К 70-летию гибели Аркадия Гайдара
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 31, 2011
к 70-летию гибели Аркадия Гайдара
«Я отвечаю за всех»
Борис Камов
Материалы
к психологическому портрету
А.П. Гайдара
От редакции
Писатель Борис Николаевич Камов на протяжении полувека самоотверженно изучал биографию и творчество Аркадия Петровича Гайдара. Он автор восьми книг о Гайдаре, составитель и комментатор наиболее полного собрания его сочинений. Спустя 18 лет Б.Н. Камов расследовал и восстановил обстоятельства гибели главного писателя нашего детства. Только что, вторым изданием, вышла его книга «Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров. Спецрасследование» («ОЛМА Медиа Групп». М., 2011, 544 с.)
По жанру эта книга — исторический детектив. Известно, что на протяжении двух десятилетий А.П. Гайдар подвергался нападкам и обвинениям в преступлениях, будто бы совершенных им во время Гражданской войны. Б.Н. Камов, сверив обвинения с документами и показаниями свидетелей, окончательно и бесповоротно опроверг ложь этих фальсификаторов, возглавлявшихся с В.А.Солоухиным.
Книга Б.Н. Камова — наиболее полное жизнеописание автора «Школы» и «Голубой чашки». В работе впервые приведены сведения и факты, о которых в прежние годы невозможно было рассказать.
Предлагаемая статья написана Б.Н. Камовым специально для нашего журнала к 70-летию со дня героической гибели А.П. Гайдара.
26 октября 2011 года исполнилось 70 лет со дня героической гибели выдающегося советского писателя, педагога и военного деятеля Аркадия Петровича Гайдара.
Внутренний мир любого человека был и остается загадкой. Мы иногда удивляемся несоответствию привлекательного внешнего облика некоторых людей и мерзостью их поступков. Всякий раз мы поневоле задумываемся, какие обстоятельства сформировали подобный склад мысли и аморальные потребности.
Но, как это ни покажется странным, гораздо труднее порой бывает понять, как сформировался хороший человек. Ведь иногда его судьбу, направление духовного развития способны определить два-три кем-то произнесенных слова. Именно о таком уникальном случае и его громадных общественных последствиях я и хочу сейчас рассказать.
Мне в жизни выпала великая удача. В годы Великой Отечественной войны я был тимуровцем. Ребенком, школьником я помогал взрослым, считая, что тем самым я помогаю фронту. Став литератором, я много лет собирал документы, а главное — воспоминания об Аркадии Петровиче Гайдаре. О нем рассказывали родные сестры, бывшие школьные товарищи, соратники по Гражданской войне, друзья-литераторы. Особенно много услышал я от ветеранов, которые встречались с писателем, участвовали вместе с ним в боевых операциях.
Мои собеседники вспоминали, что незадолго до войны Гайдар сильно пил: в результате контузии у него начался посттравматический невроз, который он переносил очень тяжело. Его близкие жаловались: временами Гайдар превращался в большого ребенка, словно пытаясь доиграть в те детские игры, которые у него отняла Гражданская война, а потом и обязанности командира Красной Армии.
Кто-то знал его очень близко, как, скажем, Рувим Исаевич Фраерман, автор книги «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви». А кому-то в отступлении, в партизанском отряде довелось провести вместе с Гайдаром всего несколько часов. И таких собеседников у меня набралось несколько сотен. Но магнитная пленка не позволит соврать. Ни один человек не произнес об Аркадии Петровиче ни одного неуважительного слова.
Более того, как раз в начале Великой Отечественной, в трагически сорок первом, когда натура человека проявлялась порою с бесстыжей откровенностью, Аркадий Петрович как солдат, как мужчина раскрылся с особенной силой. Находясь в нечеловеческих условиях, буквально в сотнях метров от врага, голодая и замерзая вместе с товарищами по тяжелому отступлению, Гайдар совершил немало отважных поступков, смог спасти сотни солдатских жизней…
Еще совсем недавно в газетах и журналах публиковалось множество гадостей об Аркадии Петровиче — командире Красной Армии. Пытаясь облить грязью личность Егора Тимуровича Гайдара, решили изобразить извергом и его деда. Однако анализ самых «сенсационных» публикаций показал: ни один факт из сотен приведенных не подтвердился. Все оказалось циничным враньем. Об этом сейчас можно прочитать в моей книге «Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров. Спецрасследование». Книга вышла уже двумя изданиями.
В свете того, как в последние годы разрушается нравственность в России, как ради личной выгоды люди совершают дикие поступки, готовы на любую подлость, — личность светлого детского писателя Аркадия Петровича Гайдара, этапы ее формирования представляют особенный интерес. Вот уж поистине перед нами пример «на все времена».
Талантливые родители
Отец Аркадия Голикова Петр Исидорович был сыном крепостного. С детства мечтал учиться. Немалыми трудами, порою голодая, он все же получил диплом учителя. Мать, Наталья Аркадьевна, была из древнего, но обедневшего дворянского рода. Окончила гимназию с золотой медалью, что давало ей право преподавать в младших классах. Соединило этих двоих людей (помимо сумасшедшей любви) желание «нести свет». И поначалу то была идеальная семья.
Они оба занимались самообразованием, читали друг другу стихи, которые помнили наизусть. В их доме много пели. К семейным праздникам, помимо других даров, готовились и подарки стихотворные. Аркадий начал складывать рифмы и сочинять стихи задолго до того, как выучился читать и писать.
