля 2012года.
Вчера
был митинг под нашим домом и вообще по всему Садовому кольцу спиной к Кремлю. Счастливые,
радостные, возбуждённые, чего радуются? Митинг, Россия без Путина — главный лозунг,
что дальше их не касается, главное царя свалить.
Всё это
уже было, всё проходили, история ничему не учит. Поссорились с Наташей Костиной.
Они все считают себя независимыми, а собрались по звонку, кто кого знает, с кем
дружит — значит заодно.
Я объясняю
— это я независимая от всех, у меня свои убеждения, меня просто так не купишь, агитацией
не возьмёшь, что же делать, если в данном случае мои убеждения совпадают с ненавистным
мне Прохановым и иже с ним.
<…>
У нас считается хорошим вкусом поносить власть, синдром советских времён.
Все революции
кончаются одинаково и тем же, дележом власти, гибнет народ. Юрий Лотман утверждает,
что если бы декабристам удалось совершить переворот, то сталинские времена начались
на 100 лет раньше. Кромвель в Англии, французская революция…
Когда
я читала дневники Мура Эфрона, меня поразило, как он ориентировался в мире, в тактике
военных действий, Германия в Африке, на Ближнем Востоке, сквозь кромешную тоску
юности, постоянного голода, такая осведомлённость, понимание происходящего, даже
прогнозирование мировых процессов и это в 15-16 лет. Его одиночество разделяли
только дневники, трудный возраст непонимания между матерью и сыном плюс полный кошмар
происходящего. Его упрекают, что он ничего не написал о своём отношении к кончине
матери.
А что
он мог написать? Кто бы это доверил словом бумаге? Думаю это неизъяснимо.
Слишком
тяжело.
У Крымова
в спектакле «Таррарабумбия» по А.П. Чехову интеллигенция слышит дальние раскаты
артиллерии — стреляют, не у нас, не у нас, затем у нас.
Мне сдаётся,
что мы тоже считаем сейчас стреляют далеко, на Ближнем Востоке, дождёмся что и у
нас стрельнут. Мне говорят, как же мы не можем подружиться с Западом? Так это Запад
с нами никогда не подружится, чтобы мы не сделали, как бы не прогибались. Во-первых,
мы выигрывали в больших войнах. С помощью России и Первая и Вторая мировые войны,
и затем мы всегда враги, нас боятся. Запад потерял свои колонии, мы тоже утратили
большую часть империи, но ещё не всю, вот когда отдадим всё, тогда станем друзьями
возможно. Затем у нас другая религия, и это значит много, между католицизмом и православием
столь сильные расхождения, что Запад всегда хочет играть роль миссионера у нас,
как будто мы страна не крещёная.
Больше
пятидесяти лет мы живём без войн и революций, помоги нам Господи, дай разум и терпение
не впасть во всеобщую инфекцию революций.
* * *
Балет
Пины Бауш, что это? Новая эстетика, открытие, не просто современная хореография,
импровизация, ничего доселе не виданное, — правда, счастье — танцуйте, танцуйте,
танцуйте иначе вы погибнете. Танец на песке на фоне моря, река с большим бегемотом,
не настоящим конечно, танец в воде, на вершине холма. Вереница фигур в медленном
судорожном действии — шествии, среди вертикальных свай, по гребню земляного вала,
так красиво. Красная фигура в дали с деревом. Затем много фигур на площади на сцене,
движение свободное, но точное, не случайное, рядом с этим танцем классический балет
— такая абстракция, украшение, а здесь истинность чувств. В юности я мечтала о таком
танце. Я попеременно хотела стать дирижёром, потом балетмейстером. Художник — сложение
суммы качеств, жест, движение, паузы, ритм, пространство сцены — холста, цвет, свет.
* * *
Бессонной
ночью вспомнились эпизоды детства. Хореографическое училище. Мы девочки ученицы
1-го и 2-го класса в поманельках и уже на пуантах пишем какое-то домашнее
задание по общеобразовательным предметам. Возникает ссора, одна из девочек вонзает
мне перо в коленку, тогда мы писали деревянными ручками с металлическими перьями
на конце, вонзила с чернилами удачно, много крови. Незадолго до смерти бабушки приехал
дядя Юра, мне около 12 лет, бабушка лежит в постели, возник скандал. Я не
была злостным ребёнком, но дядя Юра на что-то взбеленился и грозился меня убить,
я убежала, закрывшись в уборной — это единственная дверь в нашей квартире, которая
закрывается. Он колотит в ярости, бабушка за ним.
Дядя Юра
написал моему отцу в Ленинград, чтобы он забрал свою дочь, отец написал маме. Скандал
разросся, мама 2 года не разговаривала с братом. Когда мне исполнилось 16 и
больше, дядя Юра весьма ко мне хорошо относился. Моя подруга Лена Серова готовилась
стать актрисой, выучила стихи Есенина:
Утром
в ржаном закуте,
Где златятся
рогожи в ряд
Семерых
ощенила сука,
Рыжих
семерых щенят.
Дядя Юра
прослушав Лену, сказал, её бы в свой театр я не взял, а тебя бы взял, но я не собиралась
идти в актрисы, но и Лена не поступила. Дядя Юра был громогласен и потому , когда
он орал , это действовало устрашающе. В 50-х годах он был на гастролях в Вологде.
До революции генерал-губернатор вологодской губернии был старший брат отца моей
мамы и дяди Юры Александр Павлович Старженецкий-Лаппа. У дяди Юры сохранилась такая
же фамилия, и к нему на поклон приходили ещё оставшиеся в живых, помнящие Александра
Павловича.
Сохранилось
ещё почитание прежней власти. А.П. умер своей смертью в 1919 году в Москве
и похоронен на Новодевичьем кладбище. В прошлом году я поставила на его могиле новое
надгробие взамен старой маленькой мраморной плиты на земле. Кто дальше будет следить
за могилами? Рядом похоронен мой дед Георгий Павлович, бабушка Мария Владимировна,
Ольга Георгиевна и Тамара Георгиевна. Эту могилу мне удалось сильно увеличить и
украсить. Думаю это по воле моей мамы. Я исполнила то, что должна была сделать,
и кладбищенские мастера меня не подвели, всё выполнили даже лучше чем я предполагала.
* * *
Воспоминания
из детства. В соседнем подъезде жила семья Костиных. Лев Константинович Костин выл
макетчиком в Большом театре, Елена Михайловна его жена искусствовед и Андрюша их
сын, он был младше меня, но мы учились в одной школе МСХШ. Ездили в школу в битком
набитом автобусе № 6 он шёл по ул. Воровского (сейчас как и до революции Поварская),
до Лаврушинского переулка. Каждое утро влезть, прицепиться в этот автобус было большой
удачей, ходил этот автобус редко. Мы уцепившись висели на подножке с открытой дверью.
У Андрея более яркие воспоминания о нашем дворе. У меня же на дворовые забавы времени
не было никогда. Андрей оставил потешные воспоминания, но не уверена, что это не
плод его художественного воображения. С семьёй Костиных мы дружим много лет, то
есть с Андреем его женой Наташей и их дочерью Верочкой. Прежде они жили на Большой
Грузинской улице в однокомнатной квартире, но там была довольно большая кухня-столовая,
выкрашенная в зелёно-малахитовый цвет, как в дореволюционных усадьбах. Наташа и
Андрей великие собиратели антиквариата, поэтому на этом зелёном фоне красная мебель
и старинные тарелки и картины выглядели почти музейно. Помню в каком-то далёком
году Андрюша за бесценок купил буфет красного дерева и восхищенно говорил, какой
мальчик! Мы неизменно ещё на старой квартире собирались на 7 ноября и из свёклы
вырезали портрет Ленина, а из моркови Кремль и украшали этой скульп-
турой салат оливье. Мы не подозревали, что когда-нибудь доживём до краха Советской
власти. Сейчас мы тоже отмечаем 7 ноября и неизменно со свекольной головой
Ильича и Кремлём из морковки.
* * *
130 лет
со дня рождения Евгения Вахтангова, любимого ученика К.С. Станиславского, так рано
умершего. Последний знаменитый спектакль «Принцесса Турандот» 22-го года. Восстановленный
в 60-е годы с Ю. Борисовой, В. Лановым, Л. Максаковой, Н. Гриценко, Ю. Яковлевым.
Это была феерия, колоссальное событие тех лет. Наша семья не пропускала премьер
Вахтанговского театра.
1917 год.
Вахтангов смотрит в окно с ненавистью на происходящие события, нестройные ряды матросов
грабившие, бившие оконные стёкла. Но его крайне негативная реакция к октябрьской
революции вдруг сменилось на противоположную. Всему виной эпизод: Вахтангов наблюдал,
как рабочий на столбе чинил провода. Вахтангов следил за его руками и вот его режиссёрское
видение события. Он говорил, что рабочий чинит СВОИ провода с таким упоением на
холоде. Эта легенда ходила среди актёров по театру.
Мы живём
в центре с видом на Белый Дом. 3 октября 1993 года, приехав из Тарусы
в Москву 4-го утром я с рюкзаком пошла на Киевский рынок. В Тарусе в ту пору есть
было нечего. Накупив продуктов, как можно больше, пришла к остановке троллейбуса
напротив гостиницы «Украина» и попала в самое пекло. По мосту от Белого Дома в касках
и со щитами бежала доблестная милиция. Оттуда уже стреляли. Снайперы были и на «Украине».
Троллейбусы уже не ходили, через мост пешеходов не пускали. Как перебраться домой?
Пришлось идти обратно к Киевскому вокзалу и возвращаться через Бородинский мост.
Начиналась гражданская война. Идти было страшно. Неслись грузовики с призывами «На
Останкино», «Руцкой Президент». Народ кипел, я с трудом добралась до дома. Беспорядочная
толпа заполнила всё Садовое Кольцо. Стреляли из Белого Дома и в Девятинском переулке.
Толя шёл из мастерской пешком несколько километров сквозь толпу домой. Ощущение
начинающейся войны — лица озверелые. Как же мы любим революции. 5-го народу на Садовом
Кольце уже не было. Трассирующие пули и бойцы в камуфляжах противоборствующих сторон
изредка появлялись, прячась за машинами, припаркованными к обочине. Моя довольно
новая машина тоже стояла там. В арке нашего дома дежурила милиция, не выпуская на
Садовое кольцо. Я прошу «пропустите, машину жалко», они мне в ответ «видишь снайпер
с дома художников в Девятинском переулке стреляет, давай быстрее», мне удалось,
рискуя жизнью перегнать машину во двор.
Наша чёрная
кошка Дуся сидела на подоконнике и во все глаза следила за трассирующими пулями,
быстро поворачивая голову. Я смотрела в бинокль за окнами Белого Дома, что не безопасно.
Прячась за Американским посольством подъезжали кареты скорой помощи. В Девятинский
они не заворачивали, он простреливался. Туда носился только один смельчак на газели
с открытой дверью, подбирая раненых и не только. Перегружая их уже здесь напротив
наших окон. Так продолжалось два дня. 6-го прибыли правительственные танки. Они
изредка не очень метко стреляли по Белому Дому, один снаряд ударил в наш дом, на
крыше был снайпер. У Голейзовских во втором подъезде вылетели стёкла и повредилась
библиотека. Было страшно. С каждым артиллерийским снарядом я от страха падала на
пол. Только моя мама смотрела на всё с презрением, ни тени страха. Ночью мы с Толей
спали в коридоре, как и многие обитатели нашего дома. Танки довольно сильно повредили
Белый Дом и противостояние закончилось.
