Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 30, 2011
“Спасение страны” — это не моя, авторская оценка, и даже не исключительно оценка сторонников принятого тогда курса реформ, традиционно связываемого с именем Гайдара и термином “шоковая терапия”. Даже ярый противник этого курса, называющий его адептов не иначе, как предателями и компрадорами, журналист Михаил Леонтьев признавал, что “… политическое течение, которое представляет Е.Т. Гайдар, сделало главное — спасло Россию”.( См. отчет о заседании так называемого Реформ-Клуба “Взаимодействие” от 24 мая 1994 года).
Но уже за один этот факт (спасли Россию!) следовало бы поклониться “команде Гайдара” и ее последователям. Ибо он, этот факт, способен затмить, и уж, во всяком случае, уравновесить любые действительные и мнимые ошибки, за которые этих несчастных подвергают критике и поношениям со всех сторон на протяжении всех прошедших лет.
Но нет! Этот факт усердно замалчивается, выветривается из общественной памяти и общественного сознания. Что же касается “шоковой терапии”, то она, как известно, была прервана на полпути, точнее, в самом начале пути, когда в стране утвердилось двоевластие1. И потому она принесла лишь половинчатые результаты: катастрофу удалось предотвратить, то есть умиравшую экономику с трудом, но все же как-то реанимировать, однако еще долго страна оставалась в кризисном, неустойчивом равновесии между жизнью и смертью.
Надо сказать, что уже с первых шагов противники реформ не только предрекали их неизбежный провал, и не только препятствовали их проведению, но и торопились кричать на всех углах, что провал этот уже состоялся.
Вспоминается, как некоторые корреспонденты, пробежавшись второго января по московским магазинам и увидев там по-прежнему полупустые полки, только с поменявшимися ценниками, в панике закричали: все пропало, реформа не удалась! Они ведь не могли тогда знать, как сегодня будут выглядеть прилавки столичных и провинциальных магазинов, минимаркетов, супермаркетов и гипермаркетов…
Хуже, что буквально то же самое заявил уже через две недели после 2 января Руслан Хасбулатов (сегодня почти позабытый, но тогда всемогущий Председатель Верховного совета страны). Есть такая аксиома экономической науки, как понятие об инерционности экономической системы. Попросту оно означает, что принятое сегодня экономическое решение отразится на состоянии экономики и, в конечном счете, на жизни людей, лишь спустя некоторый промежуток времени — причем чем крупнее это решение, тем обычно указанный промежуток продолжительнее. Конечно, экономист Хасбулатов прекрасно знал об этом, но политику Хасбулатову не терпелось утвердить, доказать правоту всех тех, кто с самого начала этой реформе противостоял. Он назвал правительство Ельцина-Гайдара “недееспособным” и потребовал его устранения.
Есть политики, которые в то время прямо-таки специализировались на катастрофических пророчествах, призванных доказать пагубность действий Гайдара и его сторонников. Потом, когда Гайдар и большинство членов его команды были удалены из правительства, эти политики с тем же маниакальным упорством продолжали предрекать провал любых решений и действий президента Ельцина и последующих правительств (премьер-министров Черномырдина, Кириенко, Степашина и (кто-то может удивиться) даже Путина. Ведь все они, хотя и различались весьма существенно, и порой отступали от принятого курса, но все же вели дело к переходу экономики на новые, рыночные основы. Вот, например, одно из высказываний Сергея Глазьева:
“Ясно одно. Если наш подход к планированию и проведению экономической реформы не изменится — следующий виток экспериментов может закончиться экономической катастрофой, а поиск виновных выльется в гражданскую войну и распад государства” (ноябрь 1993 г.)2
Тот же автор в 1999 году, хотя всем уже был очевиден начавшийся после кризиса подъем, писал: “Дальнейший спад производства повлечет за собой стагнацию доходов населения, … углубление тенденций разрушения системы национальной безопасности, деградации социальной сферы и дезинтеграции экономического пространства страны”3
Продолжать такое цитирование можно без конца. Но вот беда: критикуемая Глазьевым “ошибочная экономическая политика”, как известно, плохо ли бедно ли, все последующие годы продолжалась, “рискованные”, по его определению. эксперименты проводились снова и снова — и все же, какими бы ни были изгибы траектории экономического развития страны, катастрофические пророчества Сергея Юрьевича, к счастью, не сбылись. Страна живет, а не “распалась”, ее экономика существует, и более того, даже неплохо развивается (и даже довольно успешно преодолела первый для нее циклический мировой кризис). Сегодня это должен признать и он сам.