Атмосферу того праздника, которая царила в семье, Гайдар позднее воспроизвел в своем прекрасном рассказе «Чук и Гек». Мать с двумя мальчишками отправляется через всю Россию, только чтобы встретить с отцом Новый год. Счастье — это когда вся семья вместе.
Почему полезно слушать маму. «Ты отвечаешь за Талочку».
Главными чертами своего характера Аркадий был обязан матери. Она воспитала в сыне стойкость и мужество, верность и любовь к Родине, что в немалой степени и определило его судьбу…
Когда Аркадию исполнился год с небольшим, в семье появилась сестренка — Наташа, Талочка. И мама объяснила сыну:
— Ты теперь старший брат. Ты теперь отвечаешь за Талочку. Чтобы с ней все было в порядке. Чтобы ее никто не обижал.
Потом родились Катя и Оля. Аркадий и для них был «старшим братом», то есть отвечал за каждый их шаг и поступок, ходил с сестренками гулять, читал им книжки. Если девочки заболевали — давал им по часам лекарство. Так у мальчика выработалась привычка: отвечать за других.
В первую школьную зиму Аркадий с друзьями пошел на речку Тешу — кататься на коньках. Лед был не особенно крепок. Покатались. Аркадий отвинтил коньки, собрался идти домой и вдруг услышал крик: «Выбирайся на берег! Выбирайся на берег!»
Аркадий оглянулся и увидел: Коля Киселев провалился под лед и пытается выбраться из полыньи. А Костя Кудрявцев и другие одноклассники, стоя на безопасном отдалении, лишь дают бесполезные советы. Между тем шансов на спасение у Коли оставалось мало. Едва он хватался за край полыньи — лед обламывался. Тогда Аркадий лег на живот и ползком добрался до Киселева. Но лед под ним треснул, и он тоже провалился и ушел под воду. К счастью, в полынье было не так уж глубоко. Аркадий схватил Колю за руку, и они побрели по дну к берегу. Так он спас товарища.
Полвека спустя об этом случае мне поведал Николай Николаевич Киселев, полковник в отставке, участник трех войн, кавалер многих боевых орденов.
— Если бы не решительность Аркадия, — сказал Николай Николаевич, — моя жизнь тогда и закончилась бы на дне Теши.
Закалка и чувство ответственности, полученные в детстве, потом не раз выручали Аркадия Петровича в трудных ситуациях.
Когда началась Гражданская война, пятнадцатилетнего подростка послали учиться на Киевские командные курсы. Учились там недолго. Получив звание младшего командира, Гайдар отправился на фронт. Однако на передовой все оказались рядовыми. Ночью командирская полурота остановилась в деревне Кожуховка. На рассвете их разбудил мощный взрыв. Вчерашние курсанты бросились туда, где уже завязался бой. Яков Оксюз, командир полуроты, был ранен. Бойцы растерялись, для них тяжелое ранение командира едва не окончилось катастрофой. Лишь Аркадий Голиков сохранил самообладание, закричал: «Вперед! За нашего Яшку!» И этот первый бой был выигран.
Вечером командирская полурота решала: кто заменит Оксюза? И хотя Голиков был среди самым младшим, но ребята проголосовали единодушно: «Хлопцы! Кто за Аркашку?» Все подняли руки. А было Аркадию в ту пору всего-то 15 лет и семь месяцев.
Как командир полка по борьбе с бандитизмом заступился за мятежников
В июле 1921 года Аркадий Голиков был назначен командиром 58-го отдельного полка по борьбе с бандитизмом. Полк насчитывал 4 тысячи человек и должен был участвовать в подавлении Антоновского мятежа. Подразделения полка уже несколько раз сталкивались в боях с отрядами Александра Антонова.
Прежде чем возглавить полк в Моршанске, Голиков основательно поработал с документами в штабе Тухачевского в Тамбове. Штабная работа помогала ему в военной службе, ибо он умел извлекать из документов в несколько раз больше информации, нежели другие. По размышлении он понял две вещи:
1. Правительство в Москве и мятежники в Моршанском уезде одинаково не могут больше воевать. С обеих сторон уже нет ни сил, ни средств.
2. Меры, разработанные командованием здесь, в Тамбовской губернии, для подавления мятежа, неверны и дуболомны. Если не предложить чего-либо кардинального, завершить конфликт миром не удастся: будет много жертв.
Сложность ситуации состояла в том, что документ, который призывал мятежников к добровольной сдаче, был составлен безграмотными штабистами, но подписал его командующий войсками Тамбовской губернии М.Н. Тухачевский. Вероятно, любой другой человек на месте Голикова промолчал бы, как вероятно, молчали другие командиры. Но Голиков никогда не забывал, что его дед, Исидор Данилович, был крепостным князей Голицыных. А это значило, что по отцовской линии он, Аркадий Голиков, из крестьян. Из мужиков. Тех самых, что держали оборону в Тамбовских лесах.
Голиков попросил Тухачевского принять его. Разговор был длинный. Кто желает знать подробности, может найти их в моей книге «Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров. Спецрасследование». А если коротко, то вот о чем шла речь. Семнадцатилетний командир полка заявил в то время одному из выдающихся военачальников революционной России, что его приказ за номером 130 от 12 мая 1921 года изначально составлен неверно.
В приказе говорилось: если участник мятежа явится с повинной, то ему гарантируют жизнь и тюремное заключение на срок не более пяти лет. «На таких условиях, — сказал Голиков командующему, — желающих выйти из леса не будет».
— Что же вы предлагаете? — спросил Михаил Николаевич.
