Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 36, 2013
Позиция папы Бенедикта XVI:
свобода религии и “религия прогресса”
Вероника Язькова
Критика либерализма и его достижений принесла папе Бенедикту XVI славу консерватора, “жёсткого адепта веры” 1, по крайней мере, в сравнении со своим предшественником — папой Иоанном Павлом II.
Однако что лежит в основе этой критики? В чём причины неприятия папой Ратцингером либеральной секулярности Запада? Думается, что ответ на этот вопрос следует искать в истории и характере взаимоотношений церкви и государства в период объединения Италии.
«Весь мир предстал перед его глазами, будучи собран как бы в одном единственном
луче… «Разве может человек увидеть мир как целое?»… То не небо и земля сузились, а расширилась душа созерцателя…»
Из рассказа о последних неделях жизни св. Бенедикта
Ратцингер Й. (Бенедикт XVI). Вера – Истина – Толерантность
Обновление католической церкви, начатое Вторым Ватиканским собором 1962–1965 гг. и продолженное в периоды понтификатов Иоанна Павла II и Бенедикта XVI, не привело, как предполагалось, к христианизации европейского общества. Парадоксальным образом статистика, да и сами церковные иерархи упорно говорят о “расцерковлении”, даже возврате к язычеству, поклонению новым идолам. На юбилейной литургии в соборе Святого Петра по случаю 50-летия Второго Ватиканского собора Бенедикт XVI уподобил современное состояние христианского мира “духовной пустыне” и призвал паству “возродить радость веры”.
По мнению религиоведов, причины подобного “расцерковления” кроются в нарушении баланса между традицией и инновацией в лоне Церкви — эту общую для ряда российских и итальянских специалистов точку зрения удачно сформулировал А.Юдин2. Журналисты же выдвигают аргументы в пользу “болезни” самого института церкви, доказательством чему служат истории с педофилией, “Ватиликс”, недавние скандалы с кражей папским камердинером секретных документов курии, обнародование материалов папской переписки и т.д. (исчерпывающую информацию по этому поводу даёт на страницах “НГ-религии” итальянский обозреватель Джованни Бенси). В итальянской прессе и интернет-изданиях нередко можно встретить утверждения, что церковь пользуется инструментами светской власти для упрочения своего финансового положения. Заголовки вроде “Четверть Рима принадлежит Ватикану” настолько обыденны, что уже мало обращают на себя внимание.
Какова же позиция церкви? Судя по публикациям официального органа Ватикана “Оссерваторе Романо”, церковь не молчит, предпочитая замалчиванию злободневных проблем открытость. Она отвечает на обвинения в аналитических заметках и материалах, разумеется, оставляя за собой выбор темы. Предпочтение при этом отдаётся историческим сюжетам. Такова, в частности, статья подборки Не надо искажать историю “Доллары папы против Гитлера”3, в которой затрагивается болезненный вопрос о роли Ватикана в борьбе против нацизма. Опираясь на данные британских архивов, автор статьи, Л.М.Поссати, доказывает, что папа Пий XII оказывал финансовую поддержку союзникам, вкладывая средства церкви в крупнейшие англо-американские банки. Продолжается дискуссия об “опасном молчании” Ватикана в отношении Холокоста и расистских законов.
Новую трактовку Ватикан дал и другой исторической дате — годовщине подписания Латеранских соглашений в феврале 1929 г. между Святым престолом и правительством фашистской Италии. Эти пакты определили статус католической церкви в Иитальянском государстве, признали суверенитет Ватикана. Размышляя о значении этого события, Бенедикт XVI категорически высказался против попыток квалифицировать его как “стремление Церкви или Святого престола захватить власть, получить привилегии либо выгодное социально-экономическое положение”. Эти документы, — подчеркнул папа 11 февраля 2013 года4 — заложили законодательные основы автономии церкви и государства и свободы религии в индивидуальном, коллективном и институциональном измерениях. В этом смысле (если вынести за рамки сам факт переговоров с Муссолини и ряд серьёзных уступок правительству фашистской Италии!) Латеранские соглашения подготовили почву для Второго Ватиканского собора.
