Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 46, 2016
17 ноября в Московском
театре юного зрителя состоялась торжественная церемония объявления победителей
и вручения Премии имени Егора Гайдара. В этом году Премия вручалась по четырем
номинациям: «За выдающийся вклад в области экономики», «За выдающийся вклад в
области истории», «За действия, способствующие формированию гражданского
общества» и «За выдающийся вклад в развитие международных гуманитарных связей с
Россией».
В номинации «За выдающийся
вклад в области экономики» Премии имени Егора Гайдара удостоена Наталья Зубаревич, российский экономико-географ, директор региональной программы
Независимого института социальной политики.
За вклад в развитие
исторической науки в России Премией имени Егора Гайдара был отмечен Олег Будницкий, российский историк, директор Международного
центра истории и социологии Второй мировой войны и ее
последствий НИУ ВШЭ.
В номинации «За действия,
способствующие формированию гражданского общества», победителем стал Михаил
Федотов, председатель Совета при Президенте Российской Федерации по
развитию гражданского общества и правам человека.
В специальной номинации
«За выдающийся вклад в развитие международных гуманитарных связей с Россией»
Премией имени Егора Гайдара был награжден (посмертно) Шимон
Перес, израильский политик и государственный деятель, президент Израиля в
2007–2014 годах. Премия была вручена сыну политика Нехемиа
Пересу.
Премия имени Егора Гайдара
была учреждена в 2010 году. В разные годы ее лауреатами становились Евгений
Ясин, Анатолий Вишневский, Ольга Романова, Дмитрий Муратов, Светлана
Ганнушкина, Александр Гурьянов, Лешек Бальцерович и многие другие.
В этом году церемония
вручения премий была подготовлена с помощью режиссера Евгении Беркович и
актеров МТЮЗа, а также продюсерской компании «Medusa films».
Фонд Егора Гайдара
Наталья Зубаревич, лауреат Премии имени
Егора Гайдара 2016 г.
КРИЗИС И РОССИЙСКИЕ РЕГИОНЫ
<…> У нас росли
цены на нефть, в экономике становилось больше денег; однако институты не
улучшались, зато для развития бизнеса увеличивались барьеры и препоны. Но покуда цены на нефть росли, эта система как-то балансировалась… Новый кризис — медленный, но
упорный, и мы до сих пор не сможем найти новые драйверы роста. В общероссийском
масштабе кризис разворачивается на трех уровнях.
Во-первых, страдают
региональные бюджеты: уже три года они разбалансированы и испытывают очень
сильное долговое напряжение. Во-вторых, мы наблюдаем инвестиционный кризис:
происходит существенное сокращение прямых инвестиций. В-третьих, кризис
сказывается на доходах и потреблении. Наконец, в том, что касается промышленности,
реального сектора, нынешний кризис не совсем то же
самое, что раньше, — он более закрытый. Этот кризис довольно сильно
ударил по тем регионам, где уже работали модернизированные отрасли. Прежде
всего по нашему автопрому,
особенно сборочному. Спад в автопроме составил 30%,
но еще хуже ситуация с производством вагонов — минус 60%. Злые языки
говорят: мол, посмотрим теперь на «Уралвагонзавод» в
Нижнем Тагиле. Следом идут полудепрессивные
регионы — Костромская, Курганская, Псковская и Амурская области. В каждый
кризис они «проседают» и все глубже, а затем едва-едва «отжимаются».
Ну, а для кого этот кризис
не особенно чувствителен — с точки зрения реальной экономики? Назовем три
группы регионов: первая группа — современный, новый нефтегаз
(Сахалин, Якутия, нефтянка Красноярского края, Ненецкий округ). Вторая
группа — наш аграрный Юг и регионы Центрального Черноземья. Третья
группа — регионы, работающие на ВПК (военно-промышленный комплекс). Они
растут быстрее всего: 7–11%. Кто у нас сейчас в плюсе? Это, к примеру, Москва,
Тюменская область. На мой взгляд, цивилизованную бюджетную политику ведет
Ленинградская область. Интересно отметить, что некоторые бедные регионы
стараются жить по средствам, не накапливая дефицитов. В 2015 году бедной, но
честной стала Владимирская область, закончившая год с профицитом,
у них ответственная бюджетная политика. В общей сложности долг регионов и
муниципалитетов составляет 2,66 трлн
рублей — это около 3% ВВП. При этом есть регионы, которые блестяще умеют
получать федеральные трансферты. Например, республика Мордовия, «побившая» все
рекорды: ее долг составляет 165% от собственных доходов. И ведь ничего не
боятся! А дефицит по этому году — 24%. То есть Мордовия израсходовала на
24% больше, чем заработала, при этом чувствует себя хорошо.