Напрашивается одно историческое сопоставление. Оказывается, настроенные против реформ российские политики и экономисты вовсе не были оригинальны в поспешности своих суждений. Общепризнанный творец германского экономического чуда профессор Людвиг Эрхард подвергался подобным нападкам не только через две недели, но и, например, спустя три года после начала его реформ (хотя их результаты к тому времени начали проявляться довольно отчетливо). Профсоюзы даже угрожали всеобщей забастовкой. Это счастье для немецкого народа, что президент Конрад Аденауэр не поддался нетерпеливым и нетерпимым критикам, не отправил правительство в отставку, и они вместе довели дело до конца (по другому, напомним, поступил в свое время президент Ельцин, который при вполне аналогичных обстоятельствах отправил правительство Гайдара в отставку).
Вот, для примера, одна из инвектив, которые Эрхард в обилии цитировал в своей книге “Благосостояние для всех”:
“Экономическая политика Федеративной республики началась под лозунгом “свободного рыночного хозяйства” и “либерализации”. Весной она закончилась. Тем временем … почти все принципы и теории, которые здесь постоянно защищал федеральный министр народного хозяйства, а также и его догма, потерпели полное крушение”4.
Это слово в слово то, что бесчисленное количество раз произносили и писали оппоненты либерально-демократического курса, избранного на начальном этапе реформ в России. Нередко подобное можно услышать и сейчас. Причем в устах некоторых политиков реформаторы превратились теперь в “горе-реформаторов”, либералы — в “так называемых либералов”, а демократов и вовсе не гнушаются обзывать бранным словом — “демшиза”. (Тут требуется пояснение. Уничижительную характеристику “шиза” обычно относят к отдельным неуравновешенным личностям, которые присоединяются, как известно, к любому политическому течению. Логично было бы сконструировать и какие-нибудь “комшиза”, “соцшиза” или “сталинистшиза”. Но вот теперь оно шулерски приклеивается к известным политическим деятелям демократического толка, и это, по-моему, — просто неприлично!).
Увы, приходится признать: хотя обещанный крах экономической политики в России не состоялся, такие факты отражают высокую степень разочарования в ней, испытанного значительной частью населения нашей страны. Это не удивительно: произошел катастрофический спад общественного производства. А спад неизбежно приводит к росту безработицы, снижению жизненного уровня людей, сокращению социальных расходов, множеству всяческих иных бед. Миллионы людей действительно с содроганием вспоминают первые годы реформ, так называемые “лихие девяностые”…
Впрочем, Егор Тимурович однажды, со свойственной ему тонкой иронией, написал так:
“Линия водораздела после социализма проходит между теми, кто нашел себе место в новом рыночном мире, и теми, кто не нашел. Подавляющее большинство из тех, кто преуспел, твердо уверены, что этим они обязаны себе, своему уму, разворотливости, умению работать и использовать обстоятельства. Те же, кто не сумел приспособиться, твердо убеждены, что это, разумеется, не потому, что они безрукие, бестолковые и ленивые, — просто антинародный курс правительства не оставил им никаких шансов”.
Антинародный курс правительства… Но Россия и в подобных оценках не оригинальна и не одинока!