Тема свободы религии, или религиозной свободы, занимает едва ли не первое место в публикациях “Оссерваторе Романо” и в других католических изданиях. Отметим, что под религиозной свободой, согласно одноимённой декларации Второго Ватиканского собора, понимается право граждан на свободу религиозного выбора, право религиозных общин беспрепятственно “учить своей вере и исповедовать её открыто, устно и письменно”, не встречая препятствий со стороны гражданской власти при избрании, подготовке, назначении служителей, свобода собраний и ассоциаций, а также право родителей определять религиозное воспитание детей в соответствии с их религиозными убеждениями5.
На практике же, — как с прискорбием констатируют нынешние церковные иерархи, — религиозная свобода граждан по-прежнему уязвима и нуждается в защите. Во многих странах удар по религиозной свободе наносит именно государство — посредством замалчивания общественной роли религии, внедрения “скрытых, изощрённых форм предубеждения против христианского образа жизни”, пропаганды таких негативных факторов современной цивилизации, как однополые браки, аборты, эвтаназия и др.
Критика либерализма и его достижений принесла Бенедикту XVI славу консерватора, “жёсткого адепта веры”6, по крайней мере по сравнению со своим предшественником. Однако что лежит в основе этой критики? В чём причины неприятия папой Ратцингером либеральной секулярности Запада? Думается, что ответ на этот вопрос следует искать в истории и характере взаимоотношений церкви и государства еще в период объединения Италии.
Отказ от теократической модели государственного устройства в ходе объединения страны с последующей ликвидацией Папской области потребовал пересмотра статуса церкви во вновь созданном королевстве. С конца 40-х гг. XIX в. и вплоть до 1870 г., когда Папская область как теократическое государство, возглавляемое папой римским, прекратила своё существование, основной ценностью в Итальянском королевстве была провозглашена свобода. К ней апеллировали все: санфедисты, либералы, не говоря уже о демократическом лагере и республиканцах. Принимая же во внимание тот вес, который в Сардинском королевстве, ставшем центром объединительного движения в Италии, возымели либералы, представляется важным остановиться именно на либеральной концепции религиозной свободы.
Собственно, что понимали тогдашние либералы под словом “свобода”? Уже на рубеже XVIII–XIX вв. этот термин трактовался двояко. Вопрос о необходимости завоевания свободы был подготовлен эпохой Просвещения и вышел на первый план в связи с преодолением “старого порядка”. С другой стороны, как доказал опыт Французской революции, которая этот порядок разрушила, вновь завоёванная свобода нуждалась в защите. Угроза исходила как со стороны поверженных, так и от тех, кто за спиной победителей стремился использовать плоды революции в собственных интересах или во имя достижения ещё бòльшей свободы. Таким образом, борьба должна была неизбежно вестись на два фронта, ибо завоевание свободы подразумевает и её защиту.
В эпоху Реставрации принципиально новой формой “позитивной” свободы стало стремление к прогрессу. В данном случае речь шла о свободе ради созидания — так называемой “позитивной” свободе для: для печати, для слова, собраний, совести и т.д. и о ее защите от посягательств извне — от экстремистов-радикалов и клерикалов приверженцев “старого порядка”. Преклонение перед прогрессом в передовых европейских странах было столь велико, что нередко принято говорить о возникновении “религии прогресса” как религии новой эпохи, последовавшей за Французской революцией.