— Если человек вышел из леса и сдал винтовку, он должен быть свободен от наказания. Без всяких оговорок. Он должен знать, что в этом случае советская власть его простит и отпустит домой.
Я опускаю подробности. Привожу только две. Тухачевский принял план Голикова к немедленной реализации. В расположение 58-го полка за короткий срок явилось более 6 тысяч бывших повстанцев из тех десяти тысяч, которые еще скрывались в лесах. Все недавние мятежники пожелали сдать свою трехлинейку только «командиру Голикову».
А.П. ГАЙДАР — И.В.СТАЛИНУ: «БУДЬ ПРОКЛЯТА ТАКАЯ ЖИЗНЬ!»
После выхода в свет в 1930 году автобиографической повести «Школа» Аркадий Гайдар сразу стал знаменитым. Но в жизни он оставался очень скромен — до застенчивости. Это было видно по неприхотливости его быта, по солдатской простоте полувоенного костюма. Сапоги и гимнастерку Гайдар носил много лет, пока его не приодела Дора Матвеевна, его последняя жена, которая стала по-настоящему заботиться о нем.
Несмотря на свою популярность, Гайдар не писал нравоучительных статей, крайне редко выступал перед публикой. При этом Аркадий Петрович четко сознавал громадность своей личности и свою особую миссию на земле.
А сейчас я произнесу ошеломляющее утверждение: Аркадий Гайдар в своей литературно-педагогической деятельности находился в состоянии многолетней полемики со Сталиным и его политикой.
Большевики во главе со Сталиным целенаправленно занимались разрушением института семьи в масштабе всего Советского Союза. Рабочих они посылали создавать колхозы, крестьян — строить заводы. Поощрялись доносы мальчиков и девочек на своих пап и мам. В газетах даже публиковались отречения детей от своих родителей, не принимавших догмы советского строя. Примером для всего молодого поколения страны, пионером-героем был объявлен Павлик Морозов, предавший своего отца.
Сталинский режим «взбалтывал» население громадной страны, разрушал прочные семьи (особенно большие, сельские), уничтожал вековечные семейные традиции. Ребенок в Советском Союзе должен был расти только в коллективе: ясли, детский сад. Затем — школа: октябрятская звездочка, пионерский галстук, комсомольский значок. Пионерский лагерь летом и собирание колосков на полях осенью. Для родительского воспитания «места и времени» тоталитарное государство уже не оставляло.
Когда Аркадий Голиков был еще ребенком, их счастливая многодетная семья просуществовала до начала Первой мировой, покуда отец не ушел на фронт. Семья пережила все невзгоды войны и революции. Никто не погиб, но вместе она уже никогда не собиралась. Мать вышла замуж за другого человека. О разрушении своей семьи, которую он так любил, Гайдар потом сожалел всю жизнь.
Личная жизнь самого Аркадия Петровича сложилась драматично. Сумасшедшая любовь и брак с Марией Плаксиной возникли еще на Гражданской войне, во время тамбовских событий. Однако брак этот распался столь же скоропалительно. Сравнительно недолго просуществовал и второй брак — с Лией Соломянской. До 1938 года Аркадий Петрович, при его всесоюзной славе и немалых заработках, по существу, не имел никакого нормального жилья.
Размышляя над тем, почему не везет лично ему и как плохо человеку, вынужденному покидать свой родной дом из-за жизненных потрясений, Аркадий Петрович пишет замечательный лирический рассказ «Голубая чашка».
В этом коротком рассказе, лишенном назидательности и дидактики, Гайдар поведал историю о том, как недавно еще вполне благополучная семья оказалась на пороге распада. Но родители и их маленькая дочка Светлана проявили сдержанность, тактичность, мудрость. А главное — добрые отношения, прикрашенные легкой иронией.
Размеры настоящей статьи не позволяют мне показать, что в «Голубой чашке», написанной и для детей, и для взрослых, Аркадий Петрович распахивал перед нами двери «школы счастливой семьи». Гайдар словно преподносил нам правила внутрисемейного поведения, которые гарантировали взрослым и детям прочность их союза в любой конфликтной ситуации на все времена.
В противовес сталинской политике разрушения традиционных отношений между мужчиной, женщиной и детьми, Гайдар постоянно доказывал своим творчеством, что в сознание и подсознание ребенка следует закладывать представления о том, что такое счастливая семья, какими должны быть отношения между родителями и детьми, чтобы уберечь любовь и нежность в доме, чтобы уметь противостоять ударам судьбы.
Вот три пункта «Семейного кодекса А.П. Гайдара» (как я его назвал) в моей формулировке:
— каждый член семьи имеет право на неприкосновенность своего внутреннего мира — если не сочтет нужным сам этот мир приоткрыть;
— какой бы поступок ни совершил член семьи (речь не идет о поведении антиобщественном), этот поступок следует обсуждать с детьми только в уважительной форме;
— ребенок видит многое, что происходит в доме; ребенок имеет в семье равное право голоса со взрослыми; мнение ребенка при обсуждении внутрисемейных конфликтов должно непременно учитываться.
Рассказ «Голубая чашка», который начался с загадочного поступка Маруси, мамы маленькой Светланки, благодаря применению этих поведенческих правил заканчивается оптимистично: «А жизнь, товарищи, была хорошая…».
Согласитесь, что за три четверти века актуальность этого гайдаровского кодекса многократно возросла.