Я описала
свидетелем чего мы были, об остальном все узнали из телевизионных программ. У нас
такое местоположение, что и события 91-го года проходили под нашими окнами. Демонстрации
протеста перед Американским посольством мы имеем счастье лицезреть. Если с утра
начинают сигналить все машины разом, то значит их убирают эвакуаторы куда попало
и будут протестные события.
* * *
В субботу
волей случая оказалась на Винзаводе. К удивлению, надо сказать, народу масса, молодёжь
и не только. Жизнь кипит. Мне казалось, что добраться туда не реально, особенно
ситуация под мостом. Мне удалось посмотреть три выставки. Поехала ради Андрея Красулина.
Зал метров 50, пол и потолок чёрные в центре одна чёрная колонна. Темно. Входя через
стеклянную дверь сразу обнаруживаете в беспорядке разбросанные картонные коробочки
разных размеров. Свет с пола отбрасывает тени на белую стену, несколько коробок
подвешены к низкому потолку. Одна картонная коробка раскрыта, висит на фоне стены,
представляя собой правильной формы крест. Из дальнего угла очень красиво, Андрей
недоволен словом красиво. Но что поделаешь, всё равно так. За что не возьмется красиво
не реально, и всё живёт по вертикали. Треть зала занимают рулоны скрученной металлической
сетки с крупной ячейкой, они дают изящную проекцию на стене. Андрей рад как ребёнок.
Он в радости от происходящего, в благодарности. Он с восторгом рассказал — вот как
всё это положили, так и осталось, ничего не искали, всё сложилось само собой. Тайна
коробочек и прозрачной металлической сетки, всё утончённо элегантно, ничего с этим
не поделаешь. Затем попала в бывшие винные погреба — низкие старинные своды, старый
кирпич. В качестве выставочного помещения своды не задействованы, они сами по себе.
Молодая художница — выставка под названием «Почти ничего» всё из пакетов. Занавесь
из целлофановых пакетов, свисающих с потолка до пола, проходишь сквозь них, затем
на стенах на основательных крюках висят бумажные пакеты, ещё там что-то делает серебряная
плёнка.
Третья
выставка в галереи «Проун» про синее. Судейкин, Сапунов, Павел Кузнецов, Лабас,
Ира Затуловская, Инфанте, есть первоклассная живопись. Под стеклом лежит восточная
керамика и изразцы. Здесь непреходящая ценность искусства. Все работы с включением
синего, небольшие работы, висящие на неровной поверхности стен побелённого кирпича.
В понедельник
на Старосадском открылась выставка Наташи Глебовой. Всё о счастье, радость, гармония
и мир. Чистейшая душа. Три непростых зала. Я никогда не видела здесь выставки лучше.
Работ не много, но достаточно. Даже в каминном зале с двумя большими белыми парадными
дверями замечательно красиво. Никто не заметил белого камина, облицованного кафелем,
правда при ближайшем рассмотрении оказалось — это печь, на её фоне висит маленький
автопортрет, очень кстати, а по бокам, закрывая парадные двери, висят два больших
холста. В искусстве Глебовой всё о жизни вокруг неё, мир детей, внуков, цветов,
Москвы. Не мудрствуя лукаво, со смирением, не ставя себе сверхзадач, счастье Наташи
трансформируется нам, живопись питает человеческое сердце и разум.
Эта выставка
Глебовой наиболее удачная, очень отрадно, что здесь её творчество двигается по нарастающей,
последние работы лучшие.
* * *
Вторник
19 февраля 2013 года. Кафедра. Спектакль мастерской С.В. Женовача по
пьесе А. Н. Островского «Шутники», никогда не читала, не видела в театре. Пьеса
не популярна. Молодой режиссёр, это его первый спектакль — Александр Демахин, студент
4-го курса. Текст осовременен, убраны сцены не связанные с семьёй Павла Прохоровича
Оброшенова, всё сжато и всё, как сейчас, вокруг нас. Это сделано тактично не нагло,
не агрессивно, при том это совершенно Островский во всём. Шесть персонажей под током
высокого напряжения. Спектакль на белых стенах, зрители сидят по периметру небольшого
зала, действие происходит внутри. Шесть актёров + два стула + два подоконника, 2 окна
и 2 форточки. Студенты четвёртого курса, три девочки и три мальчика, играют
персонажей разных возрастов, доказывая свой почтенный возраст игрой, а не гримом,
или костюмом. Мы все участники действия, соучастники. Александр Демахин — совершенно
особенный герой, внешне ничем не примечателен. Он преподает в школе Русский, Литературу
и как сказали ещё всё на свете в Сергиевом Посаде. В прошлом году он стал «Учитель
года» получил награду в Кремле и миллион рублей и квартиру. Бывают же случаи, когда
награда находит достойного, на таких героях Россия держится. Один за всех. Созидатель.
Есть люди-человеки,
ушедшие корнями в землю и эти корни их так держат и привязывают, оторваться взлететь
никак невозможно. Есть человеческие особи летучей воздушной стихии или огненной,
они не так прикреплены к земле. Словом хотеть от людей чего им не дано беспочвенно,
не продуктивно.
* * *
Помечтать о великом путешествии
Не вредно
помечтать о великом путешествии, например на Тибет. В 1625 году португальский
монах Андраде в поисках Шамбалы отправился на Тибет и открыл страну Гуге. К этому
времени политические и экономические ресурсы страны были исчерпаны. Последний царь
Гуге Чадахо радушно принял миссионеров и даже разрешил проповедь христианства, чем
вызвал гнев буддийских монахов и восстание народа. Государство, существовавшее 7 веков,
расцвет которого приходился на XII век пало. Закончилась царская династия, возникшая с 200-го
года. В XI веке в
Индию пришёл Ислам, истребляя Буддизм. Неприступное царство Гуге, расположенное
в Западном Тибете спасло, сохранило Буддизм. Благодаря сухому климату, остались
настенные росписи Восточной школы, фрески объединяющие культуру разных народов.
Столица царства Гуге город Тапаранг — неприступная цитадель расположена в пещерах
горы. На вершине покои царя и его придворных, средняя часть горы принадлежала монахами,
купцам, ниже располагались простолюдины; пастухи, крестьяне. Сложность для города
состояла в обеспечении его водой. Но 7 веков это царство справлялось с сей
задачей, были построены акведуки. Долгое время город процветал, его считали Флоренцией
Востока, он находился на Шёлковом пути. Но в 1630 его захватили Ладокцы, казнили
царствующую династию, а женщин сбросили с вершины. Захватчики пробыли в Тапаранге
всего 50 лет. Затем город был оставлен вовсе. В 1957 году его обнаружили
солдаты армии Китая. С 80-х годов там ведутся раскопки и исследования. Это место
священно для Буддистов. В скале вырублена статуя Будды немыслимой высоты.
Пещеры
напоминают пещеры и города Каппадокии, находящиеся в другой части света на Ближнем
Востоке, сейчас это территория Турции район Кесарии. Датировка возникновения пещер
и их росписи сложна даже для Византинистов. В пещерах селились монахи разных конфессий,
возможно ещё с 4-го века. Насельники пещер высекали храмы, многие из них расписаны.
Есть росписи столь совершенные и столь смелые по живописи, не скованные никаким
заказчиком. Есть робкие, вполне традиционные. Есть храмы, расписанные в 2 цвета
почти знаковой композицией. Пещерных храмов великое множество и они ещё не все открыты,
тем более не всякий паломник дойдёт до них, иногда нужно альпинистское снаряжение.
В этих архитектурных внутриземных сооружениях горение веры величайшее. Почти в каждой
горке вулканического происхождения в Каппадокии либо храм либо жилище, в долинах
виноградники и множество голубиных гнёзд, голубиный помёт служит прекрасным удобрением.
Пещерные храмы расположены на большой территории и если вы поднимитесь по ущелью
вверх и напротив в глубоком ущелье внизу, куда спуститься совсем непросто, начинают
сдавать ноги, если так долго отвесно спускаешься. Внизу течёт бурная холодная река,
а по её берегам самые удивительные пещерные храмы.
В Сирии
подобное ущелье, где находится монастырь Св. Фёклы, ученицы Апостола Павла, во время
его пребывания в Дамаске, а в Иордании целый город Петра, найти который можно лишь
обнаружив узкий проход в ущелье. Сестра Василия Великого на красивейшей горе в Каппадокии
основала монастырь, сейчас он в руинах, но место на котором он находился — Божественное.
В Сирии она по преданию основала монастырь Сиднайской Божией Матери, который с 4-го
века и по сей день один из самых почитаемых на Ближнем Востоке.
* * *
Я люблю
думать про Восток, который от нас на Западе. Пейзаж ближнего Востока аскетичен.
Эти камни и песок видели многое — смену цивилизаций, множество войн, а земля и небо
всё такие же. То чёрный базальт, то розовый песчаник, как в Пальмире, в Сирийской
пустыне, ближе к Евфрату, то серая каменная пустыня, где храм Симеона Столпника
или античный город Апамея. В России совсем другие масштабы, природа многообразна
и, кажется до неба очень далеко. На Востоке оно почти рядом.
Русская
печаль — так далеко до небес.
Сирия.
Дамаск. По преданию на горе Касьюн Каин убил Авеля. В этой горе небольшая пещера,
где происходило первое братоубийство. Гора нежно розовая, небо низкое, синее, пещера
чёрная. Всё правда. В этой горе есть другая пещера — пещера сорока мучеников. Сорок
зелёных дощечек, как штакетник, но дух захватывает от их сакрального содержания
при столь простом воплощении. Молятся все на коленях, людей не много, но всё очень
подлинное — пещера, души мучеников, молитвы.
Сирия
— самая невероятная страна. Там на каждом шагу ждет встреча либо с античностью,
либо с христианской Византией, либо с арабскими древностями, либо с колоссальными
зáмками-цитаделями крестоносцев.
Неподалёку
от Аммана археологи раскопали артефакты — редкие неолитические скульптуры из белого
камня. Их всего 33; они все двухголовые. На меня они произвели сильное впечатление
своей сакральностью, сжатой символикой, тайной. Скульптуры эти настолько древние,
что почти современные. У Анатолия Комелина есть подобная, довольно большая скульптура
из белого камня. Она находится в Ярославском художественном музее. Этих скульптур
он конечно не видел и именно поэтому я была поражена сущностным сходством. Амман
— город из белого камня. Ощущение белого города там присутствует. Дамаск тоже однородного
цвета, он тоже каменный, этот цвет тёпло серый и песчаный. С горы Касьюн в начинающихся
сумерках открывается потрясающий вид на монохромный Дамаск. Что-то там теперь осталось?