“Религия прогресса” не обошла и Италию. Формирование итальянских либералов (М.Д’Адзелио, Ч.Бальбо, К.Б.Кавура) проходило под воздействием идей европейского — прежде всего швейцарского и французского — либерализма периода Реставрации. Отсюда “европеизм” итальянских либералов, их стремление “европеизировать” Италию. Причём под “Европой” они подразумевали Европу “прогрессивную и свободную”, под “прогрессом” — поступательное развитие общества, а под “свободой” — “позитивную” свободу, то есть совокупность всех прав человека и гражданина, не наносящих вреда согражданам (политические, гражданские свободы, свободу прессы, преподавания, ассоциаций). И прежде всего — свободу религии, включающую в себя свободу совести, культов и миссионерской деятельности. Эти требования были высказаны в предельно мягкой форме, исключавшей посягательство на католическую доктрину, религиозные чувства верующих и проповедь индифферентизма — учения, которое свидетельствовало об отсутствии всякого суждения, “уже не нападало и не опровергало, а лишь говорило: мне всё равно”7.
Влияние на оформление этой концепции оказало философское учение французских доктринёров (П.- П. Руайе-Коллар, Ф.Гизо) и спиритуалистов-эклектиков (В.Кузен), поставивших вопрос о применении теории прогресса к сфере духовной, примирении религии и философии. Попытка создать своего рода “философскую”, антропоцентристскую религию “в пределах разума”, утвердить принцип свободы и нравственности в политике, противопоставить скептицизму и материализму XVIII века новое эклектическое учение представляла интерес для приверженцев “золотой середины”, отвергавших эксцессы века Просвещения, с одной стороны, и разочаровавшихся в традиционном католицизме — с другой. В области религии принцип “золотой середины” трактовался как стремление избежать крайностей — атеизма и религиозного фанатизма.
Знакомство с трудами философов-богословов Италии А.Росмини и В.Джоберти, противников иезуитизма и религиозной косности, убеждало итальянских либералов, что в недрах самой церкви сокрыты резервы духовного обновления. Реформы, обнародованные в 1848 г. А.Росмини (в 2007 г. декретом Бенедикта XVI он причислен к лику блаженных), предусматривали образование и просвещение духовенства, переход от чуждой простолюдину латыни к народному итальянскому языку, отказ епископов от привилегий, избавление церкви от юрисдикционалистского контроля со стороны государства. Проект Росмини затрагивал святая святых католической церкви в Италии — её земельные владения, поскольку само их существование шло вразрез с главным обетом священнослужителя — обетом бедности. Ряд аспектов философии “теологического рационализма” Росмини (признание в каждом индивидууме наличия “искры божественного разума” и как следствие — проповедь неприкосновенности свободы личности) сближались с либеральными теориями и позволяли надеяться на союз с прогрессивным духовенством в будущем едином государстве.
Квинтэссенцией политической концепции премьер-министра Сардинского, а с 1861 года — Итальянского королевства К.Б.Кавура стала провозглашенная им в парламенте формула “Свободная церковь в свободном государстве”. В основе этого тезиса лежал “принцип свободы”, в равной степени применяемый как к государству, так и к церкви. Свободу церкви Кавур видел в её отделении от государства по бельгийскому образцу8. Американская модель “нейтрального” отделения церкви от государства, издавна привлекавшая Кавура, в католической Италии была неосуществима, поскольку отказ государства от признания приоритета какой-либо конфессии противоречил историческим традициям страны. Система же так называемого “враждебного” отделения с ярко выраженным юрисдикционалистским контролем государства над церковью, галликанизм и т.д. задевали самостоятельность церкви. Бельгийский вариант рассматривался как идеальный и для государства, и для церкви. Согласно этой модели, юридически находясь в государстве и будучи субъектом этого государства, церковь обязана подчиняться его законам. Это означало, что государство отказывает религиозным институтам предоставлять им средства светской власти; не признаёт за церковными корпорациями прав юридического лица и провозглашает, что в области светских отношений духовенство подчиняется общим законам государства наравне со всеми его гражданами. В духовном же плане, в том, что непосредственно касается сферы компетенции церкви, то есть преподавания, назначения епископов, отношений с верующими в процессе отправления религиозного культа, церковь автономна и независима.
