Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 30, 2011
Владимир Салимон
Я присяду к тебе на кровать,
гладить стану по длинному волосу.
Научился я птиц различать
не по внешнему виду — по голосу.
Это — сойка,
а это — скворец.
Чтобы скрасить свое одиночество,
птиц во множестве создал Творец.
И придумал народное творчество.
* * *
Ангелам щекочут пятки елки,
а они хихикают тихонько,
словно пожилые комсомолки,
вкруг усевшись, щиплются легонько.
Несмотря на то, что мы сегодня
распахнули окна нараспашку,
жарко, душно,
я в одном исподнем
вышел в сад, заткнув в трусы рубашку.
* * *
Самолет с резиновым моторчиком
еле слышно в небе тарахтит,
передать привет дальневосточникам,
морякам на выручку спешит.
Ацетоном пахнет в помещении
авиамодельного кружка.
Мало смыслю я в предназначении
этой едкой жидкости пока.
В банке из-под кофе растворимого
стынет на плите столярный клей.
На стене — протрет вождя любимого,
так как он — известный друг детей.
* * *
Я усвоил их манеры и привычки,
сам того нисколько не желая,
как отец, я зажигаю спички,
непременно пару штук ломая.
Приоткрывши двери на террасу,
вижу, как отец мой папиросу,
скорчив невозможную гримасу,
с отвращением подносит к носу.
* * *
Если в землю ударяет молния,
долгими и темными ночами,
будто началась у них агония,
люди дергают руками и ногами.
Из сырой земли встают покойники,
точно упыри и вурдалаки.
Телки воют жалобно в коровнике
и друг к дружке жмутся, как собаки.
Прежде не имел я представления,
что скотина так чертей боится,
может вдруг от перевозбуждения
сердце у нее остановиться.
* * *
Как хищные звери, садовые пахнут цветы,
ясно я чувствую запах их острый,
как будто зверинец устроить задумала ты.
Тут и лилейник и лох низкорослый.
Я к клеткам со львами страшусь подойти лишний раз.
Львиного рыка звук, алого зева
вид тщетно стараюсь забыть поскорей — в тот же час,
иль не от страха дрожу, но от гнева.
* * *
В пределах церковной ограды –
Святая земля, а вокруг,
как будто пришел час расплаты,
кругом — запустения дух.
Я скоро начну, как Некрасов,
последние песни слагать,
начну рисовать, как Саврасов,
и горькие слезы глотать.
Меня зачаруют дороги
проезжей безрадостный вид,
и радуги вешней отроги,
что в небе над нами горит.