От Аммана
мы пересекли всю Иорданию на юг до Акабы — порта на Красном море. Пересекаем и каменную
пустыню в которой затерялся знаменитый город Петра, столица набатеев, центр туризма,
конечно же одно из чудес света, дошедших до наших дней. Ничто не указывает на то,
как попасть в этот город. Найти вход в это чрезвычайно узкое ущелье, расселину в
высокой скале. Попадая туда вы видите маленький кусочек неба в высоте. Это узкое
ущелье, довольно длинный коридор, выходит на обширное плато, окружённое высокими
отвесными скалами. Когда то столица набатеев, оставивших скальные храмы, говорят
о их высокоразвитой культуре, затем античные постройки — храмы, амфитеатры, далее
остатки византийской культуры, словом от языческих капищ до современных ресторанов,
обслуживающих многочисленных туристов, посещающих Петру. Вся Иордания живёт от доходов,
приносящих сей достопримечательностью. Там можно провести несколько дней и то вы
всего не увидите. В основном все пребывают в долине, но там надо знать тропы ведущие
на вершины гор, где располагаются отдельные культовые сооружения разных эпох. Мы
бродили по Петре вдвоём с Верочкой Костиной, на что то мы набрели сами и рады —
открывали без подсказки, там каждый камень представляет собой произведение природы
в сочетании с руинами древности. Лестницы, вырубленные в скальных породах, ведущие
к древним святыням. Забравшись высоко мы отдыхали, взирая на невероятные красоты
гор, притом, Верочка села на край скалы и болтала ногами над бездной, я волновалась
ужасно, но делать замечания не в моих правилах, если бы она улетела вниз, мне пришлось
бы последовать за ней, так велика ответственность за близкого человека. В Петре
мы пробыли один день, отправившись затем в Акабу, порт на Красном море. Проведя
на пляже, наслаждаясь солнцем, холодным очень прозрачным морем с острым каменным
пляжем, затем побродили по Акабе. Город мало интересен, или мы чего то не увидели,
кроме рынка с маленькими ювелирными магазинчиками.
Вообще-то
я там ходила одна. Было 5 часов пополудни и меня поразило, как они все совершали
молитву, двери в магазинчиках стеклянные, и я с уважением и восхищением смотрела
на их общее обращение к Богу, где бы они сейчас не находились. До сих пор помню
двух арабов, владельцев ювелирной лавки-мастерской, там же они изготовляют свои
изделия из камня и серебра, выбрав компоненты вы можете заказать нужную вам вещь,
при том один из них был инвалид в коляске, очень дружелюбный. Я видела, как искренне
по-детски они молились.
Путь из
Акабы пролегает по старой Королевской дороге, лежащей через Аравийскую пустыню,
сопки, чёрные скалы, затем серые и к Мёртвому морю белые, сияющие на фоне ярко-бирюзового
совсем не Мертвого моря. Такой силы цвета воды морской я не видела! Берега в Иордании
— сияющие кораллы, белое золото. Какие сочетания цвета! Думаю Мёртвое море с его
скалистыми берегами — это в сжатом сгустке зримая Библия. Дорога из Акабы проходит
по Аравийской пустыне. Это каменная пустыня, чёрное, жёлтое, много терракоты. Я
рисую из окна по всему протяжению дороги, на ходу автобуса.
Я никогда
не снимаю в поездках, делая путевые рисунки. Иосиф Бродский говорил: «Я не снимаю
на плёнку, я запечатлеваю на сетчатку». Я рисую в музеях, к вящей зависти туристов,
где нельзя фотографировать, из окна транспорта — в Каире ужасные пробки, почище
московских, зато можно рисовать всех и вся.
Добравшись
под вечер в четверг до отеля на берегу Мёртвого моря, мы наблюдали картину приготовления
большого пиршества на площади перед отелем, пятница у них выходной день. Наш иорданский
гид, довольно циничного нрава с неприязнью предупредил нас о большом нашествии местного
народа на вечернее торжество. А мне было интересно. Во-первых, как готовили разного
рода яства; и мясо и рыбу и овощи и разнообразный десерт. Неограниченный шведский
стол. Обитатели отеля не столь многочисленны, сплошь иностранцы. И много-много только
на вечер приехавшего местного иорданского населения. Я думаю, какая же будет свалка
у этого шведского стола? Ничего подобного. Сначала пригласили поочерёдно всех иностранцев
и когда были удовлетворены все постояльцы отеля, затем постепенно приглашались все
приехавшие, в основном это была молодёжь. После ужина при звёздах и луне на открытой
площадке начались общие танцы под арабскую музыку, красивую, неспешную. И все принимали
участие в этом веселье. Кто-то пошёл купаться. Всё это происходило на берегу Мёртвого
моря. Молодёжь одета по-разному; девушки и в брюках и в юбках и не обязательно в
хиджабах, кстати в Сирии и в Ливане стиль одежды женщин достаточно свободный, всё
зависит от воспитания в семье. Иорданские женщины красивые, вообще народ красивый,
с очень крупными чертами лица; глаза, носы, губы резко очерчены. В Иордании шикарная
полиция, вся в чёрном и на конях. Просто янычары. На Мёртвом море мы провели несколько
дней. Иордания — западный берег Мёртвого моря — напротив Израиль. Из этого места
мы ездили на Иордан, минуя Библейские картины. Илья пророк пребывал в пустыне и
ворон, приносящий ему пищу. Место крещения Иисуса Христа, раскопки говорят об этом
месте. Битва Иакова с Ангелом. Приехав в Москву я написала именно эти темы и ещё
встречу Иакова и Рахили. В Иордании мощные закаты, вся земля под вечер накаляясь
солнцем становится красно-оранжевая, я всё так и написала, ничего не придумав.
* * *
Иордан
сейчас довольно узкий жёлто-коричневого цвета с илистым дном, берега крутые. Одна
женщина сползла в реку, вынули её оттуда по пояс в иле, но она была вполне счастлива.
По берегам растёт мелкий кустарник. Весной в Библейские времена Иордан разливался
на километр в ширину, создавая этим плодородную почву. Теперь поднимается совсем
не на много. В Иордании весной бывают сильные ливни, мы приехали как раз после них,
но вода быстро уходит, значит мы видели Иордан даже широким, летом он ещё меньше.
Библейскую
картину не украшают военные машины с вооружёнными солдатами, стоящие по обеим берегам
реки; на восточном Израиль на западном Иордания, несмотря на то, что между этими
странами мирный договор. Иордания в мире и с Ираком и с Сирией. Забыла упомянуть,
что проезжая по Королевской дороге вдоль Мёртвого моря, нам показали, где были города
Содом и Гоморра и каменный столб в который превратилась жена Лота.
Мёртвое
море жутко солёное, купаться интересно, но плавать невозможно, вода тебя выталкивает,
ведёт себя слишком агрессивно — 40% соли<…>
Ливан и Сирия
Началось
наше путешествие, о котором я пишу с Ливана. Мы прилетели в Бейрут. В Москве меня
отговаривали от посещения Ливана. Там небезопасно. И даже более чем. Но это такая
страна — Финикия. Люди моря, её населяющие, откуда они пришли. Про всех что-то известно,
а финикийцы возникли из моря. Сейчас Ливан весь расположен вдоль Средиземного моря.
Это совсем небольшая страна. С юга граничит с Израилем, с Востока зажат горами,
на севере Турция. В Бейруте не спокойно. Через каждые 300 м — вооружённый
патруль. Мы с Верой как приехали, сразу отправились в путешествие по незнакомому
городу, даже не запомнив названия гостиницы и улицы на которой она стоит. Нам казалось,
вот Средиземное море, мы его всегда увидим и найдём дорогу назад, благо гостиница
на берегу. Город с побережья резко поднимается вверх, мы пошли, как оказалось, в
опасную часть города. Влекомые желанием подняться всё выше, мы не заметили как спустилась
ночь. Мы попадали иногда в безжизненные кварталы. В Ливане 20 лет шла гражданская
война и многие побросали свои дома, уехав в более безопасные места. Мы начали спускаться
к морю, но не тут-то было, мы зашли слишком далеко. Патрули стоящие на нашем пути
ни по-английски, ни по-французски не понимают. Но, в общем, немного струхнув, нашли
свою гостиницу.
Гордые
своим ощущением независимости и восприятием совсем не туристического Бейрута. Там
совсем недавно взорвали крупного политика, кажется премьер-министра. Дом в клочьях,
он в самом центре, никак не восстановлен. В Ливане мы видели три великих явления:
город Библос, Баальбек, и невероятную пещеру в горах. Библос от слова Библия — то
есть книга. Первое книгопечатание возникло здесь, не берусь сказать когда. Библос
стоит на самом берегу моря, остатки колонн, старинной дамбы, словом немногочисленные
объекты напоминают о некогда высоком центре культуры. В этот же день мы посетили
университет в Бейруте, главное высшее учебное заведение на ближнем Востоке, нам
так сказали. Необъятный парк в котором разные строения учебных заведений, построили
кажется американцы. Меня поразили вековые неизвестные мне деревья и большая библиотека.
Современная молодёжь, европейского вида.
Горы в
Ливане подступают близко к морю, оставляя для жизни прибрежную узкую территорию,
при том, если в Александрии город с плоскости берега плавно переходит в горы, то
в Ливане они покрыты непроходимой чащобой. Лишь в Бейруте город расположен уступами,
террасами. Лишь только редкий охотник знает как пробраться сквозь эти колючие дебри.
Так и случилось в XIX веке. Некто, охотясь, случайно открыл необычайную пещеру.
Даже Ходжа Насреддин о такой не мечтал. А то что там живут джины нет сомнений. Сейчас
для туристов провели канатную дорогу вдоль ущелья. Двухъярусная глубокая пещера,
на дне озеро, медленно проплывая на лодке, иногда наклоняя голову, чтобы не задеть
каменных сводов низких гротов, перемещаясь в тишине в неведомое пространство. Там
холодно и влажно. На верхнем уровне проложены деревянные мостки с поручнями и слабое
освещение, дающее возможность видеть чисто голливудскую картину, необыкновенной
формы вековые сталактиты. Ощущение, что всё это построено художником, а не природное
образование, но это так. Сейчас перед входом в пещеру маленькая площадка среди дикой
растительности. Пещера уходит вглубь горы на несколько километров. Словом это чудо
природы почище, чем миражи в Египте в Нубийской пустыне. Все только и ходят открыв
рот и выпучив глаза, ибо вряд ли где ещё увидишь такое.
Из Ливана
мы отправились в Сирию, через горный перевал с остановкой в Баальбеке. Сейчас о
нём много говорят. Мои ощущения не сопряжены с техническими возможностями, или определением
загадок. Всё увиденное в Баальбеке — это древний античный город в горах, невероятных
пропорций, гиперболических колонн, плит под ними, таких масштабов строительства
античности нет нигде. Храм Зевса. Комплекс храмовых построек. Капители невиданных
размеров, украшенные орнаментом. Совершенно не обладая аналитическим умом, я могла
только отложить на сетчатку глаза всё увиденное. Что я и делала, путём небольших
зарисовок. Там было холодно и дул сильный ветер. В горах Ливана и особенно в Сирии
в замках крестоносцев дикие ветры, при тёплой погоде, и холодные камни, на них не
посидишь. Я рисовала, Верочка снимала, благодаря ей у меня есть доказательные материалы,
что мы были там. Затем через единственную цивилизованную дорогу из Ливана мы отправились
в Сирию. Через Ливанские горы, через перевал открывается прекрасная долина, пока
ещё принадлежащая Сирии. Подъезжая к границе нас накрыл жуткий дождь. Это было в
сумерках. Надо показать паспорт на границе. Вера его начала лихорадочно искать.