* * *
«Наркомпросовские дуры» (так интеллигенция называла сотрудниц наркомата просвещения СССР, которым в ту пору управляла Н.К.Крупская), а также множество родителей дружно выступили против «Голубой чашки». Они утверждали, что «такие произведения советским детям не нужны». «Голубая чашка» была запрещена к переизданию. Полемика вокруг нее длилась три с половиной года. Для автора же все это обернулось обострением посттравматического невроза, который он приобрел после контузии на Гражданской войне. В связи с безостановочной многомесячной травлей Аркадию Петровичу пришлось лечь в клинику нервных болезней.
Но когда свистопляска вокруг рассказа еще продолжалась, Гайдар вступил в новую полемику со сталинско -ежовско-бериевским режимом. Дело в том, что в Москве появилось множество подростковых банд, сформированных из детей, чьи родители оказались репрессированы, были объявлены «врагами народа». Таким образом малолетние сыновья и дочери остались без всяких средств к существованию. Оклеветанный автор «Голубой (и к тому же запрещенной) чашки» решил выступить в защиту этих сирот при живых родителях.
Но как это сделать? Газеты и журналы статей на подобные темы не публиковали. Тогда Гайдар задумал написать книгу. Ведь писатель имеет право на художественный вымысел. Однако уже самый первый вариант повести мало походил на легкую беллетристику «для младшего и среднего школьного возраста».
Как раз незадолго перед тем бы опубликован указ, завизированный Сталиным, по которому к уголовной ответственности (вплоть до расстрела) дозволялось привлекать подростков в возрасте от 12 лет… Ни для кого не было секретом, что большинство советских граждан попадали за решетку в результате чьих-то тайных доносов «куда следует».
И Гайдар приступил к повести, где главному герою Сереже Щербачеву было 12 лет, то есть он уже достиг «декретного права» подвергнуться высшей мере наказания. Отец Сережи, участник Гражданской войны, храбрый военный, в этом варианте повести был арестован «по доносу»… Мало того, в повести был эпизод, когда всеми брошенный сын арестованного отца восклицал: «Будь проклята такая жизнь, когда нужно всего бояться, как кролик, как заяц, как серая трусливая мышь! Я так жить не хочу!»
Конечно, эта повесть никогда бы не вышла в свет, если бы Аркадий Петрович не прибег к одной творческой хитрости. В повести «Судьба барабанщика» перекликались два сюжета. Внешняя канва носила детективный характер. Да, отец мальчика был осужден — якобы за растрату. Оставшись один, Сережа сначала попадает в компанию мелких воров, а затем его используют настоящие враги, шпионы, которые работают на иностранную разведку. Но Сережа вовремя догадался, кто таков этот «дядя» и что это за люди, и когда они собрались бежать, он попытался остановить их с помощью отцовского маузера. В больницу, где лечат раненого «барабанщика», приезжает его несправедливо обвиненный отец. Хеппи энд.
Но в повести прослеживался и второй, как бы потайной сюжет. История злоключений Сережи перебивалась воспоминаниями мальчика о его героическом отце, когда тот еще был на свободе. Из коротких лирических эпизодов Гайдар выстраивал картину «Убийственного Времени»…
— Прощай,- мысленно говорил Сережа отцу после вынесения приговора, — сейчас мне двенадцать, через пять лет будет семнадцать. И в мальчишеские годы мы с тобой больше не встретимся.
Даже в таком, замаскированном виде повесть представляла опасность для автора, но угроза ареста не остановила Аркадия Петровича.
Начало повести было опубликовано в газете «Пионерская правда». В тот же день отрывок был прочитан по Всесоюзному радио. Малограмотным цензорам не удалось уловить потайной смысл этой чудесной повести. А взрослые рвали газету из рук детей и плакали, слушая повесть по радио. Люди надеялись, верили, что «Судьба барабанщика» несет с собою ветер перемен. «Подымайся, барабанщик!»
Однако в следующем номере «Пионерки» продолжение не появилось. Набор был рассыпан. Много позже удалось узнать, что истинное содержание повести «Судьба барабанщика» разъяснила одна дама, литературный критик. Этой даме был хорошо известен адрес почтовой экспедиции НКВД на Лубянке. Прекращение печатания какой-либо вещи, да еще в газете, по практике тех лет означало скорый визит ночных гостей. Причем арестовать могли не только автора, но и тех, кто помогал ему попасть на страницы «большевистской печати». Ожидался грандиозный судебный процесс. Книги Гайдара стали сгребать с библиотечных полок, их жгли, подобно мюнхенским «штурмовикам», когда Гитлер пришел к власти. Однако шабаш кончился, едва начавшись…
Произошло чудо. Газета «Известия» опубликовала Указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором известные писатели награждались орденами. Среди награжденных оказался и Гайдар. Список визировал сам Сталин. Детгиз тут же предложил Аркадию Петровичу заново напечатать все его книги взамен «ошибочно сожженных». Гайдар сразу получил небывало большие по тем временам деньги. Ведь каждая его книга выходила тиражом не менее 100 тысяч экземпляров. В числе опубликованных произведений оказалась и новая повесть «Судьба барабанщика».
Друг Аркадия Петровича, писатель Рувим Фраерман, узнав об этом, даже закричал:
— Сумасшедший! Ты ведь чудом остался жив! И ты что, снова хочешь положить голову на плаху?
На что Гайдар, улыбаясь, ответил:
— Должен же кто-нибудь заступиться хотя бы за детей?