После смерти Кавура в июне 1861 г. осуществление формулы “Свободная церковь в свободном государстве” рассматривалось либералами и — добавим — продолжает рассматриваться и по сей день в тесной взаимосвязи с процессом реформирования церкви, то есть как закономерный итог продвижения общества по пути прогресса.
20 сентября 1870 г., когда в Вечный город вошли альпийские стрелки короля Виктора Эммануила II, светская власть понтифика была ликвидирована окончательно. Изданный итальянским правительством Закон о гарантиях 1871 г. обеспечивал личную независимость главы католической церкви, ежегодное содержание в размере 3 млн 250 тыс. лир и право экстерриториальности папских дворцов. В ответ папа Пий IX (понтификат 1846–1878 гг.) объявил либеральному государству “моральную” войну. Он не признал закона и, укрывшись в ватиканской резиденции, провозгласил себя “узником либерального государства”.
Понтифик ревностно защищал свои позиции, полагая, что поддержание вековых традиций и, главное, сохранение Папской области как теократического государства в том виде, в каком оно было ему передано предшественниками, служат гарантией религиозной свободы и независимости церкви. В опубликованном ещё в 1864 г. “Силлабусе” (или “Перечне главнейших заблуждений нашего времени”) решительному осуждению подлежали 80 “заблуждений”, в том числе рационализм, либерализм, отделение церкви от государства, отрицание за первосвященником права на светскую власть, свобода науки и философии, взгляд на государство как на источник права, индифферентизм, гражданский брак. Вплоть до самой смерти Пий IX считал промышленный прогресс опасным для церкви. Всё это он объявил “жестокой чумой”9.
Во времена правления папы Льва XIII (1878–1903) и папы Пия X (1903–1914) отношение к либерализму и его производным (в частности, к модернизму) было острокритическим. “Те, кто исповедуют так называемый либерализм, — писал Лев XIII в энциклике Libertas praestantissimum, — преступают все границы и приходят в конце концов к тому, что не делают явного различия между истиной и заблуждением, между честностью и бесчестием”10. В 1907 году, защищая церковь от модернизма (учения, распространённого преимущественно в среде либерального духовенства), папа Пий X высказался против внедрения прогресса в лоно церкви на том основании, что вера якобы развивается по общим принципам развития человечества и, следовательно, для этой области характерен прогресс11. Долгие годы, вплоть до решения “римского вопроса” в ходе подписания Латеранских соглашений 1929 г., церковь разговаривала с поборниками либеральной секулярности на языке анафем, угроз и разоблачений.
Антилиберальная и антимодернистская католическая критика неизменно вызывала протест у итальянской либералов, которые расценивали ее как отречение от науки и свободы мысли. Любопытно, что ещё в 1863 г., за год до издания знаменитого “Силлабуса”, Италию облетело стихотворение итальянского поэта (впоследствии ставшего лауреатом Нобелевской премии по литературе) Джозуэ Кардуччи под символическим названием “Гимн сатане”. В этом гимне автор воздал хвалу свободам, объявленным “погибелью”, “чумой” и делом рук сатаны, а прогресс представил в виде паровоза — огромной машины, которая несётся по всему миру, не зная преград, во имя торжества Разума и Знания.
В наши дни образ этой гигантской паровой машины привлёк внимание Бенедикта XVI. В своей книге “Вера — Истина — Толерантность” он привёл высказывание польского философа Анджея Щипёрского: “Вероятно, отработавшая свое паровая машина Просвещения после двухсот лет полезной безупречной работы остановлена у нас на глазах и при нашем участии. Теперь пар выпускается в воздух”12. Впрочем, добавляет понтифик, “безупречной эта машина никогда не была — достаточно вспомнить о двух мировых войнах прошлого века и диктатурах, которые мы пережили”13; кризис политического разума — налицо.