В сумке не нашла, пришлось выйти из автобуса достать чемодан. В поисках паспорта
под дождём она умудрилась промокнуть вся и промочить все вещи, лежащие в чемодане.
Уж не помню, где ей удалось обнаружить искомый обязательный документ при пересечении
границы, но всё закончилось благополучно.
Сейчас
по этой дороге из Ливана в Сирию течёт оружие для мятежников. А может она уже не
существует. Через месяц после нашего возвращения из этого путешествия в Москву,
возник вооружённый конфликт между Израилем и Ливаном, там это не редкость. Ливан
самая демократическая страна на Ближнем Востоке. Президент — мусульманин, Премьер-министр
— христианин, это обязательно. В Ливане много действующих христианских храмов, разных
конфессий. 37% населения — христиане. Считается, что именно в Баальбеке живут самые
опасные исламские мятежники. Но наш гид сказал, что это не так. У всех своя правда.
* * *
Поскольку
все эти земли Ближнего Востока принадлежали Римской Империи, то поражает масштаб
амфитеатров и кое-где оставшихся мощёных римских дорог. В Иордании в замечательной
сохранности глубокий амфитеатр на десятки тысяч зрителей с прекрасной акустикой
и сценическим пространством — всё из светлого камня. В Сирии город Босра — амфитеатр
из чёрного базальта и целый город с улицами; агорой и декуманусом, с форумом, общественными
банями и даже остатками напольных мозаик. В Иордании город мозаик — Мадаба. Музей
мозаик и храм над мозаикой, изображающей карту Святой земли.
На горе
Небо, куда Моисей привёл свой народ, после 40 лет скитаний по пустыне, оттуда
видна страна Обетованная. Моисей умер здесь и похоронен на вершине. В честь этого
события построен храм. Главная достопримечательность — мозаичный пол в прекрасном
состоянии, над полом проложены тропы из досок, чтобы туристы не затоптали святыню.
С горы Небо видна вдали Святая земля через плоскогорье. День был с дымкой. Горизонт
виден не отчётливо. В этой же горе Небо, но у подножия, помещение с мозаичным полом,
это место связано с именем Лота.
Из Иордании
мы вернулись в Сирию. Наш сирийский гид Хомуд — добрейший человек, в каждом городе
старался показать нам как можно больше. Уж не помню где, в каком то грязном городе
с вонючими стоками, текущими прямо по улицам, Хомуд нас, прямо таки насильно потащил
в громадный музей, построенный французами из чёрного базальта. Я устала от искусства,
идти не хотелось. Но такого я не видела нигде. Музей полон хаотически стоящей скульптурой,
животные и многочисленные изображения Медузы Горгоны, народу никого, ни одного туриста.
Вспомнила, город назывался Сувейда. Когда я была в 90-х в Сирии, там туристов почти
не было вовсе, в двухтысячных ситуация изменилась, но не сильно. Всё же в Пальмире,
в Апамее и в храме преп. Симеона Столпника народ был.
Сирийский
народ в то время был дружелюбный, особенно к русским. В Дамаске необъятные рынки,
в центре столицы рынок — Хамидия знаменитый на весь Восток, расползается на километры,
как в Стамбуле. Похоже этому рынку немало веков. Кое-где там присутствуют античные
вкрапления. В очень узких арабских улицах, где с трудом пройдет ишак вы найдете
дом Анании, ушедший за 20 веков под землю, дом в который пришёл ослепший Савл,
ставший затем апостолом Павлом. Над домом Анании христианская церковь. Дамаск был
многонациональный и многоконфессиональный город, остались армянские кварталы, были
еврейские кварталы.
Но сейчас
Сирия в состоянии войны с Израилем. Если у вас в паспорте израильская виза — в Сирию
вас не пустят. Но теперь туда поедет только смельчак. Сколько там разрушено! Город
Алеппо едва ли не старше Дамаска. Сейчас он в руинах. Я была том два раза и мне
так горестно, что происходит с людьми, зачем все это?
В Дамаске
остались места связанные с именем апостола Павла. Стена, где его спускали в корзине.
Первая ученица Павла Святая Фёкла. Преследуемая своим женихом и отцом, пред ней
расступилось ущелье, скрывшее её от преследователей, там основан женский монастырь
и на верху горы её могила, с часовней и источником.
В самом
центре Дамаска, окружённая рынком, мечеть Омеядов с минаретами посвящёнными Иисусу
Христу и пророку Моисею. Мечеть в бывшей христианской базилике, а ещё раньше храм
Зевса. Размеры сооружения весьма внушительные, едва ли не достигают собора Петра
в Ватикане. Вся историческая постройка сохранилась. Святыни — христианская купель,
алтарь. В центре саркофаг с главой Иоанна Предтечи. Этим мощам поклоняются паломники
всех конфессий. Мечеть окружена медресе с настенными средневековыми арабскими мозаиками
в духе Равенны. Вся мечеть застелена коврами. Вы можете сидеть, лежать, конечно,
предварительно сняв обувь. Контраст базара и храмового пространства внушает уважение
и вы разительно меняете своё место в мире. Дамаск так богат своими древностями,
тайнами, красотами — это город Тысяча и Одной Ночи. Деревья с плодами инжира и с
листьями похожими на ладони в Дамаске растут повсюду. Плоды инжира — украшение базаров,
в каком только виде они не продаются, в виде больших связок, как громадные ожерелья,
покрытые белой сахарной пудрой. Инжир, оливки и разные восточные пряности, занимают
километры базара. В Дамаске, построенный французами музей, полон сокровищ. Меня
остановил раздел старинных арабских книг, когда они писали клинописью, до арабской
вязи. Комелин, не зная этих текстов, почти так написал тексты Омара Хайяма, Книги
Бытия, Библейских холмов, но об этом позже. В музее Дамаска есть сокровище, привезенная
из Дура-Эуропос это древний город на востоке Сирии на берегу Евфрата, почти на границе
с Ираком, Синагога 240 года. Она вся расписана житиями пророков Моисея и Аарона,
аналогов нет. В росписях всё время присутствует диалог пророков с Богом (рука Божия,
перст Божий.) Вся внутренняя поверхность храма расписана многоярусными, многочастными
композициями и плоский потолок тоже. Росписи в технике энкаустика, реставрация неудачная.
Но тем не менее так пленяет наивность и вера в росписях, никакого «умения» и совершенства.
Здесь видно влияние раннего христианства.
* * *
В Сирии знаменитый город Пальмира сейчас затерян
в песках пустыни, оазис с пальмами, некогда богатый город, стоящий на шёлковом пути.
Путь из Дамаска в Пальмиру лежит через Сирийскую пустыню. Это песчаная пустыня,
светлая, ровная, окаймлённая Ливанскими и Анти-ливанскими горами. Античные руины
розового песчаника, освящённые солнцем, сияют на голубых небесах. Бельгийцы восстанавливают
город, собирая по частям рухнувшие камни от времени, войн и землетрясений. Во времена
императора Аврелиана Пальмира восстала против владычества Римской империи. Царица
Зенобия Септимия возглавила эту борьбу, подобно Клеопатре, она была весьма образованна,
амбициозна и к тому же прославилась как военный стратег. Она славилась необыкновенной
красотой, была прекрасной наездницей, появлялась в пурпурных одеждах и в шлеме.
Она стала правительницей тех земель, которыми когда то управляла легендарная ассирийская
царица Семирамида. Римлянам долго не удавалось её одолеть. Над Аврелианом даже потешался
Сенат, что он не может сладить с женщиной. В Пальмире Зейнаб, в Египте Клеопатра,
в Британии восстание против римлян подняла Гаудика, жена казнённого римлянами царя,
и не без успеха долго побеждала римлян. Зейнаб была взята в плен. Закованная в золотые
цепи в осенний день 274 года проследовала по улицам Рима в процессии триумфатора
за колесницей Аврелиана. Бывшая императрица была пощажена. Пальмиру жестоко разграбили,
но в отличие от Клеопатры, царица Зенобия на одной из вилл в Тиволи под Римом умерла
своей смертью. Санкт-Петербург называли северной Пальмирой, сравнивая Екатерину
Великую с царицей Зейнаб, и процветание Петербурга с процветанием легендарной Пальмирой.
Пальмира сохранила всю инфраструктуру и центральную улицу, пересекающую весь город
Кардо и Форум и храм Зевса. Амфитеатры, бани, жилые дома и особенно невероятные,
многоэтажные гробницы, с барельефами усопших, которые они заказывали себе ещё при
жизни. Есть там музей. В изобилии скульптура и барельефы наполняют музей внутри
и по периметру здания. А вокруг базар ручных ремёсел; холодное оружие, знаменитая
дамасская сталь, украшения из полудрагоценных камней, керамика, шитьё. И все носит
антикварный характер.
* * *
Из Пальмиры
мы отправились в Алеппо. В пустыне нас накрыла песчаная буря и гроза с дождём невероятной
силы. Дождь здесь бывает 2-3 раза в год. Нам повезло. Чёрные небеса, молнии
прорезают, вонзаются в землю. Потоки льются с небес, вода в песок не уходит. Мы
медленно плывём, а путь не близкий. Но громовержец Зевс или Илья Пророк нам подарили
это чудо небесное, как и в нубийской пустыни нам подарили миражи. В Алеппо мы остановились
в гостинице, расположенной в древней части города и в старинном здании. Внутренний
просторный двор — всё такое арабское, вряд ли это сейчас осталось в целости. Древний
крытый рынок, высокие каменные перекрытия. Цитадель крестоносцев, мечети — всё в
тесном соседстве. В Алеппо хотелось побыть дольше. но наш путь лежит дальше в город
Хаму, Библейский Емаф, арамейский Хамат. В этом городе на реке Оронт произошло открытие
современной наукой цивилизации хеттов, народа, часто упоминаемого в Библии. Этот
город именуется учёными столицей сирохетского царства.
Хаму называют
городом норий. Нория древнее водоподъёмное колесо, приводимое в движение течением.
Оно стоит вертикально, лопасти по его окружности сделаны в форме лотков, которые
при вращении колеса черпают воду, а в верхней точке выливают её в отводящий жёлоб,
откуда она бежит на поля, к баням, фонтанам и в дома. Нории изобретены не менее
5 тыс. лет назад и их родиной считают Хаму. Самое большое колесо находится
в сердце старого города, его диаметр — 21 метр. Нория построена в XIV веке и она в рабочем состоянии и сейчас.
Хама — один из красивейших городов Сирии. В центре большого нижнего дворца восьмиугольный
бассейн. Растущей здесь магнолии 250 лет. Мы случайно зашли в небольшую мечеть
на воде, где нас напоили кофе по-арабски, от которого не спишь потом 6 дней.
По преданию царь Агарь, которому Иисус Христос послал плат со своим изображением
для исцеления, был царём Емафа, то есть Хамы.