Телефонный поединок с палачом
Кто-то теперь ухмыльнется: мол, можно было полемизировать со Сталиным, даже с Гитлером — при условии, что они никогда не узнают об этом. В реальности все было далеко не так однозначно. В домах высших руководителей страны дети зачитывались книгами Гайдара, так же как и в простых семьях. Знали там и «Голубую чашку», и «Судьбу барабанщика», и «Школу», и «Военную тайну» и «Дальние страны», и «Р.В.С.»… И мы в этом с вами скоро убедимся. Главное было в другом: для помощи человеку, для его спасения Гайдар был готов пойти на максимально большой риск. Однажды он вступил в телефонный, психологический поединок с самым страшным (на тот момент!) человеком в Советском Союзе — с наркомом Н.И. Ежовым.
Дело было так. В 1937 году была арестована Лия Лазаревна Соломянская, вторая жена Гайдара, мать Тимура. В 1931 -м, когда Аркадий Петрович вместе с Тимуром находился в пионерском лагере «Артек», Л.Л. Соломянская ушла к другому. Сына она потом забрала к себе. Развод для Гайдара оказался неожиданным, болезненным и унизительным. Чтобы его пережить, Аркадий Петрович уехал на год в далекий Хабаровск. А когда шесть лет спустя Соломянскую арестовали, первым об этом узнал Гайдар. Именно к нему за помощью бросилась бывшая теща.
В голове Аркадия Петровича сложился план, который в те времена не имел себе равных по психологической изощренности и бесстрашию. Гайдар решил позвонить самому наркому НКВД Николаю Ивановичу Ежову. Номер телефона удалось узнать у своего друга, бывшего сотрудника ЦК ВЛКСМ, который теперь работал на Лубянке. Звонить бывший комсомольский лидер велел после полуночи и добавил: «Ежову нравится, когда к нему обращаются: «Товарищ народный комиссар…»
В своей книге «Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров. Спецрасследование» я подробно рассказал об этом необычном телефонном состязании писателя с главным палачом страны.
Номер телефона, по которому позвонил Гайдар, оказался «прямым». Ежов сам снял трубку, но Аркадий Петрович не смутился.
— Моя фамилия Гайдар. Я писатель. Я написал…
— Я вас знаю. Моя дочка любит читать вашу «Синюю чашку». Чем могу быть полезен?
— Некоторое время назад, товарищ нарком, была арестована моя бывшая жена, Рахиль Лазаревна Соломянская… — По сосредоточенному молчанию собеседника Гайдар понял, что Ежов записывает. — Она работала на киностудии «Союздетфильм».
— Мне докладывали. Там обнаружена большая вредительская группа.
— Про группу сказать ничего не могу. А про жену могу. Моя жена, товарищ Ежов, больше всего на свете любит себя. Она никогда не сделает ни шагу, если это будет чем-то угрожать ей. Даже простым понижением в зарплате.
Ежов хмыкнул. Гайдару показалось: собеседник беззвучно смеется. К этому-то он и стремился.
— Хорошо, товарищ Гайдар. Я велю разобраться. Вам позвонят.
В детстве, занимаясь в школьном кружке художественной самодеятельности, Аркадий Петрович Гайдар любил играть характерные роли. Потом, став журналистом и писателем, Гайдар, случалось, надевал личину простоватого «ванькá». Вот и сейчас он сыграл роль, которую сочинил для себя. Судьбу бывшей жены из безжалостной и неотвратимой борьбы с «врагами народа» он попытался перевести в мещанско-бытовой план… Ежов о популярном детском писателе не забыл. На другой день в квартире по Большому Казенному переулку, дом № 8, раздался звонок. Только не телефонный, а в дверь. Пришел человек, назвался монтером, перерезал провод и унес телефонный аппарат. Сказал, что якобы за неуплату.
Ответил Гайдару палач пока еще в жанре небанального анекдота, о нем можно было рассказывать в салоне, который еженедельно собирала у себя супруга наркома. Там бывали и знаменитые писатели: к примеру остроумец Исаак Бабель. Впрочем, к тому времени почти все они были арестованы, в том числе и Бабель.
Гайдар оценил серьезность предупреждения, которое сделал Ежов, но Аркадию Петровичу нужно было во что бы то ни стало спасать Лию Соломянскую. Прежде всего ради сына, ради Тимура, которому нужна была мать. Кроме того, Гайдар продолжал любить Лию. А тут теперь еще начался и его личный поединок с наркомом Ежовым. И в этом психологическом поединке, при неравенстве сил, Гайдар не собирался уступать.
Нарком обладал безграничной (после Сталина) властью, но оставался комплексующим, неуверенным в себе человеком. Ему часто казалось, что он вошел не в ту дверь. На газетных снимках Ежов маячил где-то за спинами давно известных вождей, явно стесняясь своего присутствия. Рядом с ними он выглядел полувзрослым мальчиком, наряженным в военную форму.
Ежов казался маленьким и щуплым (рост 151 см) даже рядом с низкорослым, но плотным Сталиным. А вот Молотову (рост средний) вообще едва доставал до уха. Нарком НКВД должен был страдать от ощущения своей физической ущербности, которая лишь отчасти компенсировалась званием «Генеральный комиссар государственной безопасности СССР». Вот этой-то раздерганностью и неуверенностью Ежова и решил воспользоваться писатель.
Аркадий Петрович дождался полуночи и вышел на улицу — позвонить из телефонной будки. Еще днем он отыскал и проверил уличный таксофон, установленный на углу. Аппарат здесь был дореволюционного образца с кнопками А и Б. В полутемной будке Гайдар нажал левую — А, назвал телефонистке номер.
— Да-а, — раздался в трубке небрежный и властный мужской голос.