Вспомним: почти тридцать стран в конце ХХ века начали переход от одного общественного и экономического устройства к другому, отказавшись от централизованного планирования и управления экономикой. И, во-первых, все они, без исключения, испытали спад производства валового общественного продукта — от (в очень редких случаях) относительно небольшого, до катастрофического. Во вторых, тоже все без исключения рассматриваемые страны испытали подъем инфляции: немногие — незначительный, многие — существенный, вплоть до катастрофического, т. е. гиперинфляции. Продолжительность периода спада производства и периода высокой инфляции — очень важная экономическая характеристика тех трудностей, которые испытывались населением стран в процессе ( и в результате!) постсоциалистического перехода. Так вот, эта продолжительность оказалась очень разной. Выяснилось, что она наименьшая в тех странах, которые успешно провели так называемую “шоковую терапию экономики” — либерализовали потребительские и оптовые цены, ужесточили бюджетную политику, в ряде случаев ввели новую национальную валюту, новые нормы валютного обмена и так далее. Таковы, например, первопроходец “шоковой терапии” Польша, а также Эстония, Словакия, Словения, Хорватия и некоторые другие. Напротив, наибольшие трудности испытали народы тех стран, власти которых предпочли постепенные, “щадящие” реформы, откладывали начало реформ — и тогда спад производства начинался до них, как это произошло в Болгарии, Украине, да и у нас в России, которая, к тому же, до сих пор так и не сумела вывести инфляцию на нормальный уровень (хотя бы 4-5 процентов в год).
Оказывается, во всех без исключения странах — успешных и не очень — многие критиковали “своих” реформаторов — неудачных, неопытных, самонадеянных, “мальчиков в розовых штанишках”, а по мнению иных рьяных конспирологов, –просто агентов вражеских держав. И не задавались вопросом о том, почему и соседи испытывают такие же трудности ? Там тоже подобрали не тех?…).
Общепризнанно, например, что Польша — лидер постсоциалистического перехода. Казалось бы, реформаторы в этой стране могут гордиться своими достижениями. Но вот что пишет один из них, Яцек Куронь: “В ушах не переставая звучат слова, что “при коммуне было лучше”, что “поляки никогда еще так не страдали”, что “происходит биологическое истребление народа”, что “в Польше устроили новый холокост”, что “мы морим голодом” пенсионеров, врачей, деревенских детей”. Цитируя Куроня в замечательной статье “Детские болезни постсоциализма” (Журнал “Иностранная литература” № 10 за 1998 год), Егор Гайдар печально резюмирует: “Все это поразительно похоже на современную Россию”…
Между тем, теперь, когда та же Германия восстала из руин и превратилась в одну из мощнейших экономик мира, когда высокий жизненный уровень ее населения, еще вчера нищего, разоренного войной — проигранной войной, с ее репарациями и просто грабежами, — вызывает острую зависть у бывших победителей, — теперь в городах этой страны стоят памятники президенту Конраду Адэнауеру и профессору Людвигу Эрхарду. Тем самым, чья экономическая политика, как мы помним, “потерпела полное крушение”! Правда, там все уже, кроме историков, забыли о былых политических баталиях…
У нас — нет, не забыли. Такова уж у нас сила политической заданности, политических предубеждений. Причем противостояние сторонников и противников того курса реформ, который отождествляется с именами первого президента России Б.Н.Ельцина и особенно — профессора Е.Т.Гайдара, возглавлявшего на протяжении всего-то нескольких месяцев правительство страны, а также “идеолога приватизации” А.Б.Чубайса, в последнее время приняло новый оттенок. Сейчас чаще противопоставляются не идеи, концепции и решения, а личности. Один автор целую книгу посвятил доказательству того что Россия сделала ошибку, избрав своим президентом Ельцина, а Ельцин сделал ошибку, назначив премьером Гайдара (поправим автора — только и.о.премьера…). Отсюда, мол, и все наши беды.
Казалось бы, что верно, то верно: в начале девяностых годов страна,, действительно катилась под гору: объемы производства падали, инфляция чудом остановилась на пороге разрушительной гиперинфляции, у всех на памяти неработающие банки, финансовые пирамиды, разгул преступности, “назначение” близких к власти людей миллионерами, задержки с выдачей заработной платы и кричащая бедность оставшихся без работы…Все это было.
Верно и то, что затем ситуация изменилась. Хотя и оставались нерешенными некоторые проблемы (а когда их не будет?); все мы видели, что общественное производство растет неплохими темпами, растут реальные доходы населения, строятся атомные подводные крейсеры и сверхзвуковые самолеты (к сожалению, правда, пока не “плейеры”, не “айфоны”, не телевизоры, не биотуалеты, например, — тоже очень полезные в быту предметы; но и это, наверное, будет!). Вывод из всего сказанного напрашивается простой: прежний (Ельцинский) режим был плох (правильно Г.Зюганов и другие левые называли его “антинародным”), новый, основанный Путиным, режим — хорош, успешен.