В Сирии
самое большое наследие замков крестоносцев. Самый известный Крак де Шевалье. Саон
— прекрасный образец военной архитектуры. Замок тамплиеров в Тартусе. Хорошо сохранившаяся
крепость крестоносцев — Красный замок.
Замки
поражают своими масштабами, толщиной стен и мрачностью. Усилия, проявленные крестоносцами
в строительстве цитаделей циклопические. Но задержались они в них ненадолго, не
смотря на внешнюю неприступность.
Одно из
самых святых мест в Сирии храм Симеона Столпника. Вдали от любой цивилизации, он
расположен в серой каменной пустыне. Симеон — святой IV века, ушёл в пустыню, воздвигая камень
на камень построил более чем тридцатиметровый столп и жил там 37 лет, еду
ему подавали в корзине. Постепенно это место поселения Симеона стало святым и в
V веке был
построен на этой невысокой горе храм. Сейчас его руины окружены невысокими кедрами
и это место посещаемо немногочисленными паломниками. Когда мы были там в первый
раз, кроме нашей компании там не было никого. И это было Потрясающе.
В 2000 году
группа арабских детей просто-таки населила руины, возможно были каникулы в Сирии,
потому, что эти перемещающиеся дети преследовали нас всюду. От этого Монастыря с
оставшимся столпом уже довольно сильно растащенным паломниками, мы отправились в
город Апамею. Апамея по своим масштабам и изяществу архитектуры может сравнится
с Пальмирой, крупнейший и интереснейший памятник Сирии, еще мало изученный. Этот
античный город из серого песчаника расположен в долине. Витые колонны, стоящие вдоль
кардо на фоне горной гряды, оставляют незабываемое впечатление. Здесь присутствуют
все компоненты античного города. По пути к Апамее мы остановились для осмотра сохранившихся
древних сельских построек. Ко мне привязался мальчик лет 5-6, взял меня за руку
и не отпускал в течение всей экскурсии. Когда время закончилось он никак не хотел
со мной расставаться и я бы его взяла с собой, такой был дивный мальчик. Но кто
бы мне позволил? До сих пор его помню, кем он стал теперь?
Голландия.
2012 год.
23 марта. Без приключений приземлились в Амстердаме.
За дверью
солнце и Лиля Закирова меня встречает. Едем час в Хёйсден. Лиля рассказывает жуткую
историю, как коробку с моими работами арестовали в Роттердаме, сказав на 3-4 месяца,
но в результате диких усилий, писем отдали через три дня, а то бы выставка не состоялась,
препятствия на каждом шагу, где их не ждёшь.
Хёйсден
город изумительной красоты, кажется, что он весь XVI века, но потом понимаешь, что часть домов
действительно старинные, а другие в том же стиле, но поздние, все дома кирпичные,
сами кирпичи произведения искусства, все разные и по цвету и по форме. Дом Закировой
1580 года. Нижний этаж — галерея 60 метров и 6 метров высотой,
белые оштукатуренные стены, потолок деревянный тёмно бордовый. Но 2-й этаж ведёт
чёрная винтовая лестница 21 ступень. Мишель, старший сын Лили. Ему 16 лет,
высокий гибкий юноша. Дочь, маленькая Ребекка, черноглазая девочка 5 лет.
Третий день солнце, тепло, красота.
* * *
Сегодня
Воскресение 25 марта, у католиков Благовещение.
Мы были
в Кафедральном католическом Соборе, застали конец мессы, хор изумительный, колоссальный
орган. Настоящий средневековый, готический собор, громадный, скульптура замечательная,
витражи сомнительные. Прихожан немного. Мы приняли причастие. В протестантском соборе
оживлённо, но это больше похоже на клуб. В католическом соборе есть махонькая православная
келья, придел, там висит керамическая икона Иры Затуловской. Внутрь мы не попали,
но через стеклянную дверь видно. Мы погордились Ирой.
Город
Схертогенбос, столица Северного Брабанта, весьма голландский город в центре памятник
Иерониму Босху, он здесь родился. Побродили по городу, глядя в витрины закрытых
по воскресеньям магазинов. Позавтракали в открытом кафе на площади в центре города,
отправились в Хёйсден домой в свою галерею. Вчера в субботу 24 марта открылась
моя выставка в Галереи Лилии Закировой в Хёйсдене.
Прекрасная
погода, гости начали съезжаться в 2 часа, хотя открытие в 4 пополудни.
Их не так много, но все очень симпатичные, знают мои работы, у некоторых по 2-3 моих
работы. Закирова вся в розовом как Аврора, я в чёрном. Воодушевлённую речь произнесла
искусствовед — Марика, конечно по-голландски, я не поняла ни одного слова кроме
Кандинский, Малевич, и ясное дело, свою фамилию, которую она выучила с трудом. Затем
французское шампанское, устрицы, много цветов. У Лили ещё свой дворик, гости распространились
туда. Всё происходило под музыку Баха «Страсти по Матфею», это для меня неожиданность,
на такое я не претендовала. Музыка звучала тихо сверху. Работы приобрели торжественно
трагический смысл.
Голландцы
вкладывают деньги в искусство, так исторически сложилось. В Хёйсдене при 1000 жителей
14 галерей. Это город туристический, в выходные масса приезжего народу. Закирова
живёт здесь 20 лет, хорошо знает язык и её галерея наиболее серьёзная, судя
по каталогам, которые я видела.
Закирова
создала Русскую Галерею и живёт своим трудом. Содержать такой дом и галерею непросто.
Очаровательный, доброжелательный муж Вит, обожает детей, моложе Лили на 12 лет.
Очень галантен — врач, классический гомеопат. Страстный любитель музыки, конечно
немецкой. Всё время напевает или насвистывает арию из Весёлой вдовы, Легара или
Страсти по Матфею Баха, у Вита тенор и взъерошенные волосы, стоящие вверх, он такой
Папагено из Волшебной флейты Моцарта.
Лиля тоже
персонаж вполне сказочный — весёлая фея рубинов. Ей очень идут все розово-красные
цвета, она изящна, зато у Мишеля бас и он обещает быть высоким и стройным. Ребекка
в свои 5 лет очень стеснительна, залезла под стол, думая, что её не видно,
тайно наблюдает за мной. Я читаю книгу Андрэ Моруа про Голландию, она видит, что
я не опасна, на неё внимания не обращаю никакого, скоро вылезла из-под стола, сидит
на диване напротив меня и слушает что-то интересное в наушниках, хорошенькая маленькая
фея. Словом Ганс Христиан Андерсен. Всё похоже на сказку, даже слишком. Вечером
на улицах ни души. Утром раньше всех в городе появляются хозяева собак со своими
питомцами, собак много, они дружелюбны. Голландцы боятся пожаров, наводнений и чумы,
а больше ничего, оттого они так спокойны. Я в Амстердаме.
Утро 27 марта,
вторник. Красота немыслимая. Начать с того, что Закирова сняла для меня апартаменты,
ну я думаю чердачок какой-нибудь. Но это дворец на берегу канала в центре. 5 этажей
+ чердачок с окошком. Я на третьем этаже 100 кв. метров. Три дивана в терракотовых
тонах и тёмно голубой ковёр.
<…>Вчера
мы приехали через Гаагу в Амстердам, поселившись в этом доме № 864, пошли в музей
смотреть «Ночной Дозор». Вернее в музей я пошла одна, а Лиля уехала в Гаагу за Витом,
у него там врачебная практика. Основное здание музея на реставрации много лет. Небольшая
экспозиция выселена в здание неподалёку. Когда работ не много, можно сосредоточиться
на 5-6 работах. Франс Хальс, Вермеер Дельфский и конечно Рембрандт.
Никакая
репродукция не даёт представления о великом искусстве. Вокруг этих трёх мастеров
были, казалось такие же художник — почти, внешняя форма не так уж отличается, но
эти гении, а те посредственность.
Как это
написано?!
Особенно
Рембрандт. «Ночной Дозор» в отдельном зале, освещён несильно, ради этого стоит приехать
в Амстердам. Голландские художники Иераним Босх, Питер Брейгель — цвет Голландии
её земли, дыхание, пейзаж, небо, каналы, катки, зимой это сплошной каток, хотя сейчас
теплеё и не всё замерзает. Голландцы любят искусство, вкладывают в него деньги,
покупать картины у них в привычке. Вечером все окна открыты и вы видите картины,
скульптуру, они этим гордятся.
<…>Сегодня
была в музее Ван Гога. Он перешибает всё доселе увиденное. Я всегда считала его
лучшим в мире, но теперь ещё больше в этом убедилась. Как много он подарил миру,
но мир вокруг него от него отвернулся, ничего не поняв. Я думаю, что и сейчас по-настоящему
его ценят единицы, но в музее толпы. Как всегда японцы, американцы, русской речи
я не слышала. Работал он всего 5 интенсивных лет с 1885 по 1890-й год
до своей смерти. Сделал невероятно много. Каждая работа — откровение, истина, никакого
искусства в смысле навыка, умения, всё как в первый раз. Ранние работы 81, 82 года
копии Милле. В отдельной экспозиции на третьем этаже Поль Гоген, Боннар, Тулуз Лотрек,
Эдуард Мане, Синьяк и другие.
* * *
Музей
современной архитектуры. Скромный с виду, внутри устроен хорошо.
Напитавшись
Ван Гогом, а он входит к вам в кровь, вышла из музея, чуть погуляв по городу, села
на пароход, который делает круг по каналам Амстердама, выходит в реку Амстел и озеро,
а дальше Северное море, ну так далеко мы не зашли. С воды очень красиво. Как довольно
большие пароходы проходят под низкими мостами, не задевая опор, ювелирная работа.
Голландцы
гении инженерии. Дамбы, шлюзы, живой хронометр истории. Поначалу Амстердам был крохотный,
построен на осушенном острове, болоте, обороной служил канал, затем он всё прибавлял
по кругу, как луковица, строился новый квартал окружённый каналом. Каналы расположены
по городу крестообразно. В Амстердаме 1600 мостов. Я сейчас была свидетелем
как пяти минут хватило на подъём и спуск моста для прохода грузового суда через
Амстел. На 700.000 жителей приходится 600.000 велосипедов. Все гоняют
быстро, велосипеды простые, без скоростей, работают ногами, иногда молодая мамаша
гонит на велосипеде, спереди коляска в ней двое детей и даже не маленьких. Город
ровной поверхности, но все мосты горбатые. Здесь они скорость прибавляют. Девушки,
как амазонки и даже на высоких каблуках. Весь город мощен кирпичом.
Когда
испанцы прогнали евреев, многие поселились в Голландии именно в Амстердаме, им выделили
остров, он всё время затапливался, но евреи укрепили его всяким мусором, сейчас
это центр города, здесь дом Рембрандта Ван Рейна. Сегодня я нашла его, но пришла
слишком поздно, тут всё закрывается в 17 часов. У них, видите в 18 ужин
и это святое.
Разыскивая
дом Рембрандта набрела на блошиный рынок, наряду со всяким барахлом. Индонезийцы
торгуют тут своими заморскими товарами, красивый текстиль и лазуриты, ослепительно
синие, пройти мимо невозможно, легко сторговавшись, купила две пары бус. Исколесив
сегодня город вдоль и поперёк, если понять схему всё так близко. Оказывается, Нью-Йорк
основан голландцами, то есть Манхеттен устроен так же, только вместо каналов улицы.