— Здравствуйте, товарищ Ежов, — как можно простодушнее поздоровался Аркадий Петрович. — Это писатель Гайдар.
— Писатель Гайдар, вы что, решили звонить мне каждый вечер?
— Товарищ Ежов, я понимаю, что вы очень заняты. Но мне показалось, что ваши подчиненные вас неправильно поняли.
— Что вы этим хотите сказать?!
Гайдар почувствовал, что Ежов весь напрягся — задело. Но теперь нужно было снять напряжение.
— Прошлый раз вы очень внимательно меня выслушали и обещали, что ваши сотрудники разберутся в деле моей бывшей жены. Ее фамилия Соломянская. И что после этого мне позвонят. Вы помните?
— Да, помню. — Ежов уже успокоился. — А вам, товарищ писатель, кажется, что у нас в работе только одно дело вашей жены?..
— Нет. Я готов был ждать. Но вместо звонка пришел монтер и срезал мой телефон. Я расстроился. А затем подумал: «Нет, здесь что-то не так. Не может быть, чтобы мне товарищ Ежов сказал одно, а своим подчиненным — другое». И я просто решил вам сообщить, что возникло недоразумение.
Ежов явно не рассчитывал, что Гайдар осмелится позвонить ему второй раз. И не был готов к разговору о своем лицемерии. Интонация же у собеседника была столь обезоруживающая, что нарком — подсознательно — не смог бросить трубку.
Искренность и отчаяние в голосе детского писателя задели какие-то струны в мрачной душе Ежова.
— Идите завтра на Кузнецкий мост, — велел нарком. — Там вам все объяснят. А мне больше не звоните…
О том, как Аркадий Петрович раздобыл номер телефона Ежова, мне рассказали Фраерманы. А о содержании разговора с генеральным комиссаром госбезопасности СССР в 1950 -х годах в полутемном углу редакции «Нового мира» поведал мне ответственный секретарь журнала Борис Германович Закс.
Лию Лазаревну Соломянскую освободили через несколько месяцев, что считалось событием чрезвычайно редким. Но, как недавно выяснилось, отнюдь не единичным.
Поэт и переводчик Семен Липкин в книге «Жизнь и судьба Василия Гроссмана» рассказывает, что в те годы Гроссман влюбился в жену литератора Бориса Губера, Ольгу. Женщина вместе с детьми перебралась к Гроссману. Когда Губера арестовали, вскоре забрали и Ольгу Михайловну.
Гроссман отправил Ежову письмо, в котором доказывал, что арестованная — теперь уже его жена, а вовсе Губера, и потому она не подлежит преследованию. «Казалось бы, это само собой подразумевалось,- замечал Липкин,- но в 1937 году только очень храбрый человек осмелился бы написать такое письмо главному палачу государства. И, к счастью, письмо подействовало: просидев около полугода, жена Гроссмана была отпущена на волю». А Гайдар вступил с Ежовым в прямое психологическое состязание. И тоже выиграл.
Под заголовком «Гайдар — Сталину: “Будь проклята такая жизнь!”» разговор Аркадия Петровича с Ежовым был опубликован в газете «Совершенно секретно». Стояла осень 1993 года. Статью прочитало огромное количество народу. Артем Боровик рассказывал мне, что многие известные люди поздравляли его с публикацией.
Самое любопытное, что обсуждение той статьи продолжается и по сей день. Малознакомые лица мужского пола в самых неожиданных обстоятельствах делятся со мной своими суждениями по этому поводу. И знаете, какое самое частое заявление? «Гайдар звонил Ежову, когда был пьян».
Люди с убогим интеллектом и дряблой волей даже не могут представить себе, что человек в возрасте тридцати двух лет, будучи в трезвом уже уме и здравой памяти, в прямом смысле рискуя жизнью, дважды звонил наркому-убийце ради «какой-то бабы»!
Сознательное, трагическое решение
Отзвук материнского наказа «Ты отвечаешь за…» я слышу и в том трагическом решении, которое принял Аркадий Петрович. Я говорю о его отказе лететь в Москву из осажденного Киева в сентябре 1941 года. Потом, уже в партизанском отряде, его много раз спрашивали: «Почему? Ну почему?!» Аркадий Петрович отмалчивался, но однажды не выдержал:
— Стыдно. Улететь было стыдно.
Аркадий Петрович много времени проводил на передовой, ходил в разведку, участвовал в боях. Многих красноармейцев и командиров знал по именам. Молодые бойцы говорили ему на передовой: «Мы выросли на ваших книгах». Как можно было после этого сесть в самолет и улететь? И что, оставить этих вчерашних школьников врагу, а самому спастись?
* * *
Через полгода такой истинно мужской, человеческий подвиг Гайдара повторил другой педагог и писатель, который о судьбе автора «Тимура» вообще ничего не знал.
Януш Корчак в оккупированной фашистами Польше Корчак пользовался уважением. Автор прекрасной книги «Король Матуш Т» открыл школу в еврейском гетто и ежедневно давал там уроки. Когда эсэсовцы отобрали к отправке в лагерь смерти Треблинка двухсот детей, учитель не оставил своих воспитанников и был вместе с ними до конца, приняв смерть в газовой камере.
О том, что Януш Корчак разделил судьбу своих воспитанников, известно всему миру. А вот о том, что детский писатель и педагог Аркадий Гайдар остался с окруженной в киевском «котле» шестисоттысячной армией, которая состояла из недавних его читателей, не упоминают даже военные историки.