Приветствуя ряд безусловных достижений эпохи Просвещения, понтифик тем не менее ставит вопрос: “Не являются ли основы европейского Просвещения, на которых покоится наш путь к свободе, ложными или, по крайней мере, ущербными?”14 С Нового времени и вплоть до сего дня, отмечает глава католической церкви, понятие прогресса было и остаётся завораживающим, “навязывается в качестве нормы политической и общечеловеческой деятельности, выступает как наивысшая нравственная квалификация”15. В беседе с немецким журналистом Питером Сиволдом папа заметил, что под прогрессом понимается прежде всего “прогрессирование знания”. Мы можем наблюдать это в технике, в изучении и использовании сил природы, мы можем восстанавливать ДНК, в сущности, мы в состоянии самостоятельно создавать жизнь16. Бенедикт XVI заявил на страницах “Оссерваторе Романо”17, что католическая церковь горячо поддерживает прогресс во имя созидания, выступает за развитие цифровых технологий, стремится занять своё место в интернет-сообществах, приблизиться к человеку XXI века посредством общения в социальных сетях, в твиттере, в блогах. В католических кругах бытует мнение, что научно-технический прогресс может дать веские аргументы против использования эвтаназии. Церковь же, однако, считает корректным в особо тяжёлых случаях, когда наркотические средства не помогают, фармакологически вводить безнадёжных больных в кому, чтобы избавить их от невыносимых страданий18.
В то же время папа Бенедикт XVI утверждает, что прогресс амбивалентен: “знание” означает “владение” (я знаю, следовательно, могу распоряжаться). Возникает вопрос: можно ли считать прогрессом возможность уничтожить мир и человеческую жизнь?19 Разумеется, речь идёт о деструктивной стороне прогресса, когда создаётся угроза основе нашего бытия. В этом отношении позиция церкви непоколебима: необходим нравственный контроль над прогрессом. А для этого, считает понтифик, нужно понять, что прогресс “распространяется на обращение человека с материальным миром, а не производит, как учил марксизм и либерализм, нового человека, новое общество”20. Человек остаётся неизменным и на примитивном, и на высоком уровне технического развития.
В одном ряду с “прогрессом” стоит понятие свободы, которое, по мнению папы, начиная с Нового времени приобрело множество мифологических черт и требует демифологизации. Он подчёркивает, что в либеральной трактовке “свобода” часто мыслится анархически, она несовместима с каким-либо общественным институтом; свобода индивида представляется высшей целью и самоцелью, становится идолом. Любые ограничения трактуются как пережитки архаических запретов. При этом нередко попирались, да и ныне попираются права самых беззащитных. Демифологизация прогресса и свободы неизбежно влечёт за собой демифологизацию понятия науки, поскольку наука как таковая не создаёт этос21. Она может быть великим благом, но может, пренебрегая нравственными законами, служить бесчеловечности, массовым убийствам, торговле человеческими органами в интересах коммерции и власти.
Цель всякой демифологизации, по мнению Бенедикта XVI, состоит в освобождении разума, рацио, от зашоренности предубеждений, от излишнего давления секулярного “автономного” антропоцентризма, предлагающего человеку освободиться от Бога и строить мир исключительно своими силами. И тут мы снова имеем дело с одним из центральных понятий эпохи Просвещения и XIX века. Понтифик убежден, что нынешняя секулярная рациональность Запада не может быть воспринята всем человечеством хотя бы потому, что “не существует такой рациональной, этической или религиозной формулы, с которой согласился бы весь мир” и которая могла бы (по крайней мере, в настоящее время) лечь в основу всемирного этоса22. Не является такой формулой и релятивизм в этике и религии, который, сомневаясь в существовании истины вообще, отказывается от её поиска, признаёт правоту за всем и каждым в равной степени. Высшие католические иерархи полагают, что подобное учение подрывает основы свободы совести и религии, открывая двери нетерпимости и насильственной уравниловке23. Не случайно поэтому они всё более утверждаются во мнении, что основной смысл веры, её содержание и нравственное учение не могут существовать в условиях компромисса24. Лишь посредством очищения разума и этического воспитания возможно создание справедливого государственного и общественного устройства, гуманизация мира, — провозглашает энциклика Бенедикта XVI “Deus Caritas est”. Универсальным, высшим выражением морального разума, не антиподом, но реальной формой свободы понтифику видится Декалог, который в основном совпадает с мудростью других великих культур25.