Здесь все курят и никто с этим не борется. Самое удивительное . когда молодые господа
в чёрных костюмах и белых рубашках, при галстуках и с дипломатом в руках едут на
работу на велосипедах, а господа постарше, все похожи на Андрея Красулина, приеду
напишу его портрет в голландской шапочке, как у Иеронима Босха. Когда мы ехали на
пароходе, дают наушники с переводом по-русски, так вот нам сказали, что Амстердам
столь демократичен, что можно насчитать 200 национальностей, я думала в мире
столько не найдётся. Наш капитан великолепный седовласый голландец, но навстречу
нам в капитанской рубке абсолютный Отелло, совсем тёмно-лилового цвета. Пожилые
дамы все как одна любят красивый красный цвет. Я приехала в красном кожаном пальто,
вписавшись в их колорит.
8.15 вечера
сумерки, зажигаются огни в домах. Никто штор не задёргивает, свет отражается в каналах.
Жаль, что в воде много мусора, но украшают птицы, утки, бакланы. Толстые чайки с
громадными крыльями, и так смешно наклоняют головы вбок, как скульптуры неподвижно
сидят на сваях, торчащих из воды. Сваи чёрные, птицы белые с чуть серыми спинками.
Мне раньше
это никогда не приходило в голову: Таня Назаренко в каких-то работах перекликается
с Босхом, интересно — она это делает сознательно, или это её натура, видение мира.
<…>Во
вторник дом Рембрандта нашла, но он закрывался. В среду пошла к 10 утра и
это хорошо, была почти одна, затем народу стало много. Дом этот у Рембрандта отняли
за долги в 1659 году со всем скарбом, и поэтому есть точная опись всех предметов.
При организации этого музея их собрали в точности. Где Рембрандт прожил последние
10 лет? Похоронен в братской могиле неподалёку. Первый этаж кухня и маленький
дворик, это полуподвал с улицы. Второй этаж парадный. Две комнаты с красивыми каминами,
много картин не его конечно. Здесь Рембрандт продавал свои картины и своих учеников,
третий этаж — мастерская, всё стоит как 350 лет назад. На этом же этаже Кунсткамера,
собрание редкостей; африканские, греческие раковины, панцири больших черепах, скелеты,
скульптуры и. т.д. Сохранилось зеркало глядя в которое Рембрандт писал автопортреты.
В музее
в Гааге потрясающий автопортрет 1669 года в год смерти. 17 век расцвет
искусства в Голландии Золотой век.
И тем
не менее как отличаются Рембрандт Ван Рейн, Франц Хальс и Вермеер Дельфский. В Гааге
это особенно видно. Вермеер Девочка с жемчужной серьгой и пейзаж. Этот пейзаж я
никогда не видела. В книгах ничего похожего. Это просто информация, где что находится.
На самом деле мурашки по коже от Вермеера и Рембрандта.
Рембрандта
в Гааге много, два зала. «Анатомия доктора Тульпа» громадная работа во всю стену,
Автопортреты 1629, 1636, 1669 годов, «Сюзанна» 30 года, «Андромаха»,
«Еврейская невеста», «Симеон и Мария с младенцем «, на эту тему две работы. В целом
работ 10-12, завораживает. Музей небольшой тем он и хорош. Конечно, Малые Голландцы.
Из музея
поехали на Северное море. Погода испортилась, холодно, ветер. Море бледно серое,
на берегу открытые кафе с ультрамариновыми зонтами и плетёные кресла с подушками
такого же цвета. Вспомнила картины Наташи Нестеровой, очень похоже. Мы пообедали
в закрытом стеклянном кафе очень вкусной свежей рыбой. И обратно, почти в московской
пробке вернулись сначала в Хёйсден, а затем в Дембос.
<…>
Ван Гог
ищет жалости к тому существу, что прячется за отталкивающей внешностью, личностью.
Сумеет ли Бог и искусство спасти его из этой клетки. Ван Гог — самый христианский
художник. Ему так много было дано, человек не в силах это выдержать, он надорвался.
Мир кричал вокруг него, он не выдержал этого крика, шума, неразделенности, только
брат Тео в него верил.
* * *
30 марта
в пятницу в последний день моего пребывания в Голландии, вместо Брюсселя мы поехали
в дом, где родился Ван-Гог. Оказалось это не близко от Хёйсдена. Мы даже пересекли
границу с Бельгией. Место называется Грот зюндерт, Северный Брабант. Дом почти не
сохранился, только фасад, но осталась церковь, в которой священником служил отец
Ван Гога. Церковь наверное XVI века, вокруг погост, маленький огород с огородными пугалами,
в открытой галерее инсталляция «Едоки картофеля», вся сделанная из картошки, и атмосфера
создана такая же как у Винсента Ван Гога. Это трогательно. Внутри дома-музея с голубыми
интерьерами выставка Арт Деко. Внизу кафе, сели пить кофе, вид в сад через стеклянную
дверь совсем Вангоговский.
Лиля взяла
большую книгу о Ван Гоге, и вдруг обнаруживаем, что 30-ое марта день рождения Ван
Гога, мы приехали случайно в этот день, а ведь похоже на провидение. Для меня это
важно.
Очень
похолодало, вчера было + 16 , а на солнце и того больше, молодёжь в Амстердаме
загорала. А сегодня + 6 холодно, ветер и серое небо. Вернулись в Хёйсден без
происшествий<…>.
* * *
Я писала,
хоть отчасти соблюдая хронологию событий в моей жизни.
Но теперь
так отошла от этого, что не знаю как вернуться в прошлое. Это непросто.
Девяностые
годы были плодотворны. Я смотрю по своей книге, сколько было написано работ, выставки,
роспись храмов, написание икон. Тарусская жизнь, работа бок о бок с Комелиным, некое
продолжение друг друга, он меня собирает, организует, но не щадит в оценке. Толя
так гневно хмурит брови, глаза чернеют, и по затылку даже видно, что я сильно промахнулась
в своей работе, что-то не так. Всем кажется, что я работаю очень легко, да нет,
бывает такая пустота, думаешь всё, ничего больше не сделаешь, не придёт видение,
особенно весной, ждёшь чего то нового, не хочется повторяться, это ожидание бывает
тягостным, главное не пропустить, услышать, подставить голову под удар, что бы не
мимо.
Когтями
разрывая облака,
Он камнем
пал, где замок был Тамары.
* * *
<…>
Я неравнодушна
к балету — это фамильное. От воспитания никуда не денешься. Суламифь Мессерер, Ольга
Лепешинская, могла сделать не 32 фуэте, 50 в это же самое время в Дон
Кихоте Минкуса, в роли Китри. Майя Плисецкая, необыкновенна хороша по рисунку прыжка,
совсем другая Екатерина Максимова. Васильев в паре с Максимовой уступал ей, служил
чуть вторым планом, с другими балеринами он разворачивался. У нас дома масса дореволюционных
фотографий, Кшесинская-1, Кшесинская-2. Гельцер, Рославлева — Императорский балет,
конечно Анна Павлова. Анна Павлова в роли Жизели с дарственной надписью моей бабушке,
1906 года. Уезжая за границу навсегда, Павлова подарила свой портрет бабушке
на память.
100 лет
назад, всего каких-то 100 лет, была совершенно другая эпоха, красивые женщины
в шляпах в длинных платьях с тренами, подол платья волочился по земле, надо было
обязательно ездить в каретах.
Я им не завидую. Женщины многого добились в своей
свободе, есть плюсы и минусы. В юности я обожала наряжаться в бабушкины платья,
длинные, сложные, тем паче, что они мне были впору, с возрастом это прошло вовсе.
Эти множество крючков, затянутые корсеты, тяжесть самого платья. Свобода выбора
в одежде это удовольствие, независимость и творчество. Носи что хочешь.
<…>
«Я ощущаю в себе, силу, которую
должен развить, огонь, который должен не гасить, а поддерживать, хоть я и не знаю
к какому финалу это меня приведёт, и не удивлюсь, если последний окажется трагический».
«Мы живём не для счастья, но всё таки должны постараться его заслужить». У Винсента
Ван Гога потрясающая наивность сочетается с высшей степенью образованности, глубочайшей
подлинной верой, безмерной добротой, болью сердца за обездоленных, серьёзной тщательностью
в работе художника; всё по максимуму. Он всё время разбивается о скалы, вновь копит
энергию, противостоит обывательщине, пошлому мнению, у него нет никакой защиты от
окружающего цинизма и лжи. Во всём величайшая битва и сражение, он Дон Кихот — воплотившийся
в своих работах, бьётся и не надеется на удачу, но верит в своё предназначение.
Он ничего не сделал для выгоды, да и не сумел бы. Он дико страдал от предательства
«доброжелателей», коих смелость и энтузиазм в поддержке Ван Гога оказались такими
же недолговечными, как вспыхнувшая солома. Нравственное величие Винсента Ван Гога!!!
Нравственное величие в искусстве, которое сплошь и рядом уступает «величию« материальному.
«К гибели ведёт широкая дорога, к спасению идут узкой тропой». Это всё из писем
Ван Гога. Как он искал хоть какого то места, которое обеспечило бы его — безуспешно.
Он слишком честен, чтобы иллюстрировать журналы на злобу дня, ему это не подходит.
Ван Гог словами Золя определяет время «триумф посредственности», как ничего не меняется
в этом / лучшем из миров\. Ван Гогу нравилась пословица «Как станет хуже некуда,
так и на лад пойдёт». У него как то на лад в быту ничего не шло.
* * *
Читая
письма Ван Гога, нахожусь под впечатлением его личности, как он сражался за своё
видение мира, и как его уничтожали, оскорбляли, бедствиям не было конца. Он не перед
кем не склонился, ничего не делал наполовину, он был художник 24 часа в сутки.
И когда писал письма Тео, часто объяснял почему он поступал так, а не иначе. Все
его пытались научить, он не поддавался. Сопротивление всему миру, сколько силы,
и твёрдая уверенность в выборе. Служители церкви, священники считали своим долгом
бороться с ним, обещая ткачам деньги, лишь бы они не позировали Винсенту. А ведь
Ван Гог самый христианский художник, как они были слепы. Пусть бы им не нравилось
как он это делает, но что бы не допускать и мысли о написании бедняков, он же писал
с глубоким состраданием. Это его проповедь в искусстве, его кричащая проповедь.
«Я всё
больше прихожу к убеждению, что о БОГЕ нельзя судить по созданному им миру: это
лишь не удачный этюд. Согласись, любя художника, не станешь очень критиковать его
неудачные вещи, а просто промолчишь. Но зато имеешь право ожидать от НЕГО чего то
лучшего.” Дальше Ван Гог говорит о том, что даже этот неудачный мир стоил ТВОРЦУ
больших усилий, и что такие ошибки совершают лишь мастера и лучшее утешение, что
ТВОРЕЦ сумеет взять реванш. Придётся принимать землю, такой какая она есть и утешаться
надеждой, что мы увидим нечто лучшее
в ином мире.