* * *
Между тем я подозреваю, что главным доводом остаться был даже не стыд. Поскольку в Киевском военном округе еще продолжала существовать боеспособная, лучшая в Советском Союзе армия, у Гайдара возникла внутренняя решимость спасти хотя бы часть обреченных красноармейцев, четырех армий Юго-Западного фронта, окруженных фашистами под Лубнами в сентябре 1941 года. Лишь отдельные группы советских бойцов смогли прорвать кольцо и выйти к своим. Многие погибли, попали в плен.
Разговор с генералом Власовым
Вместе с брошенной армией и тысячами украинских беженцев Гайдар брел по Бориспольскому шоссе неведомо куда. Люди еще не могли поверить, что Ставка Верховного Главнокомандования уже «списала» их как «запланированные потери». Информации о том, что происходило окрест, не было никакой.
Внезапно по дороге раздался грохот гусениц тяжелого танка, который двигался со стороны Киева. На башне, в черном шлеме, блестя наградами, восседал командир. Судя по петлицам, то был генерал. Первый увиденный красноармейцами после оставления Киева.
Танк нахально громыхал посреди шоссе. Люди торопливо шарахались в стороны, чтобы не попасть под гусеницы, но в то же время удивленно и даже радостно передавали друг другу: «Власов! Это же генерал Власов! Командующий 37-й армией». Как же бойцы радовались его появлению. Значит, Родина их не забыла, не бросила. Они кричали генералу, пытаясь остановить танк… Однако Т-26 даже не замедлил ход.
…Аркадий Петрович Гайдар с детства отличался чувством собственного достоинства. Ни при каких обстоятельствах он не терял самоуважения. Когда сотни людей выстроились вдоль дороги, уступая путь танку, Гайдар вышел на середину шоссе, расставил ноги — в знак того, что с места не сойдет, и широко раскинул руки. Со стороны могло показаться, будто он собирается обнять танк.
Гайдар обладал той самой нравственной мощью, которую не смогли сломить ни ГУЛАГ, ни нацистские лагеря, ни дурацкие приказы бездарных военачальников — «взять высоту любой ценой». Это поколение выстояло и победило, и как жаль, что большинства из них уже нет в живых. Таких несгибаемых, как генерал Карбышев, таких несломленных, как герои Брестской крепости, таких не падающих духом, как защитники Севастополя, Сталинграда… Подобной внутренней силой обладали Георгий Константинович Жуков, Георгий-Победоносец, который спас Россию от фашистского дракона со свастикой на крыльях…
Танк Т-26, заскрежетав траками, остановился. Между броней и человеком с раскинутыми руками оставалось не более трех метров. Однако человек даже не шелохнулся, только опустил руки. Танк мгновенно окружили плотным кольцом. Кто оказался рядом с броневой машиной и генералом, ждали новостей, распоряжений, больше всего ожидали команды «К бою!».
— Кто вы такой? Что вам надо? — громко и грубо спросил Власов, обращаясь только к Гайдару.
— Товарищ командующий, — ответил Аркадий Петрович, — я военный корреспондент «Комсомольской правды» на Юго-Западном фронте.
— Да, я вас слушаю.
— Я хотел бы получить у вас ответ: что в настоящее время делается штабом вашей армии, чтобы привести в боевую готовность вот этих людей?..
Гайдар спросил о том, о чем Власова хотел спросить каждый, но никто не отважился. Все на дороге замерли. Решалась их судьба. Глаза генерала сверкнули яростью. Но вопрос Гайдара слышали все.
— Мой штаб, — ответил Власов, — как раз заканчивает разработку этих вопросов. Соответствующие распоряжения будут разосланы в штабы частей, где вы сможете с ними ознакомиться.
Тон ответа был таков, что исключал дальнейшие расспросы. Но заявление Власова дарило зыбкие надежды. Однако за сутки ничего не изменилось. И когда на другой день опять вдалеке загрохотал танк, Гайдар вспомнил, как внутренне подтянулся Власов, когда услышал, что перед ним корреспондент центральной газеты.
Аркадий Петрович снова вышел на середину шоссе, широко расставив руки. Танк шел прямо на него, не сбавляя скорости. Сотни людей снова замерли. Гайдар же снова не дрогнул. Танк со скрежетом остановился теперь уже в метре от писателя.
— Кто вы такой? — снова спросил Власов, будто бы не узнавая. Он опять сидел на башне — видно, ему очень нравилось такое положение.
— Товарищ генерал! Я корреспондент «Комсомольской правды». Прошли сутки. И хотел бы знать, что сделано за это время штабом вашей армии…
Власов нагнулся и что-то негромко крикнул в люк водителю. Танк заскрежетал и рванул с места. Гайдар едва успел отскочить…
На что рассчитывал Аркадий Петрович, дважды останавливая танк Власова? Что этот генерал-лейтенант изменит положение на Юго-Западном фронте? Вернет обратно оставленный войсками Киев? Конечно же, нет. Но он полагал: если Власов объединит хотя бы несколько разрозненных частей, он сумеет в каком-то месте прорвать глухое окружение. Гайдар понимал, что много народу при этом погибнет, но какую-то часть армии все же удастся спасти. А так все бойцы были обречены. Люди шагали в глубокий немецкий тыл. В плен.
Согласись Власов на такую операцию, Гайдар стал бы его умелым помощником. Но Власов там, под Киевом, главным образом заботился о себе.
Последняя войсковая операция
Что Аркадий Петрович конкретно имел в виду, разговаривая с Власовым, он продемонстрировал буквально через три дня. Гайдар прослышал, что возле деревни Семеновка есть довольно густой лес. В нем собралось от трех до четырех тысяч окруженцев. И якобы они готовятся прорвать кольцо окружения.