Если же посмотреть на динамику
безработицы в российских регионах, то произошло совсем небольшое,
незначительное увеличение, но безработица не носит катастрофического характера.
Почему, ведь нам постоянно твердят: там кого-то уволили, здесь кого-то
сократили? Ответ прост. Увольнения и сокращения в России идут крайне замедленными темпами, ибо есть другие инструменты и
факторы, влияющие на рынок труда. Неполная занятость — это абсолютно легальная, разрешенная законом форма. Вы работаете часть времени — и за это получаете часть
зарплаты. Кстати, это норма для России. Мы всегда входили в кризисы через
неполную занятость. Это наш главный способ смягчить кризисные риски для всех,
это как бы наш консенсус. При этом бизнесменам, предпринимателям без разницы:
либо увольнять, либо снижать зарплаты. Государство тоже невнакладе:
у людей есть работа, протестов против сокращений нет. Но и человек доволен:
пусть зарплата стала меньше, но зато ведь его не уволили, он может еще и
подработать. То есть степень неопределенности не возросла, а послезавтра все
будет хорошо! «Мы потерпим, мы подождем» — такова позиция многих.
Принимая во внимание нашу
текущую демографию, можно сказать, что нам повезло. Сейчас на рынок труда выходит
поколение, родившееся в 1990-х годах. Известно, что в «лихие девяностые» рождаемость
упала на треть против предыдущих лет. А уходит самое многочисленное
поколение — рождения 1950-х годов. Если бы мы росли и развивались, то
надо было бы очень озаботиться этим. Чтобы хоть как-то смягчить проблему
выбытия населения трудоспособного возраста, нам потребуется иммиграция не менее
600 тысяч человек в год (сейчас у нас около 200 тысяч мигрантов ежегодно). При
таком «сценарии» к 2025 году население трудоспособного возраста в России
уменьшится на 8 миллионов (при более
неблагоприятном — уменьшение составит 12 миллионов человек). Таковы
официальные сценарии Росстата. Когда мы начнем выходить из кризиса, у нас
начнутся другие проблемы. Наконец, когда мы говорим о том, что является
«подушкой безопасности» для нашего рынка труда в кризис, надо еще вспомнить о
таком своеобразном демпфере, как огромный неформальный сектор, где
задействовано 20% населения трудоспособного возраста: сейчас это примерно 20
миллионов человек. Официально эти люди могут где-то числиться и при этом делать
статистику Росстату — ведь, по методике МОТ (Международная организация
труда), занятым считается человек, который работает хотя бы два часа в неделю в
течение последнего месяца. Что же этот кризис нам готовит? Это будет медленный,
вязкий кризис, но без массовых увольнений и сокращений. Далее — будут
«падать» регионы с неконкурентной экономикой, промышленность будет вяло
адаптироваться. Впервые у нас происходит одновременное сжатие и в рыночных, и в
бюджетных услугах. Еще год назад нам казалось, что кризис особенно больно ударит
именно по жителям крупных мегаполисов, ведь где особенно большая доля экономики
услуг. Но мы совершенно недооценили способность образованного, довольно неплохо зарабатывающего населения больших городов
приспосабливаться к «понижательным» стратегиям выживания. То есть люди готовы
съезжать с горки, даже несмотря на хорошее
образование! Если человек понимает, что выход out
для него невозможен, он начинает искать выход in —
и это всегда сводится к «понижательной» стратегии.
За рубежом журналисты
спрашивают меня: у вас в России все падает, почему же нет протестов? Потому что
нет линейной связи между динамикой экономики и социокультурным
восприятием людей. Потому что русские люди умеют адаптироваться к любым
изменениям. В адаптации же выбирают либо индивидуальные, либо малогрупповые стратегии — выживать с помощью друзей и
родственников. А «бодаться» с государством — себе дороже. Риски
коллективных противодействий в России чудовищны, результат же совершенно не
гарантирован от последствий, возможности же выбраться из любой ситуации через
индивидуальные стратегии есть всегда. Опыт жизни этому нас научил. И вот теперь
вся страна приспосабливается жить в режиме «понижательной» адаптации.
Синопсис лекции в
Сахаровском центре.