Тем не
менее Винсент настолько интенсивно работал, при постоянном безденежье и ухудшающемся
здоровье. Но всё время надеясь, что кризис пройдёт и наступят лучшие времена. Он
мечтает о том, чтобы продавались его работы хотя бы по себестоимости, знал бы он
сколько стоят они сейчас, и какие деньги делают на имени бессребреника Ван Гога.
Он верил,
что такие художники как он и Гоген ещё пробьются, он конечно был прав, и его картины
остались миру путём его ежедневного самоубийства. Хотя он по-своему был счастлив,
ведь ему так много было дано, и столько сил для осуществления и Веры.
Наконец
Ван Гог выбрался к морю, он так мечтал об этом. Подробно пишет о своих впечатлениях,
о цвете моря, о деревне Сент-Мари, делает рисунки, пишет этюды. // Подходит ко мне
красивый жандарм… Люди здесь хорошие, даже у кюре вид порядочного человека…
\
* * *
16 апреля.
Понедельник. Часто совсем не знаешь как поступить, просишь подсказки, не ведаешь
как закончить работу, а может она уже закончена, пытаешься услышать, напрягаешься,
обостряешь зрение, слух, полон нерешительности, а иногда всё само собой получается,
и без сомнений. Нет никаких рецептов, ни на сейчас ни на будущее. Конечно что то
накапливается, прибавляется, когда оглядываешься назад. Но это не служит утешением
сейчас. Каждый день неповторим.
Закончилась
Страстная неделя. В пятницу
лил дождь целый день, мрак, я писала до двух часов дня, черно-коричневую работу,
определённо мрачную. Затем пошла на службу Вынос Плащаницы и чин Погребения, длительность
службы 5 часов, даже не заметила. Казалось, что дождь будет идти всегда. Все
священники в чёрных облачениях с серебром, только у отца Глеба фелонь чёрная с золотом.
На следующий день в Субботу солнце, Жёны Мироносицы у Гроба Господня, все священники
в белых облачениях. Как сакрален, эмоционален цвет. Содержателен, изобразителен.
На Пасху все в красном и прихожане — красное с белым, очень торжественно и погода
благоприятствует.
* * *
5 ноября
1817 года в городе Бофоре произошло бракосочетание капитана 23 артиллерийской
роты, расквартированных во Франции русских войск, Вильгельма Михайловича Лаппа-Старженецкого
с местной уроженкой Генриеттой Церкулой Дерикур. Спустя год у супругов родился первенец,
названный Павлом. Воспитание и образование получил в школе гвардейских подпрапорщиков.
По окончании курса его направили в Преображенский полк, а через три года перевели
в Лейб-гвардейский Литовский полк. В 1845 году Лаппа-Старженецкий получил
направление в отдельный Кавказский корпус. Участвовал в экспедициях против горцев.
Участвовал во множестве боёв и схваток с кавказцами. В июле 1845 года Павла
Вильгельмовича назначили командиром 5-ой роты Егерского князя Чернышова полка. В
составе полка они совершили знаменитый рейд из Андии в село Дарю. Это был непрерывный
шестидневный бой, атаки горцев не прекращались. Полк прибавился через их засады.
5-я рота шла в авангарде. Ружейным огнём и штыками рота прокладывала путь полку.
Прадед был громадного роста и солдаты всё время видели перед собой его могучую фигуру.
На шестой день он получил пулю в левое предплечье, но остался во главе роты до конца
перехода. за проявленное мужество был награждён орденом Св. Анны 3 степени,
за храбрость. Он достаточно быстро дослужился до чина полковника. В январе 1854 года
Павел Вильгельмович вышел в отставку. 24 января 1855г ода Лаппу отправили
в Нижегородскую губернию на должность старшего полицмейстера. Там он порядок навёл
довольно быстро. Он в одиночку справился с задачей, которая оказалась не по плечу
усиленному наряду полиции и казаков, усмирив драку русских с татарами близь мечети,
одними кулаками. Он вышибал зубы правому и не правому, его прозвали \ дантистом\.
Он воспитывал ямщиков и извозчиков, не снявших шапок при его приближении, он одной
рукой сдёргивал с козел, встряхивал и на полном ходу швырял жертву на мостовую.
Известный актёр А.П. Ленский, весьма не любивший Лаппу, говорил, как в санях проносился
по ухабам военный, завернувшийся в шинель с бобрами и с широкими плечами, так что
его плечи равнялись в ширину саней. Но Павел Вильгельмович не только сворачивал
скулы и выбивал зубы. Когда Павел Васильевич Анненков выкупил права на издание сочинений
А.С. Пушкина, и для издания потребовались немалые деньги, Лаппа, т. е. его полицейские
распространили среди ярмарочного купечества билеты на будущее издание по 12 рублей.
Нужная сумма была собрана и с 1855 по 1857 год П.В. Аненков сумел издать
всё, написанное Пушкиным.
Довольно
скоро Лаппа стал первым лицом Нижнегородского театра. Ещё прадед страстно любил
тушить пожары. Как только раздавался пожарный набат П. В. мчался на паре своих знаменитых
серых, к месту пожара. Всеми действиями командовал он сам, и горе тем нерадивым
пожарным, которые там появлялись позже него. Родовой дворянин не слишком любил свои
прямые полицейские обязанности. На роль Шерлока Холмса он не претендовал. Вероисповедания
П.В. Лаппа-Старженецкий католического, имел ордена Св. Анны 2 и 3 степени
с бантом, Св. Станислава 2-й степени с императорской короной, имения ни за
собой, ни за женой Екатериной Мессинг, немецкого происхождения, не имел. Дети; Александр,
впоследствии, действительный статский советник, губернатор Тобольска, вице-губернатор
Вологды, 1849 г.р. Владимир, уйдя из гвардии, он занял место полицмейстера
Мариинского театра, со временем перешёл на должность управляющего Большим театром,
Георгий, мой непосредственный дед, инженер путей сообщения, действительный статский
советник, и две дочери Софья и младшая Надежда, вот её в старости я помню, ух крутая
была бабушка, просто Дама Пик, очень образованная, работала в Эрмитаже, дожила до
90 лет и умерла впоследствии того что вывалилась из трамвая, сломала руку
и плавно умерла. Дралась в старости. У меня висит её портрет, была красавицей. Моя
мама Тамара очень похожа на свою бабушку Екатерину Мессинг.
У нас
дома есть её портрет написанный акварелью в середине ХIХ века.
Ну всё. С этими родственниками покончено, больше никого мучить не буду. Но мне кажется
они заслуживают внимания.
После
17 года носителям этой фамилии пришлось несладко. Расстрелы, лагеря, ссылки,
обыски, конфискация всего имущества. Как бабушка что-то спасла? Особенно документы,
фотографии, что было небезопасно. Остался полный послужной список прадеда. Он мне
понадобился для Новодевичьего кладбища, в доказательство своего родства.
* * *
С именем
Шевченко связана история моего прадеда Павла Вильгельмовича Лаппа-Старженецкого,
который в Нижнем Новгороде был старшим полицмейстером.
Это был
1858 год. Из дневников Шевченко видно, как суровый гвардейский полковник,
удивительно сострадал к судьбе бывшего государственного преступника, приехавшего
в Нижний Новгород. Была опасность, что Шевченко могут вернуть в место ссылки, Лаппа
без раздумий отправил рапорт в Петербург о внезапной «мнимой» болезни Кобзаря. Они
были в тесной дружбе. Лаппа был приглашён на прощальный обед отъезжающего из Нижнего
Новгорода Шевченко. Там были лишь самые близкие Нижегородские друзья.
* * *
Тарас
Григорьевич Шевченко из крепостных. Был выкуплен за 2.500 рублей у украинского
помещика усилиями Жуковского, Венецианова и Брюллова. Брюлов написал портрет, который
был продан ровно за эту сумму, требуемую за крепостного Шевченко. Получив вольную
в 1838 году, Шевченко закончил Академию Художеств в Санкт-Петербурге в классе
Брюллова; мой отец как раз преподавал в этой мастерской и сильно недолюбливал Тараса
Григорьевича. Во-первых потому что забрали часть мастерской, в качестве мемориального
угла, и потому, что гости с Украины приезжая падали на колени и целовали пол и отец
говорил «Я не знал, как себя вести в этом случае, я же оставался стоять». Что касается
Тараса Шевченко, он был очень талантлив, и Писатель и Художник, и даже псалмопевец.
Но жизнь ему сломали, забрили в солдаты на 10 лет, почти сразу после окончания
Академии, запрещали рисовать. Он был слишком вольнолюбив, не вписывался в рамки,
рано мечтал о независимости христианских государств; Сербии, Польши, Украины, России,
поплатился за свои взгляды. Но последние годы ему было позволено жить в Петербурге,
о чём он и мечтал. Это время Чаадаева, объявленного сумасшедшим.
* * *
Крылов
в Эзоповских баснях выглядит вполне невинно. Чаадаев незаурядная личность, Солженицын
о нём сказал, что де никому не угоден на 150 лет. Написал так написал, не
лицеприятен: о России, что мы либо крепко держимся за свои устои, а если хотим догнать
запад, то это принимает уродливые формы, то, что там уже разжевали и выплюнули,
мы подбираем с подобострастием. И сейчас эта мысль не устарела, напротив, что мешает
нам быть самостоятельными.
Многие
годы Запад ценил наших художников за социальную сторону искусства, разоблачающего
косность нашей жизни, но уже проехали это увлечение. Я никогда не верила, что у
нас всё уж так плохо, а у них всё уж так хорошо. Я думаю, всем поровну. Не может
быть, чтобы Бог так обделил нас. Вот и сейчас наши русские эмигранты, уехавшие добровольно,
всё уверены, что в России жить невозможно, что живём мы по-старому, хотят нас научить.
Пастернак
и Ахматова, потому не уехали, что не стремились к благополучию. Художнику это вредит.
Конечно, если убивают и травят тоже перебор. Но из этого складываются поступки,
противодействие. Искусство в период кризиса расцветает. А в России с кризисом всё
в порядке — у нас перманентный кризис и великое искусство.
* * *
Норвегия
Зимой
1991-92 года нас с Толей пригласили поработать, а потом сделать выставку в
центре Осло. Русская блондинка Римма, жена богатого норвежского мужа, решила делать
выставки русских художников. Продолжалось это недолго, ибо ожидаемого коммерческого
успеха это не принесло, но нам повезло. Мы прожили в Норвегии больше месяца и природа
Ибсена и Грига меня захватила. Вдобавок мы жили в предместье Осло, что давало возможность
побродить по зимнему лесу с корабельными соснами, растущими на скалистых горах.
Русскую зиму я всегда писала по горизонтали, в протяжении горизонта, а Норвегия
для меня сугубо вертикальная и Дальнего горизонта нет, если ты не на фьордах. Сильный
ветер гнёт тонкие деревья до земли, но дома построены настолько аккуратно, что огонь
свечи горящей на столе близ окна не колышется. Комелин был поражён этим обстоятельством.