Гайдар нашел этот лес. В нем действительно собралось много бойцов и командиров. На пожухлой траве лежали раненые. Тут на самом деле скрывалось более трех тысяч человек. Еды не было, питались в основном кониной. Не было медикаментов. Не хватало питьевой воды. Но главное, никто не знал, что делать дальше.
Аркадий Петрович отправился в близлежащие села, нашел ребят-комсомольцев. Они увезли на подводах часть раненых. Гайдар обнаружил раненого капитана Рябоконя, который был родом из этих мест. Рябоконь подсказал, как из Семеновского леса малоизвестными тропами можно попасть на Каневщину. После этого Аркадий Петрович вместе с полковником, летчиком Александром Дмитриевичем Орловым подготовил три штурмовые группы. Ночью эти группы прорвали немецкое оцепление вокруг леса, и таким образом Гайдару и Орлову удалось вывести из леса в безопасное (на тот момент!) место три с лишним тысячи окруженцев.
В этой связи хочу привести одну подробность. Готовясь к ночному прорыву, который мог для него (как и для других) закончиться гибелью, Аркадий Петрович не забыл про раненого капитана Рябоконя, который подсказал ему маршрут. Гайдар подготовил группу молодых бойцов, которые должны были нести Рябоконя, передавая друг другу носилки, во время боя. Рябоконь остался жив. От него-то я и узнал многие детали этой операции.
После войны, когда к нему в деревню Верхнячка приходили тимуровцы, чтобы он рассказал им про Аркадия Петровича, Яков Константинович Рябоконь заканчивал свои воспоминания словами:
— Сам Гайдар нес меня на носилках!
Двойная трагедия
Из Семеновского леса Гайдар с группой окруженцев пришел в лес под Леплявой, что вблизи Канева. Вооруженные люди, которые здесь собрались, называли себя партизанами. Но лагерь больше напоминал цыганский табор. Ничего не умеющими мужиками командовал ничего не понимающий секретарь местного райкома партии, к тому же еще и бабник. Как и другие окруженцы, Гайдар понимал, что отряд в таком виде и с таким командиром долго существовать не сможет просуществует. И бывший командир отдельного полка задумал создать партизанское соединение по армейскому типу.
Главным доводом в пользу подобного проекта было то, что в селах скрывалось большое количество красноармейцев, вышедших из окружения, а поблизости ржавело под дождем немало брошенного оружия, были даже пушки. Гайдар хотел попытаться осуществить то же самое, о чем он просил Власова: собрать людей, дать им дело. В конечном счете — повести их в бой.
Степная Украина для партизанской войны не годилась. Аркадий Петрович планировал формировать свое соединение в Черниговских лесах, которые больше подходили для этих целей. Удача шла ему в руки. Аркадий Петрович познакомился с командиром разведывательной группы старшим лейтенантом И.Гончаренко. Гончаренко рассказал Гайдару, кто они и чем занимаются. Старший лейтенант тоже был читателем и почитателем его книг. Профессиональный разведчик, Гончаренко считал, что от главного детского писателя Советского Союза никаких, даже военных секретов быть не может… Группа принадлежала Главному разведывательному управлению Красной Армии. Гончаренко имел прямую радиосвязь с Москвой. Понятно, что он был в курсе ближайших партизанских планов писателя и намеревался продолжать с ним теперь уже боевую дружбу…
Гайдар планировал создать свое партизанское соединение примерно в то же самое время, что и С.А. Ковпак, и А.Ф. Федоров, будущие дважды Герои Советского Союза. Но у Аркадия Петровича было несравненно больше военного опыта. И два военных образования.
Прочитав рукопись моей книги «Сумка Гайдара», Алексей Федорович Федоров сообщил: «Лично я был глубоко взволнован тем, что Гайдар в октябре 1941 года собирался с товарищами перебраться из-под Канева в Черниговские леса и создать там партизанское соединение. Если бы Аркадий Петрович не погиб, кто знает, быть может, нам и довелось бы воевать с ним вместе или хотя бы рядом…»
Гайдар погиб 26 октября 1941 года — на рассвете того дня, когда намеревался отправиться с группой окруженцев на новое место. В последние мгновения жизни Гайдар еще успел предупредить товарищей об опасности. Аркадий Петрович вызвал огонь на себя. И четверо его товарищей в тот день остались живы. Один из спасенных, лейтенант Василий Скрыпник, дошел до Берлина. Еще один, лейтенант Сергей Абрамов, стал главным подрывником в соединении Ковпака…
* * *
Каждый народ имеет свои национальные богатства. В том числе и духовные, воспитывающие нравственность, совесть, честь. Аркадий Петрович Гайдар, человек и писатель, воплощает в себе это неисчерпаемое духовное богатство духовное. Многие его поступки — пример подлинно гражданского поведения в самых тяжелых обстоятельствах. И не только военных.
Сумеет ли Россия распорядиться этим богатством? Хотя бы по малой толике одарить им своих душевно оскудевших детей? Ведь ныне на «героев нашего времени» равняться не стоит. Просто не на кого. А ведь каждый подросток хочет быть на кого-то похожим. Брать с кого-то пример. Но перед его глазами в газетах, журналах и на экране ТВ либо «бригады», либо «менты», смелые, но духовно бедные. Либо проворовавшиеся чиновники в зале суда…
Так что же мы сегодня закладываем в души завтрашних строителей «новой России»?