В отношении свободы церкви Бенедикт XVI высказывает положения, о которых в своё время мечтал Кавур и итальянские либералы эпохи Рисорджименто и которые были закреплены — уже по инициативе самой церкви — в решениях Второго Ватиканского собора лишь в 1965 году. Речь идёт о принципе “автономии и независимости церкви и государства”, заложенном после Второй мировой войны в конституции Итальянской республики; о недопустимости огосударствления церкви и слияния церкви c государствoм; об уважении церковью свободы государства; и, напротив, об уважении государством свободы церкви26, религиозной свободы духовенства и светских граждан; о свободе информации, гарантии прав человека во всём мире27 как необходимом условии развития правового общества. Понтифик не устаёт повторять, что отрицание либо необоснованное ограничение религиозной свободы граждан, через которую человек может упорядочить свою жизнь, ориентируясь на Бога, неминуемо ведёт к ограниченному взгляду на человеческую личность28.
В ходе выступления на 19-м заседании Совета министров ОБСЕ, архиепископ Д.Мамберти заявил, что право на религиозную свободу занимает главенствующее место для Святого престола наряду с другими фундаментальными свободами: свободой средств массовой информации, свободой высказывать своё мнение и обмениваться идеями, свободой в поиске и познании Истины29. Таким образом, отстаивая право человека на религиозную свободу — важнейшую составляющую свободы выбора — понтификат Бенедикта XVI заявил о своей открытости и готовности к диалогу.
В постсоборный период католическая церковь признала, что главная задача духовенства и церковной иерархии состоит в служении людям, а не в использовании против них духовного оружия. Непримиримый антимодернизм некоторых католических иерархов, приверженцев архиепископа Лефевра, расценившего Собор как “отступничество”, вынудил папу Иоанна Павла II в 1988 г. отлучить самого архиепископа и лефевристов от церкви. В январе 2009 г. Бенедиктом XVI анафема была снята.
Уподобив современное состояние христианского общества “пустыне”, папа Бенедикт XVI вовсе не считает, что религия как таковая более не востребована, что ей нужно уйти на покой. Напротив, — утверждает он, — люди сегодня, как никогда, тянутся к иррациональному, суеверному, магическому, что говорит об извечной потребности человека выйти за пределы стандартного знания, найти ответы на основные вопросы экзистенции. Поэтому возврат к религии должен произойти через переосмысление основ, через соединение веры и разума. Поразительно это внимание папы к человеческому разуму: “разум не может быть здравым без веры, но и вера без разума утрачивает своё человеческое измерение”! Однако (и вероятно, в этом заключается духовное завещание папы Бенедикта XVI) соединение веры и разума возможно лишь при условии подлинно христианского смирения и расширения кругозора разума, то есть в способности человека увидеть мир в его совокупности, воспринять его полноту, в способности к расширению души. “Мы нуждаемся, — подчеркнул понтифик, — в чём-то подобном тому, что находим у Сократа: в бдительной открытости, которая всегда начеку и заглядывает за свои границы, в новом “диалогическом” общении веры и философии”30.
Примечания
1 Богомазов В.М. Папа римский Бенедикт XVI и актуальные проблемы современности, с.130.