Или еще проще и определеннее: президент Ельцин со своими реформаторами губил Россию, президент Путин ее спас.
Уверен, что многие читатели согласятся с этим выводом. Казалось бы, найдено вполне убедительное объяснение того, что произошло со страной за последние десятилетия. Все определяется личностью руководителя страны, его достоинствами и недостатками. Был плохой руководитель — в стране был спад, с хорошим руководителем начался подъем.
Но оказывается, не все так просто. При огромном разнообразии условий и обстоятельств, повсюду (за единственным исключением КНР, заслуживающим особого обсуждения) постсоциалистический переход, как мы уже обсуждали, начался со спада производства, со всеми вытекающими последствиями. И опять-таки во всех странах за спадом последовала стабилизация а дальше, наконец, наступил экономический рост — математики такой процесс изображают так называемой U -образной кривой. Различия в деталях: в глубине и продолжительности спада, в крутизне и устойчивости начавшегося после него подъема. Но уже сейчас почти все три десятка постсоциалистических стран восстановили дореформенный уровень объема общественного производства и продолжают развитие на новой, рыночной основе. Почти повсеместно растет жизненный уровень населения, для чего, собственно, все разумные реформы и проводятся.
Главное в таких исторических процессах — не выбор или смена действующих лиц. Их таланты, волевые качества, заслуги, имеют, конечно, значение — но дополнительное. Подобными процессами управляют экономические законы, столь же не подвластные людям, как законы природы. Иными словами, действует универсальная логика реформ. Развитие экономики России, как и других стран, следует этой логике. Можно спорить — много или мало полутора-двух десятков лет для того, чтобы делать окончательные выводы и оценки о результатах российских реформ. Но известно, что хотя реформы Дэн-Сяо Пина в Китае начались в 1978 году, лишь где-то в середине 1990-х годов (то есть как раз лет через 15) экономика этой страны начала наращивать темпы роста, и мир заговорил об очередном экономическом чуде — Китайском…
Из всего сказанного следует вывод, с которым, может быть, не все согласятся: пора уже передать историкам ведущуюся в журналах и газетах, в других СМИ полемику о том, правильный ли курс был избран Россией почти 20 лет назад. Пусть они в тиши своих кафедр оценивают, насколько справедливы обвинения демократов 90-х годов в “выборе западного пути” (это деликатный вариант) и “предательстве, продаже Родины врагу” (вариант более откровенный). Пора прекратить и разговоры о частностях, например, об “ограблении старушек” в результате замораживания вкладов в сберкассах — вкладов, которые, как уже давно доказано, к тому времени просто не существовали: они были растрачены, “проедены” прежним советским режимом. А также — о том, что в начале девяностых годов Россия упустила какие-то неведомые альтернативные пути спасения (действительно, предлагался ряд альтернативных программ, но ни одна из них не оказалась осуществимой). И о многих других вопросах вчерашнего дня.
Особенно важно, по моему мнению, передать историкам ведущееся в обществе обсуждение проблем прошедшей более десятка лет назад приватизации, — обсуждение, которое сегодня, по существу, сводится к требованиям передела собственности в пользу тех, кто опоздал к “дележу пирога”. При таких обсуждениях обычно начисто забывается то, что отсутствие законов (откуда было им взяться сразу, на следующий день после слома прежней государственной системы, основанной на совсем иных принципах и абсолютно неприменимых в новой ситуации законах?), как и несовершенство поспешно слепленных новых установлений, с абсолютной неизбежностью, не зависящей ни от каких Чубайсов, ведет к массовому распространению случаев, которые сегодня нам представляются беззаконием и несправедливостью.
Как бы обидно ни было тем, кто вовремя не сумел получить желанный кусочек бывшей социалистической собственности, кому просто не повезло — из-за собственной неразворотливости и инертности, или из-за пробелов в принятых тогда законах — сегодня уже поезд ушел. Надо набраться терпения и засучив рукава работать, работать…
(Чтобы меня, автора, не упрекнули: “вам, наверное, легко говорить”, сообщу, для ясности, существенный факт. Я берегу, как память, почтовое извещение о переводе… аж 12 рублей дохода, полученного за шесть ваучеров моей семьи, отданных в “привилегированный” чековый инвестиционный фонд для участников и инвалидов Отечественной войны …И это все, что я получил.)