Дома финские дощатые, не бревенчатые, у состоятельных на одну семью, менее зажиточные
владеют домами на четыре семьи, у каждого отдельный вход. Дом в котором мы жили
лепился к горе с сильным перепадом в целый этаж. Крыша первого этажа служила террасой
второго. Когда мы ехали в Норвегию, нам сказали там зимой тепло, как бы не так.
Очень даже холодно и сильные ветры с Северного моря, высокая влажность. В Норвегии
царит дух протестантизма. На Рождество все сидят в домах, едят свою индейку, никому
и в голову не приходит ночью идти в церковь, звонит колокол, но это оказалась запись.
Мы пошли к храму на звон колокола — никого. В Осло народ заметен, но в предместьях
редко кого встретишь, разве что в супермаркете. Я таскала Толю по лесам, он был
жутко недоволен, но приходя домой я делала работы о Норвегии. Лес, снег, скалы,
фьорды, небо. Выставка в Осло, последовавшая в конце нашего пребывания в Норвегии
состояла в основном из работ сделанных там. Толя сделал ряд скульптур в дереве.
Было красиво. Я написала портрет Риммы, она его купила.
Вчера 24 апреля вторник, Радоница
Поехала
в Новодевичий Монастырь на службу. Литургия, потом панихида. Насчитала 13 или
14 священнослужителей. Во главе иерарх церкви в саккосе, митре и с посохом
весь в красном с золотом. Церковь Успения Богородицы — так называемая Трапезная
по форме архитектуры. Свободно, прихожан немного, по сравнению с нашим Малым Вознесением,
просто воздух и покой. Вспоминала детство, бабушка водила меня маленькую именно
сюда. Тогда народу было очень много. Новодевичий, один из немногих монастырей, который
не закрывался, если не единственный в Москве. Богослужения не прерывались. Спасибо
не снесли, а идеи такие были. И кладбище осталось, теперь самое престижное. Ельцина,
как первого нового царя могли бы похоронить у Кремлёвской стены, ан нет на Новодевичьем.
Я пошла к своим; два деда, бабушка, тётя Оля и мама. Уже сухо, красиво, масса голубых
первоцветов, это голубые подснежники. Спилили засохшую берёзу, нависающую над могилой
деда Александра Павловича. Несмотря на Радоницу народу на кладбище совсем нет. Все
почему-то едут на Пасху.
Все мои
мысли уже в Тарусе, я бы там начала новый цикл работ. Жизнь там обновляется. Природа,
сельское хозяйство в умеренных дозах, цветы, небо, река, в лесу быть может, сморчки,
весенние грибы так редки.
* * *
Я думаю
о том, какая сейчас схватка за жизнь, естественный или противоестественный отбор,
как в природе, выживает сильнейший. Богатые и сильные всё могут если захотят отнять
у бедных и слабых. Надо, что бы спастись сбиваться в стаи. В одиночку никак не прорвёшься.
Звания не спасают никак. Тем более что их можно купить, добыть локтями. Сильные
страны ставят подножку в виде освободительных революций странам Ближнего Востока,
насаждают демократию, в действительности разрушая их уклад, не оставляя за этими
странами независимости. И так во всём. Я ещё поражаюсь, что мы живы, и можем работать
и хотим. Зато есть свобода мысли и вообще всякая свобода. Например печатай, что
хочешь.
За 9 лет
я издала 11 книг, от первого каталога 2003 года экземпляров осталось
уже не много. Издатель Таня Карпова. С ней мы работали над четырьмя книгами. Мой
и Толин каталоги к юбилейной выставке в МАРСе, в Третьяковской Галереи и Галереи
Манеж.
* * *
Живопись
— занятие молчаливое. Сегодня и сейчас ненавижу скульптуру, все время что-то пилится
болгаркой, как в гремящем зубоврачебном кабинете. Пытка бесконечная. Пытка звуком,
стуком, каменной пылью, словом сущий кошмар.
У Пети
Браговского работает бетономешалка, это просто умиротворяющая музыка, против Скульптурной
деятельности Комелина, Куда деваться? Сам то он этого не слышит. Я даже рисовать
не могу, села Мирное, отдохнуть на террасе — как же.
Просто
скрежет зубов, повесится можно. А посмотреть на Комелина, он с такой любовью водит
болгаркой по камню, даже не догадываясь, какую адскую симфонию он творит. Пытаюсь
переждать, может закончит, сижу в закрытом доме в дальнем углу, нервы на пределе.
Хочется рыдать громко от бессилия. Выглянула в окно, никаких перемен, весь белый
от каменной пыли, она летит клубами на сильных порывах ветра.
* * *
Если какое
то время не писал картины, то это к лучшему, начинаешь с нуля, учишься, ищешь, ползёшь
в горку. Начала сразу 13 холстов, 8 из них составляют одну большую картину,
притом последовательность холстов можно менять. Нахожусь под впечатлением писем
Ван Гога, сколько страдания, сколько энергии. Он писал всем своим существом, всею
жизнью, но потом холодным рассудком в письме излагал свой метод, задачи, успехи
и поражения. Он писатель-художник. Степень напряжения колоссальная, «В крове Бога
Небеснаго», для того, чтобы быть проводником послания, надо отдать всего себя, опустошиться,
чтобы быть свободным для наполнения, и отдачи смысла, молитва услышана, исполнена.
Это требует непомерных сил.
Ван Гог не выдержал. Он верил
и не верил в себя. Пишет Бернару// надрывался над этюдом, могу писать только с натуры,
совсем лишён воображения\ В воображении он не видит правды. Он с восторгом воспринимал
перемену места, но через короткое время всему упирался, протестовал. Страдал от
восприимчивости, по его собственному выражению. Письма Ван Гога это анатомия художника,
без тени назидательности. Ради холста и красок он во многом себе отказывал, но и
материалов для работы ему постоянно не хватало. Спасибо Тео, он присылал брату хорошие
краски. Живопись в превосходной сохранности, чего не скажешь о моих холстах, иногда
я пишу неизвестно чем, например строительными красками, что довольно быстро даёт
о себе знать. Но старые холсты, которым лет 30–40 абсолютно не изменились,
так, что можно надеяться, что сколько-то проживут.
* * *
Идёт дождь,
в большом окне японское дерево груши, она только что отцвела. Мы её так обрезали,
оставив две-три ветки, отходящие от ствола горизонтально. Груша стремится вверх,
и если дать ей волю быстро дойдёт до небес. Когда идёт дождь вспоминаю Пастернака,
пишу на память, могу наврать. Ужасный, капнет и вслушается, Всё ли он один на свете?
Мнёт ветку в окне, как кружевцо, Или есть свидетель? Дождь располагает к писательству
или к поэзии, но не к живописи, холодно, мокро, а тут сидишь за столом смотришь
в окно, тут же на столе кошка Лиза во всё вникает, вообще Лизик очень способствует
творчеству.
* * *
Когда
Комелин работает под навесом над каменными скульптурами, Лиза обязательно наблюдает
за его действиями, особенно любит, когда он сидит в шезлонге напротив своей работы,
Тут она не преминет сидеть у него на коленях и впиться от счастья когтями в ноги.
Наши кошки всегда уважали нашу профессию, а вот музыку не любили, особенно кошка
Шура. Я ставила диск, допустим увертюру к опере Леонора Бетховена, чёрная Шура смотрела
на меня так выразительно тоскливо, всё было так хорошо мы были вдвоём, а Тут Это!
— говорил её взгляд.
Недавно
для радиостанции «Орфей», меня попросили дать интервью о музыке. Что-то я там говорила,
дама ведущая эту передачу под конец сказала, «с Вами просто Неинтересно, у нас эта
рубрика беседа с непрофессионалами, а Вы!». Передача была в пятницу в 19 часов,
я не слышала, зато Петя Браговский рассказал, как я его напугала. «Я один в мастерской
вдруг слышу твой голос, я не понимаю, смотрю по сторонам, не сразу догадался, что
из радиоприёмника, там была музыка и вдруг твой голос».
Мне сказали,
что в пятницу в 7 часов вечера, когда все стоят в пробках люди слушают…
* * *
Весна. Таруса
<…>.
Весна стоит жаркая, деревья цвели, но сирень столь густо растущая по всей Тарусе
разных оттенков; от густо лилового до бледно сиреневого, особенно хороша белая сирень.
Запах одурманивающий, сильные порывы ветра.
Вспоминаю
как Ван Гог боролся с мистралем вкапывая ножки мольберта в землю. Этот ветер в его
работах, в поздних работах, написанных на юге Франции, ощущаешь кожей, он передается
нам, тот ветер 1889 года. Откуда-то берется ветер, — все тихо и как налетит
— ветки деревьев закручиваются по кругу. Как красиво выглядят стропила и начало
стройки каркас прозрачной архитектуры, и как замечательно, когда строит один человек
молча и соразмерно своим человеческим возможностям одного. Страшно, что он Комелин
сам все таскает, поднимает, но вид у него совершенно счастливый, любой помощник
только бы мешался.
* * *
Комелин
не очень-то расположен наслаждаться плодами цивилизации, когда мы были в Италии
он меня просто съел. Рим его раздражал ужасно, особенно фонтан Треви. Во Флоренции
всего слишком много, надо все посмотреть в короткое время. Наступает быстрое пресыщение.
В памяти остается монастырь с собором Сан Марко фресками Фра Беато Анжелико. Простые
аскетичные в два-три цвета. О них хочется думать. Сиена, Перуджи, Ассизи примирили
Комелина с Италией. Там хорошо очень. Об Италии столько всего сказано, написано.
Гариф Басыров перед нашим отъездом советовал в Ватикан не ходить, ничьих советов
слушать нельзя. Сикстинскую капеллу видеть надо.
Но хочу
сказать, что когда все туристы идут скопом по галереям Ватикана от античной скульптуры,
на полу галереи, куда не смотрит никто — потрясающие флорентийские мозаики. Лазурит,
малахит, яшма сильный цвет небольшое вкрапление орнамента в пол. Возможно моя фантазия,
что-то доделывает, преувеличивает, но это столь сильное впечатление отразилось в
живописи по приезде из Италии.
Замечательные
«Арабески» оставил Гоголь об Италии, он не пишет об искусстве, но об особенности
цвета, света, небесах Италии словом об Италии как о мечте, о несбыточной гармонии.
В этих «Арабесках» он художник.
* * *
Дочитала
письма Ван Гога. Да, он был «всешатаем и неколебим», слова В.В. Розанова. Он был
велик в дерзновении в тоже время такого смирения и кротости. Письма Ван Гога это
величайшее произведение, равное его живописи. Никакие искусствоведческие измышления
не дадут такого полного понимания его работ, как его собственные письма, тут уж
ничего не прибавишь, можно только исказить. Спасибо Иоганне (жене Тео) Ван Гог,
что она сохранила, датировала и издала эти письма. Бывают же умные прозорливые любящие
женщины! Винсент Ван Гог немного не дожил до своей славы, каких-то 20 лет,
думаю славу не вынес бы. Это хуже одиночества. Он был слишком честен и чист, не
для славы. Прошло более 100 лет со дня смерти Ван Гога и задачи искусства
изменились, время диктует свое отражение, но путь художника по словам Осипа Мандельштама
— путь на Голгофу, другого пути нет. И кто способен это выдержать?
© Текст: Ирина Старженецкая