2 Орлова Л. Курс на обновление: 50 лет спустя. Католическая церковь и мир пожинают плоды реформ II Ватиканского собора // НГ-религии. 3 октября 2012, с.6; Богомазов В.М. Указ. соч. // Современная Европа. М., 2013, №1; Talarico G. Il Concilio Vaticano II, 50 anni dopo // L’Opinione 12 ottobre 2012, www.opinione.it/cultura/2012/10/12/talarico_cultura-12-10.aspx
3 Possati L.M. I dollari del Papa contro Hitler // L’Osservatore romano. 1 febbraio 2013.
4 11 febbraio // L’Osservatore romano. 12 febbraio 2013.
5 Второй Ватиканский собор. Конституции, декреты, декларации. Брюссель, 1992, с.440, 443.
6 Богомазов В.М. Указ. соч., с.130.
7 Котляревский С.А. Ламменэ и новейший католицизм. М., 1904, с.83
8 Cavour C.B. Discorsi parlamentari. vol. XV (1859-1861). A cura di A. Saitta. Firenze, 1973, рр.540-541.
9 Пий IX. Quanta cura — http://www.unavoce.ru/library/quanta_cura.html
10 Папа Лев XIII Libertas praestantissimum (О природе человеческой свободы) — http://www.unavoce.ru/library/libertas.html
11 Пий X. Окружное послание “Pascendi Dominici Gregis” — http://fsspx.of.by/ru/oracle/papa_pijj_x/okruzhnoe_poslanie_pascendi_dominici_gregis/
12 Ратцингер Й. (Бенедикт XVI). Вера — Истина — Толерантность. М., 2007, с. 331
13 Там же, с.358
14 Там же, с. 332.
15 Ратцингер Й. (Бенедикт XVI). Ценности в эпоху перемен. О соответствии вызовам времени. М., с.25.
16 Benedetto XVI. Luce del Mondo. Il papa, la Chiesa e i segni dei tempi. Milano, 2012, pp.52.
17 Benedetto XVI. Autenticità e verità nella cultura dei social network // L’Osservatore romano. 25 gennaio 2013, p.8.
18 Scaraffia L. Vivere fino alla fine. // L’Osservatore romano, 7 febbraio 2013, p.5.
19 Benedetto XVI. Luce del mondo, pp.52-53.
20 Ратцингер Й. (Бенедикт XVI). Ценности, с. 26.
21 Там же, с.27.
22 Там же, с. 41-42.
23 Se il relativismo si impone come norma // L’Osservatore romano, 17 gennaio 2013, p.4.
24 Баллестрем К.Г. Церковь и демократическая культура: проблема адаптации и конфликты // Вестник Европы. Том XI. М., 2004, с.180.
25 Ратцингер Й. (Бенедикт XVI). Вера — Истина — Толерантность, с.358.
26 La libertà e l’autonomia istituz
ionale della Chiesa // L’Osservatore romano, 17 gennaio 2013, p.4.27 Подробнее о решениях Второго Ватиканского собора см.: Красиков А.А. Ватикан — государство и церковь. // На перекрёстке Средиземноморья; “Итальянский сапог” перед вызовами XXI века. М., 2011, с.422; Красиков А.А. Второй Ватиканский собор в контексте отношений между СССР и Св.Престолом // Второй Ватиканский собор. Взгляд из России. М., 1997; Красиков А.А. Между двумя Римами // Государства Апеннинского полуострова на современном этапе. М.,2012.
28 Benedetto XVI. Discorso durante l’incontro con i membri del governo, delle istituzioni della Repubblica, con il corpo diplomatico. i capi religiosi erappresentanti del mondo della cultura // http://www.vatican.va/holy_father/benedict_xvi/speeches/2012/september/documents/hf_ben-xvi_spe_20120915_autorita_it.html
29 Per il riconoscimento pubblico della libertà di religione // L’Osservatore romano, 8 dicembre 2012, p.2.
30 Ратцингер Й. (Бенедикт XVI). Вера — Истина — Толерантность, с. 204, 232, 235.