Ей богу, сейчас все это быльем поросло. Предоставим разбираться во всем этом историкам, и давайте перестанем делать это объектом актуальных политических дискуссий!
Страна преодолела за прошедшие годы трудный путь от централизованно планируемой к свободной рыночной экономике. Этот факт сегодня общепризнан. Он проявляется и в весьма высокой доле частной собственности (по сравнению с государственной), и в выработанном за последние годы принципиально новом для нашей страны законодательстве, и в появлении пусть пока не очень большого, но активного слоя предпринимателей, порою жестко конкурирующих между собой, и в том, что некогда “деревянный” российский рубль стал свободно конвертируемым, все увереннее становится полноценной и признанной в мире валютой. Для экономиста одним из главных является тот факт, что экономика “правильно”, в соответствии с экономическим законами, реагирует на так называемые рыночные управляющие сигналы. (Для пояснения: не госплановские директивы, а изменение таких параметров, как уровень спроса, нормативы налогообложения, внешнеторговые тарифы, обменный курс рубля и тому подобное, воздействуют на уровень выпуска той или иной продукции).
Надо нам всем, наконец, согласиться: рыночные реформы, несмотря на трудности и преграды, несмотря на сопротивление и затягивание процесса, все-таки в России состоялись. Очень коротко и четко в одном из своих интервью сформулировал этот вывод Егор Тимурович: “Рыночные институты сегодня в России существуют — раз. И они приняты обществом — два”. Это главное. Это гарантия будущего развития страны.
Реформы состоялись, но, конечно же, еще не завершены. Выражаясь языком пропагандистов советских времен, можно сказать, что капитализм у нас в стране построен, но лишь “в основном”. Для окончательного построения “развитого капитализма” (если использовать ту же терминологию) предстоит еще долгая и трудная работа. Развитие нового общества, опять-таки, как когда-то выражались, будет уже происходить “на собственной основе”, а не на основе прежнего, отброшенного Историей, общественного устройства.
Рыночная экономика России еще очень молода и потому несовершенна, у нее масса дефектов. Но она — рыночная. И в ней начинают действовать не законы экономики переходного периода, а те хорошо изученные экономические законы, которые действуют в любом современном государстве (которые у нас часто называют цивилизованными). Может быть, нашим экономистам и государственным чиновникам теперь даже ничего не придется выдумывать своего, самобытного — как приходилось придумывать раньше, применяясь к своеобразным особенностям отечественной экономики, психологии народа, его историческим традициям. Просто надо хорошо овладеть достижениями современной экономической науки и современной практики управления экономикой, ибо они, эти достижения, все больше и больше будут применимы к тем задачам, которые уже возникают перед нами и будут возникать в дальнейшем.
А пока ясно одно. Только со временем, когда мы все убедимся в необратимости и успехе начатого дела, можно будет сказать определенно: стоит ли, или не стоит помечать в календарях день 2 января красной краской — как День начала реформ. Тех,, которые вернули Россию в стан цивилизованных стран мира и, в конечном счете, обеспечили ее народам достойную жизнь.
Примечания
1 Реформы в России на начальном, самом важном этапе проходили в ситуации острого противоборства примерно равных сил, в основном сосредоточившихся в двух ветвях власти, исполнительной и законодательной. Поэтому изучая траекторию развития экономики страны, ее спады и подъемы, следует всегда учитывать, что она – результат этого противоборства, и что ответственны за нее обе противостоящие силы, обе власти. Такую ситуацию и принято обозначать термином “двоевластие”. (Замечу, что она совсем не то, что понимается под традиционным разделением властей в демократическом обществе).
2 Глазьев .С. Ю. … Эпизоды борьбы. М. 1994., с.50
3 Интернет. Сайт: budget.nsu..ru/publications/Magasines/VestnikSF/1999/vestnicsf90-2/
4 Эрхард Л. Благосостояние для всех. М.:Начала-Пресс, 1991. С. 126